Цвет наших душ

Аделаида стояла, облокотившись на фальшборт, и глядела на дорожку лунного света, неровно отражающуюся на тёмной водной глади. Битва была выиграна. Дейви Джонса больше не было. Последние события отняли у девушки все силы. К тому же после исчезновения магии у Аделаиды было чувство, как будто у неё отняли часть её самой. Когда она обладала магией, она чувствовала, как волшебная энергия искрится внутри неё. Вместе с волшебством она была вдвое сильнее. Теперь же ей казалось, что важная часть её существа отпала, испарилась, исчезла. Это было двоякое ощущение. С одной стороны, привыкнув колдовать, а теперь будучи лишённой магии, девушка, уже-не-ведьма, чувствовала себя неполноценно. С другой же стороны, ей стало легче. Словно она долгое время несла тяжёлую (хоть и приятную ей) ношу, и теперь, сбросив груз, ощутила себя невесомой. Колдовство делало жизнь проще в некоторых аспектах, но вместе с этим оно обременяло её человеческое существо. Аделаида разрывалась от неимоверной силы, заключенной в ней. Она была рождена человеком. Она не дух и не божество. Богиней, однако, она успела недолго побыть во время сражения на Краю Света, и это далось ей отнюдь не легко. Но сейчас это уже не важно. Сейчас она человек. Девушка перемялась с ноги на ногу. Ей захотелось вернуться на мягкую перину и зарыться в пушистое одеяло. Адель кинула последний взгляд на круглую луну, прежде чем удалиться в свою каюту. Закрыв за собой деревянную дверь, донья встала посреди комнаты, наслаждаясь теплом и видом. Пуховое одеяло валялось у подножия кровати, а на ней самой лежало смуглое, мускулистое, совершенно обнаженное тело. Очоа лежал на животе посередине постели, используя вместо подушки свою руку. А настоящие подушки валялись где попало, одна — в углу кровати, другая — на полу вместе с одеялом. Адель сбросила с себя шёлковый халат, за ним ночную рубашку, и, оставшись нагой, как и её супруг, залезла на кровать. Её тело почувствовало под собой складки мятой простыни. Прохладные пальцы заскользили по тёплой, даже горячей спине испанца. Мужчина повернул голову в сторону Аделаиды и пробормотал что-то невнятное. Единственное, что разобрала девушка, было слово "замёрзла". Диего перевернулся на бок и, заключив Адель в объятия, вместе с ней завалился на другой бок. Руки Диего, неторопливо скользящие по холодной коже Адель, пытались её согреть, но вызывали только мурашки. Девушка уткнулась лбом в его подбородок и закрыла глаза, позволяя воспоминаниям прошедшего и весьма насыщенного дня унести себя. Совсем недавно они бок о бок сражались с Дейви Джонсом и его приспешниками. И произносили клятвы в древнем храме. И залечивали друг другу раны в мире духов. Во время сражения Адель делала всё, что было в её силах — став богиней, она чувствовала себя ещё могущественнее. Она колдовала, защищала друзей, боролась с мертвецами и древними монстрами, коих призвал на Край Света Дейви Джонс. Но вместе с новым силами пришли и новые неприятности. На Аделаиде — новоиспечённой богине Пустоты — отображалось всё, что происходило с трещащим по швам Краем света. Истерзанный, он словно кровоточил от проделанного девушкой портала. Диего сражался с мечом смерти в руках. Его прошлые претензии на безграничную власть отошли на второй план. Адель украдкой посматривала на него — в его серых глазах сгущались тучи и сверкали молнии. Он понимал, что если они не победят, весь их мир будет обречён. Монстры были порождением сильнейшей древней магии, одолеть их было непросто. А бескрайнее море мертвецов, продолжающих бороться, даже если их разрубали пополам, окружало их со всех сторон. Числом их было не победить, не было смысла больше биться. Аделаида, Диего и команда поспешили к древнему храму снимать проклятье, закрывать дыру, через которую в их мир пролез Дейви Джонс. Когда Адель пролила свою кровь на алтарь, но ничего