Алиса открывает глаза

I'm so tired of being here

suppressed by all my childish fears

and if you have to leave

I wish that you would just leave

'cause your presence still lingers here

and it won't leave me alone

♫ Evanescence — My immortal

            Когда Алиса открыла окно, то увидела, что все побелело. Еще вчера земля была черной, деревья мрачно хмурились, их голые ветви походили на крючковатые тонкие руки злых чудовищ, — а сегодня их покрыл пушистый снег, вмиг сделав пейзаж праздничным. Снежинки танцевали в воздухе, пахнущем морозом и сказкой. На календаре значилось «первое декабря». Забавно, что сразу же — первый снег, как по школьному расписанию. Алиса широко улыбнулась зиме, закрыв окно. Скоро Рождество, после — Новый год, и мир начнет отсчет заново. Как давно Алиса не праздновала Рождество? Память услужливо подкинула картинку: вот они с Лили гуляют по Хогсмиду, тайком держатся за руки, едят перечных чертиков и имбирных тритонов, дарят друг другу подарки, сидят у мадам Паддифут, Лили говорит, что Алиса лучше всех… но думала при этом Эванс о Джеймсе. Алиса чувствовала и видела, как Лили высматривает его в толпе, и говорила Лили больше всего о нем, неважно, что ругала его — Алиса все время чувствовала между ними тень Джеймса. Рождество с Фрэнком было другим: он окружал на тот момент беременную Алису заботой и вниманием, он сам приготовил праздничный ужин (она не знала, что он умеет готовить и была приятно удивлена), они гуляли по Лондону и целовались, Фрэнк не снимал руки с ее живота, но между ними все это время духом Прошлого Рождества витала тень Лили. Хватит с Алисы теней и духов. Это Рождество она будет праздновать с настоящими, живыми людьми, а не воображаемыми. И без сожалений. Ни единой капли сожалений.

