Драко Малфой, и Попытки Игнорирования.

«– Мой дорогой мальчик, не будем питать иллюзий на этот счёт. Если бы ты собирался убить меня, ты сделал бы это сразу же, как только разоружил меня, и не стал бы останавливаться лишь для того, чтобы мило поболтать о путях и возможностях. — Нет у меня никакого выбора! — Малфой внезапно стал таким же бледным, как и Дамблдор. — Мне придётся это сделать! Он убьёт меня! Он убьёт всю мою семью!» Гарри Поттер и Принц-полукровка. Драко прошёл через двери усыпальницы Малфой-мэнора с высоко поднятой головой. Он всегда считал, что отец зря на него нападает: «Драко, ты не готов увидеть все могущество нашей семьи». Разве это так важно? Главное, что в усыпальнице будет много крутых вещей, как гробы и древние артефакты! Может, он сможет украсть один и использовать, чтобы утереть нос Поттеру и в этом году? Драко вышел из усыпальницы с дрожащими руками и мутными глазами. Его ноги практически волочились по земле, а с левой руки капала кровь прямо на узорчатый тёмный ковёр. Белая кружевная рубашка Драко медленно становилась красной, постепенно алый заменялся темной бездной. Через несколько минут, кровь, капающая на пол, полностью почернела и стала похожа на смолу, всю из себя вязкую и матовую. ∆|• Драко Малфой был Пожирателем Смерти столько, сколько себя помнил. С самого рождения ему твердили все вокруг: «Чистокровный Малфой должен следовать за тем человеком, который воспевает чистоту крови и расы волшебников. Чистокровный Малфой должен преследовать интересы своей семьи, быть верным ей и традициям предков». Драко повторял эту мантру перед сном в три года, как и повторял эту мантру в свои двадцать, засыпая в тёмной однушке в городке Бостон, всего в двух часах езды на маггловской машине от Лондона. Ему нравилась его жизнь, каким бы извращённым не казалось это наслаждение: комната четыре на пять квадратных метров с одной кроватью, шкафом, рабочим столом и зеркалом. Унылые картины загородных домов и озёр на фоне зелёных обоев выглядели настолько безвкусно, что Астория, каждый раз заходя к нему, не могла не поморщиться. Парня это не то чтобы волновало, они ему тоже не нравились (он всё-таки прожил свою жизнь в изысканных комнатах, сделанных со вкусом и что-то понимал в дизайне), но делать с этим он ничего не собирался. После суда, на котором его родителей признали виновными и приговорили к поцелую дементора, Драко лишили возможности работать в какой-либо магической организации. Ему, если честно, даже колдовать было строго запрещено. Поэтому, выживать приходилось за счёт работы в пекарне на перекрестке в нескольких минутах от квартиры и стипендии в университете. Астория любезно помогла ему устроиться и подать заявление на вступление, как «единственная чистокровная волшебница, разбирающаяся в магглах лучше самих магглов». После смерти Дафны, Драко и Астория сблизились: все началось с совместных походов на похороны, организацией расторжения их помолвки и попытки Драко влиться в маггловское общество. У них было много общего: им обоим твердили о чистоте крови с самого рождения и они оба сомневались в её правдивости. Они оба не хотели принимать метку Тёмного Лорда, но тем не менее, были с ней связаны; Астория через сестру, а Драко через родителей. К тому же, они были своего рода любителями завести разговор о чувствах и эмоциях, а с незнакомым человеком поговорить о таком легко, так? Плюс, что Драко, что Астория играли не за ту команду и вместе обсуждали проблемы, связанные с поиском новой пассии. В основном об этом, правда, говорила Астория. Видя, какое отношение в маггловском мире к любви, Драко не мог не сравнить его с отношением чистокровных к грязнокровкам. Стоит ли говорить, что после этого осознания, он стал относиться к ним более терпимо? Тем не менее, Драко всё ещё называл их грязнокровками, просто по привычке. Для него