челлендж

стоя под дверью чужого номера, хисын задается весьма философским вопросом о том, а что же, собственно, он тут забыл. на то, чтобы добраться до ответа, у него уходит буквально пара секунд, и ответ этот чрезвычайно прост: решительно ничего, на самом деле. после обеда он, вообще-то, планировал спать до начала вечерних тренировок — в участке со сном у него не сложилось, и это точно стоило исправить, — но вместо этого оказался здесь, под дверью у теннисистов. как там говорят? никогда не знаешь, куда тебя забросит жизнь? вот уж правда: где-где, а тут он явно не рассчитывал оказаться. особенно так скоро, особенно вот так — не потому, что его притащили, а потому, что он сам пришел. хотя последнее утверждение, конечно, спорное: он же тут решительно ничего не забыл, так то. а вот что забыли еще три человека, пришедшие вместе с ним — это уже другой вопрос, еще более философский, чем изначальный. ладно, хорошо, с ники все ясно — он в принципе во всем этом виноват: все началось с его детской приставучести и спонтанного желания познакомиться с теннисистами. на кой черт оно ему понадобилось? хисын понятия не имеет, честное слово — и не уверен, что у самого ники есть аргументы поосновательнее, чем просто 'ну это же прикольно' и 'ну они такие классные', — но ладно. допустим. тут он хотя бы пытался выкрутиться, отпираясь до последнего — пока не подумал, что будет проще и быстрее отвести мелочь туда, куда он просит, чем продолжать его отговаривать: он все равно не передумает, раз уж настолько в это уперся, так что тратить время сна на споры с ним было бы чрезвычайно нелогично и глупо. помимо ники имеются еще двое. и если присутствие джейка его не особенно удивляет, потому что джейк — это буквально хуманизация 'о, а куда вы, а я с вами', которая очень не любит оставаться в одиночестве и для которой крайне важно наличие в комнате даже спящего соседа, то сону своим согласием пойти его порядком удивил. когда ники звал его с ними, мол, 'хён, мы идем к теннисистам, погнали с нами', хисын был уверен в том, что тот откажется, процентов этак на сто из ста: у сону, в отличие от некоторых, привычки ввязываться в любой непонятный движ не наблюдалось. а теперь, получается, то ли он плохо смотрел, то ли привычки у сону сегодня другие — согласился он буквально сразу. если дословно — не то чтобы знакомство с парочкой теннисистов, подозреваемых в убийстве бадминтониста из соседней комнаты, было его жизненной целью на сегодня, но в приятной компании можно и сходить. [хисын хотел было пошутить насчет того, что его тоже подозревают, так что приятность компании вроде как под вопросом, но сдержался, представив грядущую лекцию о том, что такие шутки рушат атмосферу, а пессимистичный взгляд на жизнь не способствует ее продолжительности.] в общем, да: в конечном счете у ники было его желание познакомиться с теннисистами, у джейка — нежелание тусить в комнате одному, у сону — отсутствие конкретных планов и склонность между одиночеством и компанией выбирать второе, а у хисына… ну, у него было желание слиться- нет, серьезно: он жалел о том, что позволил мелкому себя уговорить, как минимум раз в секунду. возможно, даже чаще. — … я ни на что не намекаю, но мы стоим так уже минуты две, — он слышит тихий голос сону откуда-то из-за спины. — и опять же, я ни на что не намекаю, но проходящие мимо странно на нас смотрят. хисын тяжело вздыхает, прежде чем наконец постучать в дверь. тишина. полная. ему кажется, что она тянется очень, очень долго, но он напоминает себе, что так всегда кажется в ситуациях, в которых ты предпочел бы не оказываться, и тогда, когда ты очень сильно переживаешь из-за чего-то, что вот-вот должно произойти. учитывая, что текущее положение объединяет в себе обе упомянутых категории, неудивительно, что все ощущается именно так. он не следит за тем, как долго мысленно рассуждает об этом, и выходит из режима задумчивого сна на ходу только тогда, когда джейк кладет руку ему на плечо. — а?.. что? — попробуешь постучать снова, хён? что ж, возможно, не так уж ему и показалось насчет долгой тишины. хисын рассеянно кивает, прежде чем постучать опять — увереннее, чем до этого. после того, как никто не открыл, это было уже не так неловко и страшно: господа теннисисты, видимо, на тренировках, так что сейчас они постоят тут