Игры судьбы

…и Кадзуха угадывает. Этот день он точно будет пылать ежесекундно, ежеминутно, не успея сделать лишний вдох. И ситуацию лучше абсолютно не делает… — Итак, Тома, знакомься — мой школьный коллега по цеху по имени Кадзуха Каэдэхара. Добрый, светлый, хороший парень. …Аято в кафе перед Томой, представляющий второму Кадзуху, который пытается разом выкинуть и фотографии Хэйдзо из головы, и сохранять способность думать, пока он ещё может, ибо кажется такую способность он скоро… «У Томы тоже зелёные глаза» — промелькнуло у Кадзухи. …скоро потеряет.

***

Беловолосый после той истории попытался отвлечься и собраться на встречу — живёт он подальше от кафе, которое по соседству с лицеем, а потому ему нужно доезжать до пункта назначения намного дольше того же Аято, который, справедливости ради, тоже живёт не близко. В его голове плотно засел темноволосый парень с очаровательными родинками под глазами, которых Кадзу непрочь был бы… …коснуться. Все эти мысли заполняли его голову, а наставления Аято и шуточные пожелания крепкой совместной жизни в будущем — никак не помогают от слова совсем. Кадзуха пытается отвлечься на всё, он проходит несколько остановок пешком всё в том же парке. Он идёт мимо спящих уличных фонарей, пытается отвлечься на звуки фонтана, природы, вдыхать запах прохладного воздуха, как он всегда и делал — чувствовал единение с естественным, светлым, живым. Но… впервые в жизни Каэдэхаре это… не помогает. Он ничего не слышит, не видит, в голове стоит аккаунт @shihe_heiz. Он не понимает, что с ним, что за чувство растет у него в организме из мозга… …или сердца? Музыки в наушниках он не слышит, затёртый до дыр любимый плейлист японской инструменталки не помогает — парень слышит лишь биение своего сердца, отдающее в уши, и движение крови, которая качается по артериям, венам, капиллярам, доходя до мозга. Он останавливается, оттряхивает голову с мнимой целью вытряхнуть оттуда и утро, и олимпиаду, и Хэйдзо (в особенности), и даже Аято со своими шуточками. Не получается. Прохожие смотрят скорее всего на него как на потерпелого или человека, у которого в жизни стряслась проблема такого масштаба — в целом, она и стряслась, ибо Кадзуха в целом человек, который теряется, если что-то не понимает, особенно если это что-то в нём самом же, — что этот самый человек сейчас идёт не на дружескую встречу, а напиться в юном возрасте и, желательно, до беспамятства. Но из вредных привычек у него — к сожалению или счастью в этой ситуации… смотря как посмотреть — только электронная сигарета строго в правой руке или кармане. Курит он редко, стабильно сладкие или арбузные вкусы, но со стресса иногда затяжки делает, как сейчас. Да, Кадзуха, твои опасения, твоё близкое принятие вопросов к сердцу и нелепое чувство внутри не подвели — эта олимпиада точно изменит тебе жизнь, на пару с Аято, в чьи планы познакомить тебя с Томой никак не попадал пункт «попытаться приводить в чувства бедного парня, который слишком впечатлился Инстаграммом какого-то темноволосого парня». Кстати об этом… — Он у нас нынче олимпиадник, я рассказывал, — Кадзуха жмёт руку Томе под эту фразу, попутно старясь держать концентрацию не на этой странной-улыбочке-Камисато-прекрати-ради-всего-святого-ты-же-специально и её причине, а на Томе, иначе он потеряет контроль над степенью красноты щёк. — Приятно познакомиться! — Тома мягко улыбается. Действительно милый, солнечный, даже красивый. И ободок на голове в виде неких рожек — весьма необычный атрибут — придают какой-то шарм. — А это, — Аято переходит на сторону Томы и, спасибо, скидывает с лица странную улыбку, переходя на дружественную, — Тома. Просто Тома. Мой лучший друг, зам, правая рука и нога, кстати. Милый, обаятельный, просто как солнце. — Ахах, — Тома смеётся очень миловидно и так по… счастливому, — смущаешь же нас обоих. Прямо знакомство будущих, надеюсь, — он слегка наклоняется к Кадзухе с очевидным намекающим взглядом, — партнёров? — Думаю, что да, хах, — теперь и Кадзуха улыбается по-счастливому и успевает забыть хоть ненадолго и причине своего беспокойства до выхода из дома. — Присаживайтесь! — Аято ведёт их двоих за столик у окна, всё тот же — его тоже