легче было произнести грязнокровка, чем магглорожденный, а на вопросы Астории почему, он только пожимал плечами. Просто привычка. Драко лежал на своей кровати, сонно потирая корни волос пальцами. Он не мог спать ни в чем, кроме водолазок, но сейчас решил, по советам и настоянию Астории, попробовать заснуть в футболке. Взгляд то и дело цеплялся за тёмную метку, под которой были не синие, а чёрные вены. Мало кто знает, но на самом деле кровь Пожирателей Смерти вязкая и чёрная, наполненная тёмной магией и загрязнённая влиянием Тёмного Лорда. Драко поморщился, отводя глаза от черепа и чувствуя лёгкую фантомную боль. Метка всегда жгла, когда он смотрел или вспоминал о ней. Драко практически заснул, как вдруг что-то его насторожило. Он медленно распахнул глаза и всмотрелся в жёлтый потолок, резко контрастирующий с бледными зелёными обоями. Единственная лампочка, которая горела в комнате слегка заморгала. Драко нахмурился и осмотрел периметр квартиры, у него не было палочки, а в невербальных заклинаниях он был слишком слаб, чтобы себя защитить. Его максимум: кинуть лёгкое проклятье, которое легко заблокировал бы даже первокурсник, зная пару заклинаний. Вдруг, в его глазах слегка помутилось, а метку на руке пронзила режущая боль. – Блять-блять-блять, – Малфой быстро дышал, чувствуя себя также, как тогда в туалете. Только боль была не по всему телу, а сосредоточилась в одном месте, что делало её хуже. Он мог видеть, как его руку на месте метки медленно прорезает неизвестная магия. Сначала глубокий порез на черепе, красное мясо и белая кость. Потом рана резко начала заполняться чёрной кровью, которая выливалась из повреждённой вены. Следующая после черепа была змея, которая также медленно начала расслаиваться вместе с кожей. Драко не мог не закричать, его слёзы быстро капали на поврежденную руку. Солёные капли даже не приносили ещё большей боли, они просто слились с ней, пока его рука на месте с меткой расслаивалась. Малфой глубоко задышал, чувствуя как зрение темнеет. Всё, о чём он мог думать, смотря на красное мясо, пропитанное черной кровью, был несвязанный бред: «Не надо, пожалуйста, прекрати-прекрати-прекрати-». А потом всё резко прекратилось и стало чёрным. Проснулся Драко уже в тёмном помещении, освещённом слабым светом горящих факелов. Он не слишком обратил внимание на происходящее вокруг, вместо этого сосредоточился на страхе, возникшем в его груди. Закрытое помещение. Комната. Огонь. Боль. Винсент. Малфой втянул носом воздух и почувствовал запах гари и пепла. Ему показалось, что гобелены, висящие на кирпичных стенах вдруг загорелись. Они сгорали в пламени, но огонь всё равно не останавливался, даже несмотря на то, что от гобелена ничего не осталось. Адское Пламя. Драко игнорировал уменьшающуюся боль в руке и быстро побежал к двери. Несмотря на то, что казалось будто он полз к ней со скоростью личинки, он преодолел расстояние от своего места до неё за несколько минут. Если учитывать то, насколько горящее помещение было огромным, это было удивительно. Драко быстро семени́л по каменным лестницам, краем сознания отмечая, что его кровь капает на пол. Может, она сможет потушить огонь? Нет, скорее только подпитает его. Парень навалился всем своим телом на тяжёлую дверь и облегчённо следил, как она поддалась. Когда он шагнул за её пределы, то оказался в длинном коридоре. Он снова осмотрелся быстрым и нервным взглядом. Ни одного блядского окна. Не обращая внимание на кровь, капающую с руки, Драко быстро пошел по коридору, краем уха слыша перешёптывания картин. Он не мог обращать на них внимание. Не тогда, когда к его ногам подступали языки пламени, а в ебучем коридоре не было ни одного, сука, окна. Малфой не любил ругаться, но по другому не получалось. Когда он увидел большое окно, то подумал, что Бог на самом деле существует. Драко тихо прошептал