Shadow World

      Студенты продолжали практиковаться в трансгрессии, готовясь к экзамену. Воздух в подземелье Хогвартса звенел от напряжения и концентрации, смешанной с запахом пыли и холодного камня. Тайкросс расхаживал между деревянными обручами, его глаза следили за каждым движением, каждой ошибкой, каждым успехом.       — Вот так надо! — воскликнул он, когда Джоди в очередной раз идеально переместилась в центр своего обруча. — Смотрите и учитесь!       Макинтайр не показала никакой реакции на похвалу, но её плечи едва заметно выпрямились. Она украдкой бросила взгляд в сторону Гарри, который стоял у дальней стены и старательно концентрировался на своём обруче. В его глазах читалась боль их последней встречи, непонимание и отчаянная решимость не сдаваться.       Амели заметила этот взгляд. Что-то изменилось в Джо за последние дни — появилась новая тяжесть, которую она несла с такой же аристократической грацией, как и всё остальное, но это не могло обмануть когтевранку.       — Ещё раз! — командовал Тайкросс. — Трёхпропущенная трансгрессия! Вообразите точку прибытия, сконцентрируйтесь, действуйте!       Эссоу прикрыла глаза, сосредотачиваясь. Перед внутренним взором возник образ обруча, стоящего в противоположном конце зала. Сжатие, тьма, давление — и она оказалась точно в центре цели. Не успев насладиться успехом, Амели заметила, как Дэни, стоявшая неподалёку, пошатнулась, её лицо побледнело.       — Клейтон! — голос инструктора был резким. — Соберитесь! Ваша концентрация просто недопустима!       Слизеринка кивнула, стиснув зубы. Её взгляд невольно скользнул в сторону Драко, который выглядел измученным, с тёмными кругами под глазами и болезненной бледностью. Малфой даже не пытался практиковаться, просто стоял, опершись о стену, его пальцы нервно сжимались и разжимались.       В другом углу зала Энтони старательно фокусировался на своём обруче, но его глаза то и дело перебегали к Грейнджер, которая с присущей ей методичностью и точностью выполняла упражнение. Разговор с Амели придал ему решимости, и сегодня, после занятий, он собирался наконец признаться в своих чувствах.       — Концентрация! — пронзительный голос Тайкросса заставил всех вздрогнуть. — Вы должны сосредоточиться так, словно от этого зависит ваша жизнь! Потому что в реальности это именно так!       Джо скользнула ещё раз — идеально, без малейшего шума — словно насмехаясь над тревогами и страхами обычных студентов. Её глаза на мгновение встретились с глазами Драко, и странная тень понимания промелькнула между ними. Они оба знали, что такое настоящий страх, настоящая опасность. Трансгрессия была для них не просто школьным упражнением, а возможным путём к спасению.       Амели снова переместилась, на этот раз намеренно выбрав обруч рядом с Дэни.       — Что с тобой? — прошептала она, пока Тайкросс отчитывал Симуса за неудачное перемещение, оставившее его без левой брови.       Клейтон покачала головой:       — Я нашла Джо в Выручай-комнате, — её голос был едва слышен. — Она знает. О Драко и обо мне.       Когтевранка вздохнула, её взгляд стал жёстче:       — Я предупреждала тебя, — волшебница быстро осмотрелась, поджала губы, её пальцы крепче сжали волшебную палочку. — Возможно, она просто пытается тебя запугать, — попыталась успокоить девушка подругу.       — Эссоу! Клейтон! — рявкнул Тайкросс. — Перемещайтесь, а не болтайте!       Они синхронно кивнули и сосредоточились на своих обручах. В момент трансгрессии Амели почувствовала странное беспокойство, словно холодный ветер предчувствия. Что-то надвигалось на них всех — что-то гораздо более страшное, чем расщепление при неудачной трансгрессии.       Когда занятие подошло к концу, студенты, измученные, но воодушевлённые своими успехами, начали расходиться. Тайкросс задержал нескольких, включая Джо и Гарри, для дополнительных указаний.       В коридоре Амели заметила, как Энтони, собрав всё своё мужество, направился к Гермионе, которая только что вышла из класса. Её сердце наполнилось теплом за друга, но тут же похолодело, когда она увидела, как Рон, почти полностью восстановившийся после отравления, подошёл к гриффиндорке с той самой улыбкой, которую обычно приберегают для кого-то особенного.       Дэни тихо скользнула мимо, её плечи были напряжены, а глаза настороженно следили за Драко, который медленно брёл по коридору, словно призрак самого себя. Ей хотелось подойти, сказать хоть что-нибудь, но после разговора с Джо страх сковывал её движения.       Макинтайр вышла последней, её походка была размеренной и величественной. Она прошла мимо Гарри, не удостоив его даже взглядом, но Амели, наблюдая со стороны, заметила, как дрогнули её пальцы, как на мгновение исказилось безупречное лицо от невысказанной боли.       Война приближалась не только снаружи Хогвартса. Она уже бушевала в сердцах и душах тех, кто был вынужден делать невозможный выбор между долгом и чувствами, между тем, кто они есть, и тем, кем им предписано быть.