запомните, он будет легендарным. Трое садятся — Аято, удивительно, напротив их двоих, не с Томой вместе. Ох, Камисато, Кадзуха бы сейчас предпочёл, с одной стороны, отложить диалоги на потом, ибо сейчас ему прийдётся стараться не смущаться по причине наличия Аято, который всё знает, рядом, а с другой — он хочет свежего воздуха и чего-то нового, чтобы отвлечься. А Тома выглядит весьма… интересно. Самое интересное, что Кадзуха вживую видит Тому впервые, а Аято с ним — тем более. Он никогда не присутствовал на их собраниях — не считает нужным нарушать идиллию и лезть в чужую дружбу. Он считает себя там чужим, третим лишним. Даже сейчас Аято и Тома — если смотреть на них пол углом (не в радианах) со стороны, видя их вместе и рядом — выглядят как что-то… целое. Они такие разные, противоположные, но такие… одинаковые. Поразительно. Они действительно так смотрятся вместе, как будто они должны были всю жизнь прожить плечом к плечу, честно. Аято словно холодная сторона — холодные волосы, взгляд, даже холодные на вид руки. Волосы лазурного ледяного оттенка, глаза — фиалкового поля цвета, которые давным давно будто видели многое в этой жизни. В них видна надежда напополам с измученностью от проблем, которая, благо, спала с наличием в его жизни Томы и даже Кадзухи — позвольте ему тоже ощутить ценность себя в жизни Камисато. Тома же — тёплая сторона. Ощущение, что он готов всех обнять, кого только увидит. Теплые, лучезарные глаза и улыбка милая, не хитроватая, как у Аято. Скорее добрая и непринуждённая. В его зелёных глазах так же видна усталось и потрёпанность, но в них куда больше зияет оптимизм, будто искры на этой чистой траве. Его светлые волосы даже отражают свет и, как бы тавтологично это не звучало — они светлого, почти пшеничного, солнечного цвета. Кадзуха, конечно, лично Тому не знает — только по рассказам Аято, — но… возможно, он так сияет только в компании близких? Пока не известно. Считается ли, что Тома уже подпустил к себе Кадзуху, или ещё рано так думать и Тома такой со всеми? В целом, Кадзу ожидал от встречи меньшего, если откровенно говорить. Но… Их разговоры о всём да ни о чём смогли выбить из головы Кадзухи Хэйдзо. До одного… неоднозначного момента: — Ещё один бабл ти, пожалуйста! — Аято! — в голос крикнули Тома и Кадзуха. Вы не поймите их не правильно, но… третий стаканчик за пару часов?! — Не вы же за меня платите! — Мы не о деньгах, а о том, что у вас уже зависимость, господин Камисато, — подмечает Тома, театрально вскидывая указательный палец правой руки, которая ближе к окну, вверх, будто глаголит проповедническую истину. Кадзуха на фоне кивает — он всё же хоть немного пытается влиться в компанию. Каэдэхара в целом, как Аято и, вроде как, Тома, не поклонник компаний. Аято точно поклонник сближения только с одним человеком и, как мы поняли — этот человек это не Кадзуха. Не был им… до этой встречи? Но, тем не менее, Кадзу начинает смутно что-то понимать: вероятно Аято пытается наладить контакт с ним потеснее, ибо… Погодите, с чего вообще ему знакомить его со своим лучшим другом? Какой в этом смысл? И с чего это интерес видимо не только Аято, но и Томы, ибо тот всеми вербальными и невербальными сигналами показывает, что рад знакомству. А, знаете ли, Кадзуха до этого был уверен на все сто процентов, что это инициатива исключительно Аято, и что Тома не будет так рад, что в их взаимоотношения вклинился какой-то третий, ещё и со стороны Камисато. Он даже переживал втайне — но об этом никто не знает и не узнает, даже Аято. Нет, особенно Аято, — что он станет причиной их разногласий. Мол, Томе не понравится, что Аято кого-то приплетает в такой форме. В целом, Кадзуха задумывается о смысле этой встречи только уже к 14:30. Неужели Аято хочет сблизится с ним. Неужели хочет создать некую компанию из троих. Он хочет… чтобы Кадзуха стал другом и ему, и Томе? Вплести его в их компанию? Но… зачем? Каэдэхаре неловко, и он слабо внедряется в диалоги, но эти двое будто втягивают его туда сами — они не забывают о нём. Обычно, знаете, если в компании двое дружат теснее, чем с третьим — о нём за разговорами и не вспоминают. Листик пытается внедряться в их атмосферу и, на удивление