заклинание и окно распахнулось. Он с грацией, достойной Малфоя, приземлился на зелёную траву и вдохнул свежий воздух. Языки пламени отступили, и теперь его сознание было полностью поглощено болью в левой руке. Переведя взгляд на рану, Драко уставился на пропитанную черной кровью белую изысканную рубашку. Он не носил такие уже лет пять, слишком затратно и не практично в его ситуации. Странно, он засыпал в футболке. Стараясь не причинить себе ещё больше боли, парень медленно расстегнул пуговицу на запястье и прерывисто вздохнул. Раз, два, три! Малфой резко задрал рукав рубашки и замычал. Он вовремя закусил губу, не выдав крика боли. Не сильнее Круцио, но вполне на уровне. Со страхом, тот смотрел на свою руку, ожидая увидеть разорванную конечность и буквально свои кости. – Что за...? – прошептал Малфой, наблюдая за извивающейся бледной темной меткой. На ней не было никаких порезов или повреждений, она выглядела удивительно новой. Кровь сочилась из неё, как в первый раз, когда Драко её получил. Он протянул дрожащую руку к метке и прикоснулся. Боль возросла, но не так сильно, чтобы он закричал. Вместо этого Драко зашипел. Что мама делала, чтобы облегчить его боль в первый раз? Кажется, вливала в неё темную магию? Да... Да, наверное. Пожиратель медленно начал вливать в свою метку тёмную магию, которая клубилась в нём уже несколько лет, не находя выхода. Метка была только этому и рада: она проявилась и теперь бледно-чёрным пятном наблюдала за ним через глазницы черепа. – Я не сплю, и я только что получил метку, – медленно проговорил он, пытаясь осознать происходящее. Как бы много Драко не прокручивал это предложение в голове, всё равно не мог его осознать. Ему в голову вдруг пришла странная мысль. Он потянулся в карман свои брюк и нащупал изогнутую палочку, – ...Пиздец. Малфой перевел дыхание и вытянул дрожащую руку из кармана вместе с палочкой. Боярышник и волос единорога. Внизу – белые узоры из серебра, чем-то похожие на паутину, вверху – красивое и аккуратное дерево, отполированное и ухоженное. Драко тщательно заботился о своей палочке до того, как её изъяли по причине суда. Он завороженно смотрел на нетронутую палочку, чувствуя под пальцами приятное покалывание. Парень подавил желание расплакаться, но слёзы всё равно покатились по щекам. Он всегда был такой плаксой. ∆|• Когда Малфой поднялся с травы, его ноги слабо дрожали. Он взмахнул палочкой, чувствуя приятную ностальгию – он не держал её в руках уже три года. Капли крови, пропитавшие кружевную рубашку, медленно выцвели, а те, что были на полу испарилась. Драко практически снова начал плакать от приятного ощущения в руке, но в этот раз сдержался. Сейчас нужно было разобраться с меткой и почему он находится во дворе Малфой-мэнора, который конфисковали после войны. Ах да, ещё: почему у него вообще была его палочка? Драко медленно привстал, опираясь на кирпичную стену мэнора не столько для физической опоры, сколько моральной. Он не был в поместье с момента смерти своих родителей и если честно, не горел желанием возвращаться в мэнор. Слишком много плохих воспоминаний: начиная от коридоров, заканчивая столовой, в которую он не зайдет даже под угрозой смерти. Бледные руки. Палочка. Красные капли на белой скатерти. Тёмные пряди волос на тарелке. Это могли бы быть мамины волосы. Малфой откинул голову назад и ударился затылком об кирпичную стену. Сейчас не время и не место для панических атак. Он начал медленно идти в сторону главного входа в мэнор, смотря вперёд. Не было никаких кровавых пятен на траве, не было трупов мертвых павлинов, и наконец, не было гнилых цветов, умерших от количества темной магии в мэноре. Всё выглядело как раньше. Как тогда, когда Драко было всего одиннадцать и он впервые приехал на летние каникулы из Хогвартса. В голове промелькнули мысли, которые парень запер в своей