***

      Амели сидела в библиотеке, рассеянно перелистывая страницы учебника по продвинутым зельям. Буквы расплывались перед глазами, не складываясь в слова — её мысли были далеко от учёбы. Последние выпуски «Ежедневного пророка», которые она тайком читала под партой, пестрели сообщениями об исчезновениях. Люди пропадали — просто исчезали из собственных домов, оставляя после себя лишь перевёрнутую мебель да звенящую тишину. Каждая такая новость вызывала холодок по спине.       Внезапно тишину библиотеки нарушило тихое уханье. Серая сова с белыми крапинками на крыльях опустилась на стол перед девушкой, протягивая лапку с привязанным конвертом. Эссоу замерла, узнав почерк матери на бледно-голубой бумаге. Её пальцы дрожали, когда она разворачивала письмо. Что-то подсказывало — это не обычная семейная переписка. Мать писала редко, только по особым случаям или…       «Дорогая Амели, Надеюсь, это письмо найдёт тебя в добром здравии. Я долго думала, как сообщить тебе эту новость, но правда не станет легче от отсрочки. Твой дедушка пропал три дня назад. Он отправился на обычное задание Аврората и не вернулся. Министерство проводит расследование, но пока нет никаких зацепок. Я знаю, как сильно ты его любишь, и как он гордится тобой. Профессор Флитвик уже предупреждён и разрешил тебе отсутствовать неделю.

С любовью, мама»

      Эссоу перечитала письмо дважды, словно надеясь, что буквы перестроятся, образуя другое послание. Дедушка Алан — её опора, её наставник, человек, который подарил ей первую книгу заклинаний и научил ценить знания превыше чистоты крови. Мракоборец с сорокалетним стажем, переживший Первую магическую войну, не мог просто… исчезнуть.       — Амели? — голос подруги вырвал её из оцепенения. — Что случилось?       Клейтон стояла рядом, её изумрудные глаза тревожно вглядывались в лицо подруги. Когтевранка молча протянула ей письмо, ощущая, как к горлу подкатывает ком.       — О, Мерлин… — прошептала Дэни, дочитав. — Амели, мне так жаль.       Эссоу кивнула, механически собирая книги и пергаменты.       — Я должна ехать домой, — её голос звучал ровно, слишком ровно. — Мама и бабушка будут там одни, и я должна…       — Я поеду с тобой, — решительно заявила слизеринка, сжав её руку.       Амели покачала головой:       — Нет, Дэни, ты не можешь.       — Почему? Я твоя лучшая подруга! — в голосе Клейтон звучало возмущение и боль.       — Именно поэтому, — волшебница наконец подняла глаза, и Дэни увидела в них страх — не за себя, за неё. — Ты магглорождённая. А люди исчезают не просто так.       — Но…       — Тебе нужно остаться здесь, — Амели крепко сжала её руки. — В Хогвартсе сейчас безопаснее всего. Обещай мне, что не будешь совершать ничего безрассудного, пока меня не будет.       Дэни открыла рот, чтобы возразить, но что-то в глазах Эссоу заставило её остановиться. За показным спокойствием когтевранки скрывался настоящий ужас — не за себя, а за близких.       — Хорошо, — наконец сдалась Клейтон. — Но ты должна писать мне каждый день. И если узнаешь что-то о дедушке…       — Обязательно, — Амели внезапно крепко обняла подругу. — Присмотри за Энтони, хорошо? И… держись подальше от Макинтайр и Малфоя, прошу тебя.       Слизеринка кивнула, чувствуя, как к глазам подступают слёзы.       На следующее утро Амели стояла у главных ворот замка, её небольшой чемодан парил рядом. Профессор Флитвик лично сопровождал её до Хогсмида. Дэни стояла на ступенях замка, кутаясь в мантию, и смотрела, как фигура подруги становится всё меньше и меньше.       Девушка рвалась с ней всем сердцем, но часть её понимала, что Амели права. За пределами Хогвартса начиналась война — безжалостная, беспощадная. И кто знал, вернётся ли Алан когда-нибудь домой, и вернётся ли сама Амели в замок через неделю.       Когда силуэты исчезли за поворотом дороги, Дэни развернулась и вошла в замок. На душе было тревожно и тяжело, но она дала обещание — не совершать безрассудств. По крайней мере, пока её лучшая подруга не вернётся.