еще минутку, а потом вернутся к себе, потому что никого тут нет и, соответственно, им нечего тут делать, и- ход его мыслей прерывает доносящийся из комнаты крик 'ГО-О-О-ОЛ' — настолько внезапный и громкий, что хисын слегка вздрагивает от неожиданности. — … спорим, они там в фифу играют, — громким шепотом предполагает джейк. — точно вам говорю- дверь открывается, и он сразу же замолкает. хисын оказывается лицом к лицу со вчерашним новым знакомым, который выигрывает там что-то в теннисе, и почему-то чувствует себя страшно неловко. окей, главное начать говорить раньше, чем он успеет опять назвать его- — привет, красавчик, — он улыбается, и хисыну хочется под землю провалиться. он спиной чувствует, насколько заинтересованно на него сейчас смотрят три пары глаз, и очень старательно не думает о том, как это выглядит со стороны. — ага, привет, — главное оставаться невозмутимым. никто ничего не заметит, если он сам не будет обращать на это лишнего внимания, верно? и вообще: лучшая защита — это нападение. [уж он-то знает, насколько несправедливо это утверждение: тренер ча потратила достаточно времени и сил, чтобы вдолбить это в голову его более ранней и хаотичной версии энное количество лет назад. но не важно. вы не понимаете, сейчас это другое.] — один мой знакомый очень хотел с тобой познакомиться, — оборачиваясь, он хватает стоящего прямо за ним ники за плечи и ловко меняется с ним местами, выставляя его перед собой, как двухметровый живой щит. — и еще двое заразились от него этим желанием, видимо. так что вы тут… знакомьтесь, да. а я- он не успевает договорить свое 'а я пойду отсыпаться', потому что мелкий на правах настоящего ребенка двигает в чужую комнату раньше, чем его туда приглашают, и хисын чувствует себя отцом самого невоспитанного детсадовца в группе. в кого только он такой вырос? — о-о-о-о, — раздается его голос из комнаты. — а можно подержать? заглядывая внутрь через плечо чонсона, хисын обнаруживает ники рядом с кубком — тем самым, который на днях выигрывался, видимо; тот смотрит на него с таким интересом, с каким не смотрел, кажется, даже на его олимпийские медали. — нет, нельзя, — усмехается чонсон. хисын все еще смотрит на ники через его плечо, на всякий случай дублируя чужое 'нельзя' собственным взглядом. — а потрогать? — несмотря на это, мелочь все не унимается, и он чувствует, как начинает краснеть. — нет, нельзя, — повторяет чонсон. ники смотрит щенячьими глазами сначала на него, затем на кубок, снова на него и снова на кубок. а потом в его взгляде мелькает что-то, что на каком-то рефлекторном уровне вызывает в голове хисына мысли вроде 'не делай этого, что бы ты там ни собирался сделать'. но мелкий не был бы мелким, наверное, если бы действительно не сделал того, чего его просили — пускай и мысленно — не делать: со все таким же щенячьим видом он все-таки дотрагивается до кубка. в этот момент хисын борется с желанием развернуться и уйти — в буквальном смысле сбежать от ответственности. — воу-у, красавчик, что твои друзья творят, — с невероятно театральным драматизмом произносит чонсон. — ужас просто… — что ж, с этим он определенно согласен. хисын не планировал, на самом деле, даже в комнату к ним заходить — просто сдать им на руки всех энтузиастов новых знакомств, попрощаться и уйти; но что-то идет не так, и зайти все-таки приходится: как минимум для того, чтобы помочь чонсону оттащить мелочь от кубка. вдвоем они весьма успешно справляются с этой задачей, и он мысленно выдыхает: вот теперь, после такого, только и остается, что всех собрать и уйти, потому что ситуация неловкая до безобразия, и никто ни с кем знакомиться уже не захочет, и- ладно, возможно, он где-то просчитался. покрепче обняв ники за плечи и собираясь вместе с ним двинуться к выходу, к остальным, он обнаруживает, что эти остальные уже не там, где были пару минут назад: джейк сидит на кровати рядом с сонхуном, поразительно невозмутимым по меркам сложившейся ситуации, и что-то очень энергично ему рассказывает, временами прерываемый комментариями стоящего рядом сону. как-то так, собственно, они и остаются. джейк и сонхун, выяснив, что сону никогда не играл в фифу, берутся учить его своему 'искусству', как это называет первый. джейк, правда, быстро сдается — его терпения не хватает на то, чтобы медленно и по