голове. Он не мог увидеть их. Не мог увидеть своих родителей прямо сейчас. Драко просто не выдержит взгляда мамы, с виду холодного и безразличного, но внутри нестерпимо нежного. Не сможет справиться с лицом отца, аккуратным и гордым, каким он всегда хотел быть, тихими ночами позируя перед зеркалом и принимая его позы. Дойдя до входа в Малфой-мэнор, он провел рукой по темному дереву огромной двери. Оно было гладким и твердым, с приятной текстурой. Совсем не напоминало исчезающий шкаф. Вздохнув, Драко тихо открыл дверь и быстро прошел в мэнор. Он перевел дыхание: все выглядело также, как прежде. Не было ни истерзанных картин, ни разбитых зеркал. Съежившись, юноша медленно шёл по поместью, смотря себе под ноги. Он завернул на винтовую лестницу, ведущую в его старую комнату и медленно отворил резную дверь. Малфой заглянул внутрь и застыл. Комната была... совсем не такой, какой он её помнил. На стенах висели картины, комод был заставлен колдографиями из Хогвартса и не только, а рядом с кроватью стоял шкаф, полный изысканных вещей. Драко посмотрел на свою шею и, не обнаружив на ней маховик времени, сел на кровать. Она была ужасно мягкой, он чуть не застонал от удовольствия. Зелёные одеяла были такими приятными на ощупь, что хотелось уткнуться в них носом и никогда не отпускать. Взмахнув палочкой, Драко призвал к себе зеркало, стоящее слева от кровати. Увидев ещё не отросшие локоны светлых волос и молодое лицо, ещё полностью не лишившиеся детского обаяния, он глубоко вздохнул. Парень запустил руку в волосы и откинулся на кровати. Почему со всеми из этого мира людей – это произошло именно с ним? Что такое это, Драко и сам, честно говоря, не понимал. ∆|• Малфой работал в пекарне с девяти до пяти, иногда задерживаясь на подольше, а иногда и вовсе подменяя Рэйчел, свою коллегу. Удивительно, но работать с магглами были приятно: им было всё равно на тебя, а тебе было всё равно на них. Можно сказать, свежий глоток воздуха для такого человека как Драко, жившего в рамках своей чистокровности всю жизнь. Рэйчел всегда говорила о своем парне и насколько красивые цветы он ей дарит. Иногда, она приходила на работу с букетами тюльпанов или лилий, и каждый раз рассказывала о новой истории, произошедшей с её парнем. Как бы парень не хотел сказать, что он не слушал, он правда уделял девушке достаточное количество часов в сутки, чтобы считать ее хорошей знакомой, если не другом. Драко знал её любимые цвета, какой у неё фасон платьев в приоритете и насколько она ненавидит грубых клиентов. – В смысле? Я знаю, что твой любимый цвет – зелёный, Драко! Ты думал, я совсем ничего о тебе не знаю? Ну ты вообще! – было приятно, когда кто-то обращал внимание. Малфой привык работать на кухне: в какой-то момент, хозяйка попросила его подменить Рэйчел и испечь хлеб. Понятно, что он воспользовался магией в первый раз, но после, Драко неловко и неуверенно попросил свою коллегу научить его. Рэйчел посмеялась над его неуклюжими попытками попросить помощи («Не то, чтобы мне это надо. Я просто так, для интереса-»), но начала его учить. Она была на удивление терпеливее большинства учителей Хогвартса и вполне понятно давала информацию. С ней было реально интересно изучать что-то новое. Парень даже вполне понял кайф готовки. Знаете, просто отдаёшься этой странной рутине приготовления шарлотки. Тело двигается само по себе, помешивая тесто или заправляя начинку. Когда Рэйчел застала его за этим занятием, она просто сказала: «Вот знаешь, я никогда не думала, что скажу это, но ты чертовски органично смотришься на кухне». Драко это польстило, по неизвестным ему причинам. Отец всегда говорил, что готовка – это занятие для женщин и слуг, но в тот момент он не почувствовал смущения от того, что его застали за этим занятием. Удивительно, как магглы на него влияют. Можно со смелостью сказать, что Малфою