Пэйринг и персонажи
Метки
Описание
Крепус хотел научить Кэйю пить вино, но планы Кэйи на обучение одним вином не заканчивались.
Примечания
Кэйа совершеннолетний и пользуется этим, а Крепус совершеннолетний давно, но жизненный опыт не помогает ему, всё равно он хлебушек :D
Посвящение
Анричке, которая написала мой любимый крепкэйа фик <3
~
07 августа 2022, 10:56
Pulp — We are the Boys
Поднимаясь по лестнице, Крепус слышал с кухни громкие разговоры и взрывы смеха. У Эльзера заплетался язык, но Коннор продолжал уговаривать на ещё один бокальчик. Если так продожится, управляющий из Эльзера вряд ли получится, а вот пьяница — запросто. Впрочем, может, он и образумится. Мальчишки часто переоценивают свои силы, и в выпивке в том числе. Крепус усмехнулся: давно ли он начал называть мальчишками двадцатилетних? — а потом замер на полушаге. — Брось, Эльзер, — вмешался в перепалку вкрадчивый голос Кэйи, — Коннор же обещал, всего глоточек. Стараясь не шуметь, Крепус спустился, перегнулся через перила. Коннор пытался поднести ополовиненный бокал к губам Эльзера, а тот извивался в его объятиях. Смеху от этой забавы было много, а Кэйа сидел напротив и с хитрым прищуром наблюдал. В его бутылке вина оставалось на донце. Крепуса кольнуло ревностью. Да, он не был Кэйе отцом, но… Но всё же, взяв его на руки той дождливой ночью, он обещал, что заблудившееся дитя под крышей его дома обретёт счастье и мир. И надеялся, что добился доверия, что со всеми переживаниями и вопросами Кэйа придёт к нему, а не к кому-то ещё. И что первый бокал вина тоже возьмёт из его рук. Вино. Священный эликсир, с которым тесно переплелась судьба всего рода Рагнвиндров. Дар архонта и подношение архонту, напиток свободы, кровь земли, согретой ласковым ветром. Не просто напиток — нечто особенное. Дилюк, в свои десять пригубив из отцовского бокала, поморщился, и, посокрушавшись, Крепус дал ему право быть свободным от семейного дела. Быть может, на Кэйю после этого он возлагал слишком много надежд. Занимая себя разбором бумаг, Крепус засиделся до утренних сумерек. Как всегда дисциплинированный, Дилюк с рассветом отправился на службу, а парой минут позже навстречу ему поднялся Кэйа, но в спальню не пошёл, остановился у двери, видимо, не решаясь потревожить. И всё же постучал. — Входи, — негромко разрешил Крепус. Кэйа проскользнул в кабинет тотчас же, будто держался за ручку в ожидании ответа. — Ты не заглянул к нам, — сказал он. Без обиды, но взгляд был тревожным. — Срочные дела? Крепус откинулся на спинку кресла, устало выдохнул. Лгать он не любил. — В роду Рагнвиндров, — начал он, — считается честью, если первый глоток вина сын примет от отца. — Но я не часть рода Рагнвиндров, — после заминки напомнил Кэйа. Улыбнувшись, Крепус достал из ящика давно припасённую бутыль. — Вино нового урожая ты уже пробовал, полагаю? А вот такого на кухне не раздобыть. Кэйа нырнул в кресло напротив и облокотился на стол, сияя улыбкой. — Десять лет выдержки, — любовно покачав бутыль в руках, Крепус повернул к Кэйе бумажную этикетку. — По традиции нашей семьи, в день, когда рождался ребёнок, отец наполнял бутылку лучшим вином и оставлял её ждать, когда сын решит сделать первый глоток. Ты родился не здесь, но в ночь, когда ты пришёл к нам, я запечатал бутылку для… выходит, что этого дня. Кэйа выслушал его молча и принял бутылку в открытые ладони как драгоценность. — Невероятно, — прошептал он. — И ты… хранил её всё это время здесь, рядом с собой? — Конечно. Как и вино для Дилюка. — Крепус хмыкнул. — Там убыло на чайную ложку. Они вместе засмеялись: Дилюк на поддразнивания реагировал остро. Но у Кэйи было чувство юмора, и это его качество Крепус ценил. — Правда можем открыть? — Само собой. У меня даже есть специальные бокалы. Подпирая голову кулаками, Кэйа смотрел, как вино просвечивает через тонкое стекло с