***

В маггловских барах, ресторанах и кафетериях она видела особое очарование. Особенно в барах, где стояли высокие стулья, и где бармен подавал выпивку, непохожую на огневиски: текилу, коньяк, бурбон, сладкие ликёры, разнообразные коктейли — у Алисы не было возможности все попробовать, хотя ей хотелось. Не пить, а попробовать, одну маленькую порцию, от которой ничего не случится за один вечер. Но ученицы Хогвартса не пьют (только немного, в спальне после отбоя, что приводит к сексу между подругами), и беременные не пьют, а чистокровные аристократки выбирают только изысканные вина. Алиса заказала текилу, с удовольствием произнеся это название. С таким же удовольствием она пронаблюдала за выражением лица Лили, которая поджала губы с видом оскорбленной монахини или честной пуританки — староста не одобряла спиртное. — Еще соль и лимоны, — со знанием дела уточнила Марлин, но бармен и так знал, что следует подавать к текиле. Очень быстро на барной стойке появилось три бокала с прозрачной жидкостью, три дольки лимона и солонка. Они трое выглядели очень эффектно за барной стойкой — три прекрасные молодые ведьмы. Марлин надела свое самое откровенное платье (как она объяснила, одно из самых откровенных, то, в каком можно выйти в свет) и туфли на высоком каблуке, из-за чего стала выше подруг, и нанесла на пухлые губы алую помаду. Ее золотые волосы блестели в огнях цветомузыки. Лили нарядилась скромнее, ее зеленое коктейльное платье не обтягивало фигуру так, как наряд Марлин, но отлично подчеркивало цвет глаз и огненно-рыжие волосы. Алиса махнула рукой на все приличия: у нее была короткая стрижка, но благодаря зелью волосы удлинились до плеч, плечи были открыты (она помнила, что вечером это допустимо), и юбка доходила ниже колена всего на сантиметр, что дедушка счел бы непристойностью. Она надела розовое платье, чему теперь радовалась — если бы выбрала синее, то между ними с Лили и Марлин создался бы смехотворный контраст. Контраст и так существовал, из-за чего троицу подруг иногда поддразнивали в школе: МакКиннон была блондинкой, Алиса — шатенкой, а Лили — рыжей. «Вы как маггловская женская группа певиц», — смеялся Поттер. Маггловская женская группа на весь бар пела песню о любви. Поискав взглядом магнитофон, Алиса его не нашла. — Технологии шагнули далеко вперед, — сказала Марлин, заметив ее взгляд. — Как это пить? — сморщилась Лили, взяв дольку лимона двумя пальцами. — Я не хочу. — Брось, Эванс, один бокал не превратит тебя в алкоголичку или падшую женщину, — закатила глаза Марлин. — Это глупо. — Ошибочно полагать, что бокал спиртного бывает только один. Часто за ним следует и второй, а затем — третий, и очень легко шагнуть на путь пагубной привычки, — проговорила Лили. Алиса не сдержалась и фыркнула от смеха. Эванс смерила ее строгим взглядом. — Тебя воспитывали в монастыре? — поддела подругу Марлин. — Однажды мы уже пили огневиски, забыла? За первым бокалом ничего не последовало. Впрочем, как хочешь. — Нет, я буду, — передумала Лили, взяв бокал. — Тогда выпьем за нас и наше чудесное воскрешение! — провозгласила Марлин, выпивая свою порцию залпом. Алиса не смогла повторить то же самое, сделав пару глотков. Лили отпила только один. — Скучные вы, девочки, — МакКиннон подперла голову рукой. — Особенно ты, Лили. Нам с тобой можно не переживать за пагубные привычки, — она передразнила тон Эванс. — Мы здесь временно. Год — и все… Мы как гости, понимаешь? Заглянули ненадолго. Алисе стало грустно от ее слов и тона голоса. Как назло, музыка тоже сменилась на печальную. Мелодичную, красивую, но печальную: эта боль слишком реальна, эти раны не залечить, есть вещи, которые время не может стереть… — С кем я дружу? — продолжала Марлин. — Староста и профессор. Надо же было вляпаться в компанию! — Профессор? — удивилась Лили. — Кто профессор? — Ты ей не говорила? — виновато спросила Марлин. Забыла, подумала Алиса. Совсем забыла. С Лили она общалась гораздо реже, чем с МакКиннон, с которой почти каждый день болтала по сквозному зеркалу. — Я устроилась преподавателем Чар в Хогвартс. — В Хогвартс! — ахнула Лили. — Потрясающе! Хотела бы я тоже стать профессором! Интересно, подумала Алиса, предложил бы Северус Лили то же самое — преподавать? Конечно, предложил бы, но, скорее всего, Эванс бы отказалась. Все, что исходило от Снейпа, она воспринимала, как исходящее от дьявола — еще до смерти и возвращения. — Хватит с Хогвартса профессоров на год, — сказала Марлин. — Вы же знаете эту фееричную историю смены учителей Защиты от Темных Искусств? Лили вздохнула: — Бедный Ремус. — Ремус? — Марлин подняла бровь. — Насколько я помню, Ремус прекрасно справился с преподаванием, у него много хороших отзывов от студентов, и он, в отличие от некоторых, ушел с должности живым и здоровым. — Не назвала бы его здоровым, — уточнила Лили. — Но он и не больной, — парировала МакКиннон. — Он не в могиле, не в дурдоме и не в Азкабане. Он женат и у него есть сын. — Да, верно… — Лили тоже подперла щеку рукой. — Ему повезло