В чужих стенах

Они и сами не поняли, как завелись. Вроде как, все началось со случайных переглядок ещё в машине – и поверьте, это, пожалуй, самое невинное, что видела их машина. Потом – случайные касания, толчки, которые заказчица, естественно, не замечала. Затем Джона и вовсе осмелел и, когда женщина повернулась спиной к нему и лицом к Адаму, сделал ртом достаточно неприличное движение, да так, чтобы Мюррей точно заметил. И да, у него получилось. Именно Адам всегда отвечал за официальную часть из заказов – поговорить с клиентом, обсудить требования, договориться об оплате; Джона легко мог бы перейти черту и невольно оттолкнуть клиента. Но это сыграло с Адамом злую шутку: теперь Маршалл постоянно пытался отвлечь его от договоров какими-то выходками, глупыми или смешными. Но в этот раз... Даже заказчица заметила румянец Мюррея, спросив, как он себя чувствует. Пришлось пойти умыться, он был очень благодарен, что Маршалл не решил пойти за ним. Хозяйка уехала уже через несколько минут – возможно, Джона убедил ее, что им понадобится весь дом для работы. Если так, то Джона – сукин сын, которому Адам невероятно благодарен. Как только он закрыл за женщиной дверь, в ту же секунду, что щёлкнул замок, Мюррей почувствовал себя... Добычей. Да, почему-то он чувствовал, что сегодня главным быть ему не позволят. И от этого, почему-то, где-то под языком сладко тянуло. Возбуждение... Странное чувство. Будто теплая газировка. Оно по всему телу, оно тянет вниз, согревает и покалывает. Возбуждение не даёт спокойно стоять на месте и не позволяет двигаться. Оно появляется постепенно, но неожиданно, оно чувствуется невероятно приятным, но торопит убрать себя из организма. Любой наркотик – это сладость, полная парадоксов. Возбуждение – не исключение. Адам ждёт у двери ещё пару секунд, слушая громкий стук собственного сердца, а затем медленно оборачивается, не уверенный, что же увидит перед собой. Джона стоит прямо напротив, оперевшись бедрами на столешницу, и он... Визуально спокоен. Его выдают мелочи, незаметные стороннему наблюдателю, однако бросающиеся в глаза Адаму: побелевшие костяшки пальцев, грудь, вздымающаяся чуть чаще обычного, сжатая челюсть. Джона походил на прижатую к полу пружину, которая готова была в любой момент с бешеной энергией раскрыться, хлопнуть и полететь вверх, но пока что держалась. Адам усмехнулся, тяжело выдохнул и стянул капюшон: – Ну что ж... У нас есть час, а дом, очевидно, не имеет никакого отношения к альтернативам. Делать... Абсолютно нечего. Разве что, мы можем раскурить тут какие-нибудь благовония из машины, чтобы создать иллюзию деятельности... Например. – И это самое интересное, что ты смог придумать? Джона усмехается и приподнимает голову чуть выше обычного, как бы смотря свысока. Адам, принимая правила игры, с ухмылкой опускает голову и глядит на парня исподлобья. – Критикуешь – предлагай. И Джоне было, что предложить. Поцелуи с языком, горячие, с привкусом металла затмевали все вокруг, так что Адам не замечал – да и, честно говоря, не хотел замечать – куда же его ведёт Джона. Однако, когда они пришли... – Кладовка? Серьезно? Ты себе не изменяешь~ – Уу, да я слышу упрек~ – Не просто упрек. Разочарование, Маршалл~ Кажется, он только что начал крупную игру. Замечательно. – О, а ты у нас будто полон сюрпризов... Мюррей~ Я знаю тебя и все твои слабости наизусть, так что не играй с огнем. На этот раз Джона словами не разбрасывался. Он припал к шее Адама, оставил на нем достаточно крупный укус, а затем... О да. Он знал слабости Адама и не медлил с тем, чтобы применить это знание. Мюррея бросило в жар, а потом в дрожь: Джона вылизывал ему шею. Черт его знает, что же в этом такого, но парень действительно млел именно от этой, конкретной манипуляции. Места вокруг было так мало, а тело так горело... Кажется, Адам начинал понимать, почему же Джона так любит выпускать возбуждение в замкнутых, узких местах. От стен кладовки отразился первый стон. Джона, буквально выбивший его из лёгких парня, вскинул голову и довольно усмехнулся. Его губы блестели от слюны. – Гляди-ка, звучит как признание поражения~ – И-иди... Нахуй... – Один момент~ Джона усмехается и запускает руки в карманы сначала худи, потом – джинсов. Ухмылка медленно входит с лица. – Ох бля... – Что, хуй не стоит? Адам хрипло смеётся – возбуждение кружит голову не хуже спирта. А вот Джона вполне серьезен. – Да нет, черт... Смазку не взял. – Серьезно? Адам поднимает голову на Джону – опять шутит? Но Маршалл выглядит вполне серьезно и растерянно... – Ты правда не взял смазку? – Д-да блять, что за осуждающий тон? Я не рассчитывал, что старуха уедет! – Хочешь сказать, все в машине? – Ага. В бардачке... – Я сейчас. Адам уверенно потянулся к ручке двери. Да, возбуждение распирает так, что выбираться из объятий Джоны хотелось сейчас меньше всего, но кому-то же придется идти в эту чёртову машину, давая бешено стучащему и разгоряченному сердцу такую нежеланную передышку... И раз уж такая ситуация, пусть это будет он. Однако Маршалл перехватывает запястье парня. Его глаза – темные от злости на себя и переполняющего возбуждения. Вот черт. Выглядит он потрясающе и... Многообещающе. – Ну уж нет. И Джона спускается ниже. Адам, догадываясь, что же будет дальше, сам себя распаляет фантазиями и воспоминаниями. О да, он чертовски сильно любит язык Маршалла в любой части его тела, будь это рот, шея, или что-то ещё. По ногам проходит холодок – Джона стянул с него штаны. Он не теряет ни секунды. А значит... Джона громко усмехнулся. Адам усмехнулся следом – но тихо. Значит, не только Маршалл знает его досконально, но и он тоже уже успел изучить даже самые редкие повадки и привычки Джоны. Это так приятно ощущать... – Что, так рад меня видеть?