***

      Драко стоял перед Исчезательным шкафом, его бледные пальцы нервно скользили по потемневшему дереву. Свет от единственной свечи отбрасывал на его лицо жуткие тени, подчёркивая болезненную худобу и глубокие круги под глазами.       Джоди молча наблюдала за ним, прислонившись к старому комоду. Она сохраняла безупречную осанку даже здесь, в полном одиночестве, словно аристократические манеры были не маской, а её сутью.       — Не работает, — пробормотал парень, ударив кулаком по дверце шкафа. — Ничего не работает!       — Разумеется, не работает, — произнесла Джо с ледяным спокойствием. — Ты слишком напряжён.       Малфой резко повернулся к ней:       — А ты бы не была напряжена?! — его голос сорвался. — Он угрожал убить мою семью! Мою мать!       Макинтайр не дрогнула под его взглядом. Её тёмные глаза оставались спокойными, почти безмятежными, словно они обсуждали тему для эссе по Зельеварению, а не вопрос жизни и смерти.       — Эмоции — роскошь, которую мы не можем себе позволить, — она медленно отошла от комода и приблизилась к шкафу. — Каждый раз, когда ты паникуешь, ты делаешь ошибки.       — Лёгко тебе говорить, — Драко отвернулся, его плечи поникли. — Ты не знаешь…       — Я не знаю? — впервые в голосе Джоди прорезались нотки эмоций, тщательно сдерживаемой ярости. Она подошла ближе, и Драко невольно отступил, увидев, как её глаза потемнели сильнее, чем обычно. — Мой отец стал монстром. Чудовищем, которое преклоняется перед Тёмным Лордом и убивает по его приказу. Тем, кто готов пожертвовать собственной дочерью ради… чего? Чистоты крови? Идеи? Власти?       Её руки дрожали, когда она стряхнула прядь волос с лица.       — Уилл бежал из страны из-за угроз. Мой брат, который никогда ничего не боялся, вынужден был исчезнуть, как вор в ночи. Вернулся в Англию только потому, что боится за меня. И теперь он тоже в опасности, каждый день, каждый час.       Драко молчал, не смея прервать этот поток слов, наконец прорвавший плотину её сдержанности.       — Один из моих друзей детства уничтожает свой разум тёмной магией, — продолжила волшебница, и её голос стал тише, но от этого казался ещё страшнее. — Я вижу, как она разъедает его душу, Драко. Вижу, как меркнет свет в его глазах с каждым заклинанием. А другой… — Её голос дрогнул. — Другой может погибнуть вместе со мной, если мы не починим чёртов шкаф. И всё это для чего? Для него?       Девушка сжала кулаки так, что безупречные острые ногти впились в ладони до крови. Тонкая красная струйка скользнула по запястью.       — А Гарри… — её голос сорвался, и она отвернулась, чтобы Драко не увидел внезапные слёзы. — Мне пришлось оттолкнуть его. Любовь всей моей жизни, понимаешь? Смотреть ему в глаза и лгать, делая вид, что между нами ничего не было и быть не могло. Притворяться верной слизеринкой, пока внутри всё разрывается от боли.       Она резко обернулась, и Малфой впервые увидел в её глазах не только ярость, но и неприкрытое отчаяние.       — Каждую ночь, засыпая, я гадаю, не станет ли следующий день тем, когда его убьют. Когда Пожиратели доберутся до него… когда твой отец или мой доложат Тёмному Лорду, где его искать. И самое страшное, Драко… — Макинтайр сделала шаг к нему, глядя прямо в глаза, — я уже почти смирилась с этим. Смирилась, что его не станет. Что я потеряю его навсегда и даже не смогу оплакать, потому что буду слишком занята, пытаясь сохранить собственную жизнь или жизнь моего брата. А моя мать… — Джо горько усмехнулась, и в этой усмешке было столько боли, что слизеринец физически почувствовал её. — Чёртова сука, что печется только о себе. Которая смотрит в сторону, когда её муж становится убийцей, а дочь — пешкой в чужой игре. Которая выбрала фамилию и статус вместо собственной семьи.       