с женой. Тонкс такая энергичная и деятельная, и очень забавная, и милая, они подходят друг другу. — Ставлю что угодно, что она его на себе женила, — засмеялась Марлин. — Точно, девчонки, давайте сплетничать про мужчин? Если хотите, то после второго бокала. Второй бокал понадобился только МакКиннон — Лили и Алиса сделали глоток из первого недопитого. — Итак, я начну, — Марлин мечтательно прищурилась. — Сириус Блэк. — Тебе нравился Блэк? — спросила Лили с неодобрением. — Нравился! — хохотнула МакКиннон. — Мы встречались. Он был таким горячим… Жаль, что его убили. Я бы еще раз могла с ним встретиться. Думаю, Азкабан не повлиял на его… понимаете? — она лукаво улыбнулась. Лили перекосило. — Э-эванс, — протянула Марлин. — Не будь занудой. Тебе не нравился Блэк, но признай, что он был красавцем. Чертовски сексуальный бунтарь-аристократ. Что еще нужно девушкам, чтобы увидеть его романтическим героем? И он был милым, кстати. Внимательным. Он дарил мне цветы и говорил, что мои волосы похожи на золото. Причем языком он умел делать не только комплименты, если вы понимаете, о чем я. Алиса хихикнула. Лили закатила глаза. — А что насчет вас двоих? — спросила Марлин, и в памяти Алисы всплыла темная девичья спальня, сладкий запах кожи Эванс и горячее тело, и пальцы… Она покраснела. — Мы расстались, — сказала Лили. — Ты знаешь. — О, нет, я имела в виду Джеймса и Фрэнка, — подмигнула МакКиннон. — Гарри и Невилл ведь не от непорочного зачатия? — Фрэнк был… хорошим… — начала Алиса, но проложить не могла. Если бы она рассказала, то обязательно бы разревелась. Фрэнк жил в ее памяти, как будто они расстались месяц тому назад, и она не могла уложить в голове, что ему сорок и он безумен. Лили, видимо, переживала то же самое, потому что тихо вздохнула и промолчала. Марлин тоже поняла свою ошибку, но извиняться не стала. — Хорошо, не они. Хм… Снейп? Снейп… Они подружились, Алиса не сомневалась больше. Они подружились, как бы странно это ни выглядело. — Нет, я никогда не думала о нем, как о мужчине, и как человек — он меня разочаровал, — донесся до Алисы голос Лили. — Мрачный жестокий тип. То, что он влюбился в меня, не давало ему права так со мной поступать… Грязно обзывать, например. Он хотел сделать меня своей игрушкой, манипулировал, сейчас это называют «абьюз» или «токсичные отношения»… — Эванс, что такое любовь? — перебила ее Алиса. — Что? Любовь? Ты уже пьяна? — Лили с удивлением воззрилась на подругу. Алиса подняла бокал, демонстрируя, что выпила не больше нее. — Мы откровенничаем, разве нет? Так что такое любовь? — Это… это светлое и святое чувство, — неуверенно ответила Лили. — Недоступное темным личностям вроде Снейпа. — Он не темный, — тихо проговорила Алиса. — Он совсем не темный. Он… иногда он раздражает. А иногда только он может понять. Он бывает смешным, но даже когда он шутит — ему грустно. Он очень сильный человек, он пережил много всего и не сломался… — Ого, — сказала Лили. — Только не говори, что ты… Нет, Алиса, это же глупо, да? — Конечно, глупо! — ужаснулась Алиса. — Мы коллеги, и мы общаемся, но не больше! — Да-да-да, — пропела Марлин. — Так всегда говорят. «Мы коллеги», «мы друзья», «мы вместе ходим на Травологию»… «Он на самом деле хороший»… Алиса, тебе нравится Северус? Алиса расхохоталась — настолько это было нелепо. — Нет, конечно! Говорю же, мы коллеги. Как человек — да, он мне нравится, но я замужем, — сказав это, Алиса напомнила о замужестве не только Марлин, но и себе. — А если бы не была замужем? — не отставала МакКиннон. — Хватит! — прервала ее Лили. — Прекрати, Марлин. — Неужели ты не понимаешь? — печально спросила Марлин. — Нам с тобой остался всего год! Как в грустных фильмах: главному герою остается жить немного времени, и он хочет успеть сделать перед смертью ряд вещей. Составляет список… Что было бы в ваших списках? — Не знаю, — ответила Лили. — Это не укладывается у меня в голове. — Я тоже не знаю, — горько рассмеялась МакКиннон. — Что обычно пишут главные герои? Переспать с двумя женщинами? Купить матери машину, как у Элвиса? Побывать на море? — Я не была на море, — сказала Лили. Марлин покачала бокал в руке. — Уже постучались на небеса, накачались текилы… А ты даже ни разу не была на море? Ты разве не знаешь, что на небе только и разговоров, что о море? Там, наверху, тебя окрестят лохом! — В смысле? — не поняла Лили. — Как? — охнула Марлин. — Ты же магглорожденная! Как ты можешь не знать «Достучаться до небес»? Фильм о двух смертельно больных незнакомцах, которые становятся друзьями, сбегают из больницы, угоняют машину с огромной суммой денег, их преследуют бандиты и полиция, один мечтает подарить матери машину, второй — переспать сразу с двумя девушками… И у них выходит исполнить свои мечты, добраться до моря, и… — И что? — спросила Лили. — Они выживают? — Умирают на берегу, — жестко сказала Марлин. — Я смотрела, — сказала Алиса. — Тогда поедем? — спросила Марлин. — Поедем на море? У меня в машине нет чемодана с кучей мафиозных денег, но тем не менее…