даже нравилась его тихая жизнь в Бостоне. Он учился, работал и встречался с Асторией, которая единственная из всех его друзей сохранила с ним связь (встречи с Тео в Азкабане не считаются). Драко любил тихими вечерами составлять проекты, читать книги, готовить французские блюда и смотреть на звёзды, выискивая созвездия. Удивительно тихая жизнь для Малфоя, но ему нравилось. Единственное – его преследовали сны с зелёными глазами и лёгкой улыбкой. Но это ничего, маленький минус. Лёжа на своей кровати в Малфой-мэноре, Драко почувствовал, как у него зачесались руки. Он хотел приготовить какое-нибудь рагу или солянку. Но если парень правильно понял свое положение – это последнее, чем ему следует заниматься. Наверное неудивительно, но парень вел дневник. Можно даже сказать ежедневник. Он записывал туда все, начиная с первого дня Хогвартса на первом курсе, где тот гневно писал о Поттере, заканчивая буднями в пекарне. И всё это было одной книгой. Когда Драко заглянул туда, он обнаружил дату 1994 год, двадцать девятое августа. Стоило ли говорить, что вся жизнь Малфоя остановилась в этот момент? Драко пялился на страницу минут десять, пропадая в осознании того, что он каким-то чёртом оказался в прошлом на шесть лет назад. В начале четвертого курса. В начале четвертого курса, когда был воскрешен Волан-де-Морт. Малфой хотел удариться головой об угол кровати и умереть, или убежать в Америку в какой-нибудь Сиэттл и спрятаться там. Вот что бы вы сделали, если бы очутились в прошлом, где все ваши близкие ещё живы, а самых страшных событий не произошло? Наверняка обрадовались и поспешили бы что-то исправить. Завести правильных друзей, сохранить свою жизнь. Драко просто впал в ступор. Он смотрел на дату, а после откинул дневник и задрал рукав рубашки, вглядываясь в темную метку. Это из-за неё он здесь, Малфой был уверен. Но вот почему, это уже другой вопрос. – Хозяин Драко, ужин подан. Ваши родители ожидают вас в столовой, – тихий голос пролепетал, и парень не мог не кинуть взгляд на Дипси. Она была домовым эльфом, которая была присуждена Драко после его двенадцатилетия, и тот был слегка близко с ней. Не то, чтобы он делился с ней секретами, но в будущем он носил ей зелья и мази, чтобы уменьшить боль от Круцио тети Беллы. Это уже что-то да значило. – Скажи им, что я поем в своей комнате, – парень махнул рукой, как сделал бы в четырнадцать и протёр усталые глаза. Он вернётся в столовую, только если отец самолично придёт и потащит его. Не то, чтобы Драко готов был видеть своего отца или свою мать. Он услышал хлопок и снова оказался один в своей комнате. Итак, Малфой заснул. ∆|• Ему приснился кошмар, что в принципе было ожидаемо, учитывая всё произошедшее. Сначала Драко был один. Он стоял в саду Малфой-мэнора и смотрел на ходящих туда-сюда павлинов. Последние клевали какие-то семечки и пушили свои хвосты перед ним, совершенно не боясь. Такое было и в реальности: они настолько привыкли к белой макушке Драко, ошивающейся рядом, что не боялись, а наоборот ластились к чужим рукам, прося угощений. Вдруг, к нему подбежала Пэнси и начала что-то быстро тараторить. На ней были мантии Слизерина и значок старосты, хотя она выглядела также, как при заключении в Азкабан: спутанные черные волосы, взволнованные и искрящиеся глаза, слегка трясущиеся руки. Она схватила парня за запястье и куда-то потащила. Оказалось, к дверям мэнора. Он не мог различить слов, но попытался вырваться из ее хватки. Вдруг, Пэнси исчезла и на него налетела женщина, хватая его за плечи. – Я убила Сириуса Блэка! Я убила Сириуса Блэка! – истерический хохот и сумасшедшая улыбка отражалась на лице тёти Беллы. Её пальцы с длинными чёрными ногтями впились в плечи Драко с такой силой, что он почувствовал, как ноги подкосились, – Я убила Сириуса Блэка! Драко! Драко! Драко, пошли! Она кричала и тянула его