фамильными гербами. Крепус и сам разволновался: он любил детей и хотел, чтобы у Дилюка были братья и сёстры, чтобы на тайной полке стояла не одна бутыль — как минимум три, а может, и пять. Но не сложилось. И всё же две были лучше, чем одна. — Сколько поколений Рагнвиндров отсюда пили? — Кэйа указал на ближний бокал. — Наверняка этой посудине лет триста. — Пятьсот, — засмеялся Крепус, и Кэйа прикрыл губы рукой. — Правда? Что-то вроде семейной реликвии? — Она и есть. — Крепус протянул ему бокал. — Добро пожаловать во взрослую жизнь. — Я смухлевал, — хмыкнул Кэйа, но кивнул всерьёз, с уважением к традициям. Чужак здесь, он чтил местные законы с трепетом, который среди мондштадтцев встречался нечасто. — Мне ведь ещё нет восемнадцати. — Будет совсем скоро. — Тронув его бокал краем своего, Крепус не сдержал растроганную слезинку, и Кэйа сделал вид, что ничего не заметил, но его губы дрогнули. — Пусть я и не отец тебе, но честь поить тебя вином выпала мне, и я горд. Горд тобой каждый день. Тем, каким ты вырос, и тем, каким ещё станешь. — Хотел бы я стать таким как ты… — пробормотал Кэйа и пригубил вина. — Да. Такого на кухне не раздобыть. Крепус не стал расспрашивать, когда он попробовал вино впервые и в чьей компании. Главное, что этот миг Кэйа делил с ним, как и полагалось члену семьи. И Крепус был действительно горд.***
Крепус был горд, когда Дилюк тяжело опёрся на меч, глядя на пылающие останки ядовитого монстра. И был горд, что Кэйа прикрывал его, и в его руке ослепительно сиял только что полученный Глаз Бога. Его мальчики. Его лучшие мальчики. Даже будь это его последний день, он ни о чём бы не пожалел. — Крепус! — Кэйа метнулся к нему первым, упал на колени, приподнял его голову, чтобы подсунуть под неё плащ. — Крепус, ты… — Я в порядке, — улыбнулся Крепус и закрыл глаза.***
Главу винной империи, Крепуса не раз пытались отравить. Каждый раз он выбирался, но яд колдовской твари оказался худшим, что ему приходилось пережить. В тумане жара растворялись ощущения и дни, из вереницы дурных видений не было выхода, и порой Крепус уже не мог понять, жив или нет. В день, когда болезнь наконец разжала удушающую хватку, и Крепус через туман в глазах увидел потолок собственной спальни, Кэйа всхлипнул у него над ухом и прижал его руку к губам. — Ты очнулся, — прошептал он и сипло крикнул: — Аделинда! Позови Дилюка! По лестнице затопали, и, пока не распахнулась дверь, Кэйа прятал лицо у Крепуса на плече. Всё слишком плыло в сознании, чтобы придавать значение мелочам, но этот момент заронил в сердце семя какого-то нового чувства — или просто указал на него, давно и тайно пустившее корни.***
Словно по волшебству, Кэйа оказывается рядом каждый раз, когда Крепусу требовалась помощь. Звал Аделинду, подавал трость, придерживал двери; его стало неожиданно много, и Крепусу это так же неожиданно нравилось. Раньше они не проводили вместе столько времени. Может быть, зря.***
Новое чувство снова поскреблось с внутренней стороны рёбер, когда Крепус, поднимаясь по лестнице, услышал пьяный смех и звуки поцелуев. — Теперь я! — воскликнул Коннор. Бутылка звякнула о бокал, Эльзер что-то пробормотал и довольно застонал. Ничего удивительного — их с Коннором роман длился больше года, и вся винокурня за глаза давно выбирала им костюмы на свадьбу, — но после… После он услышал голос Кэйи. — Я после тебя. — Кэйа выпил немало, Крепус слышал по тому, как он тянет гласные. Совсем не те мысли начали роиться в голове. Неуместные здесь и сейчас. — И потом сначала. Идею спуститься и подсмотреть за ними Крепус отмёл сразу. Раненая нога до сих пор болела, и с тростью он слишком шумел бы. Да и с чего ему мешать ребятам веселиться… Он и сам себе не хотел объяснять причину столь сильного раздражения. Любую грусть можно утопить в вине — этим он и вознамерился заняться. Благо, доктор