Ночной переполох

Сложно сказать чего он ждал от этой сессии, думая, что, скорее всего ему сделают полудетский макияж, наденут какой-то топ и мини юбку. И заставят мило улыбаться и изображать девочку конфетку. Каково же было удивление, когда стилисты выкатили стойку, на которой были несколько брючных костюмов, чёрного и белого цвета. Однотонные платья. Белое, бардовое и чёрное. Однако. Какое приятное продолжение дня. Гун Цзюня пригласили на макияж и причёску. Пока руки визажиста и парикмахера колдовали над ним, он успел отдохнуть и расслабиться. Глянув на себя в зеркало и увидев конечный результат, восхищенно замер, подумав… Что если бы его когда-нибудь привлекали женщины, то такую красавицу, как он увидел в зеркале, он точно не пропустил бы. Впрочем, тут ему пришла в голову шальная мысль оттрахать себя на глазах Чжэханя, быть для него мокрой и грязной шлюхой. Пытаясь согнать со щёк яркий румянец от расшалившейся фантазии, он взял зазвонивший телефон, успел переговорить с Юйси, отойдя в сторону. Надо же… какие похожие проблемы. Наверное мы оба испытываем гормональный стресс. И вернулся, когда в студию пришёл фотограф. Дальше началась работа мечты — образ был меланхоличный и сдержанно агрессивный. Интеллигентность облика подчеркивали простые строгие очки из белого металла. Минимум эмоций, сосредоточенность и затаенная расслабленность. Фотограф и камера буквально облизывали его тело, пока изящные пальцы поигрывали с зонтом, словно привычно играли с веером. Отсмотрев до 500 сделанных снимков и модель и фотограф остались очень довольны, перешли к следующему образу: снова смена причёски, обновление грима в тон следующему наряду — белому костюму. На этот раз фотограф попросил его добавить немного эмоционального насыщения, чтобы белизна кожи не сливалась с цветом ткани. Гун Цзюнь сосредоточился, закрыв глаза… И через десять секунд их распахнул — на контрасте прежнего сета сдержанной агрессивной лени, настроение для этого наряда он выбрал неискушенную невинность. Чистоту, что поспорила бы с лазоревым небосводом и водой из горного ручья. Но в этой чистоте не было холода, чувственные губы мягко изогнулись в теплой улыбке. И снова раз за разом, смена поз, фонов и ракурсов. Сотни новых снимков. Камера то приближалась, то отдалялась. Он попросил небольшой перерыв, ужасно хотелось услышать Хань Ханя. Выйдя за территорию съёмочных локаций он набрал любимого. — Привет! — он замолчал, потому что горло предательски сжалось, — хочу тебя. У Чжэханя что-то упало и разбилось, раздалось недовольное шипение и возмущённое сопение наполнило эфир. — Прямо сейчас? Лаогун, я ведь приеду. Ты меня знаешь. — Да, я знаю. — И тебе не хватило того бардака утром, что вы втроём устроили в студии? — Я понял, что не доживу до вечера. А в студии — это вообще не ко мне. — Ну конечно… Пресс-конференцию про разрыв кто устроил?! Ты подумал, что решит твоя семья, увидев тебя с незнакомым мужиком, который тебя зажимает? Цзюнь Цзюнь жалобно вздохнул, хотелось выть. Но он молчал. — Так — что? Мне ехать? — Не нужно, я доработаю. — Хорошая девочка. Сосредоточься на работе, я обещаю тебе несколько сюрпризов, ты обязательно справишься. Люблю тебя, бао! — И я тебя! — но Чжэхань уже отключился. «Засранец!» «Хорошая девочка» недовольно двинула подбородком и нахмурила брови, свирепо глянув на тёмный экран телефона. Но перехватив ошарашенный взгляд ассистента фотографа по освещению, тут же переключилась в режим «щенячьих глазок». Мило заулыбавшись, Цзюнь Цзюнь вернулся на площадку, в конце концов, он профессионал. И судьба, так или иначе, подарила ему такой редкий шанс для актёра — грех не воспользоваться.