несколько раз проговаривать одни и те же вещи; вот у сонхуна получается гораздо лучше, мысленно отмечает хисын: раз этак в седьмой напоминая сону, как переключать игрока, он все еще абсолютно спокоен. поразительно. со стороны вообще складывается впечатление, что этот человек постиг высшую степень дзена — иначе как за время их хаотичного пребывания в его комнате он еще ни разу не то что из себя не вышел, но даже не удивился? других обоснований тут не наблюдается. держаться на ногах спустя ноль часов сна и три часа почти непрерывного фехтования, оказывается, довольно сложно, думает хисын, ощущая, как его катастрофически сильное желание спать мгновенно обостряется от одного взгляда на кровать. он несколько секунд гипнотизирует чужую подушку, попутно размышляя о том, каковы его шансы адекватно провести следующую тренировку в таком состоянии — и тяжело вздыхает, осознавая их ничтожность. ему, вообще-то, надо бы поменьше думать о сне, учитывая, что теперь он ему точно не светит, а подобного рода мысли бодрости не прибавляют. он присаживается на пол, опираясь спиной на кровать, и прикрывает глаза, слушая, как ники что-то активно выпытывает у чонсона, пока сонхун поясняет сону какие-то стратегические тонкости фифы. кажется, в конечном счете знакомство все-таки проходит успешно. — хей, красавчик, — когда спустя несколько минут его пытаются втянуть в разговор, нить которого он потерял еще в самом начале, хисын делает вид, что спит — как ему кажется, имеет на это полное моральное право. — хе-е-ей… ты спишь? хисын? он открывает глаза, поворачивая голову в сторону говорившего. — приятно обнаружить, что ты все-таки помнишь мое имя, чонсон, — произносит он, чуть усмехаясь, прежде чем отвернуться и снова прикрыть глаза. — да, я сплю. возможно, он все же звучит слишком пассивно агрессивно, хоть и пытается этого избежать, потому что его больше не пытаются втянуть в обсуждение чего бы то ни было. он просто слушает их разговоры, временами забавно перекрывающие друг друга, не особо задумываясь над смыслом, и в какой-то момент все как будто сливается в один статичный шум. пару минут спустя он отключается, все еще сидя на полу в чужой комнате у чужой кровати, а спустя еще час, когда джейк будит его собираться на тренировку, искренне не понимает, как это вообще произошло.                                        [pov: kim taehyung + hobi] — … то есть, получается, версия с пособником — это только про теннисистов, да? а что тогда с фехтовальщиком? как по мне, так он из них троих вообще самый подозрительный… — тэхён забавно хмурится в своей театрально задумчивой манере, сосредоточенно разглядывая карандаш в своих руках. хосок по-доброму усмехается, наблюдая эту его поразительную серьезность. — что он тебе на допросе сказал насчет своего внезапного похода на чужой этаж, хоби-хён? — ничего, — тэхён переводит на него вопросительный взгляд, и хосок продолжает более подробно. — в плане, серьезно ничего. и он явно с самого начала был настроен ничего не говорить. ответы на все вопросы — либо фраза 'у меня были дела личного характера в это время на этом этаже', либо ее видоизменения. на этом все. — загадочный какой, вы посмотрите… — даже слишком. чем больше думаю об этом, тем меньше он мне нравится. — даже меньше теннисистов? — даже меньше теннисистов, тэхён~а, — он задумчиво вздыхает, постукивая карандашом по столу — вот эту привычку точно от тэхёна и подхватил. — теннисисты хотя бы рассказывают, чем занимались в это время. не факт, конечно, что это правда — но это хотя бы что-то. всяко лучше, чем ничего. — вот и я об этом, — тэхён ловко прокручивает карандаш в пальцах, прежде чем вернуть его на место к прочей канцелярии. — то, что он ничего не рассказывает… он знает, что у нас буквально никаких вещдоков нет — по крайней мере пока — и тогда ему вполне достаточно просто молчать, потому что… — потому что в теории это проще и безопаснее, чем наврать что-то, что у нас может получиться опровергнуть, и тем самым добавить поводов для подозрений, — заканчивает хосок, и тэхён согласно кивает. — и все-таки нам нужно, чтобы он заговорил. тэхён пожимает плечами. — заговорит еще, никуда не денется. рано или поздно, хоби-хён… — похлопав его по плечу, он поднимается на ноги и идет к двери. — пойду в лабораторию прогуляюсь. не хочешь со мной?