***

Никто не спорил с предложением Марлин. Лили не стала говорить, что в состоянии опьянения не садятся за руль. Алиса открыла окно и подставила лицо ветру. Зимнее море все равно было морем. Закатное солнце медленно садилось в волны, и было укрощено, когда коснулось их. У берега дул холодный ветер, но девушки сбросили туфли, ступая на песок босиком. — Стоишь на берегу и чувствуешь соленый запах ветра, что веет с моря, и веришь, что свободен ты, и жизнь лишь началась, — продекламировала Марлин. — И губы жжет подруги поцелуй, пропитанный слезой… Алиса невольно посмотрела на Лили — на ее губы. Поцелуи Эванс не были пропитаны слезами, но жгли ее губы, как огонь, и Алиса мысленно звала Лили «пламенной». Фрэнк целовал ее иначе, у него были сухие губы, не пухлые и не сладкие, но целоваться с ним Алисе нравилось не меньше. Он всегда держал ее лицо в ладонях, целуя, если они не были в постели, и смотрел на нее так, как будто Алиса была не настоящей женщиной, а неким неземным существом. Именно с Фрэнком Алиса была на море. На настоящем курорте, где они загорали, купались, собирали ракушки, ели местные сладости и фрукты и занимались любовью под светом звезд. Всего одна неделя после свадьбы — наверное, тогда был зачат Невилл. Где-то в Мунго Фрэнк совсем один. Совсем-совсем один, несмотря на то, что он всеми силами старался защитить Алису и его последними осмысленными словами было ее имя. Раньше вместе с ним была она, но теперь она умерла, и что, если Фрэнк тоже? Алису охватил страх — вдруг Фрэнк умрет следом за ней? За той, за сорокалетней? Супруги часто умирают вслед друг за другом… Босые ноги обдувал ледяной ветер. Не стоило разуваться в декабре, но кто ходит по морскому берегу в обуви? — Алиса… Пока она была погружена в размышления, выпав из реальности, Марлин успела куда-то исчезнуть, оставив цепочку следов на другой конец пляжа, которая терялась за большим камнем. Рядом с Алисой осталась только Лили. — Алиса, я думала… Я много думала… — О чем? — спросила Алиса, почти не слушая Эванс. — О нас. — О нас? — Я думала, ты заговоришь об этом первая, — чуть обиженно произнесла Лили. — Но ты не говоришь, и я решила, что ты, наверное, стесняешься, или винишь себя, или боишься, ты же такая застенчивая… Я простила тебя, Алиса, знай это. Как великодушно. Как милосердно. Как снисходительно, черт возьми. Простила. — За что? — Ну как же, — растерялась Лили. — За то, что я вышла замуж? Или за то, что я оказалась счастлива в браке? Или за то, что ты не могла полюбить меня, но разрешала мне тебя любить, хотя сама только и мечтала, что о Поттере? — Я вовсе не… — Лили, посмотри правде в глаза, — рассердилась Алиса. — Ты стала встречаться со мной, когда я попросила тебя об этом. После ты заявляла Марлин и Гестии, что «парни тебя довели» и поэтому приходится быть по девочкам — приходится! Это было что-то стыдное для тебя? Неприятное? Вынужденное? Ты хоть раз думала обо мне, а, Эванс? Ты хотела, чтобы я тебя защищала, чтобы я о тебе заботилась, чтобы я тебя жалела — ты же такая несчастная обиженная жертва! Ты магглорожденная, тебя назвали грязнокровкой… Хочешь знать, что я думаю на самом деле? Северусу не стоило называть тебя грязнокровкой. Северусу стоило назвать тебя шлюхой! Или… или сукой, потому что кто, скажи мне, кто мог разболтать Поттеру и Блэку заклинания, созданные Снейпом? Кто, кроме его подруги? Которая в упор не видит, что он в нее влюблен, и не отвергает, и не принимает его чувства, а держит на коротком поводке… ты