вглубь мэнора, разрывая кожу на тонком запястье. Чёрная кровь ярко контрастировала на белой коже, будто черные розы на снегу. Драко бы оценил сравнение, если бы ему не было так отвратительно. Тётя Белла привела его, или скорее притащила, к входу в столовую. Она удивительно мягко подтолкнула парня к большим дверям, ужасающим своей красотой и величием. В детстве, Драко часто засматривался на них, обводя руками каждую мелкую деталь на резьбе. – Он ждёт тебя, – Беллатриса нежно прошептала, касаясь своими губами уха Драко. Дрожащей рукой, тот положил руку на ручку двери и мелко толкнул её. Он и правда стоял там. Он ждал его. Ждал Драко. И Драко не мог его разочаровать. Потому что уважал? Потому что боялся? Потому что? Почему? Почему? Почему? Не по-человечески выгнутая спина. Деформированное тело. Красные глаза с зелёными крапинками. Тихий шепот парселтанга. Крик, пронизывающий столовую. Мама. Мамамамамама. ∆|• Драко проснулся с широко раскрытыми глазами и криком, замершем у него на губах. Его светло-голубые, почти серые глаза были мутными от слёз, в то время как руки сжимали одеяло мёртвой хваткой. Он глубоко дышал, практически задыхаясь и раз за разом хватая ртом воздух. Реальность вокруг расплылась и Малфой не мог сосредоточиться ни на чём, кроме красных глаз. Он почувствовал запах гнили и протухшей воды. Это было ужасно. Драко попытался посмотреть на свои руки, но не смог их найти. Тот был будто в темноте, ничего не видел, но все чувствовал. Чувствовал отвратительный запах, ощущал холодное прикосновение дряблой кожи к запястью и жар метки на предплечье. Он дышал всё чаще и чаще, пока не понял, что сидит у подножия кровати и сжимает в руках свою палочку. Это, казалось, вывело его из состояния полного ужаса и оцепенения. Малфой завороженно наблюдал за деревом боярышника, красиво отражающегося в свете луны. Его палочка выглядела настолько холодной и отчуждённой, что можно было подумать, будто у нее действительно есть свой разум. Но у неё не было. У палочки есть только базовая магия, которая со временем входит в контакт с магией владельца и полностью заменяется ей. Именно поэтому палочка Драко не протестовала против использования Поттером. Потому что Малфой не был против этого. Рассматривая свою палочку, он почувствовал запах еды. Тарелка стояла на маленьком столике рядом с кроватью Драко, трансфигурированным эльфом. На еде были согревающие чары, поэтому даже спустя столько времени она оставалась горячей и приятной на вкус. Парню в этот момент она казалась ужасно отвратительной. Он не мог есть много мяса после всего. Это было не проблемой, если бы тот не видел мясо, как в каких-нибудь пирогах. Вид стейка, сияющего кровью наполнил его рот тошнотворной желчью. Малфою показалось, что мясо побледнело и стало жёстче. Совсем как то человеческое мясо, которое в столовой ел Сивый, совершенно не стесняясь других Пожирателей Смерти. Перед глазами Драко пронеслись картинки этих воспоминаний, и его вырвало прямо на дорогой черно-белый ковер, подаренный ему дедушкой Абраксасом. Он взмахнул палочкой дрожащей рукой и остатков обеда как не бывало, после чего пробормотал ещё одно заклинание и стейк тоже пропал с тарелки. Малфой поднял глаза на тарелку и к счастью не увидел никаких признаков мяса. Обычно у него не случается таких панических атак от самого вида мяса, ему просто некомфортно на него смотреть и чувствовать его запах. Но то, что он сейчас был в поместье и в прошлом, оставило свой отпечаток. Парень медленно поднялся и взял вилку с тарелки, на которой остался салат и порезанные кроликами яблоки. Мама всегда говорила домовым эльфам доставлять ему яблоки именно в такой форме. Драко начал ценить это после четвертого курса, а скучать после победы над Волан-де-Мортом. Он всегда питал странную страсть к яблокам и его амортенция, кроме запаха мускуса и цитрусового