Цветение

Сцепка заканчивается, желание Ленарта его без конца лапать — нет. Огромный альфа как-то неожиданно превратился в тактильный комок нежности, и это даже слегка напрягает. Не сильно так. Самую чуточку. Можно игнорировать, если он не прилипает ртом к метке, проверяя реальность прокусов кончиком языка, словно они могут исчезнуть сами по себе. Можно даже получать толику удовольствия от огромных ладоней на своем теле, если Лен не наглеет окончательно и не царапает ногтями все ещё очень чувствительные соски. Хотя ладно, даже тогда все равно кайфово. Капитан чужой боевой группы старательно моет Идена, тратя прорву времени на попытки распутать его волосы, прочесывая их пальцами. Говорить, что это не так делается, Иду лень, так что он просто стоит, закинув руки на плечи альфы, и безропотно терпит его копошение в водопаде мокрых черных волос. Зачем при этом жевать его ухо, Иден не понимает, но тоже ничего с этим не делает. Доминантные альфы странные, делает он для себя вывод. У них одна половина действий продиктованы инстинктами, вторая — самодисциплиной. До этого момента Азари думал, что Орион самый спокойный и адекватный доминант, которого он встречал. Обнаружить в повадках капитана Своры подобную тягу к телячьим нежностям оказалось тем ещё открытием. Прошлый раз он был гораздо сдержаннее. Более настороженным, деловитым, что ли? Сегодня Ленарт неуловимо другой. Они вываливаются из душевой отмокшие и разморенные. Вытираются. Натягивают мятую форму. Иден изображает спокойствие коматозника и старательно пытается не вспоминать, как Лен вымывал из него свое семя, явно пытаясь попутно проверить на целостность вход в половые пути. Говорить по этому поводу хоть что-то омега отказывается. Ему было просто странно. Непривычно и одновременно необъяснимым образом хорошо. Присутствие рядом Ленарта не напрягало, успокаивало, даже когда они уже не трахались. Хотя вот это «Уже» в «Опять» переходило слишком быстро и легко. Такое открытие Иден сделал, когда они добрались до личных комнат капитана, минуя снующих по коридорам караульных. По пути к слепому залу для тренировок дежурные никогда не водились. А вот дальше, там, где находились жилые комнаты Своры, — очень даже да. Шляться после отбоя не благословлялось. Наряд за это, конечно, не влупят, но задавать вопросы кто, зачем и куда начнут. А на них с Ленартом красными буквами через довольные хлебала сейчас написано кто, кого и куда. Не то чтобы оставался хоть какой-то смысл скрывать спонтанно начавшиеся отношения. Метку завтра и так все спалят. Но у Ленарта точно имелись немного другие планы на эту ночь. Иначе зачем он тащил Идена в свои комнаты, а не пнул в сторону омежьей конуры? Зачем конкретно, стало понятно сразу за дверью. Ощущая странное дежавю, Иден оказался впечатанным прямо в металлическое полотно, едва защёлкнулся замок, и альфа полез инспектировать его пасть своим языком, уже почти привычно подхватывая огромными лапами под задницу. Доминантных за Разделительными хребтами рождалось мало. Как и бет. Дедушка говорил, это все благодаря более проработанной генной политике и мудрости их праотцов. Мол, сбалансированный гибридный материал позволил избежать масштабных колебаний фенотипов. Но, обнимая огромного, источающего густой, одурительно приятный феромон офицера, Иден готов был признать, что дотошное следование правилам высокой продуктивности кое-что у его народа все-таки отняло. В постели доминантный альфа был потрясающе хорош. То ли все они такие, то ли Идену просто повезло нарваться на замечательный экземпляр. Ленарт словно загривком чувствовал, как именно надо себя вести именно в эту минуту, срывался в животный напор и сокрушающую страсть, только когда омега под ним был готов скулить от нетерпения, оставался нежным и ласковым до последнего, игнорируя лёгкое раздражение не привыкшего к лишним прикосновениям партнёра, пока они балансировали на грани очередного витка разнузданной ебли. В понимании Идена это было идеальное сотрудничество. Каждый получал то, чего хотел, и никто никому ничего не должен по итогу. В этот раз они даже добрались до кровати. Ленарт умудрился не порвать на Идене комбинезон. И, донеся его до койки, осторожно уложил на нее, выровнявшись, чтобы стянуть с себя совсем недавно надетую форму. Омега, пользуясь передышкой, быстро снял с себя обувь и стряхнул скатанную к коленям черную ткань. В окружении скромно обставленной офицерской комнаты с серыми шкафами и голографической