Цветение

Через три дня затишья. Спустя три ночи в объятиях Ленарта. Проведя большинство тренировок Арго, стоя у стенки и помалкивая, словно выключенная болванка кибернетического онита, ждущая своего часа на полосе препятствий. Выслушав от Дэвана нравоучений и советов больше, чем за все годы обучения у мастеров Зеркального лабиринта и от деда вместе взятых. Иден Азари дождался. Орион получил два тяжёлых боевых экзоскелета класса гекатонхейр. А значит, уже завтра опальный нулевка станет частью Своры. Это было той допустимой степенью принадлежности любимому, которую мог себе позволить Иден. Это и успевшая зарубцеваться метка на плече. Омега поразительно быстро привык, засыпая, прижимать к свежему шраму ладонь, словно боялся, что за ночь следы от клыков Ленарта рассосутся. Свора Идена считала своим задолго до этого памятного дня. Вся боевая бригада его альфы жила по каким-то своим, отличным от общевойсковых законам. Сталкиваясь в коридорах или в столовой с кем-то из них чаще, чем предусматривала статистическая вероятность раз в сто, Иден потихоньку начинал понимать отличия будущей команды от всего, что видел за три года армейских мытарств. Свора и правда была сворой. Очень сплочённой. И не очень верящей в устав. Потому что верящая в устав парочка снайперов из другой группы не стали бы отираться в казармах конкурентов, перекидываясь пошлыми шуточками и многообещающими взглядами в свое свободное время. Пара альф с метками парности друг от друга - в принципе штука не слишком типичная для армии. Большинство воспринимали такие отношения абсолютной девиацией, но людям Ленарта, видимо, были важны совсем другие вещи. Они курсировали по своим траекториям, то и дело натыкаясь на Идена. Пасли, как смазливого младшего братика на выданье, чтоб никто не украл капитанского парня, пока трофейный нулевка не будет официально причислен к их кодле. Ну точно, сплочённая хищная стая. И в их иерархической сетке Иден уже вписан в обход всех приказов. Причем не на самой нижней позиции, как положено нулевке, а рядом с вожаком. Официального перевода Ленарт ждал даже больше, чем сам пресловутый боец-переходное знамя. Иден радовался в основном только тому, что капитан станет наконец-то чуточку спокойнее. Да и возможность видеть его сутки напролет казалась очень приятным бонусом. Три ночи, проведенные в офицерской комнате Своры, странным образом успокоили и умиротворили Идена. Он словно напитывался от своего альфы чем-то не совсем материальным и физически измеримым. Заполнял внутри бездонную дыру, выставлял галочки во всех графах «обязательно сделать перед тем, как сдохнуть». И отдавать пытался не меньше. Радуясь всем тем вещам, которым его обучили наставники, собственной выносливости, возможностям усиленного имплантацией тела. Было до одури хорошо отдавать все это Ленарту и видеть, как у него срывает крышу от запаха и вида обнаженной бледной кожи любовника. Время до Цветения текло неумолимо. Уверенность Ленарта в том, что из этой мясорубки они выйдут вдвоем, Азари не передалась. Иден точно знал - он не выживет. Никто из нулевок не выживал три Цветения подряд. Это знали даже по ту сторону границы, когда отправляли сюда своих смертников и неугодные элементы. Странно было наблюдать, как местные слепо верят в сказку о гражданстве для горцев спустя три года. И никого не беспокоит, что самих новоиспечённых граждан побережья с раскосыми темными глазами никто ни разу не видел. Отстояв у стены последний круг на стрельбище, Иден штатно салютнул демонстративно не замечающему его Ориону и потащился к выходу. Дэван догнал уже в дверях. С другой стороны поджал квадратным плечом Брайт. — Ну что, перебежчик? Поздравляем! Теперь вы со своим ненаглядным будете мозолить глаза Своре на законных основаниях. Напарник, как всегда, сиял широченной улыбкой во всю темнокожую пасть, ослепляя белизной зубов и искрясь голубыми гляделками, которые казались на контрасте с кожей ещё ярче. Уложенная на плечо нулевки лапа не ощущалась тяжёлой. Даже после того, как Дэван добавил свою поверх. Такой трехголовой конструкцией они вывалились