себе же, у него неплохо выходит. И он чувствует себя даже… в своей тарелке. Впервые. В компании. Это просто невозможно… Это поражает Кадзуху на паре с тем, что Аято, похоже не вероятно, а точно хочет сблизиться с Кадзухой и пригласить в свою компанию. Слово за слово и он узнаёт Тому получше — парень действительно добрый, даже красивый — по скромному мнению Кадзухи, конечно же. Вообщем, он где-то так на уровне Аято, который внезапно сейчас… — Кадзу, так что насчет утренней истории? — Аято бросает поверх стаканчика надменный, тот самый странный взгляд. …выдаёт это. Приехали. Начинается. Аято, у тебя в пунктиках на эту жизнь, дивизию вашу, особняком стоит «засмущать Кадзуху по приколу просто на ровном месте без предупреждений»?! И как ему теперь культурно слиться с кафе до того, как его щёки зальются краской? А, уже не важно. Поздно. Тома непонимающе смотрит на обоих пародией странного взгляда Аято, но он выглядит скорее не как я-всё-знаю-взгляд, а как что-происходит-у-вас-обоих-взгляд. Он хлопает глазами, замерев в ожидании, пока с его ракурса открывается прелестный вид на Кадзуху, который почему-то резко стиснул зубы и принялся руками присобирать ткань штанов на коленях, и на Аято, который переводит хитрый довольный уже оригинальный странный взгляд на Кадзуху с Томы — на второго очевидно смотрел, наблюдая за реакцией, как обычно. Камисато загодочно вертит в руке бабл ти, вращая по орбите лёгким движением, держа на верхние края по диаметру, будто что-то там перемешивает или будто вместо безалкогольного напитка в его руках вполне алкогольный бокал вина. Уголок его куб в стороне родинки слегка дёргается в улыбке. Брови вскидываются с явной издёвочкой. Твою дивизию, Аято! — Вы двое… — тянет Тома осторожно. — Вы… чего? — Да так, — начинает Аято, но лучше бы сейчас ты помолчал, Камисато, — просто есть одна история, — он давит смешок лёгким театральным кашлем. — Кадзуха уже влился в нашу компанию, думаю… Если захочет, может поделиться. — Я… — тянет уже Кадзуха, нащупывая на нервах по привычке правой рукой электронную сигарету в кармане, но вспоминает, что он вроде как на людях — особенно знакомых — не курит, и вообще Аято про эту привычку не сильно осведомлён, да и в кафе нельзя. Он принялся снова руками беспокойно искать место, где он мог бы их сложить и не ёрзать туда-сюда. Тома завидя, что Кадзуха нервничает очевидно больше нужного, говорит: — Думаю, не стоит затрагивать эту тему. Это что-то личное, вероятно… — вопросительно тянет он риторически и смотрит на Аято с какими-то нотками, которые можно трактовать как «а вот это ты зря, Аято», явно намекая. Аято видимо не знал, что Кадзуха так переживает, ибо был уверен, что всё утреннее — было почти шуткой. Камисато снова по старой привычке кидает обеспокоенный смягчённый взгляд, протягивая руку к беловолосому парню напротив. — Ладно, прости. Я шутя. Я… не знал, что ты так нервничаешь. Прости. Кадзуха поднимает взгляд и понимает, что… краснеет. — Ничего страшного. Давайте в другой раз обсудим, я сам бы хотел с этим разобраться сначала. Оба кивнули в знак согласия и Тома решает дружески похлопать Каэдэхару по плечу. Да, руки его действительно тёплые, не ошибся. Далее разговоры снова тянутся непринуждённо, а Кадзуха смотрит на часы — на них уже около 16:56. Ого. Долго просидели. За это время Кадзу много что выяснил. Во-первых, Аято и Тома дружат уже год. Во-вторых, они чуть ли не одно целое и он всё ещё сомневается, не лишний ли он сам тут. В-третьих, к Аято зависимость от бабл ти и запеканок с вишней, у Томы — зависимость от чая обычного, человеческого и от персиковых закусок. В-четвёртых, Аято не рискует заказывать что-то новое из меню, пока это не попробует Тома на пару с Кадзухой и так было, пока те двое не разоблачили план Камисато. В-пятых, Тома действительно добрый и классный, они успевают обменяться с ним Инстаграммами. В-шестых, оба любят животных, но скорее собачники, а Кадзуха у нас кошатник. Был кошатником… В целом, день прошёл хорошо, даже отлично. Но часы идут, а Кадзуха резко вспоминает о своей головной боли номер один, которая даже не является задачами по эластичности с экономики, которые так любит мазохист-Аято — бога ради, кому он душу продал, что понимает эти задачи?! И этот мигрень Листика именуется как… ну, давайте, я в Вас верю, Вы сможете угадать. Правильно, это Сихэ, точнее Хэйдзо, конечно, как Кадзуха мог забыть настоящее имя и ядро своей боли. Отвлекаться конечно полезно, но… это помогает лишь на время, как обезбаливающее, а потом ты тянешься за следущим. Ещё, и ещё, пока пожирающая боль не уйдёт. Или пока ты не привыкнешь к ней. Если о положительном и выводах… В целом, Кадзуха от встречи и от самого Томы ожидал куда меньшего. Аято, конечно, его хорошо разлекламировал, но… знаете… Не так приятно слышать от Аято о другом человеке, общаясь с ним. Интересно, но на пару процентов поселяется скепсиз. Нет, Кадзуха не ревнивый, просто… …Ладно, возможно немножечко, просто сам признавать не хочет. Да и «мы с Аято на уровне знакомых, школьных товарищей «по цеху (и страданиях)», не выше». Но в итоге он был не против даже познакомиться с Томой и рад встрече. На одного приятного человека в жизни Каэдэхары стало больше — приятный бонус, тёплый. По груди распределяется чувство теплоты в компании, чувства родства и некого единства. Аято был прав — с ним было наладить контакт труднее, чем с Томой. Со вторым всё как-то вышло так… естественно, будто так и должно быть. Он простой в хорошем смысле слова, не такой тяжёлый и сложный, как Аято — с ним контакт налаживался тяжелее и на доверие оба шли не так просто. Кадзуха надеется, что они с Томой станут чуть теснее, ибо… наверное это первый человек, кто с самого начала вызвал доверие. Иль быть может причина в хорошей части воспоминаний о другом светловосом со схожим именем из прошлого Каэдэхары… Хотя в Томе он не видит того самого человека с прошлого. По крайней мере он так в этом уверен и сделаем это официальной версией. А Кадзуха не понимает, почему с одним человеком с его головы не выходит так же легко, как с Томой…

***

…Да, Кадзухе страх как захотелось по неясной ему причине своими руками потянуться к тому, чего он так опасается, от чего обжигается… Это так странно. Не понятно. Каэдэхара ушёл пораньше, да и вроде как Аято с Томой планировали пойти домой к первому в гости и отпраздновать год их дружбы хоть немного — учёба съедает всё свободное время у бедных студентов и вообще съедает жизнь, чувства и возможность думать о чём-то, кроме будущих проектов (у Томы) или нового теста по химии с зубрёжкой (у Аято) — Кадзуха не в счёт, в эту точку времени он думает далеко не про учёбу. Итого, у них есть один вечер чтобы отпраздновать, а беловолосому пора домой — доделать дела, ибо он успел не всё и пригласили его, как мы помним, поздно, что поломало его планы на пополам с Хэйдзо в его компьютере и голове. Да и он не хочет мешать Томе и Аято — это их праздник, годовщина дружбы, Кадзу по всем фронтам тут лишний и дело тут не в причастности к компании, а просто в здравом смысле и приличии. Он идёт домой через парк, в голове крутятся мысли — он старается не думать сейчас о Хэйдзо, мысли о котором подступали к концу встречи. Правда старается. Сейчас он под впечатлениями конца этой самой встречи — на лице сияет дурацкая счастливая улыбка. Каэдэхара часто улыбается, но лишь слегка, и это выглядит мило и нежно, но сейчас он улыбается шире и по дороге домой уже не выглядит побитым жизнью подростком с предпоследней стадией депрессии. В худоватой и аристократической руке, покрытой светлой кожей с покраснениями — даже красиво смотрятся на этих нежных руках — на суставах, лежит электронная сигарета. Он подносит её к губам, слегка прикрывая глаза, промаргиваясь немного, делает первую за вечер затяжку. Он делает это так эстетично, что о возможном вреде данного занятия — хоть и курит Кадзуха органическую жидкость — даже не сразу задумаешься. Он выдыхает, вскидывая голову слегка наверх. Вокруг развевается сладковатый, фруктовый аромат, который лёгок и не нагружает воздух, на губах остаётся приятный вкус, который вдобавок сладкой рекой разливается по горлу. Наслаждение. Удовольствие, позволяющее занять голову хоть чем-то, ибо рецепторы как минимум сосредочены на процессе. Кадзуха — один из тех, кто действительно курит красиво. Без всяких оспорений. На этой