Тьма осознания

Роб. Лиам. Берт. Мэри. Я. Мое имя — Селена. Лица улыбающихся людей виделись мне всюду, чем бы я ни пыталась заняться в надежде получить хотя бы обрывок сведений из прошлой жизни. Я не могла с точностью сказать, где родилась и на каком языке говорю, что уж говорить о людях, которых я должна помнить. Зато каждую ночь меня посещали кошмары со смеющейся старухой и обволакивающим меня черным полотном, после которых я подолгу сидела и изучала фотографию с пятью людьми. Я могла построить ее у себя в голове до малейших деталей: небольшой царапины на щеке Берта, россыпи веснушек на собственном носу, неаккуратно выбившейся прядки Мэри, но не могла сказать, что связывает меня с людьми, которые так счастливы вместе. Следующее воспоминание вновь было неожиданным. Тишина вокруг настолько угнетала, что я начала заселять лес и свою поляну. После мелких букашек и птиц я вошла во вкус и сотворила стадо лошадей. Новые жители немедленно разбрелись по лесу — за исключением гнедого коня, который заинтересовался мной. Когда он приблизился, я протянула руку, чтобы погладить животное по шее, и вздрогнула всем телом, осознав, что вспомнила совершенно такую же сцену из прошлой жизни. Конь испуганно шарахнулся в сторону, а я опустилась на землю и начала анализировать пришедшие воспоминания. Рядом со мной стоял Лиам, подбадривая меня, чтобы я осмелилась прикоснуться к коню. Когда я провела рукой по шелковистой коже, парень победно вскинул руки, и испуганное животное взбрыкнуло, ударив его по голени. На моем испуганном вопле и его легкой улыбке, которой он старался меня успокоить, воспоминание завершалось. Желание опять вызвать фигуру — дух места было нестерпимым, но я решительно выкинула его из головы. Я должна сама разобраться с происходящим. Я закрыла глаза, сосчитала до ста, глубоко вздохнула и чуть не вскрикнула, осознав, что вспомнила новую деталь своей жизни. На этот раз это был Роб, заставляющий меня отвести взгляд от огромной змеи. «Постарайся успокоиться. Не смотри туда, только вперед», — отозвался в голове его шепот. Цепочкой кадров вспыхнули в мозгу другие воспоминания, связанные с ним: прогулка в каком-то лесу, разговор в обшарпанной комнате, осторожный поцелуй в комнате, кое-как освещенной трепещущим огоньком лампы. Присмотревшись, я увидела, что, хоть его лицо и было таким же, как и на фотографии, уши Роба были заостренными. Я помедлила и прикоснулась к своим. Они были полукруглыми, как и полагается человеческим. Я с трудом поднялась на ноги, стараясь переварить свалившиеся на меня воспоминания. Почему уже второй раз я вижу Роба, но до сих пор не увидела ни одного момента с Мэри или Бертом? И откуда, черт возьми, у обычного человека появились эльфийские уши? Осознав, что воспоминание — ответ на вопрос — всплыло из глубины памяти, я даже не вздрогнула. Словно никогда не забывала, я осознала существование Долины Наваждения, всех ее жителей, кроме пяти словно выжженных чьей-то рукой мест: того, что там забыла я и люди с фотографии. Вспомнилось чье-то темно-зеленое платье и заостренные ушки, выглядывающие из каскада каштановых волос, но лицо и поступки расплывались, как будто события сна. В памяти всплыли непонятные слова: «На редкость неблагодарный народ эти дикари. Точно хочешь к ним спуститься?» — Дикари, — слово оставило привкус желчи на языке. Что-то внутри сильнее, чем обычно, отозвалось болью потерянного воспоминания: с этими существами было связано что-то очень важное… Я протянула руку вперед и вложила всю силу, которую могла, в приказ окружающей меня реальности. — Дикарь. Создай Дикаря. Свет, заливавший поляну вокруг, потускнел. Сквозь траву начала просвечивать сплошная темнота, ее сгустки начали слетаться в двухметровую фигуру передо мной. Из тьмы сплеталась антропоморфная фигура: сильные ноги, внушительный торс… Когда существо было завершено, мир мигнул, погаснув на секунду, и вернулся вновь — вместе с чертами Дикаря. Мерзкий рот расплылся в улыбке, когда огромная рука чуть ли не нежно коснулась подбородка и с легкостью сломала шею. Мир вокруг вновь погас, на этот раз навсегда. Кинотеатр был явно класса «люкс» — сиденья, обитые бархатом, располагались намного дальше друг от друга, чем в прочих, и даже в полумраке было видно, что вокруг меня не было ни одного человека. Я постаралась подвинуться в кресле поудобнее, но не смогла пошевелить и пальцем. «Что происходит?» — появилась смутная мысль в паникующем мозгу, но тело оставалось спокойным: сердце билось все так же ровно, грудь мерно поднималась и опускалась из-за вздохов. На экране запустилось видео с размытыми очертаниями человека. Динамики, словно не осознав сперва, что на них подали напряжение, воспроизводили звук с задержкой, то и дело затухая. Наконец видео обрело резкость, и я смогла различить знакомое лицо… Роба? — Лилит! — пробился сквозь шипение его голос. Я жадно вгляделась в черты знакомого лица, споткнувшись о штрих крови на щеке. — Лилит, ты слышишь меня? Голос не слушался, из горла не вынеслось даже хрипа. Кадр сместился на Лиама, растрепанные волосы которого были в крови. — Лилит, прошу тебя, скажи хоть что-нибудь! Ты слышишь меня? Изображение вновь стало расплывчатым, звук постепенно угасал. На экране вновь появился Роб, но его было почти не слышно. — Берт, он… — в голосе звенел ужас. Кадр сместился на рыдающую Мэри и вновь прояснился. С запоздалым пониманием я увидела неподвижное тело за плечами знакомых людей. В голову беспощадным кинжалом вонзилась боль воспоминаний о том, что произошло после злосчастного фестиваля, и мир вокруг затопила темнота. — Это очередные происки Таролога? — выкрикнула я в пустоту. — Нет, Селена. Этот мир ты создала для себя сама… — шепот раздался у самого уха, и я открыла глаза. Вокруг был обычный мир: надо мной сияла полная луна, на фоне которой от порывов ветра раскачивались ветки. Через секунду к мозгу прорвались звуки сдавленных рыданий и хрип агонизирующего Дикаря, и я с трудом села, оперевшись руками о землю. Картина испуганных Роба, Лиама, Мэри и трупа Берта отпечаталась на сетчатке, когда я упала и провалилась в мир, созданный моими же руками.