Сквозь враждебные волны

      1989 год.       — Она красавица! — Марин взяла из рук сестры новорождённую малышку и принялась медленно её укачивать. — И очень похожа на тебя.       — И немного на тебя, — устало улыбнулась Янн и подмигнула Марин, — поэтому я назвала её в честь тебя. Марион.       Марин сморгнула подступившие слёзы счастья и одарила малышку нежным взглядом. У неё самая прекрасная племянница на свете!         1994 год.       — Марин! Марин! Марин! — выкрикивала смеющаяся Марион, оказавшаяся в объятиях только что вошедшей в дом тёти. — Я соскучилась!       — И я скучала, моя милая! — Марин посадила девочку на диван и разложила перед ней пакеты с подарками.       — Будешь играть со мной! — Это был не вопрос, а безапелляционное требование.       Марин по-доброму усмехнулась, отмечая про себя, что Марион похожа на неё не только внешне, но и характером. Истинная Ле Пен.         2008 год.       — Добро пожаловать, Марион! — Марин протянула племяннице партийный билет. — Теперь в партии на одного Ле Пен больше. Отец очень рад, что не только дочери, но теперь и внучка пошла по его стопам.       — Возможно, когда-нибудь и твои дети свяжут свою жизнь с политикой и вступят в нашу партию. — Марион приобняла тётю.       — Я приложу все усилия, чтобы этого никогда не случилось, — строго проговорила Марин. — Политика не способствует укреплению семьи, и нашу раскалывала несколько раз. Не хочу вновь столкнуться с предательством.       Ведь каждое предательство близкого человека оставляло на её сердце кровавые гематомы, как раскалённое железо оставляет уродливое клеймо.       — Я никогда тебя не предам, ты можешь на меня рассчитывать. — Марион сжала руку Марин в своей. — Я всегда буду верной партии, и когда придёт моё время, буду готова принять руководство. Ведь «Национальным фронтом» должен управлять только человек с фамилией Ле Пен.         2017 год.       — Ты выглядишь уставшей, Марион, — заметила Марин, заостряя внимание на бледном лице только что вошедшей в кабинет племянницы и синяках под её глазами.       Марион села напротив Марин, и стул под ней скрипнул и пошатнулся — такой же морально-нестабильный, как и она сама.       — Да, я устала. От постоянных проигрышей и неудач, от ненависти, что испытывают и всегда будут испытывать к ультраправым, от политики и той грязи, что она с собой приносит, от фамилии, что вместо гордости стала для меня тяжким бременем! — на одном дыхании выпалила Марион. Словно у неё во рту была слишком высокая арендная плата, и она просто старалась как можно скорее избавиться от всех слов. —  И от тебя я тоже устала! От той, кто хочет всех вокруг перестроить и подчинить своим правилам, навязать своё мнение! — Её голос, в котором отчётливо дребезжали нотки истерики, сорвался, но Марион продолжала выдавливать из себя слова. — Поэтому я ухожу.       — Тебе и правда лучше сейчас уйти, — хмуро буркнула Марин, давясь собственным раздражением, и плеснула в свой бокал немного красного вина. Никому она не позволяла говорить с собой таким хамским тоном. — До завтра.       — Нет, ты не поняла. Я совсем ухожу. Из партии и из политики, — почти что прошептала Марион, но её шёпот в такой звенящей тишине словно вспорол барабанные перепонки Марин. Затаив дыхание, она позволила прозвучавшим словам тяжёлым грузом осесть на дне души, ржавчиной въесться в сознание.       — Я тебя услышала. Ты свободна! — Марин произнесла это так пугающе спокойно и холодно, что по коже Марион волной, обгоняя друг друга, побежали обжигающие мурашки.       — Это всё, что ты можешь мне сказать? — поинтересовалась растерявшаяся Марион. Она ждала, чего угодно — криков, оскорблений, обвинений, — но не равнодушия.       А на самом деле Марин была настолько зла и разочарована, что впору приставить дуло пистолета к виску — непонятно только, к чьему.       — Уходи, Марион! — отчеканила Марин, еле сдержав рвущиеся с языка «пошла вон» или «проваливай». И взгляд полыхнул невысказанной угрозой.       — Всего доброго, мадам Ле Пен, президент партии, — усмехнулась Марион, швырнув Марин в лицо её  фамилию и должность, словно оскорбление.       Марион ушла, а Марин настежь распахнула окно, в ненасытной панике глотая свежий воздух. Но нормально вздохнуть не получалось, словно на стенках горла, как на чайнике, образовалась накипь.       Солнце нещадно палило, желая сделать этот день ещё более невыносимым, а небо, словно издеваясь, было ясным. А Марин, наверное, стало бы чуточку легче, если всё вокруг было бы мрачным и холодным. Как и у неё в сердце.       Бокал вина так и остался стоять нетронутым. Марин вернётся к нему позже, обязательно вернётся, ведь образовавшуюся пустоту внутри нужно будет чем-то заполнить.         2022 год.       — Мадам Ле Пен, как вы восприняли новость о том, что ваша племянница Марион Марешаль приняла решение вернуться в политику, но вступила не в вашу семейную партию, а в партию вашего непосредственного соперника Эрика Земмура, тем самым поддержав его на предстоящих президентских выборах? — Вопрос прозвучал раскатом грома в безоблачный день. Марин, конечно, не ждала от журналистов проявления сочувствия или тактичности, но и прямого вопроса в самом начале интервью не ожидала.       Мощный удар услышанных утром известий пришёлся Марин точно в солнечное сплетение. Грудь сдавило от осознания очередного предательства, а в глазах солью застыла невыплаканная обида. И ей стоило немалых усилий, собрав себя по кусочкам, всё же прийти в телецентр.       — Это жестоко и подло. Я расцениваю это, как предательство, — ответила Марин, складывая воедино упрямо буксирующие слова. А сердце неистово стучало, отдаваясь истошным звоном в ушах.       Оплотом стабильности в этом вечно меняющемся мире для Марин было предательство близких.       2023 год.       — Здравствуй, Марин! — Марион неловко улыбнулась. — Я понимаю, что ты не слишком-то рада нашей встрече, но меня пригласила Матильда.       Марион жадно вглядывалась в лицо Марин, надеясь, что она удостоит её ответной улыбки. Но та была пугающее серьёзной. И тишина между ними — бывшими однопартийцами, но по-прежнему родственниками — налилась свинцом.       Марин была готова заглотнуть ком земли или запихать в рот мышьяк, лишь бы с её губ в сторону Марион не сорвалось и слова. Либо, сказав хладнокровное «фас», спустить на неё всех своих внутренних собак и высказать наконец всё то, что так долго копилось на душе. Но сейчас было не время и не место для выяснения отношений.       — Это свадьба Матильды, она была вправе приглашать тех, кого посчитает нужным, — сдержанно проговорила Марин. — Извини, мне нужно поприветствовать остальных гостей. Добро пожаловать, Марион.         2024 год.       — Никогда бы не подумала, что для того, чтобы войти сюда, мне понадобится пропуск и разъяснение на посту охраны о целях визита, — с нотками обиды в голосе произнесла Марион.       Марин вскинула голову, полоснув взглядом по незваной гостье. Она была не удивлена и не расстроена, увидев племянницу на пороге своего кабинета. Марион не заметила в зелёном омуте тётиных глаз ни единой подсказки для себя.         — Просто в штаб-квартире существует дресс-код — без совести входить нельзя. — Колкая фраза прилетела в лицо Марион хлёсткой пощёчиной.         — Зачем ты так? — обиженно протянула она.       — Это расплата за непочищенную в срок карму. Ведь за всё в жизни нужно платить. Особенно за ошибки. Кому, как не тебе, это знать, — с нотками безразличия, но с упрёком на последней фразе произнесла Марин. Она больше не держала обиду на племянницу, но где-то на краю сознания вспыхнуло воспоминание о ней, заставляя Марин вновь погрузиться в так и не успевшее выцвести прошлое.       — Только берёшь ты непомерно много. — Голос Марион был приглушённым и поникшим, пропитанным отчаянием своей обладательницы. Ей не хватало их общения. И пусть их отношения давно сошли на нет, Марион всегда ощущала присутствие Марин рядом — как сквозняк, тянущий из-под не плотно прикрытого окна. Несколько раз Марион пыталась выйти с ней на связь. Подолгу сидела с телефоном в руках, вслушиваясь в немилосердно-долгие гудки, но так и не удостоилась ответа.         — Так зачем ты здесь, Марион? — Марин до сих пор находилась в поисках резонного объяснения её неожиданного визита.         Марион села в соседнее кресло, немного ссутулившись, в противовес идеально прямой осанке Марин. Её плечи были уверенно расправлены, словно и не несли никакого груза ответственности. А всё потому, что сейчас рядом с ней был тот, кто не возлагал лишь на неё одну все проблемы, а делил их с ней пополам.       — Пришла поздравить тебя с победой на европейских выборах, — как можно более искренне попыталась ответить она. — А где же твой месье Барделла?       — Купается в лучах славы, давая очередное интервью. Он заслужил. — Марин позволила себе едва заметную улыбку. Передать Жордану бразды временного правления партией, а затем приложить все усилия для того, чтобы именно его избрали следующим президентом, она считала лучшими своими решениями.       И Марион увидела в глазах Марин то, чего не видела в свой адрес — гордость. И осознание этого серной кислотой выплеснулось на самолюбие.       — Ты с ним спишь? — резким тоном поинтересовалась Марион.       — А ты с Земмуром? — ювелирно избежала прямого ответа Марин.       — Я замужем! — возмутилась Марион.       — То, что я не состою в официальном браке, не даёт тебе права задавать мне подобные вопросы, — сквозь зубы процедила Марин.       — Разговор зашёл в тупик... — Марион устало потёрла пульсирующие виски. — А я пришла поговорить совсем о другом. Я предлагаю тебе сотрудничество на предстоящих парламентских выборах — объединить баллотирующихся членов наших партий. Ты ведь знаешь, что создание альянса ультраправых всегда было моей мечтой.       Марин затянулась электронной сигаретой буквально на долю секунды и тут же выдохнула облако горчащего на языке дыма. Не столько хотела курить, сколько сознательно сделала паузу в непростом разговоре.       — Земмур в курсе твоих планов? — Марин вскинула подбородок и с вызовом посмотрела на племянницу.         — Я поговорю с ним после... твоего ответа, — сбивчиво пробормотала Марион, словно и сама не верила в то, что говорила.       — Не очень-то честно по отношению к нему, не находишь? — хмыкнула Марин, досадливо поморщившись. Слишком хорошо она знала, каково это — столкнуться с предательством близкого человека и быть окружённой людьми, облегчить твою боль не способными. И никому бы она не пожелала обзавестись подобным опытом.       Марион поджала губы. Её и саму коробило от той фальши и лицемерия, что узорчатым кружевом оплетали её жизнь.       Для Марион всё изменилось с 2017-го года. Мир вокруг продолжал вертеться, словно исполняя какой-то зажигательный танец, а она стояла в стороне, будто забыв все необходимые па. От неё осталась лишь лишённая жизненных сил и желаний оболочка. Каждый последующий день ничем не отличался от предыдущего — вылепленный по тому же шаблону, такой же безрадостный и бессмысленный. И собственная жизнь, казавшаяся раньше оплотом стабильности, превратилась в накренённое, идущее ко дну судёнышко. И возвращение в политику ничего не изменило. Всё дело было в Марин. Всегда в ней.         — Хорошо, давай встретимся завтра втроём — ты, я и Жордан — и обсудим... твоё предложение более подробно. — Марин отвела взгляд, словно ей была омерзительна сама мысль об альянсе. Но она не солгала — действительно собиралась обо всём рассказать Жордану. Ей было интересно узнать его мнение, но своё решение она уже приняла и не сомневалась в его правильности. Никакого сотрудничества с партией Земмура и с Марион лично. Ведь предатель однажды — предатель навсегда.