в коридор. Галдящая за спинами Арго обсуждала в основном неожиданное техно-пополнение. Удивительно, что сам техник по поводу новых игрушек особого восторга не выказывал. Да и Брок, которому предстояло быть пилотом одного из гекатонхейров думал совсем о другом. — Кому ты тут заливаешь? — фыркнул Иден. — Вы просто не можете дождаться, когда я освобожу комнату. Подъёбка на тему постоянных рандеву главных женатиков Арго давно уже не работала, но Брайт все равно заржал. Был бы светлее тон его кожи, ещё и покраснел бы. Только этот альфа, даже после пары лет в статусе жениха Дэвана, все ещё умудрялся смущаться таким очевидным вещам. Иден отчётливо понимал, ему будет не хватать этих двоих. Если, конечно, там где он окажется, останется место для сожалений. Или для самосознания как такового. Наставники рассказывали о Чертогах Предков и всеобщем пире душ, но Иден не слишком верил в сказки. В его структуре мира смерть была просто смертью. Ничего более. Никакого посмертия. Брайт отвалился на развилке коридоров, цапнув на последок бойфренда за ухо. Словно они годовалые щенки, которым ещё можно вот так дурачиться. В омежьей Иден принялся паковать свои пожитки. За три года привык делать это быстро и оперативно. Армейская черная сумка быстро заполнялась. Личных вещей накопилось немного. И в них не было ничего личного на самом деле. Три комплекта формы, безликое серое белье, гигиенические принадлежности. Закреплённое за ним оружие и снарягу передадут с одного склада на другой без участия нулевки. Дэван все это время сидит на своей койке с мордой затаившегося хищника. Мелкого такого. Но очень ядовитого. Белобрысые кудряшки воинственно топорщатся. Голубые глаза скептически сощурены. — Ты же с концами не пропадешь? Не игнорируй мои сообщения в комлинке. И если твой обожаемый Ленарт начнет вести себя как гондон, говори. Что-то придумаем. Забота в исполнении Дэвана - это всегда что-то среднее между угрозой и наездом. Иден кивает, улыбается, собирая ворох жгутов и косиц на голове в высокий узел, чтобы не мотались перед глазами и не мешали осматривать почти пустой уже стенной шкаф. — Не начнет. Он не такой. Звучит максимально несерьёзно. Дэван в ответ только закатывает глаза. — Такой, не такой? Откуда ты знаешь? Вы сколько там вместе? Неделю? Он альфа, Ид. К тому же доминант. Их нужно проверять на вшивость и присматриваться вдвое дольше обычных… — Ага, годика два, как минимум, желательно подольше, — Иден перебивает и лыбится во всю ширь, отвернувшись к шкафу, делая вид, что ему сильно интересно, что там осталось из пожитков. Подушка прилетает в чернявый затылок и усевшийся на своей койке техник возмущённо бухтит. — Да что ты вообще понимаешь? Брайту скажи да, и через два дня я уже буду с кольцом и брюхатый! У него ж только и разговоров, вот станем гражданскими, купим мастерскую подальше от побережья, и он будет дни напролет смотреть, как я копаюсь в каких-то механизмах. Ид вытаскивает из угла полупустого шкафа моток черного шнура, кусками которого привык крепить свои косицы, оборачивается к изображающему праведный гнев Дэву. — Ага, а ты так сильно против, что вот уже второй год слушаешь все это и трахаешься с моим напарником каждую ночь. Крыть это технику нечем, и он сердито сопит. — Твоим бывшим напарником. Попрошу не путать! Душка-Ленарт выдаст нового. Теперь уже Идену нечего возразить. Затолкав шнур в сумку, он садится на койку рядом с ней, печально улыбаясь. — Ну да. И придется экстренно привыкать к новой боевой группе за две недели до Цветения. Прежде чем Дэван успевает что-то сказать, Идену на комлинк прилетает сообщение. В развернувшемся окне светится приказ от Ориона. — Ну вот. Капитан требует явиться в узел А45. Странно, почему туда… — нулевка дочитывает распоряжение. Озвучивает свои мысли в слух. — Видимо, по пути куда-то решил мне передать приказ о переводе. Пойду получу свою вольную. Иден оставляет пожитки на кровати и выходит за дверь. Настороженный взгляд его соседа по комнате еще какое-то время остаётся полностью сосредоточен на безликом сером дверном полотне, по прочности