имитацией окна обнаженный Ленарт смотрелся потрясающе внушительным. Похожие на приросшего к коже морского паразита, шрамы оплетали половину огромного тела. Стягивали золотистую кожу в складки и кривые борозды. Грудь, рука, нога — все это было одето в броню плохо регенерировавшей, местами огрубевшей, местами тонкой, как пергамент, кожи. У Ленарта уцелел только один сосок, и то, что член и яйца не пострадали, было скорее случайностью, чем заслугой медиков. Штопали капитана грубо и не заботясь об эстетике. Потом уже, видимо, пытались поправить ситуацию, но от этих попыток остались только ровные насечки на плече и груди. Скорее альфа с момента трагедии набрал мышечную массу, и шрамы пришлось разрезать, вставляя полоски новой, искусственно выращенной кожи. Которую, впрочем, тоже скрутило в более светлые жгуты и узловатые ленты. — Если бы у тебя сейчас не стоял колом и выражение лица было чуточку другое, я бы подумал, что ты наконец-то осознал, с кем связался, и испытываешь отвращение. Голос Ленарта вырвал омегу из созерцания его монументальной обнаженной туши. Ид поднял взгляд на перекошенное шрамами лицо мужчины. Светло-серые глаза его оказались настороженными, едва ли не перепуганными. Короткие седые волосы, брови и ресницы гораздо темнее, чем этот пепел, так чудесно подходящий для серых глаз. Омега протянул к капитану обе руки, вынуждая забраться наконец-то на кровать и сразу же на себя. Ощущать, как эти полтора центнера живого веса вдавливают в жёсткий поропласт армейского матраса, было на удивление хорошо. Омега раздвинул ноги, пропуская тяжелые бедра партнёра между них, чтобы почувствовать, как горячий альфий член влажно прижимается к животу, притираясь к такому же возбуждённому члену омеги. Ленарт балансировал на руках, вглядываясь в распластанного под ним омегу. Его короткие, влажные от воды волосы топорщились светлым ёжиком. Голубовато-серые глаза буравили так внимательно, что становилось понятным, трахаться они сейчас не начнут, пока Ид не ответит на завуалированный вопрос альфы: а тревожит ли его явное уродство партнёра? — Глупости не говори. Если кому-то тут и стоит пересмотреть свое решение и испытывать отвращение, то только тебе. У меня на родине на такого, как ты, вешались бы гроздьями. У нас к шрамам очень спокойное отношение. Выжил, значит сильный. Сильный, значит, потомство будет удачным. А красивые, сильные дети — предел мечтаний любого омеги. Он никогда не думал, что будет когда-то лежать под альфой с его свежей меткой на плече и разговаривать о потомстве. Иден взрослел с мыслью, что его жизнь служит лишь одной цели — разрушить порочную систему клана Вистер. Он мог бы убить младшего брата и временно занять его место. Но в последний момент выбрал более сложный путь: разрушить устоявшиеся столетиями устои. Создание семьи, личные отношения, даже просто секс никогда не входили в приоритеты Идена. Он всего этого даже не хотел никогда. Или привык думать, что не хочет. Ленарт медленно наклоняется, пока не вдавливает Идена в кровать всем своим весом. Ложится на омегу, пропихивая обе руки под его мокрый затылок, и целует. В этой самой скучной и классической позе, оказывается, есть что-то свое, остро-особенное. Вес альфы давит и заставляет хватать воздух и его губ с особой жадностью. Ленарт целуется неторопливо и со вкусом, словно у них в запасе все время вечности. Словно не будет ни утреннего построения, ни безумных тренировок перед Цветением. Ни самого Цветения, которое подведет черту под безумной попыткой Идена побыть напоследок человеком, а не орудием чужого возмездия. Ему так нравится это вдохновенное игнорирование неизбежности. Именно этого ему и хотелось. Последние глотки кислорода перед финалом всегда самые сладкие. Свет перед тем, как провалиться на самое дно, всегда ярче. Он режет по живому и остаётся на сетчатке навсегда. Иден сжимает объятия, едва соизмеряя силу. Оставляет на плечах альфы длинные царапины от ногтей. Ловит губами удовлетворённый рокот и чувствует животом конвульсивные толчки массивного альфьего агрегата. Знать, что тебя хотят, очень приятно, как оказалось. Это не раздражает, как раньше. Желание именно этого альфы укутывает чем-то неуловимо-приятным. Ленарт приподнимается совсем немного. Лишь для того, чтобы пристроиться к дырке и плавно в нее вдавить набухшую головку. Там все растянуто и готово ещё с их прошлого раза. Входит легко, но Идена все равно гнет дугой. Он всхлипывает, закатывая глаза, приподнимает