***

Чжэхань, посреди собственной кухни, смотрел на разбившуюся чашку, но сердиться на Цзюнь Цзюня сил и настроения не было. Осторожно переступив осколки, он двинулся в сторону кладовки, когда телефон зазвонил снова. — Я сегодня вообще смогу что-нибудь довести до конца?! — Хань Хань закатил глаза и сосчитал до трех, прежде чем взять трубку. — Слушаю. Ma?! — мысли разбежались перепуганными белками, он совершенно не был готов к разговору с ней и не представлял, как можно объяснить произошедшее в двух словах по телефону, чтобы его мать не оторвала ему голову и не сказала, потом — что так и было. А она могла. Зачем он только взял трубку? — Сяо Чжэ, что за бардак происходит в твоей жизни? Ты… о чём ты, чёрт тебя забери, думаешь?! И не вздумай кидать меня в блок! Тогда я немедленно беру билет и приезжаю. — Мам, я тебя прошу, успокойся, — Чжэхань сглотнул, пытаясь вспомнить, что он тридцатилетний мужчина, а не двенадцатилетний мальчишка, которого его «ма» постоянно таскала за уши, — я не собираюсь тебя блокировать и вносить в чёрный список. И перестань мне угрожать, я… — Вот значит как? Я угрожаю?! Если бы ты лучше… — Я завтра к тебе приеду. И мы поговорим. — …? Во сколько? — К обеду. Когда я буду выезжать, я тебя наберу. — А Цзюнь? — голос матери по-прежнему был полон недоверия и недовольства. — Мы приедем вместе. — Хорошо, я приготовлю обед. Но готовься к разговору. — Да-да, мам. Я понял. До завтра. «Теперь…надо найти способ как-то сказать об этом Юйси, и проблема решена. Ха! Если бы… Да они только начнутся…» Он вздрогнул, под тапочком что-то захрустело, кажется, он таки наступил в осколки.

***

В это же время, на кухне в квартире Гун Цзюня. — Ну что это такое?! — голая пятка опускается на спину и ощутимо пинает лежащего на полу мужчину, — ты что, рот нормально не можешь открыть? — Си Си, он… слишком… слишком большой. — Ты сам выбрал этот вариант, но я могу передумать, — в голосе слышится недовольство и нетерпение, — боже, да я дрочу лучше, чем ты сосёшь! И сосу тоже! — Прости, дорогая… это первый раз же… — Серьёзно, что ли? — У тебя и такого размера — определённо да. — Идиот, — Сюэ И по голосу и тону слышит, что Юйси не сердится, а смеётся. Она знает правила игры индустрии. — Вот так, уже лучше, и не вздумай меня укусить! Гнннаааахх…. Она откидывает голову назад и упирается макушкой в стену, губы сохнут, влажный язык их смачивает. Юйси тяжело дышит, сердце колотится от того, как губы скользят по её огромному члену, пытаясь вобрать в глотку глубже. Пальцы вплетаются в волосы любовника. Юйси тянет его за них, направляет его голову, агрессивно и властно, впрочем, как всегда. Когда она кончает — мыслей и фантазий не остаётся, оглушённо она смотрит на Сюэ И и начинает хихикать. А когда тот пытается сесть рядом и тянется за поцелуем, пихает его в плечо, останавливая. — Как ты понял, что «он» это я? — Ты не любишь готовить, — смирившись с отказом на поцелуй, Сюэ И в полу разорванной одежде садится рядом на пол и прислоняется к стене, — девушка на фотографиях, с твоим лицом, наслаждалась процессом и явно знала, что делает. Кроме того, — он берёт её руку — крупную, но с длинными, изящными пальцами. — Ваши кисти очень похожи, действительно, при соотношении размеров — идеально, можно перепутать. Но у Гун Цзюня на руке есть родинки и на лице. — Вот это ты глазастый! — она ошеломлённо