наконец отбыл в Ли Юэ, на прощание разрешив ему все радости жизни (пошлое подмигивание на этих словах Крепус предпочёл игнорировать). Стук в дверь раздался через миг после того, как Крепус откупорил бутылку и плеснул в бокал. Не дожидаясь ответа, Кэйа толкнул дверь и остался на пороге, неподвижный. — Присоединишься? — спросил Крепус. — Если ты приглашаешь. — Кэйа закрыл кабинет и подтащил одно из кресел ближе к креслу Крепуса, так, чтобы они касались подлокотниками. — Уже пригласил. — Тогда… — Вместо того, чтобы сесть, Кэйа встал на кресло коленом и посмотрел на Крепуса сверху вниз. От поцелуев и вина его губы стали яркими; как сильно Крепус хотел попробовать их на вкус! Словно услышав эту грешную мысль, Кэйа вздёрнул в усмешке уголок приоткрытого рта, вынул из руки Крепуса бокал, закинул голову. Крепус мог только смотреть, как дёргается острый кадык и как тёмная капля стекает Кэйе на подбородок. Он не сдержался — поймал сбежавшее вино подушечкой большого пальца, провёл ладонью по шее Кэйи вниз, погладил под волосами. Допив до дна, Кэйа грохнул бокал на стол, опёрся Крепусу на плечо, склонился к лицу. Его тёмный взгляд манил. Всё должно быть не так, — подумал Крепус, не в силах отпустить его. — Первое вино, первый поцелуй… я не… Кэйа схватил его за волосы, впился губами в губы, и Крепусу в рот полилось вино. Едва не захлебнувшись, он глотнул, а Кэйа безжалостно надавил ему на челюсть и вылизал его рот. Крепус не мог его оттолкнуть. И не хотел. С кресла Кэйа перебрался ему на колени, отпил ещё прямо из бутылки, и от следующего поцелуя Крепус закашлялся. Вино брызнуло Кэйе на белую рубашку и на открытую грудь. До получения Глаза Бога он одевался много скромнее, но глупо было делать вид, что ему не идут эти глубокие вырезы, тонкие портупеи и облегающие штаны. — Вот так, — прошептал Кэйа и прижал его губами к своей шее, наклонил голову, чтобы удобнее было целовать. — Да, вот так. Крепус подхватил его под зад, теснее прижимая к себе, поцеловал острые ключицы, оттянул широкий ворот рубашки, чтобы коснуться языком маленького соска. — Я не должен… — всё-таки сказал он. — Я же… — Ты не должен останавливаться, — тихо прорычал Кэйа и потёрся грудью о его лицо. Он задыхался; целуя и вылизывая его, Крепус сгорал от стыда и думал, как сильно хотел этой ночи. Как сильно надеялся на неё с тех пор, как Кэйа взял вино из его рук. — Я ждал слишком долго. Я так боялся, что потеряю тебя, и ты никогда не узнаешь… Крепус притянул его за узкий ошейник и поцеловал в губы. — Я всегда знал, — прошептал он; Кэйа закинул руки ему на плечи. — Я надеялся, что ты образумишься. — Но ты же не образумился, — засмеялся Кэйа, потираясь стояком о его живот. — Так с чего бы мне?.. На мягкий диван, где было заключено немало контрактов и ещё больше выпито вина, Кэйа лёг в одном ошейнике, и его не смущала ни собственная нагота, ни то, как мягкий свет лампы очерчивает каждый изгиб. Именно такие любовники всегда нравились Крепусу больше всего. Открытые, жадные до удовольствий, раскрепощённые. Такие, как он сам. Ему хотелось покрыть Кэйю поцелуями с головы до ног, но Кэйа коленями нетерпеливо потянул его ближе, подставился под руки, выгнулся, спеша снова прижаться теснее. — Не церемонься, — хрипло шепнул он, — люблю, когда меня берут грубо. Хмурясь, Крепус приподнялся на локте. — Если кто-то брал тебя силой… — Меня невозможно взять силой. — Кэйа перехватил его руку, направил между своих бёдер, и пальцы Крепуса коснулись мягкого от смазки, уже растянутого входа. — Но это местечко пережило сотни удовольствий. Я не знал, захочешь ли ты… И хотел всё уметь на случай, если всё-таки скажешь «да». — Кэйа, — простонал Крепус, — я никогда бы тебя не оттолкнул. Кэйа выгнулся, стоило втолкнуть пальцы глубже, зашёлся стоном и всхлипнул на вдохе. — Как хорошо, — пробормотал он, — как же мне