вес навалившегося на него альфы, не беспокоясь, что капитан охуеет с таких физических показателей партнёра и передумает его ебать. Между ними осталось так мало тайн, что Идену должно быть страшно. Но ему не страшно. Ему настолько хорошо, что хочется так же порыкивать, как вовлеченный в процесс его натягивания на свой член альфа. Мягкое нутро заполняется твердой горячей плотью, и это именно то, чего ему не хватало. — Ох! Да! Вот так! Не шевелись… — шепчет омега, защелкнув кандалы объятий на шее Ленарта, обвив ногами его талию и сжав. — Дай мне это почувствовать. Охуенно! Клянусь, я буду вспоминать тебя перед смертью. Лучшее, что со мной было… Тупое признание. Ненужное и лишнее сейчас. Ленарт каменеет, под пальцами мышцы его шеи и плеч вздуваются, словно альфа готовится к атаке. Вместо удара он поворачивает голову и кусает Идена за кадык. Не сильно. Не настолько, чтобы прорвать кожу клыками. Но ощущение острых зубов над сонными артериями заставляет задохнуться. Иден замирает, захлёбываясь вспышкой внезапного полубезумного удовольствия на фоне адреналинового прихода. Его гнет и потряхивает. Омега с глухим рыком бьёт в ответ волной концентрированного феромона, наплевав на остатки благоразумия и потуги вентиляции спасти Ленарта от неожиданного опьянения. Альфа гортанно урчит, не размыкая челюстей, перекатывает в глотке камнепад недовольства и удовольствия. Чего-то там еще, только ему ведомого. Подхватывает Идена под колени, снимая с себя оковы длинных жилистых ног и разведя их в стороны так широко, как это только возможно, на пробу размашисто толкается бедрами. В заднице омеги чавкает и течет по заломленному в угоду альфе телу из заполненной дырки вниз по ягодицам на поясницу. Там заканчивается черная полоса имплантации, сходятся ветки татуировок. Под спиной омеги медленно натекает лужица прозрачного секрета, от чего тот начинает скользить в такт безжалостных толчков. Ленарт свою добычу разложил на офицерской койке и пялит. Прихватив клыками за глотку. Сжимая в лапах вздернутые вверх ноги. Нежность с него слезла, как старая кожа. Его можно в ответ не стесняясь драть ногтями по плечам и спине, блаженно выстанывая свою благодарность в серый потолок. Их запахи и голоса сплетаются ещё туже, чем тела. Ленарт истекает потом и феромоном, мажет языком по кадыку омеги, оставляет на ногах партнёра синяки от своих пальцев, а на коже шеи еле заметные царапинки от клыков. Задыхаться под взвинченный до небес темп, под навалившимся на него альфой, совершенно ничего не контролируя, оказывается невероятно хорошо. Иден не замечает, когда кончает первый раз, размазывая по животу прозрачное пустое семя. Немного очухивается только в момент, когда внутри опять наливается узел и второй оргазм потрошит как консервный нож банку армейской жратвы. Ленарт в этот момент выпускает из своей пасти его глотку и затыкает рот своим языком, чтобы омега не орал слишком громко. Его вырубает раньше, чем заканчивается вязка. В себя Иден приходит уже под утро.

✙✙✙

— Ох, еба-а-ать… — Дэван, как заботливая мамаша, всплескивает руками и замирает посреди их комнаты. У омеги глаза лезут на лоб от созерцания простоволосого, одетого в мятый-жёваный комбинезон соседа. Но куда красноречивее внешнего вида о состоянии нулевки говорит яркий шлейф альфьего феромона на нем. Метка фонит на всю комнату. Образ доминантного альфы, которым пугают всех салаг базы, почти физически вырисовывается за плечом блудного рядового. Дэван почти галлюцинирует. Его от понимания произошедшего продирает волной ужаса. — Ид, узкоглазую твою мамашу через колено! Какого хуя? А? Кто? Нахера? Это что, капитан Своры был? Блядь! Это Ленарт? Вот та монстрина без лица? Да гори мои наноплаты синим пламенем! Ты чем думал? Он чем думал? Цветение на носу! Вы что устроили, дегенераты! Орион с тебя всю кожу теперь спустит! Ох, мамочки-папочки! Нужно звать Брайта и тащить тебя в медблок… Поток мыслей соседа удается прервать, только грюкнув металлической дверкой шкафа. Иден достает форму и белье. Лен, конечно, выдал ему свое чистое, но жопа у доминантного альфы явно больше, чем у жилистого, как подъемный трос омеги. Белые труселя с фирменной маркировкой на нем висят и ощущаются странно. — Я не буду сводить эту метку. — спокойно стаскивая с себя тренировочный комбинезон и чужое белье, выдает основную мысль Иден. — Не понимаю, почему Ориона должно ебать, с кем я сплю. Уставом это не запрещено. Все так делают. Одеваться под острым