рассчитанном на атаку онитов седьмого поколения. Время тянется. Омега заправляет за уши золотистые кудряшки, растирает тонкие пальцы, похрустывая костяшками. Встает с койки. Ходит по комнате. Достает и прячет незаконченную плату. Открывает и закрывает список контактов на своем комлинке. Интуиция это ненаучно. Никакого предчувствия не существует. — Что-то хуйня какая-то… — нахмурившись, бормочет техник. И сдавшись в неравной борьбе с собственными нервами, опять активирует комлинк, набранный им контакт отвечает не сразу. — Да. — Слушай, тут Идена Орион вызвал. В узел А45. — Когда? — М… да уже минут десять тому назад. Может чуть больше. — Я проверю! *** Орион его ждал. Торчал прямо в коридоре, сцепив руки за спиной. Высокая фигура альфы заметна издалека, на фоне безликих белых стен, она выделяется рублеными линиями массивных плеч, голова вздернута, выпячивая волевой подбородок. Словно он на параде. Или позирует для голограммы. Идеальный офицер. Такой горделивый, что от этого мутит. Теперь странно вспоминать собственные мысли и эмоции по отношению к этому человеку. Иден лениво перебирает воспоминания, будто из разрозненных кусочков можно собрать правильный ответ. Как Ид мог хотеть его? Совсем, видимо, на фоне обречённости и вечного стресса мозги работать перестали. Орион, он же… пустышка? Картонка? Фикция? Красивая картинка со стрёмным наполнением. Было очень тупо путать его желание контроля ситуации внутри боевой группы с добротой и терпением. — Заходи, — командует капитан, проигнорировав попытку Азари козырнуть по всем правилам. Узел А45 – боковая развилка коридоров на самой границе с эвакуационными магистралями. Вспомогательная подземная развязка, дублирующая основную, соединяющая военные базы первой линии в цепь быстрого реагирования. Чтобы, если ониты опять прорвут кордон, хоть кто-то успел спастись, покинув казармы до того, как монстры пробурят к ним тоннели. Тут почти никто не ходит. Слепая зона. Место, куда Орион его пропускает - какое-то подсобное помещение, заставленное никому ненужным хламом. А самое главное, там их уже ждут. Марик улыбается настолько гаденько и самодовольно, что Идену хочется сломать ему позвоночник. Просто так. В превентивных целях. Это тут Орион собрался говорить о его переводе? Арговский снайпер нужен как свидетель? Соучастник? Или исполнитель? Иден успевает повернуть голову к капитану, чтобы увидеть, как тот запирает дверь кладовки изнутри и что-то отстукивает по своему комлинку. По затылку бьёт вспышка холода, и тело перестает его слушаться. Нулевка оседает на пол долговязой фигурой в форме, как мешок сырого мяса, из которого выбрали все кости. — Охуеть … — голос Марика слышится со стороны. Иден его не видит, даже скосив полные ужаса глаза до упора. Шея не слушается. Голоса нет. Он может только смотреть и дышать. Молча ждать, что будет дальше. — Так изначально можно было? Прям с каждым горским выблядком? Отключил парой циферок и делай, что хочешь? Теперь я очень хочу дослужиться до капитана… Иден все ещё может видеть Ориона. Он упал, поворачиваясь к своему уже почти бывшему начальнику, и теперь во все глаза таращиться на армейские ботинки и колени в серых штанах офицерской формы. Капитан все так же бесстрастен, спокоен и собран. Приседает на корточки, чтобы заглянуть в глаза своей жертвы. Даёт рассмотреть свое красивое лицо с правильными чертами и полным отсутствием переживаний. Орион абсолютно уверен в своей правоте и в своей безнаказанности. Их молчаливое переглядывание обрывает пинок в плечо. Марик переворачивает безвольное тело Идена на спину, подцепив носком ботинка. — Просто день Единения какой-то! Подарочек охуенный. Можно начать распаковывать? Ну что, нулек? Помнишь, что я тебе говорил? Ты так или иначе побываешь подо мной. Сейчас развлечемся, сладкий! Альфа садится парализованной жертве на живот и неторопливо расстёгивает его китель. Вес чужого тела давит на диафрагму. Иден больше не может контролировать мышцы пресса, и дышать сразу становится тяжело. В затылок скребётся ужас. Ленарт. Ленарт! Ленарт!!! Он убьет их. Выпотрошит перед