челлендж

— алло? да, доктор? вы звонили? ники видит пропущенный вызов, когда получает заслуженный трехминутный перерыв перед последним кругом силовой, и немного даже радуется, что за столько лет все еще не научился оставлять телефон в раздевалке на время тренировки. у людей, которые так делают, есть железный аргумент: 'чтобы не отвлекал', — но ники — философ, поэтому он отвечает: 'если ты любишь спорт, телефон не будет отвлекать тебя от тренировки', — и тащит его с собой на случай важных звонков. сегодня он, сделав это, не прогадал. — тренер ча, хисын~и-хён, тренер ча! — ники радостно кричит на весь зал, мигом обращая внимание всех присутствующих [даже нескольких непонятно откуда взявшихся рапиристов] на себя. — доктор из больницы звонил! сону-хён начал приходить в себя! ники видит, как хисын меняется в лице, вскидывая брови и немного взволнованно улыбаясь, а потом чувствует, как к нему подходит тренер ча и обнимает его. — говорила же тебе, что он справится. вот видишь? все хорошо будет, рики. теперь точно. — доктор сказал… он еще не проснулся. это… переходная фаза? он много непонятных корейских слов говорил, я таких не слышал никогда, но я так понял, что… у него работает мозг, но он еще спит. то есть… он чувствует. если его взять за руку, то он почувствует, а если с ним поговорить, то он услышит. только он… глаза открыть не может. когда ники говорит это, то оно начинает выглядеть страшнее, чем казалось, когда врач объяснял. получается, сону в какой-то… тюрьме? он, наверное, ощущает все, хочет проснуться — но не может. он заперт внутри себя, он не в силах контролировать свое состояние — и ему, должно быть, очень страшно. врач сказал, что это состояние у всех по-разному длится — от нескольких часов до вечности — но ники не простит судьбе, если у сону будет не первый вариант. — … он может скоро совсем проснуться, в общем, вот… какое следующее упражнение, тренер ча? простите, я затянул перерыв, уже больше трех минут прошло. — упражнение следующее? переодеться, добежать до охраны и доехать до города. тебя сону ждет. — вы… я… — ники не может поверить своим ушам: его отпускают? правда? — меня не выпустят без вашего разрешения. — я позвоню на охрану и предупрежу. а пока ты переодеваешься — еще и бумажку напишу, чтобы вообще вопросов не было. идет? — идет, тренер ча… вы… вы самая лучшая, я вас так сильно люблю!

***

— мне сказали, ты слышишь, когда с тобой разговаривают, хён. ники сидит около кровати сону — снова, как и на прошлой неделе, когда произошло все это — но теперь с надеждой. он не хочет слушать слова врачей о том, что некоторые люди не проходят эту стадию и остаются в ней на долгие годы — его мозг эту информацию успешно фильтрует, — а думает только об этом: сону начал выходить из комы. сону выходит из комы. сону выйдет. так работает самовнушение у человека, который никогда в жизни не пробовал работать с психологом. стоит ли ему начать? — … я тебе тогда расскажу историю. я вчера наконец-то смог выиграть на тренировке у хисын~и-хёна! 15:13, вот… я правда очень постарался! я сначала сильно проигрывал, когда-то даже несколько уколов подряд пропустил и очень разозлился. а ты знаешь, что, когда я злюсь, я начинаю очень хорошо фехтовать! — ники довольно смеется, вспоминая тот поединок. — я под конец стал очень быстро атаковать — а тренер ча всегда говорила, что это будет моей сильной стороной, если я смогу еще и думать в этот момент. а тут получилось! хён не ожидал такого, видимо, и у него не получались контратаки, и… я очень рад, что выиграл! меня тренер ча похвалила. сегодня около постели сону все не так, как в прошлый раз: он не планирует плакать и просить проснуться, не планирует показывать собственные переживания. сейчас сону слышит — и ники должен рассказывать ему только приятное, чтобы он чувствовал себя как можно лучше — настолько хорошо, насколько в этой ситуации вообще возможно. — кстати, ты… не переживай, что не можешь мне ответить! знаю, что ты будешь переживать, хён. но не надо, правда! все хорошо. я тебе вот что еще расскажу! мы с казухой начали встречаться. через несколько дней после того, как ты оказался здесь, там… произошло кое-что, и я попросил казуху встретиться. и как-то… с ней было очень уютно! не думай, что это потому что я японец и она японка, это не только поэтому! она просто классная. она меня выслушивает, поддерживает, она меня понимает, и… знаешь, хён! она такая сильная! сильнее меня, намного! — я правда не понимаю, кто говорит, что девчонки слабые… она не дает мне сдаваться, когда мне очень хочется. я ей очень благодарен. ники чувствует желание взять сону за руку. ему кажется, что сону сейчас, если бы мог, захотел бы взять за руку его — так что ники тянется к нему и берет. аккуратно, заботливо — чтобы ни один катетер не повредить. ему просто хочется, чтобы сону не чувствовал себя виноватым за то, что не может сейчас никак отреагировать: он не должен так себя чувствовать. ники не позволит. — если ты вдруг хочешь что-нибудь ответить, то запомни, хорошо? доктор сказал, что это не будет долго, — врет: это еще совсем не точно — но врет не только сону, но и самому себе. — может, пару дней? они совсем быстро пройдут, а потом ты снова будешь с нами. так что не переживай так сильно! вообще… тренер ча отпустила меня к тебе сама. я не просил, потому что… я поделюсь с тобой этим, хорошо? я вообще-то просил ее на прошлой неделе, чтобы меня освободили от тренировок и пустили к тебе, но она не согласилась, только разозлилась сильнее. и я обиделся и стал специально плохо работать. тогда тренер ча наказала меня. очень сильно. чуть… из сборной не выгнала. ты когда проснешься, я тебе расскажу! как она меня наказывала. это было очень жестко, я чуть не умер… ну и после этого я не просился никуда и хорошо работал. и сегодня не просился, но она сама сказала мне ехать. я очень люблю ее. ники накрывает злость, когда он думает о том, что сону пропустит олимпиаду — теперь уже точно. ему хочется, чтобы тот, кто это сделал, поплатился, чтобы его послали далеко и надолго [в тюрьму] за то, что он лишил любимого хёна мечты на ближайшие четыре года. это несправедливо. это неправильно, так не должно быть в мире!.. но сейчас он должен собраться и не показывать виду, что что-то не так. — вообще-то тренер ча права. я думаю, что ты бы расстроился, узнав, что я перестал тренироваться. я, конечно, устаю от этого дико, но… это нужно. иначе я подведу команду, и у нас не будет золота. у меня не будет. а ты бы… хотел, чтобы я его заработал, точно знаю. но… вот сейчас, когда ты проснулся, я точно с тобой буду. обещаю. ты теперь можешь не переживать, что ты один, хён. я с тобой. я тебя люблю.