Она сделала глубокий вдох, восстанавливая самообладание. Её лицо, на мгновение искаженное яростью и болью, снова приобрело привычное бесстрастное выражение, но глаза… глаза остались живыми, пылающими.       — Не говори мне, что я не знаю, Драко, — произнесла она тихо, почти шёпотом. — Не ты один несёшь бремя выбора, который за тебя сделали другие.       Парень смотрел на неё, будто видел впервые — не холодную, расчётливую слизеринку, а девушку, раздираемую теми же демонами, что и он сам. В этот момент он почувствовал странную связь между ними — невидимую нить, сотканную из общего страха, общей боли и, может быть, общей надежды.       Малфой поднял на неё измученный взгляд:       — Но… Как ты делаешь это? Как ты можешь оставаться такой собранной?       Джо медленно вынула палочку из кармана мантии и направила её на шкаф:       — Всё просто: не будь я такой собранной, те, кто мне дороги, умрут. У нас нет позволения на слабость, — её голос снова был ровным, почти безжизненным. — Гармония Невилля.       Кончик палочки засветился, и тонкая струйка серебристого света потянулась к шкафу, обволакивая его.       — Попробуй снова, — скомандовала она.       Драко нерешительно достал зелёное яблоко из кармана и положил его в шкаф. Закрыл дверцу, прошептал заклинание. Они ждали, затаив дыхание. Когда Малфой открыл шкаф снова, яблоко исчезло.       — Сработало, — прошептал он с недоверием.       — Временно, — бесстрастно заметила Джоди. — Яблоко ушло, но нет гарантии, что оно достигло второго шкафа. И нет уверенности, что живое существо выдержит такое путешествие.       Малфой опустился на пол, прислонившись спиной к шкафу. Его руки дрожали.       — Я не справлюсь, Джо. Он выбрал меня, чтобы наказать отца. Он не ждёт, что я преуспею.       Макинтайр опустилась рядом с ним, сохраняя идеальную осанку даже сидя на пыльном полу Выручай-комнаты.       — Если мы не справимся, то умрём, — её голос был негромким, но твёрдым, словно сталь. — Мы оба знали, на что идём.       Драко поднял на неё глаза:       — Ты боишься?       Волшебница помедлила, словно взвешивая, стоит ли доверять ему. Затем слегка закатала рукав мантии, обнажая Тёмную метку на бледной коже предплечья.       — Каждую секунду, — произнесла она так тихо, что Драко едва расслышал. Но её лицо оставалось непроницаемым, как мраморная маска. — Но страх — это всего лишь инструмент. Он заставляет нас действовать, когда мы должны действовать. И я не позволю ему превратиться в панику.       Девушка поднялась на ноги одним плавным движением, отряхнула мантию и протянула руку Драко:       — Вставай. Мы продолжим работу. Сегодня попробуем живой объект. — Она достала из кармана маленькую клетку с мышью. — Это может занять всю ночь.       Драко принял её руку и поднялся. В тусклом свете Выручай-комнаты их силуэты казались почти призрачными — два подростка с глазами взрослых, вынужденные нести бремя страшных решений.       — Что если Поттер и его друзья что-то заподозрят? — спросил парень, возвращаясь к шкафу.       Что-то мелькнуло в глазах Джо, нечто, похожее на боль, но исчезло так быстро, что Малфой решил, что ему показалось.       — Тогда мы нейтрализуем их, — ответила она, открывая клетку. — И не позволим сентиментальности помешать нашей миссии.       Драко кивнул, не заметив, как дрогнули её пальцы, когда она произносила эти слова. Королева Слизерина была идеальной в своём хладнокровии — даже наедине с собственным страхом.

