круги на воде

лезвием меча традиционного естественную рану нанес бывший товарищ и "верный друг". холодное оружие, такое же, как и сердца всех подростков, столкнувшихся с явной слабостью, — столь неподдельным в их юные года соблазном кому-то все органы перемешать, да костями погреметь, как на барабанах тайко, под оглушающий мотор автомобилей и рев байков, фарами ослепляющие незащищенную сетчатку глаз девственную, — рассекает от твердых ключиц, под грудью пересекая адамовские ребра, до тяжелого таза, казалось бы, крепкого тела. два тела кружат в танце ненавистном им обоим. пропитанным гневом и жаром двух разных миров потаенных умов, — нераскрытых мыслей, изощренными настолько, что способны на грехи, вымаливать которые смысла нет, — вспыхивает украденным прометеем огнем в столь же разных ритмах (тандавы и ласьи). кровь ручьями адскими стекает с тела ясухиро, с глухим звуком падая на асфальт. слабость окутала все тело, — дрожью пробивает, — огромной ладонью накрывая, но ему удается продолжать стоять на ногах, проклиная своего демона, личного палача, своенравного слугу короля — придуманного этим же служащим. маска слетает с лица харучие, улыбку оголяет, зубами светит, прямо как в детстве, сражает наповал, делая еще один замах — второй разрез — больший, чем предыдущий, неосознанно оставив метку Х. «такова кара за предательство?» все кончается на этом свете. окончилась и жизнь муче, сверкнув в последний раз серебряным лезвием, отразив всю правду и истину жизни всей. катана со звоном упала рядом с телом некогда еще живого командира, товарища, предателя. санзу искривился в лице, — с отвращением смотрел на труп — но не от самого факта мертвого тела под сапфировыми ногами, а от осознания нахождения крамольника рядом с человеком, которому он жизнь готов был посвятить, собой пожертвовать... насупившись, санзу сжал челюсти до скрежета зубов, проверяя язык на наличие хоть одной капли крови, стукнув его один раз о небо. небрежно он толкнул тело ногой, убеждаясь, что ясухиро и правда мертв. раны звездами расплылись в морщинах от легкой, но такой злобной улыбки. темная лужица, истекающая с тела ясухиро, словно волной где-то на берегах бразилии, сверкала на закате солнца, быстро-быстро убегая.

***

неровный кровавый след продолжался до самого конца порта, где ранее произошел страшный суд, аллегорическими главными героями которого стали ясухиро муче — архангел михаил с медными весами у престола уготованного — и санзу харучие — дьявол, одну чашу которых он пытается перевесить. злобную тишину прервал всплеск воды, заставив птиц покинуть порт с испугом. если бы ясухиро был жив, первым делом он столкнулся бы с таким чувством как паника: древнейший инстинкт самосохранения подсказывает задержать дыхание и первые несколько минут это получается. однако, не стоит отчаиваться. лишенный сознания и жизни в целом, муче без каких-либо колебаний уходит под воду: легкие трупа без препятствий наполняются водой, резко, моментально, словно сжигая изнутри. вода полностью заполняет безжизненное тело: кровь, желудок и даже черепную коробку. санзу сощурился, наблюдая, как давно потемневшая вода красного цвета провожает харучие куда подальше, принимая в свои объятия ясухиро, волнуясь и покачиваясь. парень хмыкнул и ушел, забрав холодное оружие, по пути к машине лишь стряхнув капли крови на асфальт, засунув катану обратно в ножны. «сейчас не до этого». словно рыба, ясухиро спокойно плывет по течению и процесс эмфиземы идет в четыре раза быстрее, в отличие от разложения на суше. газы скапливаются под кожей и во внутренних органах, что позволяет, казалось бы, немому организму пищать и шумно отрыгивать серую пену. мимо проплывающие рыбы заинтересованно кружились вокруг "утопленника", тыкаясь в него тупыми мордами и ртом потрепав кожу. самые мелкие из них входят во все отверстия тела, — рот и ноздри — дабы оказаться в желудке и поесть изнутри. одежда, вся потрепанная и порванная на месте раны, намокла, и кусками, вместе с рывками рыб, остается засорять реку токио. не способное контролировать себя, тело поддается невидимым нимфам, грязным, страшным, и на нижнем белье остаются следы кала и спермы. не прошло и трех недель, чтобы тело приняло консистенцию мыла, покрывшись жировоском, поблескивая на солнце сально-серым цветом, запахом сырным, гнилым и манящим животные умы. работники порта — стивидор и докер — быстро обнаружили всплывший на водную гладь труп, что медленно уносит на берег, сначала спутав его с мусором, и сообщили в полицию. в перчатках — правоохранительные органы вытащили мертвеца, убрав с лица пену и лишний мусор, чтобы все рядом стоящие прохожие могли бы дать подсказку, кем приходится этот молодой человек. однако, все с ужасом оглядываются, пожимая плечами. «живые знают, что умрут, но мертвые ничего не знают и нет им воздаяния. потому-то и память им предана забвению».