шампуня, имела запах яблок. Он положил вилку и взял несколько долек, быстро прожевав. Приятная сладость и лёгкая кислота. Настолько приятная, что Драко прикрыл глаза от наслаждения. Он быстро прикончил яблоко, но к салату не притронулся. Тому нужно было подумать, но если честно, он даже не хотел начинать. Было приятно в жить в рутине, когда не нужно задумываться о каких-то сложных временах или действиях. Хотя стоит признать, Малфой скучал по красивой одежде. Для начала, он не был готов встретиться со своими родителями. В последний раз, когда он их видел, они были не то, чтобы ужасными, скорее отчаявшимися: на лице отца была не сбритая щетина, в то время, как руки у матери были все в ссадинах и ранках. Но даже в таком состоянии, они не утратили Малфоевской гордости: спина отца была ровной, а подбородок матери направлен вверх. Хотя её и оправдали, по внутренним законам чистокровных семей жена должна всегда следовать за мужем. Даже в гроб. Драко не присутствовал, когда они получили поцелуй дементора, но не то, чтобы хотелось. Он был слишком занят рыданиями в своей камере Азкабана, в которой его держали некоторое время, пока шёл суд. Стоит ли говорить, что Азкабан был ужасен? Холодные каменные стены, удушающее чувство дементоров, парящих совсем рядом. Не то, чтобы подросток когда-либо ощущал искреннюю и чистую радость, но в то время было такое чувство, что ощущал. И дементоры её полностью выкачали. Шутить над Поттером по поводу них уже не казалось смешным. Но как бы Малфой не хотел, избегать родителей всё равно не получится. Рано или поздно они встретятся, и тот никогда не будет к этому готов. Он не думает, что можно вообще подготовиться к встречи с мертвыми родителями. Драко медленно встал с кровати и приоткрыл дверь в свою комнату. Коридор Малфой-мэнора выглядел типично тёмным и мрачным, это было странно успокаивающе. Он слишком привык к Пожирателями Смерти, спящим за стеной, что коридоры без них казались такими родными и близкими. Переведя дыхание, парень вышел за дверь. Картины молчали. Удивительно. Малфой помнил, как за всё время, которое он жил до Пожирателей Смерти в мэноре, картины было не заткнуть. Особенно дедушку и бабушку – они не могли замолчать, даже когда отец им говорил. Именно поэтому они не висели в столовой. Но сейчас, они просто пялились на Драко и молчали, изредка шарахались от него в другие картины. Это могло быть важно, и тот определенно не должен был это игнорировать, но как будто бы ему было дело до картин. Сейчас это последнее, о чем он должен беспокоиться. – Молодой Малфой чувствует себя хорошо? – тихо прошипел женский голос слева, и Драко посмотрел на портрет жены Септимуса Малфоя, Эфел Малфой. Отец заставил его запомнить все семейное древо Малфоев и парень мог даже сейчас вспомнить о родстве Эфел Малфой с семьёй Певерелл. – Вполне, что-то не так? – бесцветно спросил Драко, вскинув подбородок. Перед всеми чистокровными волшебниками предыдущих столетий нужно было держать себя гордо, иначе тебя съедят. Это было одно из первых, чему его научила мама, слишком привыкшая к такому в семье Блэков. – Все видели твою кровь, Молодой Малфой, но все решили умолчать об этом. Мы надеемся, что вы знаете, на что идете и преумножите честь нашей семьи своей кровью, – Эфел взмахнула рукой, её волосы нежного шоколада слегка всколыхнулись. Было легко понять то, что она хотела сказать: «Я заставила всех замолчать, потому что я увидела тебя в ничтожном и жалком состоянии. Будь благодарен, щенок». – Спасибо, благословенная чистокровная, – Драко поклонился, склонив голову. Эфел высокомерно хмыкнула, но приняла благодарность. Ну, одной проблемой меньше. Малфой пошел дальше по коридору, и остановился около маленькой двери с серебряной табличкой «Herbes, poisons, pureté du sang». Он медленно открыл дверь и заглянул внутрь: огромные