***

он открывает глаза. он наконец-то открывает глаза. видит бог, никого это не осчастливит настолько же, насколько его самого прямо сейчас — потому что просто открыть глаза уже начинало казаться невыполнимой задачей. он просто не мог, как бы ни пытался, они просто не открывались — была только темнота. и он, застрявший в этой темноте наедине с собой и своим страхом. — … хён? сону-хён? зрение расфокусировано, и он с трудом моргает, пытаясь добиться хотя бы минимальной четкости. вокруг темно — далеко не настолько темно, насколько было до этого, но все же темно, — и только откуда-то слева льется мягкий желтый свет. почему слева? его ночник стоит справа, на прикроватной тумбочке — тогда почему слева?.. оттуда же доносится какой-то знакомый голос — он слышал его как минимум в темноте, но даже тогда казалось, что он знал его и раньше. что за?.. — сону-хён, я здесь, я… я рядом. он моргает снова, еще, и еще, и еще — пока не различает в нависшем над ним силуэте кого-то определенного. — ники~я?.. — он видит знакомую улыбку. — мне приснилось… ты выиграл. на тренировке… у хисына, — он рассеянно оглядывается по сторонам. — а мы… где? чувствую себя странно… — мы в больнице, хён, — сону смутно ощущает, как его осторожно берут за руку. — ты… неделю тут пролежал. в коме. он ничего не понимает. кома? этого быть не может — он здоров, он спортсмен-олимпиец, он обследовался всего нисколько времени назад и был в абсолютном порядке — так какая к черту кома? у них была общая тренировка с саблистами, и тренер хан, конечно, прилично погонял их на разминке вместе со своими — но он был в порядке, просто устал немного больше обычного, и они с джейком договорились зайти к сонхуну поиграть в фифу после тренировки, пока бегали вместе, и… что было дальше? почему он не помнит? почему… вообще ничего? он всегда все помнит, так что за… — ты… помнишь, что случилось, хён? — … нет? вообще… ничего. совсем. помню тренировку. начало, самое, и… и все. и ничего, что… потом. — ну и… не страшно, — он чувствует, как ники крепче сжимает его руку, — вспомнишь еще, пф-ф-ф! чтобы ты и не вспомнил, хён… — он забавно морщится, и сону улыбается, видя это. — главное, что ты проснулся. теперь все хорошо будет. — … ники~я, — он усиленно собирает мысли в слова. это оказывается удивительно сложной задачей. — расскажи мне?.. про… все. пожалуйста. я… хочу вспомнить. и ники рассказывает — вот только это мало чем помогает ему вспоминать. огромная доля того, о чем тот говорит, звучит для него совершенно незнакомо и чуждо — будто он не связан с этим вовсе, будто ничего подобного с ним никогда не происходило. он знает, что оно было, потому что знает, что ники ни за что не стал бы его обманывать; он знает — и все же не может до конца осознать. если это его жизнь, его воспоминания — почему они отказываются возвращаться?.. он так старается добраться до них, так старается их вернуть — а они только продолжают отдаляться, проваливаясь все глубже и глубже в темное болото на дне памяти. как скоро он сможет выловить их оттуда? сможет ли вообще? сону незаметно для себя засыпает, слушая рассказ ники о том, как они ходили знакомиться с теннисистами, и мысленно отмечая, что помнит, как играть в фифу.                                        [pov: jimin-ssi] — срочно, кто может поехать в больницу! позвонили оттуда, сказали, что ким сону очнулся, нужно будет попробовать поговорить с ним. — а сам-то почему не поедешь, намджун-хён? — меня вызвал шеф на какой-то серьезный разговор, поэтому если вы можете- — я поеду, намджун~а! — хосок появляется рядом откуда ни возьмись и берет чимина под руку. — вот с ним. вот так чимин и оказался в машине, направляющейся в больницу — видит бог, он собирался заниматься другими полезными делами, например, разбираться с криминалистическими отчетами и играть в хоррор-стратегии на компьютере, — но хоби-хён все разрушил. а что если чимин не любит больницы? что тогда? что если ему не нравится общаться с людьми, когда он видит, что им плохо, что они только что пришли в себя, им нужен покой, а тут они совсем некстати со своими допросами, и- — что ты такой напряженный, чимин~а? как будто не рад, что я тебя из участка вытащил… — хоби, сидящий за рулем, немного усмехается, на секунду переводя на чимина взгляд и дергая бровями. — да нет, ты просто… неожиданный, как всегда. я стоял, разговаривал с намджун~и-хёном! — и через минуту мы уже едем в больницу… — да ладно, в полицейские обычно идут, когда такое нравится, так что не делай вид, что тебе нет… скажи честно, в лаборатории собирался тусоваться? нет. совсем нет. он не собирался спускаться в лабораторию и уже сотню раз проверенную улику проверять в сто первый, не собирался прибираться там и красиво расставлять все свои колбочки, не собирался рассматривать в микроскоп какие-нибудь бесполезные растворчики, он не собирался. он не так часто бывает в лаборатории. он ходит туда только по необходимости. и что хоби-хён себе надумал?.. глупостей каких-то. пф. — … ты не отвлекайся от дороги лучше. мы в больницу едем, ага. хён. они приезжают в больницу быстро — и так же быстро доходят до нужного этажа и встречаются с нужным врачом. тот рассказывает им, что сону, конечно, пришел в себя, и они, разумеется, могут с ним поговорить — только вот он ничего не помнит. ничего, что связано с расследованием. чимин уже не уверен, что им в принципе стоит пытаться, но отговаривать хосока боится: тот — один из самых упрямых детективов, которых он только знает, так что, пока не проверит сам… поэтому он не удивляется, когда хосок говорит ему, что они все равно пойдут и попробуют, — только спрашивает, нужно ли им идти вдвоем и не напугает ли это и без того взволнованного сону. 'пойдем вдвоем: я разговорчивый, а ты милый', — отвечают ему. резонно, даже не поспоришь. они заходят к сону, и он смотрит на них непонимающим взглядом. не помнит, получается, заключает чимин. — здравствуй, сону. — здравствуй, — хосок присаживается ближе к кровати первым, а чимин пододвигается к нему на другом стуле. — как ты себя чувствуешь? — я… чувствую странно, но… вы кто?.. такие. — мы… — чимин грустно улыбается, пытаясь представить, каково это — забыть столько всего, столько деталей своей жизни, — меня зовут чимин, а это хосок. мы хотели узнать у тебя кое-что. — мы детективы, — поясняет хосок, — мы встречались раньше, на базе. — на базе… а что там было?.. — ты не помнишь ничего, что произошло? не помнишь про расследование?.. — я на базе тренируюсь. у нас нет… расследований. я не знаю, чего… вы хотите? от меня. но я не расследую. ничего. я фехтую. — да, точно, — кивает чимин, — ты фехтуешь… если вдруг вспомнишь, что было на базе, расскажешь нам, хорошо? я тебе оставлю свой номер. — хорошо, только… что я должен вспомнить? — я думаю, сону, — мягко отвечает хосок, — что когда ты вспомнишь, то поймешь, что это именно оно. а пока тебе главное выздоравливать. тренер передавала тебе слушаться врачей, так что не подводи ее, идет? — хорошо! спасибо, я буду.

***

— а ему правда что-то тренер просила передать? — понятия не имею, не знаком с ней, но это, кажется, звучало мило. теперь точно будет врачей слушаться.