~ – А что, ты сомневался?~ У Мюррея хватает ещё сил на глупую насмешку – но это ненадолго. Маршалл, твердо решивший заткнуть и обезоружить парня, облизывает губы и медленно, пробуя собственные силы, заглатывает член Адама до самого конца. Эффект предсказуемый: он стонет, громко и несдержанно, будто и не ожидал такого сильного удовольствия в этот момент, и дрожащими пальцами вплетается в густую челку Джоны. Адам рад, чертовски рад, что у его парня такие густые и достаточно длинные волосы, чтобы вцепиться в них и не потерять связь с реальностью. По абсолютно обратной причине Адам обожал рот Джоны, горячий и влажный, его пухлые губы и действительно умелый язык, уносящий своими действиями куда-то в стратосферу. Джона сосал грязно, шумно и влажно. Кажется, одной рукой он дрочил себе, не спуская треники, но это было и не важно; главной наградой ему служила реакция Адама. Он стонал, громко и бесстыдно стонал на всю кладовку, а может, и на весь дом; его колени подгибались, и нещадно дрожали, а левая рука была готова вырвать челку Джоны с корнем. Да и черт с ней – приятная боль распаляла только сильнее, да и если это ради Адама – пусть отрывает. Лишь бы ещё немного послушать его восхитительные стоны... Боже, да он готов умереть за них. Мюррей сам не ожидал от себя такого сильного перевозбуждения. На лице смешалось все: слезы, сопли, слюни – всего было в избытке. Связки уже начинали саднить, но Адаму было совершено похер – оно того стоило. Он не мог держать эти звуки в себе. Да, не стоны, именно звуки – животные, первобытные, бессмысленные, но переполненные ощущениями до критического состояния. Они вырывались из глотки, раздирая ее, без спроса. Адам чувствовал дрожь во всем теле, чувствовал скованность мышц, напряжение – но все это отходило на второй план. На первом оставались только Джона и его охуительный рот. Когда Мюррей уже подходил к своему пику, он схватился за волосы парня более цепко, а затем не без труда переместил на его голову вторую руку – и Джона тут же догадался, что же ждёт его дальше. Ему не позволили отсасывать дальше; теперь Адам, забывшись, просто грязно, животно ебал парня в рот. Смущение забылось, приличия растворились, даже пол под ногами, кажется, пошел ходуном. Адам сжал зубы, будучи не в силах выдавить из себя ни звука перед феерическим окончанием. От того, как сильно Мюррей сжал волосы Джоны, у него разболелась голова, но сейчас больная голова – это последнее, о чем он мог думать. Глаза Маршалла закатились, он стонал, чем доставлял парню только больше удовольствия, и сам уже ощущал эту сковывающую дрожь предстоящего оргазма... В конце концов, Адам достаточно грубо запихнул член до упора в рот Джоны, так, что нос Маршалла утыкался в пах Мюррея. Джона поднял глаза и смог уловить тот феерический, краткий, предоргазменный миг. Адам широко распахнул глаза, до этого сжатые до слез, открыл рот, не издавая ни звука, а дальше Джона увидел и запомнил все слишком четко: глаза Адама закатились, брови выгнулись обратно в какой-то немой мольбе, а из гортани вырвался стон, и не один – и все они были несдержанными, громкими, грязными и пошлыми. В тот же миг в глотку Маршалла брызнула горячая, вязкая сперма, которой тот тут же подавился... Оргазм просто сокрушил обоих. Колени Адама отказывались держать его – он обмяк по стенке на пол почти тут же. Джона откашлялся, и несколько капель семени Мюррея осталась на его губах. Тот из последних сил протянул руку, стёр эти капли большим пальцем, а затем провел им по языку парня. Джона усмехнулся и все послушно слизал, глядя на Адама. Оба выглядели, как сущий беспорядок – мокрые, взъерошенные, жадно дышащие. Джона тяжело выдохнул и, наконец, перестал стоять на коленях, сев спиной к стенке. – В-вот... Дерьмо... Парень взглянул на треники и прохрипел ругательство. Естественно, он кончил и заляпал себе все. Хотя сейчас это не казалось проблемой... Сейчас вообще ничто не казалось проблемой, на самом деле. Молча сидеть друг напротив друга не стали, но и разговор никто не завел: парни взяли лица друг друга в свои ладони и начали лениво, но по-своему жадно, без остановки целоваться, пока минимальные силы не вернулись к обоим. – Мне, наверное, надо бы как-нибудь, это... Подмыться... – Слушай, давай уже дома – здесь с нас приключений достаточно. Надо бы только... Найти немного сил... И действительно раскурить благовония. Времени должно хватить и на это, и на то, чтобы выглядеть более-менее порядочно... – Фу, да ты все о работе... Джона усмехнулся и встал, пусть и не с первой попытки. – Отдыхай, я все сделаю. – Черт, я люблю тебя. Маршалл издевательски усмехнулся: – Признание на хлеб не намажешь, знаешь ли~ Адам тихо рассмеялся: знал, что парень шутит; однако, к удивлению Джоны, ответ у него нашелся вполне серьезный: – В таком случае, найду благодарность получше~