О волках и воронах

Костёр мерцает мягким светом в полумраке, отражаясь на ликах величественных сосен. Над ним расположился, болтаясь на треноге, котелок с бурлящим ужином, наполняя воздух запахом трав и специй. Раяна, укутанная в большой не по женскому размеру плащ, закатанный в рукавах, добавляет ещё щепотку базилика в рагу и помешивает его длинной деревянной ложкой. Вот-вот закипит, можно оставить и проверить, всё ли собрано к выходу на рассвете. Девушка тянется левой рукой к сумке, но плечо внезапно пронзает боль. Раяна шипит, прижимая ладонь к тому месту, где одежда скрывает бинты. Они сейчас, скорее всего, начнут постепенно пропитываться кровью, потому что рана потревожена. Хотя, ничего страшного там уже нет, перестанет идти сама; поэтому, не обращая внимания, эльфийка продолжает перебирать вещи. Пару минут спустя она отходит к дереву, в которое недавно метала ножи, и по очереди достаёт их из ствола. Парочка лезвий уже затупилась, надо бы заточить. С мысли сбивает треск веток за пределами лагеря. Грубый, бесцеремонный. Кто-то идёт напролом, и, скорее всего, прямо сюда. Раяна плавными движениями крепит ножи к поясу, прикрываясь бортом плаща, пока глаза выслеживают движения между соснами. В конечном счёте из чащи выходят трое. — Надо же, остроухая, — гогочет первый мужчина с рыжей плешивой головой. — Что ты тут делаешь одна? — Готовлю ужин, — спокойно отвечает Раяна, и корит себя за то, что не надела капюшон. Это бы дало ей фору. Мужчины переглядываются, и один из них, очевидно, лидер, шагает вперёд. Сначала на один шаг, затем на два. Потом и вовсе подходит к костру, заглядывая в котелок. — Ты ведь знаешь, что эльфам нельзя находиться на территории Тевинтера без хозяина или попечителя? Даже «вольным». А раз так… — он обнажает нож. — Мы имеем право продать тебя на невольничьем рынке. — Это почти Антива, — эльфийка крепче берётся за рукоять ножа, скрытого плащом, но чувствует, как знакомая энергия пульсирует за деревьями, и опускает руку. — Здесь законы Империи не действуют. Незнакомцы разражаются смехом. Неприятным, хрюкающим, грязным. — Милочка, скоро всё будет Империя, так что мы просто заглядываем в будущее, — заключает рыжий. — Не сопротивляйся, больнее будет. Лидер и рыжий начинают обходить Раяну по бокам. Она отводит ногу назад, приподнимает руки. Вряд ли незнакомцы рассчитывали столкнуться посреди леса с кем-то, кто с детства учился убивать, но они определённо везучие, потому что встретили последнюю из лучших в этом деле. — Ты гляди, упрямая, — сально ухмыляется лидер. — Мне такие нравятся. — Может мы её тогда снач… Голос подал третий, стоящий позади всех, но договорить не успел. Облегчённо выдохнув, Раяна опускает напряжённые плечи, почти со скукой наблюдая, как чёрный волк, выпрыгнувший из-за деревьев, рвёт клыками конвульсирующее туловище. Глаза оставшихся незнакомцев округляются до размера золотой монеты, когда они поворачиваются на крик. Волк, закончив с первым, медленно поднимает морду, осматривая оставшихся. Из приоткрытой оскалившейся пасти на траву капает кровавая слюна. Рыжий срывается, устремляясь в противоположную сторону от места событий, и для зверя это подобно вызову. Он бросается следом и, судя по звуку, настигает добычу довольно скоро. Окаменевший лидер — рослый мужчина с седеющими тёмными волосами — выглядит так, будто вот-вот обмочится. Раяна, стоя рядом, серьёзно смотрит ему в глаза, а после расплывается в жуткой хищной улыбке. Одними губами она произносит: «Беги». И он бежит. Бежит, спотыкается о кочки и ветки, и снова бежит, не разбирая дороги. Понаблюдав, как даёт дёру тот, кто пять минут назад угрожал ей ножом и, кажется, своим хером, девушка подходит к огню и снимает с него котелок. Помешивая и проверяя, не подгорело ли, Раяна накладывает рагу сначала в одну плошку, затем в другую. Где-то посреди процесса глубоко из чащи раздаётся истошный вопль, и чёрные птицы испуганно взмывают с веток. Проходит минут пять прежде, чем Солас, тяжело дыша, возвращается в лагерь уже на двух ногах. По его одежде расплываются карминовые пятна, и даже плотно сжатые губы перемазаны кровью, стекающей по уголкам рта. Эльф сплёвывает красный сгусток на землю, молча подходит к сумке и достаёт тряпку, одну из тех, что они используют для протирания посуды. Резкими движениями он стирает с лица и рук внутренний мир незнакомцев и швыряет ткань на землю. Только после этого Раяна суёт Соласу плошку, всё это время стоявшую у неё на коленях, пока она ела из другой. — Могла бы и помочь, — он берёт рагу и садится на соседнюю колоду. — Третий чуть не сбежал. Девушка скребёт ложкой уже наполовину пустую миску и невозмутимо отвечает: — Если бы я начала помогать, ужин бы сгорел. Солас хмыкает, качая головой, и его губы растягиваются в лёгкой озорной улыбке. Раяна добавляет: — И потом, если мы не хотим привлекать внимание, лучше, чтобы тела нашли разодранные зверем, чем сожжённые магией или заколотые кинжалом. — И то верно, — соглашается Солас, принимаясь за еду. Ему нравится, как Раяна готовит, и, скорее всего, она чувствует это, поэтому сам он решает не произносить комплименты вслух. Может быть, она нуждается в этом; в воздухе витают отголоски, что шепчут о желании одобрения, но Солас отмахивается от них, как от надоедливых мошек. Он всё ещё опасается. Привязаться, или разрешить, чтобы кто-то привязался к нему. Всё это уже было, и принесло только боль. Маг решает поблагодарить свою спутницу иначе, но сначала ему интересно кое-что узнать. — Скажи, ты испугалась? Раяна замирает над тарелкой с ложкой в руках, лишь поднимает недоумённый взгляд. — Мужиков? — она продолжает есть. — Нет. Я слишком хорошо чувствую тебя, когда ты рядом. Поэтому знаю, что не одна. Задумчиво Солас изучает бесхитростное лицо напротив и тянется за пазуху. В его руках оказывается холщовый мешочек, который он протягивает Раяне. Она выглядит удивлённой. — Что это? — Чёрная смородина. Ты просила. Девушка недоверчиво хмурится. — Я не просила. — Ты думала об этом. Хотела попросить. Она берёт мешочек и высыпает из него крупные ягоды на ладонь. Смотрит молча, перекатывая между пальцев, ест две и возвращает остальные обратно, убирая в карман. Солас усмехается. — Вот теперь ты испугалась. — Эта связь между нами… иногда очень жуткая, — бормочет Раяна, но в голосе больше иронии, чем недовольства. Солас молчит, но за своей миской прячет лукавую полуулыбку. — Но я готова потерпеть, пока ты угадываешь мои желания, — насмешливо разводит руками Раяна. — Спасибо. За ягоды. — Просто я больше тренируюсь понимать тебя. Это пригодится в бою или при какой-то другой опасности. Ты же довольствуешься в основном ощущением моей энергии поблизости. — Мы же можем мысленно общаться, — протестует девушка. Солас не согласен. — Ты просто слышишь, как я «говорю» в твоей голове. Сама же всегда отвечаешь вслух. Тут он прав. Раяна не признается, но до дрожи боится не понять, когда её мысли будет слышать Солас, а когда они вновь начнут принадлежать лишь ей одной. Не сможет уловить грань и пожалуйста, ненароком растрепает ему всё, от личных переживаний до раздражения от того, что бельё натирает. — Попробуй понять, чего хочу я, — вдруг воодушевлённо выдаёт Солас, откладывая полупустую плошку на траву. — Настройся. Раяна посмеивается, но бегающий взгляд выдаёт неловкость. — А такое вообще прилично вслух говорить? Маг закатывает глаза: — Давай, ты даже не стараешься. Несколько секунд Раяна смотрит Соласу в глаза. Она знает, что на самом деле они фиолетовые, даже, скорее, аметистовые, но эльф скрывает их иллюзией, чтобы выглядеть «нормально». Цвет иллюзии вполне земной, такой встречается от человека к человеку, но девушка зажмуривается, прерывая контакт, когда мысленно обзывает этот цвет «васильковым». Слишком нежное слово в сторону кого-то вроде Соласа. — Ну, что? — интересуется он терпеливо. Раяна хмурится, скорее изображая усердный мыслительный процесс, чем погружаясь в него. — Чувствую… дааа, чувствую… ты хочешь… разорвать Завесу и вернуть эльфам былое величие. С лица мужчины страдальчески исчезает каждая эмоция, немой маской взирая на спутницу. Затем он поджимает губы, наблюдая, как та начинается хитро лыбится, и отмахивается. Не от злости, скорее, от усталости, нахлынувшей в попытках найти управу на цирковую труппу, собранную в одной эльфийке. Тут вам и фокусник, и акробат, и дрессировщик, и, очевидно, клоун. Солас опять берёт миску в руки и продолжает есть, пока Раяна, ковыряя ложкой остатки рагу, теперь думает, где ей, на его милость, посреди соснового леса взять красные яблоки. Бездна бы побрала Соласа с такими желаниями.