взглядом техника неуютно. Дэван, который всю ночь провел тут со своим женихом, откровенно пялится, отслеживая все новые отметины на теле соседа по омежьей комнатушке. Сегодня по нему прошлись значительно старательнее, чем вчера, алые отметины на заднице и прокушенное плечо красноречивее любого транспаранта сигналят о том, что этого патлатого придурка хорошенько объездили. — Ты правда не понимаешь? Ид, дорогой, я очень тебя люблю! Мне безумно жаль, что ты тут в таком положении. Но ты нулевка! На это не получится закрыть глаза. Орион хороший офицер. Но он слишком правильный. Брайт ходил к нему на поклон перед тем, как начать ко мне подкатывать. Благословение, блядь, брал. Орион не терпит разврат у себя под командованием. А ты трахаешься с его основным конкурентом. Я, конечно, надеюсь, что метка впечатлит нашего командира, но не стал бы на это особо рассчитывать. Будут проблемы, Ид. Это лучше свести, пока тебя никто не увидел из наших. В медблоке не будут трепаться. Мы с Брайтом позаботимся об этом. Полежишь пару дней под капельницей и все. Придумаем, как тебя отмазать. В конце концов скажем, что тебя Брайт погрыз! Все и так подозревают, что мы тут тройничком трахаемся. Уж лучше это, чем капитан Своры. Поверь мне! Иден верит. Обувает на ноги ботинки, защелкивая зажимы на щиколотках. Скручивает волосы в простой жгут. Плести что-то нормальное времени уже нет. Они с Ленартом все никак не могли оторваться друг от друга. Он вспоминает кривую улыбку альфы, его попытки быть мягче, объятия, от которых перехватывало дыхание. — Я не буду сводить метку. Похуй на Ориона. Пусть бесится. Неприятно признавать, что бесится тут и он сам. Глупо злиться на капитана своего отряда, за которым следил влюбленными глазами с момента первого построения в новой боевой группе. Зачем? Почему именно Орион? Он казался таким правильным и добрым. Единственным за последние три года, кто не пытался втоптать пушечное мясо в грязь по самые уши. В новой команде не пришлось прогрызать себе путь, доказывать кулаками, что мальчик для битья из него не выйдет. И вот результат. У него на плече метка, за которую прекрасный Орион обязательно его возненавидит ещё сильнее. Смешно. — Ох, Иден, какой же ты упрямый дебил… — вздыхает беззлобно Дэван и пытается обнять, словно они собрались не на утреннее построение, а провожать нулевку в последний путь. — Ой, да брось. Все будет нормально. Отмахивается от сочувствия Иден и шагает к двери. Опаздывать им точно нельзя. Лучше не привлекать внимания. В целом Иден понимал мотивацию Ленарта. Метка доминантного альфы, да ещё офицера, гарантирует, что к нему не будут лезть. Занятый омега — понятие, с которым в армии считались. Раз уж Иден повис на шее ни в чем неповинного капитана и тот решил продлить их спонтанные отношения до кризисной фазы, Ид не видел смысла играть в недотрогу и отказывать командиру Своры, коли ему хотелось обозначить свою территорию. Трахаться с ним было крышесносно хорошо. Пах он как концентрированный омежий афродизиак. О том, что такое решение станет источником проблем с Орионом, он не мог даже подумать. Капитан Арго был спокоен и уравновешен. Не позволял себе лишнего, не гнобил подчинённых… Вчерашний эпизод на стрельбище и в столовой выбивался из представления Идена о своем командире напрочь. И, очевидно, он чего-то очень важного не знал про Ориона. Раз уж все сложилось именно так. Дэван шел чуть позади, отслеживая испепеляющим взглядом спешащих к своим точкам сбора служивых. Большинство из них так шумно втягивали воздух носом, проходя мимо парочки омег, что это было невозможно не заметить. Будут проблемы, — понял Иден. Все-таки будут. Когда Брайт наградил Дэвана меткой, никто так остро не реагировал. Парочка сальных шуточек, поздравления от сослуживцев, и на этом все. На нулевку с меткой реагировали как на шестиногого проститута с лиловым глазом во лбу. Хорошо, что не пытались потыкать палкой в странную зверушку и ничего вслух не говорили. Пока… На крытый плац они вышли, как на минное поле. Иден лопатками чуял тяжелый взгляд Дэвана и его повисшее в воздухе желание пиздануть вежливым шепотом что-то из разряда «Я же тебе говорил!». В строй они встали вместе. До момента, когда на плацу появился Орион, команда хранила гробовое молчание. Даже Брайт. Тот только окинул взглядом свою пару и напарника, а потом в основном пялился на коллег. Наблюдая за тем, как к ним приближается капитан, Ид пытался понять, чем все это закончится.