со всеми так поступала! С Северусом, с Джеймсом, со мной! Когда меня выдали замуж — я страдала! Меня уничтожало понимание того, что я предала тебя, хотя мы обе понимали, мы не могли не понимать, что между нами все заранее обречено, что мы временно покувыркались, а потом разбежимся по мужьям! Потому что меня заставят, и потому что ты гетеросексуальна! Ты даже не би! Ты гетеро! Ты изображала из себя крутую лесбиянку, но ты… не знаю, чего ты хотела и чего добивалась. И теперь ты прощаешь меня? Лили стояла, хлопая глазами. Когда Алиса закончила, Эванс громко всхлипнула, зажав рот рукой и бросилась прочь. Алиса опустилась на песок, спрятав лицо в ладонях и разрыдалась. Она сказала все, что в ней накопилось, а теперь выливала слезами оставшуюся боль и обиду. Все нежные чувства Алисы к Лили были снами, все, что между ними было — она придумала, они обе играли всерьез, но играть всерьез и чувствовать всерьез — разные вещи. Алиса чувствовала. Лили — нет. Неважно, права она была или ошибалась. Алиса подтянула колени к груди, сжимаясь в комочек. Ее плечи обняли чьи-то руки. Прежде чем вырваться, Алиса уловила запах терпких духов и текилы — Лили всегда пахла сладко. Приторно сладко. В такой сладости вязнут бабочки, ломая тонкие лапки и крылышки. — Все хорошо, — зашептала Марлин. — Слышишь, Алиса? Все хорошо. Оно того не стоит, понимаешь? Ну переспали по пьяни, потом нафантазировали себе чувства, девочки-подростки, с кем не бывает? Ну-ну, тихо, хорошая моя, девочка моя, что же ты? — совсем по-матерински заговорила МакКиннон, баюкая Алису в объятиях. — Что же ты, девочка моя? — Я… — Алиса судорожно вздохнула, цепляясь за Марлин, как за спасательный круг. — Я в порядке. — Ага, конечно, в порядке, — фыркнула Марлин. — Совсем нет, не притворяйся. Ты не только из-за Лили ревешь, правда же? Или Эванс еще не отболела? — Нет, не только, — Алиса обняла колени. — Еще… Фрэнк. Фрэнк никогда не отболит. Как пела девушка в баре — эта боль слишком реальна. »…и до сих пор ты — мое все». Грустная песня, но такая честная. И подходящая. Марлин уселась на песок рядом с Алисой. — Фрэнк… Ну, он же жив? — Да… пока да. Но он никого не узнает, ничего не понимает и… и как я могу идти дальше, если я не жена и не вдова? — всхлипнула Алиса. — Я хочу, чтобы Фрэнк вернулся. Он был… не только хорошим. Он был самым лучшим. Я думала, что мы друзья, что мы партнеры, что у меня к нему — уважение и благодарность, что это не мешает нам спать вместе, потому что он красив… и все. Но это была любовь. А теперь ничего нет. Никого нет — или потом не станет. Я не знаю, что я здесь делаю, зачем я здесь… лучше бы я тоже исчезла через год вместе с вами. — Ох, моя дорогая, — Марлин осыпала поцелуями ее лицо — в этих поцелуях не было ни намека на романтическое чувство, лишь сестринская поддержка. — Ты любишь Фрэнка, вот в чем дело. Ты запуталась, но ты его любишь, я уверена, я вижу! А Лили морочила тебе голову, и не только тебе одной. Я люблю Лили, очень люблю, но… — Ты утешаешь меня, а не ее, — улыбнулась Алиса сквозь слезы. — Почему? — Я не считаю, что ты пострадала больше, — уточнила Марлин. — В конце концов, у тебя есть шанс все исправить или начать с нуля. Тебе двадцать один и у тебя впереди вся жизнь. Но я утешаю тебя, а не Лили, у которой потеряно все… Это как сортировка раненых на поле боя. Знаешь про такое понятие у магглов? Смертельно раненым не помогают, потому что нет смысла тратить на них силы и материалы. Помогают тем, у кого есть шансы