всем личным составом, наплевав на устав, и пойдет под трибунал. А нулевка, ставший причиной подобного бардака, создаст массу проблем не только своей паре, но и всем остальным горцам до кучи. После такого все скудные остатки прав и свобод, купленных у Горновосточной империи рабов, упразднят. Он ухудшит положение сородичей. Уничтожит карьеру любимого. Только потому, что не рассчитал степень ублюдочности Ориона! А ведь Идена учили всегда быть готовым к подлости, всегда рассчитывать на самый гнусный и бесчестный выпад врага. И что? Расслабился. Мозги совсем потекли от прилетевшего напоследок чувства защищённости и принятия. Влюбленность и предвосхищение смерти – слишком убийственный коктейль. Иден оказался не способен его перетравить. Понадеялся, что метка сильного альфы обезопасит? Стыд и ужас. Сожаление. Бессмысленное раскаяние поверх зудящей в диафрагме не злости. Он лежит и задыхается, распластанный по полу захламленной подсобки. Иден сейчас может воспользоваться только одним средством. И оно навредит всем так же сильно, как и его бездействие. Потому что выкрученные на максимум феромоны улучшенного имплантацией омеги в замкнутом пространстве вполне способны свалить пару альф. Но подобное точно не останется незамеченными. А значит, прямо из этой коморки его отправят в лабораторию. Вскроют. Исследуют. Выяснят, чем он отличается от омег побережья. Перед Иденом встает выбор между изнасилованием и предательством всего своего вида. Выбор: создать проблемы только Ленарту, который будет мстить за свою пару, или всему своему клану, который скрывал особенности своих омег даже от сородичей по ту сторону Заградительных хребтов? И хочется выть. Хочется орать и биться затылком о пол. Выплёвывать проклятия. Вцепиться зубами в лицо насильника. Переломать все кости Марику и оторвать голову Ориону. Но все, что сейчас может Иден – лежать и смотреть в потолок, пока руки чужого альфы задирают его форменную черную майку до самых подмышек, обнажая белую безволосую грудь, деловито выворачивают безвольно раскинутые руки жертвы из рукавов кителя. Насильника привлекают наползающие на плечи омеги цветы. Он прикасается к татуировкам кончиками пальцев, медленно водит поверх ключиц. — Ты посмотри, какой расписной! Нулек, это что за букетики? Вы, грёбаные дикари в своих ебаных горах, украшаете себя подобным образом? Не знал, не знал. Это чтобы альфам было что рассматривать, пока тебя пялят? Как мило! Орион, видел? У него тут цветочки на шкуре. Марик радуется, как ребенок новой игрушке. Игрушке, которую он обязательно сломает. Его злое веселье повисает в воздухе напрасно. Капитан на трёп подчиненного не реагирует никак. Иден Ориона сейчас не видит и не слышит. Его присутствие – это фантомная боль на кромке сознания, это сковавший все тело паралич, продолжающий держать за загривок сквозь впаянный между позвонков чип-контроллер, это тяжелый запах альфы, заполняющий подсобку, как белый шум, подавляющий феромон Марика. Неужели Идену раньше правда нравился капитан? Это точно было помешательство на почве стресса и обреченности. Истинное лицо первой влюбленности уродливо и тошнотворно. — Ну давай, сладкий. Посмотрим, на что там повелся Ленарт. У тебя, поди, дырка особенная? Тугая? Сочится медом, да? Слышал, у горских сук там всегда тесно, как в петле висельника, и мокро, как тропиках. Над Иденом нависает лицо короткостриженого альфы на фоне потолка. Безумная большеротая улыбка, еще больше похожая на звериный оскал из-за клыков. Почти под ноль отстриженный череп отсвечивает белым под фероновыми лампами. Марик такой светловолосый, будто он из журавлиного клана, а не обычный урод с побережья. И руки, жадные руки, рвущие ткань скомканной под мышками нуля футболки на бесформенные черные куски, не соразмеряют силы. Нарочно причиняют боль. Царапают мягкую кожу. Треск разрывов-гортанный смех-вонь альфьих феромонов. Снайпер Арго максимально возбужден. Но самое жуткое – Орион тоже. Невидимый и неслышимый капитан смердит желанием на всю коморку. У него сейчас колом стоит. Стоит на распластанного по полу Идена, безвольного