не произошло, Бобби, сообразительный малый, помог девушке разобраться, направив на верную мысль. Нужна не просто кровь потомка ацтеков, нужно смешение крови людей старого света и крови шаманов. Обряд бракосочетания. Их брак словно был предопределён самой судьбой, ведь Диего — не просто один из представителей знати старого света, он — прямой потомок Кортеза, виновника всего произошедшего. Союз наследницы племени ацтеков и потомка Кортеза — самое верное доказательство того, что народы примирились. И осталось только при всех принять решение. Окончательное решение. Аделаида без сомнения взглянула на Диего, сказав, что давно сделала свой выбор. Дон, лукаво улыбаясь, подошёл к ней. Порезал себе ладонь. Взял её руку в свою, переплетая их пальцы. Струйки их крови смешались, капая на алтарь… Такое решение Аделаиды не стало сюрпризом для команды. Ребята знали, что они стали любовниками во время их путешествия. Команда не могла не заметить, что они делят одну каюту. И всё-таки пираты до сего момента надеялись, что Адель рано или поздно оборвёт свои отношения с адмиралом, ведь Диего был тем, с кем они долгие годы боролись. Но теперь их капитан будет навечно связана узами брака с их врагом. Врагом... Грани белого и чёрного, добра и зла оказались не такими чёткими. Понятие справедливости тоже весьма относительно. Команда постепенно это поняла. Но никто и подумать не мог, что Диего испытывал искренние чувства относительно Аделаиды, что он не был таким чёрствым, каким казался со стороны. Все полагали, что он хочет вернуть себе сбежавшую невесту, доказать самому себе, что никто от него не уходит, присвоить себе Адель, сделать безвольной куклой. И также избежать позора в высшем свете. Адмирал, от которого сбежала невеста... Да, он действительно огрубел за годы своей жизни, оброс защитным панцирем, жёсткой, потрескавшейся коркой. Но Аделаида, словно вода, просочилась в трещины и разрушила его панцирь изнутри. Выпустила наружу его чувства. Постепенно, как и Адель в своё время, команда посмотрела на Диего под другим углом. Девушка прикоснулась мягкими губами к подбородку адмирала, приподнялась повыше и поцеловала его в кончик носа. Опрокинула мужчину на спину, забираясь на него сверху. Оставила мокрые следы поцелуев на его веках. Провела языком по его губам и, раздвигая их, проникла в его рот. Диего, до этого сонно наслаждаясь её ласками, вдруг яростно ответил на её поцелуй, зарываясь ладонью в её волосы. Он принял сидячее положение. Адель расположилась у него на коленках, обвивая ногами, насколько могла, его торс. Нагие тела были тесно прижаты друг к другу. Девушка почувствовала его возбуждение. Вновь. Она запрокинула голову. — Любовь моя... — прошептал Диего ей в шею, попутно оставляя на ней поцелуи. Они совсем недавно в этой же самой позе залечивали дург другу раны в мире духов. Адель была счастлива, что они побывали там до того, как восстановить Поляну Скрипача и Рундук Мертвеца. Она вспоминала тепло энергий и переливающиеся цвета их душ. Диего тогда крепко обнял её, делясь с ней своей жизнью. Она была единственной, ради кого он был готов на такое. Адель чувствовала, как раны на её теле и душе затягиваются. Она закатила глаза от блаженства. Это было ни с чем не сравнимое ощущение. В свою очередь и она исцелила испанца. Аделаида проводила ладонью по каждому кровавому порезу на его теле, затем целуя зажившие участки кожи. Она будет скучать по миру духов. Это место завораживало её. Оно помогло понять ей цвет своей души и, самое главное, воссоединило души влюблённых. В этом волшебном месте всё разъяснялось само собой, без слов. Раньше в голове Аделаиды была полнейшая путаница. В мире духов — любовники, в мире земном — враги. И что им с этим делать? Но мир духов показал им одну-единственную истину. Она любит его. А он любит её. Она чувствовала это. Так что ещё было нужно?

