Скрипач

Сдавленные всхлипы эхом проносились по всему актовому залу. Обычно в таких местах слышны абсолютно иные звуки: более мелодичные и крайне приятные для человеческих ушей и души. Пару минут назад здесь звучала скрипка, и до сих пор казалось, что если хорошенько прислушаться, можно вновь уловить её плачущий голос. Воздух ещё не остыл после беспрерывной, эмоциональной игры, в которую музыкант вложил всю свою душу и немало сил. Но мелодия стихла, а на замену ей теперь только вздохи, шмыганья и печальные приглушённые стоны. В помещении было до ужаса душно и жарко. По крайней мере, так казалось мальчишке, внутри которого разгорался целый пожар, состоящий из горести и злобы. Языки пламени больно обжигали юношу, заставляя ещё сильнее вжаться в стену и плотнее зажать рот маленькими ладонями, чтобы не издать лишнего громкого всхлипа. По раскрасневшимся щекам стекали редкие слезинки, которые мальчик в спешке утирал, чтобы они случайно не намочили белую рубашку или воротничок. Всем своим видом мальчик давал понять, как бы он хотел в этот миг слиться с чёртовым актовым залом в единое целое, становясь похожим на крючок с каждым новым всхлипом всё больше и больше. Он не хотел видеть это место, теперь оно вызывало лишь самые едкие и горькие чувства. Мальчик давным-давно убежал бы отсюда, но силы остались лишь на слёзы. Благо ни единого слушателя в зале не было, и мальчишка, укрывшись за шторкой занавеса, выпустил эмоции на волю. Его отец страстно любил музыку и хотел, чтобы сын полюбил её также сильно. К сожалению управление столь огромной страной отнимало у мужчины заслуженное свободное время, почти не оставляя ни минуты ни на музыку, хотя тот безумно хотел освоить игру на каком-либо инструменте, ни на собственного сына, с помощью которого тот смог воплотить собственную мечту. Однажды чу́дная идея озарила мужчину, и он совместил время, проведённое с сыном, и музыку в одно целое. Убил двух зайцев одним выстрелом. Каждое воскресенье, в полдень он оставался со своим отпрыском один на один в актовом зале и слушал скрипку. Мальчик был робок и неопытен, образ отца, пристально наблюдавшего за каждым неловким телодвижением, заставлял ноги подкашиваться, а руки дрожать, из-за чего музыка звучала фальшиво и негармонично. Он боялся своего родителя, боялся опозориться и разочаровать его. Из-за таких встреч юноша терял представление об отцовской фигуре, для него тот был лишь зрителем, не более. Никаких повседневных диалогов, прогулок, совместных обедов и ужинов. Скрипка, душный актовый зал, оценивающий взгляд. У мальчика был преподаватель, обучавший его мастерству скрипача. Он хвалил своего ученика, говорил, что тот чрезвычайно талантлив, что скрипка предназначена ему судьбой, но в полдень воскресенья все эти слова казались пустой лестью. Мальчик очень старался порадовать отца и пытался казаться в его глазах любимым сыном, но смычок не слушался, а скрипка не хотела звучать. Когда музыка затихала, мужчина ничего не говорил, только одаривал ребёнка многозначительным взглядом и скрывался за массивной дверью, оставляя мальчика один на один со своей печалью и мрачными мыслями. А неуверенность, страх и разочарование в самом себе росли с каждым разом всё больше. В это воскресение эмоции наконец-то попросились наружу. — Никогда больше не возьмусь за эту глупую скрипку! Неужели, даже на такое я не гожусь?! — не удержавшись воскликнул мальчик, бросив злобный взгляд на инструмент, валявшийся на полу. " Плохо, Союз,» — всего одна фраза уничтожила все надежды на внимание и похвалу от отца. Юному марксисту казалось, что если он продолжит каждый день усердно заниматься, то рано или поздно обязательно добьётся признания, но в один миг желание совершенствоваться безвозвратно раскололось на мелкие кусочки. Вдруг мальчишка вскочил на ноги и вихрем метнулся к бедной скрипке. В янтарных глазах вспыхнула страшная злоба, лицо раскраснелось ещё сильнее, кровь закипела, а руки грубо потянулись к объекту ненависти. Казалось, ещё немного и произойдёт что-то необратимое. — Глупая струнная деревяшка! Пропади ты пропадом! — ещё мгновение и скрипка разлетелась