История одной революции

Никогда ещё Яков Свердлов не был счастлив, когда получал письма от кого-либо. Бумажные конверты, запечатанные на совесть, приносили вести об изменах любимых женщин, о разочарованиях его родных, о смерти близких людей. Вот и сейчас, находясь в ссылке, когда Яков Михайлович получил письмо от неизвестного отправителя, сердце его сжалось, грозясь перестать биться от слова совсем. Дело было даже не в том, что он толком не разобрал слов (почерк в письме был донельзя корявый, буквы неразборчиво прыгали, и вообще складывалось ощущение, что письмо писали в темноте, не видя листа), а именно в подписи. Одно слово. Коба. Страшное слово, вселяющее ужас в абсолютно каждого заключённого здесь. Криминальный авторитет (кажется он был греком) наводил ужас и заставлял бывалых зеков дрожать всем телом при одном своём упоминании. Причём пугал он их не своими ужасными поступками или жестокостью, нет же, напротив - своим безразличием к окружающим и невероятной душевной силой и мощью, которые намного превосходили его физические параметры. Провозившись с письмом добрую четверть часа, двадцать минут из которых Яков пытался унять дрожь в руках, мужчина обречённо мотнул головой и пошёл искать чьей-либо помощи. Беда была в словах, что он разобрал: «ночью», «прошу» и, собственно, подпись — «Коба». — Скажи, то, что здесь написано - ужасно?— спросил Яков одного из самых умных и образованных мужиков на здешних рудниках. Этого человека, кажется, Александром его звали, Свердлов считал своим другом, товарищем. Революционер заметно нервничал, зайдя в камеру к Александру и протянув тому, носатому кудрявому старику, вскрытый конверт с засохшей восковой печатью. Тот, мужчина лет пятидесяти пяти, уже седой, производящий впечатление человека прожившего жизнь и умудрённого опытом, вскинул брови кверху, затем нахмурился, прочёл записку, перечитал ещё раз и лишь горько усмехнулся. — Как хорошо, что письмо ты принёс мне, Яков. Не показывай его никому, приходи к Кобе, да поговори с ним. Он мужик умный, не просто так тебя позвал. Иди же, не гневи его. Мужчина ушёл, стараясь незаметно вернутся к своим приятелям, что сидели в другом конце рудника в камере. Ночью, после полуночи, Свердлов даже не скинул рабочей одежды с себя - сразу пошёл к Кобе. Причём, что забавно: где живет Коба, Яков прекрасно знал. Ни разу не видел, ни разу не упоминал его имени, а знал. Он брёл по точно заданному маршруту, точно застывшему причудливой картой в чёрной кудрявой голове. Охрана же, в свою очередь, не обратила на тихо подкрадывающуюся фигуру никакого внимания. И вот коридор. Яков медленно идёт по нему, не оглядываясь, не задерживаясь, но медленно. Каждый шаг даётся ему тяжело. Словно дьявол сидит на той стороне коридоре. В той комнате. Об этом помещении ходят легенды. Кого там только не пытали: детей, стариков, мол, лично ОН их пытал, а после ел их мясо..живьем ел. Вот комната. Та самая. Стук в дверь. Это сам Яков стучит? А почему стук будто из другого мира? Никакого эха, абсолютная тишина. ОН точно там? А может это всё вздор, и нет там никого и.. — Входите. - тяжелый голос с кавказским акцентом ответил на такой же тяжелый стук, прервав размышления будущего революционера. Значит ОН там есть. Свердлов открывает дверь, несмело шагнув внутрь, захлопывая её за собой. В комнате светло: длинная тонкая свечка, похожая на ту, что продают в церквях, закреплена на кандилябре, освещая всё вокруг. Само помещение небольшое, стоит стол, кровать, кресло, которое повернуто спиной ко входу. — Здравствуй, Яков Михайлович. - голос звучит глухо, точно церковный колокол. Тонкая полоска сизого дыма витиевато поднимается вверх. Тлеющая сигарета одиноко зажата между длинных пальцев мужчины. Яков рассматривает ЕГО. Он не в силах оторвать взгляд от ЕГО спины, от НЕГО самого. В голове пьяным роем крутились мысли, а давние события, как старая кинолента, так и мелькали перед глазами. Он чуть не совершил ошибку с НИМ. Был чертовски близок к этому, но буквально в последний момент одумался. Очнулся. ОН таких не любит. Он таких не прощает. Его не просит. Спустя несколько минут молчания Яков ответил: — Здравствуй, Коба. Как ты? Тот встал с кресла, развернулся и шагнул вперёд к Свердлову. Какой же красивый. Статный, высокий, горячий. Каким был, таким и остался. Прекрасен, ОН просто прекрасен. — Меня тут уважают, я отвечаю взаимностью. Всем отвечаю взаимностью. За обращение, за поступки, за всё. И тебе взаимностью отвечу. - слова прозвучали как угроза. - Ну присаживайся, что стоишь? - рука с сигаретой между пальцами указала на кровать. Яков сел, прижался к холодной каменной кладке за спиной. Коба сел рядом, положив руку на бедро Якова. — Ну что ты такой замкнутый? Как ты? Как поживаешь? - сигарета потухла о кирпичную стену, а