***

— Ты мне плащ мой отдашь? — Солас ведёт бровью, на корточках полоская миски у пруда неподалёку от лагеря. Раяна, стоя над ним, как тюремный надзиратель, ставит руки в боки, и раскатавшиеся рукава полностью накрывают их до кончиков пальцев. — Ты не мёрзнешь, — констатирует. — Плащ тебе для конспирации, мне — чтобы не умереть от холода. — Ты не умрёшь от такого холода, — он закатывает глаза. — Я удивляюсь, как ты пережила все свои путешествия во время борьбы с эванурисами. Раяна самодовольно хихикает и небрежно хлопает Соласа по плечу. На секунду он поднимает взгляд, но сразу возвращается к своей части бытовой работы. — Тут важно не то, как я пережила, а как мои спутники пережили походы со мной, — ухмыляется девушка. — Был у дома Балазар такой гильдмастер, Ковач. И когда его за заговор посадили в темницу к тем, кого он годами обманывал и подставлял, он кричал: «Не меня заперли с вами — это вас заперли со мной». — И что было потом? — спрашивает Солас, окуная котёл в пруд. — С Ковачем? По-моему, он перебил всех, кто напал на него в камере, и сбежал через лаз, о котором даже Первый коготь не знал. — А при чём тут эта история и твои спутники? — Я так часто говорила, что мне холодно, что они изначально разыгрывали в карты, кто будет отдавать мне свою одежду на этот раз, — Раяна кривит губы, складывая посуду в походную сумку. — Улавливаешь? — Не совсем. — Эту же фразу я могу сказать в контексте нашего заточения в Тени. Солас мысленно повторяет: «Не меня заперли с вами — это вас заперли со мной». — Теперь понял, — он вздыхает.