стеллажи, шкафы и котлы выглядели также, как и раньше. Драко облизнул свои губы и перевел дыхание. Ему предстоит долгая ночь. ∆|• Посередине ночи в поместье были слышны тихие звуки бурления котла и потрескивание огня. В жидкость внутри чугунного котлована быстро кинули зелёный лист и какие-то ногти. Помешать тридцать раз в правую сторону, растягивая на протяжении пятнадцати минут. Выжать сок из бобов, добавить его в зелье. Снова помешать, но уже пятнадцать раз в левую сторону на протяжении двух минут. Драко вдохнул запах и слегка убавил огонь. Раньше, зелье живой смерти ему приносила Астория, но сейчас у него не было под рукой его дорогой подруги (они даже не друзья в это время), а спать было нужно. Не желая мучить себя кошмарами, он решил сам сварить зелье по памяти, не то чтобы тот жаловался на последнюю. Хоть Министерство и отобрало у него палочку, книги по Зельеварению и многим другим дисциплинам у Малфоя остались. С самого детства он был увлечен склянками и плещущимися в них жидкостями. Парень не был так талантлив в зельях как профессор Снейп, но он любил изучать что-то новое об этом сакральном процессе. И вопреки мнению большинства, Драко действительно умел учиться. Он один из тех учеников, которые зазубривали всю информацию, лишь бы не попасть под осуждающий взгляд любимого преподавателя. Именно поэтому тот никогда не учил Уход за магическими существами – этот великан Хагрид никогда не был для Малфоя авторитетной фигурой. Учитель, по его мнению, должен внушать страх и уважение, как крестный, но всё же проявлять заботу, также как Северус. Сколько бы Лонгботтом не проваливал Зельеварение, у него никогда не было ниже «Ожидаемо» и это была своеобразная забота крестного. У чёртового Поттера всегда было «Ожидаемо» или «Выше Ожидаемого», а тот ничего не смыслил в зельях. Разве со стороны профессора Снейпа, это не проявление искреннего снисхождения и лёгкой заботы? Ну и пускай, что он ругал их, какая кому разница на слова, важнее действия. Этому с первого курса обучали слизеринцев. Не важно на какой вы стороне, не важно что вы сделали к нам или к кому-то из нас – мы всегда отстоим наших сокурсников. Возможно поэтому одна половина друзей Драко попала в Азкабан, в то время, как другая умерла. Он выключил огонь, когда начал чувствовать запах палёного мяса. Малфой встал на цыпочки и дотянулся до пробирок, стоящих на одном из высоких шкафов. Парень должен был заполнить как можно больше склянок до неизбежного приезда в Хогвартс. Свои запасы тот сможет пополнить только на зимних каникулах, если он всё-таки решится приехать в Малфой-мэнор на Йоль. Драко и так было плохо, а он здесь только первый день. По расчётам, нужно было сварить около девяти котлов, чтобы наполнить более двухсот пробирок. В принципе, не так уж и много, лишь бы отец не обнаружил пропажу огромного количества ценных ингредиентов. Тогда будут вопросы. Хотя, Драко может попросить у профессора живую смерть... ему же снова придется увидеть профессора, да? Малфой закусил губу, наблюдая, как варится второй котел. Он не был готов встретиться с крёстным также, как не готов был встретиться со своими родителями. Наверное, единственное, к чему он был готов: встреча с Поттером. Тактика? Полное игнорирование. Вот и всё. Не то, чтобы Драко действительно будет заниматься тёмными делами в этом году, так что даже если Поттер снова начнет эту странную «слежку», то будет неприятно удивлен. Четвёртый год, как он помнил, оказался на удивление спокойным, кроме конца. Если он ничего не будет делать – всё будет хорошо. Вот такая вот тактика. Смотря на булькающее зелье, Малфой позволил себе подумать, что может быть, он сможет спасти маму от Азкабана. Может быть, просто может быть, он сможет сохранить Малфой-мэнор в безопасности и как-то помешать воскрешению Тёмного Лорда. Или просто сбежит в Сиэттл. Как вариант.