хорошо… Пожалуйста, Крепус… Это имя ещё ни от кого не звучало так. Стараясь быть деликатным, Крепус вынул пальцы, и Кэйа тотчас шире развёл колени и приподнялся, чтобы было удобнее. Смазка стекала ему на ягодицы; Крепус провёл по ним головкой члена, собрал тягучие капли. Изворачиваясь, Кэйа попытался насадиться на него сам, но Крепус повелительно положил ладонь ему на живот. — Тише, — попросил он. Кэйа закусил губу, но посмотрел с вызовом. От такого взгляда у любого вскипела бы кровь. — Дай хоть минуту побыть с тобой нежным. Кэйа переложил его руку себе на член, медленно толкнулся в ладонь, и Крепус тяжело сглотнул от желания поласкать его ртом. — Я ждал слишком долго, чтобы просить нежности. — Когда?.. — Как только тебя увидел, — сипло засмеялся Кэйа. — Поверь, я очень спешил вырасти. Навалившись сверху, Крепус поцеловал его — и Кэйа впустил его в себя сразу до основания, впился ногтями в плечи, давясь собственным стоном. — Хочу быть твоим, — пробормотал он между поцелуями. Крепус почувствовал, как ему в кулак упруго брызгает семя. — Твоим без остатка… — Ты мой, — тихо сказал Крепус. Кэйа кончил под ним дважды и ни разу не позволил отстраниться. — В меня, — свирепым шёпотом потребовал он. Крепус не нашёл в себе сил ослушаться. Кэйа стискивал его внутри, пока он не спустил всё до капли. — И не лги, что не считаешь это романтичным. Рассмеявшись, Крепус лёг рядом, прижал его к себе, поцеловал в губы. — Конечно, считаю. И это, и… Он подхватил Кэйю под поясницу, наклонился к его животу, вылизал светлые капли, и Кэйа снова потянул его к себе за волосы, чтобы втолкнуть язык ему в рот. — Ещё раз. — Он вытащил из щели между подушкой и подлокотником баночку масла и деловито выдернул пробку. — Откуда ты знаешь, что оно там? — вздёрнув бровь, улыбнулся Крепус. — Шутишь? Знаешь, сколько раз я дрочил на этом диване, представляя, как ты приходишь ко мне и… Чувствуя, что краснеет, Крепус зажал ему рот. — Как-нибудь расскажешь подробнее, — прокашлялся он и забрал баночку. Бросив на него многообещающий взгляд, Кэйа перевернулся на живот и, повиливая задом, приподнялся на коленях. — Обещаю, тебе понравится. Крепусу понравился уже вид сзади. Он развёл влажные от смазки ягодицы, вылизал их, по очереди обхватил губами снова поджимающиеся яйца. Скребя ногтями по мягкому подлокотнику, Кэйа застонал в голос и завертелся, пытаясь получить больше. Вылив на него и себя ещё смазки, Крепус взял его снова — и на этот раз не осторожничал. Он тоже хотел больше — и Кэйа послушно расслабился, позволяя задавать темп, позволяя рывками натягивать себя на член, позволяя брать без остатка. Ему нравилось — к концу он сорвал голос, да и Крепус, снова кончив в него, тоже мог только хрипеть. — Лучше, чем я представлял, — прошептал Кэйа, уткнувшись ему в ухо, стоило Крепусу улечься рядом, и перекинул руку через его грудь. — У меня всегда была плохая фантазия… Усмехнувшись, Крепус поцеловал его в висок. — И что мы теперь скажем Дилюку? — Что у него тоже плохая фантазия, — ворчливо ответил Кэйа. — Он никогда не верил, что я тебе нравлюсь.***
Кэйа умел ходить так, чтобы его не услышали даже мондштадтские кошки, но за Крепусом по лестнице поднимался не таясь. Как каждый вечер, Эльзер с Коннором препирались на кухне, звенели бутылки и стаканы, а Крепус делал вид, что ничего не слышит и не замечает. — Обернись, — промурлыкал Кэйа и, ускорив шаг, поймал его под локоть. — Главе винной империи следует всегда быть настороже… Развернувшись на ступеньке, Крепус поймал его за подбородок, поцеловал, наслаждаясь каждым мягким касанием, обнял за талию. Дни, когда к каждому такому моменту примешивался вкус вины, миновали, и Крепус по ним не скорбел. Сладость яблок и молодого вина нравились ему куда больше. И, кажется, теперь за его спиной на винокурне шептались о двойной свадьбе.10-24.07.2022