после полетела на пол. — Я, ну, - Яков смутился, - я нормально. Живу, у меня всё хорошо. Со мной всё в порядке. Коба наклонил голову, явно задумавшись. — Ты, должно быть, тоже в порядке. - неуверенно продолжил Свердлов. - У тебя тут неплохие условия. И как ты сказал, товарищи тебя уважают. Теперь всё наладилось? - взгляд еврея устремился на кандилябр, как бы размышляя о чём-то недолговечном, таким же коротким по времени как зажженная свеча. — В порядке? - рука Кобы сильнее сжала штаны Якова. - В порядке? Я тут оказался из-за тебя. Точнее ради тебя. Встретил тебя тут, напоил, выходил, накормил. Я из тебя человека сделал, а как ты мне за это отплатил? - тяжелое дыхание прибавляло тембру голоса злости. - Сволочь ты, Свердлов. Так бы и убил. Яков вздохнул, понимая очевидно свою вину. — Ну убей меня. Что ж тебя держит то? Убей - и всё! Конец всем твоим проблемам. - взгляд Свердлова упал на руку, всё ещё сжимающую его ногу, перепрыгнул на грудь Кобе и упёрся в глаза, прямо в зрачки. И к удивлению своему, не обнаружил там ни злобы, ни ненависти. Увидел доброту и обожание. И смутился. — Ладно, прости, я, Богом клянусь, не хотел. Ты же знаешь, что не хотел. Прости, я наверное пойду. Прощай. - Яков откинул руку Кобы, поднялся и поплёлся к входной двери. Даже не обернувшись, закрыл дверь. Вот и всё. ~~~~~ Тяжелое тело привалило Свердлова к кровати, прижало, лишая кислорода, заставляя тяжело охнуть. — Да прям, простил я тебя. Никогда, слышишь меня, никогда тебя не прощу! - Коба накинулся на Якова, целуя всё, до чего дотягивался. Он целовал жадно, страстно, в то же время как будто извиняясь. Извиняясь за всё, что между ними было. Что они оба устроили. Яков извивался под ним, позволяя себя зацеловывать. Коба разорвал поцелуй, отстранился и потянулся руками к верху своих штанов, расстегивая галифе. Это, конечно, не могло укрыться от взгляда еврея. — Что ты делаешь? Зачем раздеваешься? - мужчина невольно сжался. — Тут скорее надо спросить, почему ты ещё одет? - Коба лишь усмехнулся. Тело Якова запылало, охваченное желанием и предвкушением. Яков хотел ЕГО. Его одного. И ОН это прекрасно понимал. Руки Кобы легли на кромку брюк и сорвали их вниз, обнажая шершавую кожу на бёдрах и белую ткань нижнего белья. Рубашка тоже полетела куда-то в сторону, не мешая более своим присутствием. Свердлов засмотрелся на тело мужчины рядом. Такое статное, красивое, с рельефом пресса в районе живота и хорошо очерченными контурами мышц на ногах. Вены на руках вили чудные узоры, выступая на локтях, запястьях и пальцах. Он представил, что вены могут оплетать не только руки, и тут же заалел. От внимания хозяина комнаты это конечно не скрылось. — Яков, милый, - рука революционера легла на плечо мужчины и медленно поползла вниз, - что ты такой скромный? Давай же, ну. Сделаем друг другу хорошо, я отпущу тебя. - голос Кобы внезапно дрогнул, точно вспомнилось что-то грустное и болезненное. Свердлов поднял взгляд на смуглое лицо. — Отпустишь? Не может быть. - последние слова Яков сказал словно на последнем издыхании. — Точно. Обещаю. Но только если ты сам захочешь. Можешь остаться жить у меня. Будешь моим, тебя никто не будет доставать, никто не посмеет тебя тронуть или обидеть, - судя по выражению лица мужчины, Коба попал в точку, - я же знаю, тебя тут часто обижают.. Якову вспомнились сцены, как его пытались насиловать трое мужиков, пока охрана спала, забыв про свои прямые обязанности, как потом он схватил лучину и поджег одному из насильников волосы, как потом прибежавшие на шум бездельники обвинили во всём его и пороли розгами до паралича спинных нервных окончаний. …со мной не будут обижать. Но есть один нюанс. Ты будешь делать всё, что я захочу. Каждую мою прихоть ты будешь выполнять, каждое желание - реализовывать. Ты будешь моей собственностью. Моим. - глаза Кобы недобро сверкнули. - Взамен же я предоставлю полную безопасность, карьерный рост, и меня всего в придачу. Все семьдесят семь килограмм. Тебя это устраивает? Яков неосознанно вздрогнул. Карие глаза загорелись изнутри, впитывая в себя каждую деталь стоящего перед ними мужчины. Каждый волосок, каждая родинка, каждый миллиметр кожи - ничего не ускользнёт сегодня от хитрого взгляда поджарого еврея. — Да. - этот звук разрезает тишину на части. - Да, я готов. — Отлично. - Коба усмехнулся себе в усы. - Тогда нет смысла более тянуть? Коба притянул мужчину к себе, затягивая долгий и медлительный поцелуй. В этом поцелуе исчезли годы, что разделяли их, ненависть, что висела в воздухе между ними, и расстояние, которое, несмотря на свою крохотность, было непреодолимым. Сегодня им двоим будет хорошо. Слишком хорошо, просто невыносимо хорошо, жарко и страстно. Это явно не последняя ночь, которую они проведут вместе, и они оба это прекрасно знают.