***

Мокрая и уставшая, ведьма прижалась щекой к такой же вспотевшей, то и дело вздымающейся груди. Она сама всё ещё не восстановила сбившееся дыхание. Золотые пряди прилипли ко лбу, румянец, плавно распространившийся по всему лицу, был почти цвета граната. Девушка медленно открыла глаза, и взгляд её упал на белёсый шрам, красующийся на груди испанца в нескольких сантиметрах от её носа. В свете подрагивающей свечи его было еле видно. Магия мира духов залечила только новые раны, полученные на Краю Света. Старые шрамы, видимо, остались на месте. Пальцы инстинктивно провели по давно зажившей, но, судя по внешнему виду, некогда глубокой ране. Мужчина не дёрнулся, но не глядя понял, что возлюбленная очерчивает заинтересовавшую её находку — результат давнишнего, победно завершившегося для него боя. Прикосновение к шраму — глубочайшему за всю его жизнь порезу, длиной в две трети его ладони (а ладонь у него большая) — навеяло воспоминание об отвратительном ощущении разрезанной кожи и о том, как какой-то моряк, смыслящий в медицине чуть больше, чем остальные на корабле, долго ковырялся в его ране, оттягивая кожу, чтобы проткнуть её простой иглой, смоченной перед этим в спирте. Уже село солнце, когда чёртов моряк отрезал нить при подрагивающем свете свечи. С тех пор Диего де Очоа всегда брал с собой на борт лекаря. Он не стал рассказывать возлюбленной тошнотворные подробности о заинтересовавшем её шраме, но всё же утолил её любопытство: — Я получил его около пятнадцати лет назад. Стычка на моём же корабле. Я тогда был зелен и неопытен, а чёртов матрос, такой же молодой и вспыльчивый, как я, полез на рожон. Но я был его капитаном. Я и перерезал ему глотку. Но и он не оставил меня без увечий. — И с тех пор никто из твоей команды не смел лишний раз рта открыть? — Да, — задумчиво произнёс Диего. — Но это было так давно. С тех пор мои подчинённые успели смениться несколько раз. Хотя, в принципе, ничего не изменилось. — Твои подчинённые… В моей команде всё не так. — Если тебя не будут бояться… — Нет. Это твои методы. Страх вовсе не обязателен. Учти, до Санто-Доминго теперь плыть несколько месяцев, и если ты не хочешь стать изгоем в команде, не разговаривай со всеми с высока. — Я здесь не капитан, — заметил дон. — Хотя это, вообще-то мой корабль. — Был, — улыбнулась Адель. — Я его построил. — А я на нём провела куда больше тебя, и Свободная уже давно признала во мне Капитана. — Душа галеона? Свободная? — фыркнул бровь Диего, выгибая бровь. В его голосе слышались нотки недовольства. Адель подняла голову. — Так, значит, ты переименовала мой Триумф. И почему же Свободная? Аделаида понимала, что он имеет в виду. Что название «Свободная» — не просто имя корабля, а крик её души. Свободная не посудина. Свободная — она сама. Свободная от него. Но он ошибался. В какой-то мере, в те времена здравая сторона её разума, Госпожа Гордость ещё пыталась выгнать надоедливый образ испанца из её головы. Аделаида желала навсегда избавиться от него, выкинуть его из своей жизни. Но галеон она назвала так не в символ своей свободы от него. Она хотела, чтобы её корабль вольно плавал по морям, а на его борту любого бы охватило окрыляющее чувство свободы. — Я хотела, чтобы всем было легко и свободно на моём судне, — объяснила девушка. Диего расплылся в ухмылке, а-ля "неужели". Адель поспешила успокоить его. — Я люблю тебя. — Любовь моя... — Диего взял свою донью под мышками и уложил на себе повыше, чтобы он мог дотянуться до её лица. — Любовь... — он прерывисто целовал её, — моя... Моя. — Да, твоя. А ты мой. Он продолжил дарить ей сбивчивые поцелуи. — Но почему Свободная? — спросил Очоа, не прерывая череды поцелуев. — Душа корабля... — шептала ему в губы Адель. — Это она... — Что? — произнёс Диего в замешательстве. Девушка рассмеялась и, успокоившись, прикоснулась своим лбом к его. — Ты построил девочку. — А ты "построишь" однажды мне девочку? — Если только ты мне поможешь... А там уже и мальчика... И снова девочку... И мальчика...