смотрит на него, — чёрт, наверное, на мероприятия мне следует их рисовать. Иначе будет странно… в принципе, гримёры их всё равно обычно затирают и скрывают слоем косметики. Это всё? — Не совсем, — он усмехается. — Что ещё? — Юйси заводится, ей любопытно, — ну же! — Скажу, если поцелуешь. — Любишь, когда мужики целуют, ой, любишь! Юйси снова заваливает его на пол и жёстко целует. Потом, нависнув, спрашивает: — И что же было третьим? Сюэ И смеется: — Твой заказ. Гун Цзюнь не ест острое. Она прекрасно понимает, что он её дразнит, но всё равно зло щурится и бьет его: — Вот я сейчас не поняла. Ты с кем всё это время спал? Со мной или с Саймоном?! — Предлагаешь мне вломиться к Чжэханю, и устроить ему сцену? — Остынь, герой-любовник, — она пристально смотрит и целует его в кончик носа. — У них и без нас проблем хватит. — Ээээ… — Что? — она встаёт и смотрит на свой испачканный халат и вообще обводит взглядом прихожую. Выдаёт короткий вердикт: — Бардак! И моя еда испорчена. Если ты остаёшься — я жажду компенсации. Они какое-то время препираются, потом Сюэ И сдаётся и заказывает доставку. И оформляет вызов клиниговой службы. В этот момент раздаются вступительные аккорды, потом звучит голос Чжэханя — на входящем вызове стоит Surround. Оба вздрагивают. — Смени рингтон, — зудит Сюэ И в ухо. Юйси отмахивается от него как от назойливого комара. И берёт в руку телефон. — С чего бы? Это временный обмен. — Да? Случилось что-то срочное? — Юйси шлёпает босыми ногами в сторону ванной и скидывает грязный халат в корзину для белья, оставаясь абсолютно голой. Рассматривает себя в зеркало, продолжая слушать Чжэханя и хмурится, когда проводит рукой по скулам и щекам. Бритьё — тем более частое, не та процедура, которая вызывает у нее восторг, но…что делать. Везде свои недостатки. — И что от меня требуется? — спрашивает она, перебивая возбуждённо тарахтящего коллегу, — поговорить с твоей мамой по телефону? Чжан лаоши, это очень плохая идея. У Цзюня и у меня завтра примерка костюмов, для сериала с утра, а потом у него съемка для Базаар. Я буду занята, да — весь день, замещая его и не смогу поехать с тобой к твоей матери. Она оглядывается и смотрит, как Сюэ И снимает разорванную рубашку, оставаясь полуголым. И подходит к нему со спины, видя, насколько он напряжен. Внезапным нежным жестом свободной руки начинает его гладить, тот замирает, забывая дышать. Но Юйси тем не менее продолжает телефонный разговор. — Мы можем обмануть общество, можем обманывать фанатов, но мы не сможем обмануть своих самых близких людей. Они вычислят и увидят любую ложь, и станет только хуже. Чжэхань возражает, настаивает, просит, но Юйси непреклонна. Да — я знаю, о чём я говорю. Мне это ещё предстоит, просто повезло, что родители за границей сейчас. Знаешь, на чём я прокололась? Будешь долго смеяться. Хотя Юйси и сочувствует, понимая, что Чжэханю сейчас не до смеха. — На родинках. И на вкусовых предпочтениях. Это в общих чертах и на поверхности. Поэтому извини. Я могу пока просто на номер твоей матери поставить переадресацию на голосовую почту. Сам ей объясни, что сегодня у твоего парня работа. Но завтра ты должен с ней объясниться. Желаю вам двоим удачи. Пока. Она откладывает телефон и, развернув мужчину лицом к себе, целует. Когда они перестают целоваться у двоих вполне годная эрекция, но скоро принесут еду, и должны прийти уборщики. — Надо одеться…дашь какую-то рубашку? Хозяину дома они пока всё равно пока без надобности. Да, ты до сих пор мне так и не сказала, что, чёрт возьми, произошло между вами той ночью. — Ночью, ничего, — Юйси хихикает и натягивает на себя боксёры и футболку, — я же с тобой в постели была. Всё случилось накануне вечером, во время дождя…