выжить. Тех, у кого, например, кишки наружу, не лечат, безнадежно, они трупы… — Марлин покачала головой. — Лили — безнадежна. — И кто ее ранил? Снейп? Джеймс? Я? — замирая, спросила Алиса, боясь услышать ответ проницательной и бесцеремонной Марлин. — Она сама себя ранила, — сказала МакКиннон. — Еще до встречи с Джеймсом. Может, и до встречи со Снейпом… может, она такая родилась — раненая. Но она не хочет исцелять раны, потому что они ее устраивают. Она ничего не хочет менять и в упор не видит собственных ошибок, зато вину других раздувает до космических масштабов. Забудь о ней. Тебе нужно думать о себе, и это не эгоистично, а нормально — смотря как думать. Если любишь Фрэнка, то иди к нему в Мунго, кто знает, какие чудеса происходят на Рождество? Если тебе нравится Снейп — очаровывай его, вряд ли это будет сложно. Если никого не любишь, то занимайся работой и… и у тебя в любом случае есть Невилл, верно? Ради него стоит жить. Он у тебя потрясающий, и если бы я через год не… в общем, я бы тогда обязательно стала твоей невесткой, так и знай. Алиса уложила голову на плечо МакКиннон. Наверное, она была бы не против видеть ее своей невесткой, если бы не… Какое мерзкое словосочетание «если бы». — Марлин, ты… ты настоящая подруга. — Хочешь отблагодарить меня — купи мне мартини, — улыбнулась Марлин. — Лучше я сварю нам обеим антипростудное зелье, — сказала Алиса. — В качестве превентивных мер. Ты как знаешь, а мне уроки проводить. — Профессор Алиса, — засмеялась Марлин. — Неужели ты умеешь варить антипростудное? — Ладно, это называется иначе — «я возьму у Снейпа антипростудное», — засмеялась в ответ Алиса. — У него к зимнему сезону целый котел запасен, хотя не думаю, что в Больничном крыле нет… или Снейп поставляет зелье в Больничное крыло. Над морем кричали чайки — громко и пронзительно, будто плакали дети. Невилл редко плакал — на удивление спокойный ребенок. Тихонько хныкал по ночам, и Фрэнк вставал к нему, по пути целуя Алису в плечо, что значило: спи, я разберусь. Такой простой жест, но это кутало ее в одеяло покоя и защищенности, а когда Фрэнк пел колыбельную, то под его пение засыпала и она. — Марлин, что бы ты делала на моем месте? — спросила Алиса. — М-м, — она коснулась пальчиком губ. — Я бы перекрасилась в блондинку. Серьезно, тебе бы пошло. — А если совсем серьезно? — Если совсем серьезно… Я бы задала себе вопрос, по кому из прошлого больше всего скучаю. И если я могла бы увидеть этого человека, то я бы его увидела. — Да… ты права. Алиса встала, чуть покачнувшись — наверное, сказалась доля выпитого спиртного, небольшая, но организм и к такой не привык. Марлин встала следом. — И куда тебя подвезти? — спросила она. — Аппарировать в таком состоянии не советую, а нашу рыжую старосту заберет Муди. Может, уже забрал, я ему давно Патронус посылала. Фрэнк называл ее «моя маленькая женушка», и это звучало старомодно, но очень мило. И оправданно — Алиса была ростом ему до плеча. Душа Алисы заныла от тоски — но не черной тоски, а с надеждой на встречу. Почему раньше бегала от него и от себя, глупая? И сейчас, и двадцать лет назад — почему? — Отвези меня в Мунго, — попросила Алиса. — К моему мужу. Я чувствовала себя, как во сне, а потом — как в дремоте. Мне пора просыпаться окончательно — и будить его. Уходя с пляжа, Алиса наблюдала за тем, как волосы Марлин развевает ветер. Поймала собственную темную прядь, повертела в пальцах и решила, что в блондинку все-таки перекрасится — может, ей правда будет к лицу.