бы ошмётками по всему актовому залу, если бы внезапно со стороны входа не зазвучал чужой голос. — Союз, ты что творишь? Что случилось? — озадаченное спросил мальчик у двери, до конца не понимавший, что происходит. На вид тот был постарше Союза, его светлые волосы были аккуратно уложены назад, а в голубых глазах затрепетало беспокойство. Появление друга заставило разъярённого скрипача остолбенеть на месте, не в состоянии что-либо ответить. В миг светловолосый вскарабкался на сцену и рывком вырвал скрипку из рук товарища. Убедившись что инструмент в полном порядке, он унёс его за кулисы, а после вернулся к Союзу, который в свою очередь даже не шелохнулся. — Потрудись объяснить мне, что заставило тебя так вспылить, mein Bester (друг мой). Никогда раньше мне не приходилось видеть таких эмоций на твоём лице! — не переставая нервничать, спросил немец, положив руки на плечи друга. Но марксист стыдливо опустил голову, не желая встречаться взглядом с голубоглазым. Подобный жест не устроил немца. Тут он схватился ладонями за ещё влажные от слёз щёки друга, принуждая того смотреть себе в глаза. Следующая фраза была сказана уже серьёзно и чётко. — Что случилось, Союз? Но что произошло дальше, вновь заставило поколебаться решительность немца. Глаза напротив наполнились крупными слезами, а лицо скривилось в жалобной гримасе. Испугавшись, юноша сразу же отпустил друга, виня себя за свою же грубость. Союз, прерываясь на всхлипы начал говорить, ведь знал, что Третий просто так не отстанет. — Сегодня я вновь играл для отца, и у меня опять ничего не получилось! Обычно он ничего не говорит, но сегодня назвал мою игру плохой. Я и так знаю, что она плохая! Я жутко злюсь на себя! Мы и так видимся редко, а с каждой встречей я позорюсь в его глазах всё больше и больше. Почему у меня ничего не получается?! Когда я занимаюсь с учителем, то играю отлично, но когда остаюсь с отцом мне словно меняют руки! Что я делаю не так?! Горячие слёзы текли рекой, а всхлипы мальчик уже не старался сдавливать. Чувства снова хлынули наружу, но уже с большей силой. Союзу было стыдно, что он предстает перед другом в таком виде, но сдерживаться уже не получалось. Третий не знал что ему делать. Возникло желание убежать и оставить Союза одного, чтобы не видеть чужого отчаяния, но немец не собирался бросать друга. Ариец не знал, куда ему деться, раньше в подобные ситуации попадать ему не приходилось. Отчасти он понимал марксиста, ведь и сам был не в самых лучших отношениях с родителями, но абсолютно не знал, как утешить и поддержать товарища. Но всё же решил попытаться. — Союз, сыграй мне. -Ч-чего? — озадачено из-за внезапной просьбы спросил заплаканный мальчик. — Я не собираюсь больше браться за эту штуку! Прости меня, Рейх, но я не могу! Не могу! — Чуть ли не крича, воскликнул Союз. — Я твой друг, Союз, и даже если ты и правда играешь ужасно, в чём я сомневаюсь, то ни в коем случае не осужу тебя. Я лишь хочу помочь. Союз, сыграй мне. — Нет, Рейх, прости, но я правда не могу. Я не хочу позориться ещё и перед тобой. Но немец, игнорируя его слова, уже держал скрипку в руках и протягивал её Союзу. Но тот не взял инструмент и лишь неодобрительно глядел в ответ, всё ещё всхлипывая. — Не возьму, — буркнул Союз, отстранив от себя скрипку рукой и отвернулся от Третьего. Но голубоглазый и не думал сдаваться. — Я знаю в чём заключается твоя проблема, и ты тоже знаешь, но отказываешься принимать это. Но тебе придётся, если ты хочешь порадовать своего отца. Дело не в отсутствии таланта, Союз, и ты поймёшь, если сыграешь мне. — Уже более мягким голосом сказал немец и повторно попытался всучить скрипку, что у него получилось. Марксист робко принял инструмент, всё ещё косясь на него обиженным взглядом, а после, зажмурившись, быстро пробормотал. — Сыграю, только если ты отвернёшься! — немец беспрекословно выполнил просьбу. Актовый зал наполнился тишиной. Нервный вздох послышался со стороны юного марксиста. Трясущимися руками он установил скрипку в нужное положение, прислонившись к подбороднику* и пытаясь удержать смычок. Деваться некуда, нужно играть. Вот-вот зазвучит мелодия