и парализованного, с которого немилосердно сдирают одежду, ворочая, словно тряпичную куклу. Нужно решиться. Сделать выбор. Сделать хоть что-то. Сейчас! Его всю жизнь учили, что тело - только инструмент, не более. Его нельзя жалеть и лелеять. Оно должно быть отточенным и сильным. Для работы, которую могут сделать только омеги Зеркального храма. Для работы, которая включает в себя и нечто подобное тоже. Лечь под альфу, который противен. Убить или умереть. Идена учили многому. В том числе остановить свое сердце, если другого выхода не осталось. Точнее, пытались учить. Дед избил пришедшего из храма наставника, который объяснял Идену тонкости метода. В памяти остались только общие положения. Контроль дыхания. Самопогружение. Концентрация. Это почти то же, что учиться контролировать феромоны. Только вместо сети желез – сердечная мышца. Да. Хороший выход. Если он умрет сейчас в коморке с парой альф, под действием парализующего командного кода, Ориона и Марика возьмут под стражу. Проверят, как и почему нулёвка оказался тут. Ленарт не сможет добраться до них и натворить херни. А если и успеет – так и пусть. Все спишут на состояние аффекта после смерти помеченного им омеги. Будет уже неважно, что омега - нуль. Это лучше, чем притащиться к любимому с чужой спермой в заднице. Стать причиной его проблем. Или уложить сейчас этих уродов феромонным всплеском и создать проблемы собратьям, закончив свой путь на лабораторном столе. Выход так прост. Сдохнуть. Не дожидаясь Цветения. Сейчас. Жаль, что не получится нормально попрощаться с Ленартом. Жаль, что он останется в его памяти растоптанным телом в смердящей коморке. Но лучше уж так. Иден закрывает глаза, стирая за пурпурной мембраной век перекошенное оскалом лицо своего насильника. Вдох. Выдох. Концентрация и контроль дыхания. Медленно. Сосредоточенно. Все остальное больше не имеет значения. Под дробно бьющийся в барабанные перепонки пульс, с каждым ударом снижающий амплитуду. Больше неважно, что Марик навалился на его обнаженную грудь всем своим весом и пытается целовать, мажа безвольные губы Идена смердящей слюной. Безразличен чужой язык, судорожно шарящий во рту. Собственная немота, слабость и беспомощность больше не удручают. Все это пустое. Просто последние вспышки сознания. Бессмысленные трепыхания затухающего тела перед умиротворяющей тьмой... — Ты чего не смотришь на меня, тварь? Альфа прекращает шарить в пасти своей жертвы языком и рычит, брызжа слюной в неподвижное лицо. Ему, видимо, не нравится без зрительного контакта. Распластанное по полу парализованное тело с закрытыми глазами, бледное и полуголое, в одних штанах и с рассыпавшимися по полу ворохом тонких жгутов волосами слишком похоже на труп. Грудь, на которую давит альфа, уже почти не вздымается. — Глаза открыл, я сказал! Марик кричит. И бьёт. — Посмотри на меня!!! По бескровно-белому, неподвижному лицу. С одной стороны, с другой. Перекидывая голову кулаками, как оторвавшийся от крепления спортивный снаряд. Скулы нулевки сразу же темнеют синюшно-лиловым, минуя стадию покраснения. Удары сыплются такой силы, что кровь сразу запекается в тканях, сворачиваясь, не расползается, чтобы потом долго темнеть лакмусовой реакцией насилия через все оттенки красного в фиолетовый-синий-черный. — Кости ему не сломай, — лениво тянет откуда-то из слепой пустоты Орион. Иден почти уже не слышит. В его ушах сочится статичным шумом забвение. Вдох. Это почти как сон. Только в нем не будет дна. Лишь бездонная пасть, которая сожрет. Выдох. Ничего. Никто. Ничто. Выдох. Удары. Пальцы в волосах. Затылком о пол. Почти не ощущается. Далекая-далекая боль. Сбивчивый крик-бубнеж-белый шум. Выдох. Чужая лапа, засунутая под пояс форменных брюк. Марик сжимает в кулаке безвольно-мягкий член. Боль, ослепительной вспышкой раздирающих низ живота лезвий впивается в нервные волокна. — Смотри на меня, блядь! Открой глаза! Немедленно! Боль продирается сквозь пелену. Боль, как нейтронный взрыв. Глухой стук. Вес чужого тела внезапно пропадает с груди, и это заставляет помимо воли втянуть в легкие воздух еще раз.