***

      Когда лучи только родившегося рассвета коснулись витражей, Макинтайр склонился над последним свитком, ощущая, как сознание пульсирует от усталости. Десятки исписанных пергаментов покрывали теперь его стол, образуя хаотичную мозаику из символов, соединенных стрелками и пометками. Он провел рукой по лицу, отмечая, что пальцы слегка дрожат — не от страха, а от того лихорадочного возбуждения, которое приходит с пониманием.       Вильям разложил семь осколков в определенном порядке, который удалось восстановить по древним записям. В таком положении они напоминали разбитый диск с иероглифами, расходящимися от центра, как лучи солнца.       — Невероятно, — прошептал мужчина, прослеживая пальцем одну из линий, соединяющих символы. — Это не просто проклятие. Это… гибридная магия, сливающая воедино защиту и кару.       Он поднял взгляд на портрет матери, которая наблюдала за ним с настороженным вниманием.       — Проклятие невозможно разрушить, — медленно произнес Вильям, взвешивая каждое слово. — Оно вплетено в саму нашу кровь, в самую суть рода Макинтайров. Но, — его глаза загорелись, — можно восстановить оберег.       — Что ты имеешь в виду? — голос Дэюй был напряженным.       Волшебник поднял один из осколков, мельчайшие руны на нем вспыхнули золотистым светом в лучах рассвета.       — Это был оберег династии Тан, мама. Нечто гораздо более древнее, чем само проклятие. Он защищал наш род от собственной преданности, позволял сохранять ясность мысли даже в присутствии того, кому мы обязаны служить. — Вильям сделал паузу.       Он внимательно вгляделся в портрет.       — Мама, остались ли у нас родственники? Кто-то из рода, кто мог бы помочь восстановить оберег?       Дэюй молчала долгую минуту, словно взвешивая что-то в уме.       — Да, — наконец произнесла она. — У нас остались родственники в провинции Сычуань. Ветвь семьи, которая никогда не покидала Китай. Они хранители старых знаний, которые передаются из поколения в поколение, минуя письменность. — Она помедлила. — Твоя двоюродная тётя, Лин Су, возможно, знает способ восстановления оберега.       Вильям резко поднялся, ощущая, как внутри разгорается пламя решимости.       — Я должен отправиться туда немедленно. Пока Тёмный Лорд занят другими планами, у меня есть небольшое окно возможностей.       Он быстрыми движениями начал собирать осколки, бережно заворачивая каждый в шелковую ткань и помещая в шкатулку.       — Фликер, — позвал мужчина, и эльф мгновенно появился рядом. — Приготовь мои вещи для длительного путешествия. Тёплую одежду, непромокаемые сапоги, зелья от горной болезни…       — Да, господин, — эльф поклонился и исчез с тихим хлопком.       Вильям перевел взгляд на разложенные свитки, но замер, когда воздух в комнате вдруг похолодел так стремительно, что его дыхание превратилось в облачка пара. Портрет матери дрогнул, её лицо исказилось от страха.       — Он здесь, — прошептала Дэюй.       Дверь кабинета распахнулась без единого звука. На пороге стоял высокий силуэт, закутанный в мантию цвета беззвёздной ночи. Бледное лицо с чертами змеи, красные глаза, горящие холодным огнём, и отсутствие носа — всё это придавало ему нечеловеческий вид.       — Макинтайр, — голос Волан-де-Морта был тихим, почти ласковым, от чего мурашки пробежали по спине Вильяма. — Как увлекательно видеть тебя… занятым столь интересным исследованием.       