улице, на которой уже видна поволока стелящегося заката — уже почти 17:50 — в контурном свете солнца, которое будто одеялом накрывает парня — тот выглядит особенно великолепно, будто снизошедший ангел. Он слишком красивый по умолчанию, но курение, как ни странно, лишь добавляет ему эстетики. В школе не увлекается таким, соблюдая пример хорошего мальчика, но за территорией лицея — почему нет? Тут уже его личная жизнь, ему семнадцать, родители в курсе. Пусть. Это хоть немного успокаивает. Параллельно он успевает закинуть в сторис в Инстаграмме — Аято умолял его начать вести страницу чуть ли не на коленях: «у тебя шикарные пейзажи, ты писатель, давай. И внешность цепляющая. Нет, это не лесть, а теперь отдай мой стилус, я больше так не буду, но не выводи, а» — и Каэдэхара успел на перерывах оформить профиль. Он иногда вообще работы публиковал, как и какие-то красивые фотографии — он любит это дело, иногда Аято даже с обработкой помогал, — но потом удалял. Так что подписчиков сто у него было. Он запостил в сторисе своё селфи, где он красиво выдыхает дым сигареты на закате. «Увидит Аято — умрёт от радости», — подумал он с улыбкой. С началом профиля, @shito_kazu01. Он садится в метро, доезжая до своей станции. Спокойно приходит домой. Родители чем-то увлечены, возможно какими-то проблемами? Они встречают сына добродушным взглядом, спрашивают, как прошла встреча, на что он отвечает коротко: «всё хорошо, не волнуйтесь. Тома довольно классный человек, но… сейчас я пойду пожалуй делать задания. Удачи, мам и пап». Он не привык длинно общаться с родителями — куда больше их волнует учёба парня и его будущее, как и настоящее их семьи. Станет ли он говорить им подробно о каком-то Томе, Аято? Хэйдзо? Наврятли. Возможно позже, когда однажды они не будут так заняты и смогут выделить на него чуть больше времени — он им всё расскажет. Обязательно. Всю свою жизнь в тончайших красках. А пока что… Он остаётся посвящён сам себе и своей, теперь, как он надеется, компании. Кадзуха приходит домой, вспоминая о биологии. Приводит себя в порядок, стоя у зеркала в своей комнате — на него смотрит парень с мешками синеватого оттенка под глазами, глазами, которые источают какую-то жизнерадостностность, легкой улыбкой, установленной в Кадзуху, кажется, по умолчанию — он даже плачет с улыбкой иногда — и белыми волосами, отдающими желтоватым светом по контуру от лампы на рабочем столе сзади. На них зияет восточным солнцем полоса красных волос. Видок у него «нормально, жить можно» — проще говоря, никакой. Он выглядит не так убито, как тот же Аято, но при этом все равно следы уставшего ученика на лицо, в буквальном смысле. Это естественно для человека, который учится. Садится он за учебник, открывая «наследственность и изменчивость», берёт конспект — в целом, успевает сделать биологию и, впридачу, английский — там чисто перевод страницы, не так много. Садится, и… звук уведомления, когда он только хотел отложить телефон. Ставку делал на Аято — помните фото в сторисе? Может он увидел? — но… Но это не Аято. Это амбассадор его головной боли номер один… Кадзуха выронил с рук телефон, благо себе на колени. В его голове мысли, дар речи — всё покинуло чат в буквальном смысле. Просто вся вселенная прокрутилась раза два в расфокусе глаз парня и потом резко остановилась, передав импульс остановки прямо в мозг, который остановился ещё более резко. Как и, кажется, сердце бедного Кадзухи. «Что, блин, нет, твою дивизию, чёрт» — всё, что могут выдать оставшиеся крупицы, нет, електроны его откинутого и умершего сознания. Он ждал вот что угодно, но не это. По его мыслям остановка планеты в буквальном смысле более реальна, чем вот этого. С какого перепугу? Как он его нашёл?! Кадзуха восстанавливает связь с реальностью и, слава Богу, начинает дышать и соображать хоть на пять процентов — из ста, правда, но ничего, это лучше нуля. Он открывает телефон, роняя голову на стабильно левую руку, и тупо пялится в экран. На обоях с кленовыми листьями любимого дерева — красный клен, который он всегда стремился поставить как пример хоть где-то на уроках ботаники — красуется уведомление: «(@shihe_heiz) отправил (-а) Вам запрос на переписку»