***

Чжэхань ждет минут двадцать и начинает нервничать, не случилось ли чего. И вообще он слишком нервный сегодня вечером. Вместо запланированных милых и романтических сюрпризов… впереди маячил не особо приятный разговор о визите к его матери. И он опасался реакции Цзюнь Цзюня. Вечер опустился на город. С крыши ресторана открывался очень красивый вид на город. Вообще вечер с алкоголем на крыше — как самое романтическое времяпрепровождение досталось им в наследство от собственных персонажей. Они — два артиста, разрываемые мероприятиями, перегруженными графиками, переездами и фанатскими встречами, съемкой на натуре и в студии, не помнили, когда в их жизни было время, чтобы услышать сердцебиение партнёра, увидеть отражение луны в его глазах. Время просто смотреть в ночное небо и держать друг друга за руки, мечтая, делясь планами или занимаясь любовью. Пока не наступил тот благословенный год в их жизни. Когда магия персонажей вошла в их реальную жизнь. Чжэхань грустно улыбнулся своим мыслям, прошло уже полчаса. Он потянулся с зажигалкой к центру стола и зажег свечи. Пламя затрепетало на небольшом ветру, отбрасывая блики, что отражались в бокалах с вином. — Луна сегодня особенно прекрасна, Хань Хань, — раздалось за спиной. Цзюнь Цзюнь подошел вплотную сзади, прижался на несколько секунд, и взял со стола бокал, медленно направляясь к своему месту. В простой чёрной блузе и классической кроткой юбке, почти без макияжа, со сколотыми нефритовой шпилькой волосами, похожий на видение. Чжэхань застыл, не спуская с него глаз. — Окружен я цветами, кувшин мой наполнен вином. В одиночестве пью — из друзей не нашел никого я. Поднял я свой бокал, ясный месяц к себе пригласил, Тень с другой стороны — и теперь уже стало нас трое. Правда, месяц отстал, пить вино он еще не привык, Но зато моя тень повторяет все точно за мною. Ненадолго сюда ясный месяц привел мою тень, Но ведь радость приходит всегда мимолетной весною. (Ли Бо) — Хань Хань, сегодня ты моя тень или мой ясный месяц? — глаза Цзюня мерцали, он уселся к столу и пригубил вино. — Сегодня я твоё — всё. А ты — мой. Цветок. Родник. Странник. Душа. Он не мог, не имел права испортить этот волшебный момент. В конце концов, мама никуда не денется, но это будет завтра. — Нравится вино? — он чуть улыбнулся. — Конечно, лаопо выбирает самое лучшее для своего лаогуна. Хоть в их текущей гендерной раскладке прижившиеся и приросшие к ним прозвища выглядели смешно и немного неуместно, их это никогда не смущало и не останавливало. Чжэхань сел к роялю и коснувшись пальцами клавиш, извлек мелодию, что наполнила начинающуюся ночь очарованием романтики и нежности, а потом запел. Когда в темном воздухе замер последний аккорд, Чжэхань с колотящимся сердцем повернулся. Цзюнь стоял рядом. И, кажется, глаза у него были мокрые. — Она прекрасна. Когда ты её написал? — Сегодня. Тебе нравится? — Ещё спрашиваешь? Очень! Спасибо за подарок, любовь моя, — Цзюнь Цзюнь пытался изо всех сил не расплакаться. Неужели он