Алые глаза скользнули по рабочему столу, по разложенным свиткам, задержались на шкатулке с осколками.       — Мой Лорд, — волшебник склонил голову в глубоком поклоне, чувствуя, как проклятие активируется внутри него, заставляя кровь гореть от желания служить. — Не ожидал вашего визита.       — Разумеется, — тонкие губы Тёмного Лорда изогнулись в подобии улыбки. — Потому что ты, вероятно, надеялся ускользнуть, прежде чем я узнаю о твоих планах.       Волан-де-Морт подошёл ближе, его движения были текучими, как у змеи. Он протянул бледную руку и коснулся одного из свитков.       — Древняя китайская магия. Всегда такая… изящная. И опасная для тех, кто с ней неосторожен.       Мужчина почувствовал, как волосы на затылке встают дыбом. Сейчас, глядя в эти безжалостные глаза, он вдруг с кристальной ясностью осознал: Тёмный Лорд знает. Знает о проклятии, знает о том, что оно превращает преданность Макинтайров в цепи, приковывающие их к хозяину.       — Ты никуда не поедешь, Вильям, — спокойно произнес Волан-де-Морт, его палец нежно поглаживал пергамент. — По крайней мере, не в Китай. У меня есть для тебя другие задания здесь, в Англии.       — Но мои исследования… — начал Макинтайр, чувствуя, как слова застревают в горле.       — …могут подождать, — закончил за него Тёмный Лорд. — Твоя дочь справляется с возложенной на неё миссией весьма посредственно. Возможно, ей нужна твоя… родительская поддержка.       При упоминании Джоди сердце Вильяма сжалось. Он сделал глубокий вдох, чувствуя, как проклятие туманит разум, заставляя видеть в словах Повелителя абсолютную истину и мудрость.       — Разумеется, мой Лорд, — произнес волшебник, и эти слова, казалось, сами сорвались с его губ прежде, чем он успел их обдумать. — Как прикажете.       — Вот и славно, — Волан-де-Морт отступил, но его взгляд задержался на шкатулке с осколками. — Кстати, эти интересные фрагменты… Я предпочел бы, чтобы они оставались в целости и сохранности. И желательно разделёнными.       Вильям почувствовал, как его руки сами собой закрывают крышку шкатулки, словно повинуясь невысказанному приказу. В этот момент он окончательно понял: Тёмный Лорд не просто знает о проклятии. Он целенаправленно использует его, превращая верность Макинтайров в инструмент контроля.       — Конечно, мой Лорд, — услышал он свой голос, звучащий словно издалека.       Когда Волан-де-Морт наконец ушёл, растворившись в клубах чёрного дыма, Вильям тяжело опустился в кресло. Его взгляд встретился с глазами матери на портрете.       — Он всё знает, — прошептал Макинтайр, чувствуя, как холодная ярость пробивается сквозь паутину проклятия. — И использует это против нас. Против Джоди.       Дэюй смотрела на сына с безграничной печалью.       — Да, — тихо произнесла она. — Так было всегда. Они всегда знали. И всегда использовали нас… как идеальное оружие, которое никогда не повернется против хозяина.       Вильям сжал кулаки, глядя на осколки в шкатулке. Проклятие грызло его изнутри, пытаясь подавить непокорные мысли, но впервые за долгие годы он ощущал, что может сопротивляться. Не полностью, не открыто — но достаточно, чтобы начать действовать.       — Тогда придётся искать другой путь, — произнес он, осторожно закрывая шкатулку. — И я его найду, даже если это будет последнее, что я сделаю в жизни.