так сильно ошибался? Ведь Чжэхань так к нему относился и раньше, просто рутина и графики, сплетни со скандалами отдалили их друг от друга. А это событие столкнуло обратно. Доказав, как сильно оба нуждаются друг в друге. Цзюнь внезапно вздрогнул, оказавшись в воздухе, и от неожиданности вцепился Чжэханю в плечи обеими руками. А в следующую секунду рояль жалобно взвизгнул дуэтом с Цзюнь Цзюнем, потому что Чжэхань усадил его задницей прямо на клавиши. — Чжэхань, ты сдурел? Нас арестуют! Это общественное место. — Сюда никто не поднимется, пока я не скажу. Сегодня вся крыша наша. Ты ведь меня ещё хочешь? — скептически приподняв бровь, спросил Чжэхань. — Всегда, — простонал Цзюнь, — я всегда тебя хочу. Хань Хань, но давай не будем косплеить западное кино? Это варварство по отношению к прекрасному инструменту… Я дам тебе как ты хочешь, куда ты хочешь… на столе, у стены, на перилах, лёжа, сидя, стоя, — он покрывал лицо Чжэханя горячими и влажными поцелуями, пытаясь слезть с рояля. Юбка задралась до верхней трети бедра, пальцы Чжэханя коснулись трусиков между разведёнными ногами, те были насквозь мокрые. — Ты, правда, меня хотел весь день так сильно? — Чжэхань всё же был в шоке. — Правда. — Цзюнь кивнул, — слушай, давай… прихватим вино и сбежим, а? Если у тебя действительно такая фантазия появилась — трахнуть меня на рояле, сделай это дома… и там других возможностей будет больше. — Ты и мертвого уговоришь, — хрипло произнёс Чжэхань. — Но…я уже переполнен…ещё немного и спущу в штаны. — Чшшш… — Цзюнь прижал длинный палец к губам, — я как раз голодный во всех отношениях и пусть из нас двоих, трусы будут мокрыми только у меня. Словно ртуть он стек на пол и ловкими движениями расстегнул штаны Чжэханя, стаскивая их с бедер, вместе с бельём и освобождая налитый и тугой член. — Успел, — удовлетворённо пробормотал Гун Цзюнь, облизывая сочащийся преком, вкруговую обводя головку языком, на короткий миг он поднял глаза вверх. — Только волосы мне не распускай здесь, — обхватив Чжэханя обеими ладонями за голые ягодицы, Цзюнь втянул головку в рот и принялся энергично сосать, постанывая вокруг его члена, беря максимально глубоко. Чжэхань, прикрыв глаза от удовольствия, покачивая бедрами, трахал этот восхитительный рот, и заводился ещё сильнее от приглушённых стонов своего лаогуна, от одной мысли, что Цзюнь Цзюнь так восхитительно горяч, и течёт для него отовсюду. Действительно согласился с ним — член ведь только один…он при всём желании одновременно не сможет его везде заполнить и при этом обнимать и двигаться так, как ему бы хотелось. Гун Цзюнь увеличил темп и нажим, а потом внезапно шлепнул его по ягодице — раз, второй, третий. Чжэхань задрожал и излился в горло, не давая Цзюню отстраниться. — Твои минеты потрясающие, я тебе задолжал, — он потянул его наверх, помогая подняться с колен, склонившись, нашёл губы покрытые смесью собственной спермы и слюны и накрыл жадным поцелуем. Руки тем временем разорвали мокрое насквозь бельё и отшвырнули в сторону. — Нечего в мокром ходить. Дотерпишь до дома? — Дольше терпел, что тут… какие-то 15-20 минут потерпеть. Вино не забудь. Я на стоянку, догоняй. Цзюнь Цзюнь одёрнул вниз задранную выше бёдер юбку, слегка поправил растрепавшуюся причёску и пошатывающейся, пьяной походкой, от которой у Чжэханя уже заранее кружилась голова, двинулся к выходу с крыши.