Кряж и кровь

Она штрихует карандашом кусок картона, и на горизонте (воображаемой линии) вырастает ломаная пасть Сталино. Тая шепчет в студеный осенний воздух ночи: "Мой Донецк, он зовётся Сталино, и тебе его не удержать". Над Лидиевкой тянутся дымки. Ей — им, верным народу и земле, — противостоят могущественные колдуны. И что они могут, самонадеянные ретрограды? Для чего извергам да покойникам эти холмы, где солнце и суховеи любого обращают в удобрение ковылям? Нынешняя осень холодна. В перелесках над ставками встают под утро сизые туманы. Порой пахнет Меотидой — на очереди Мариуполь, Запорожье, Одесса и Киев. Никто не сомневается в победе. Среди крови и грязи неистребима убежденность в собственной правоте. Парадокс материализма: как никогда, люди творят историю верой. Тая только побывала в Нью-Йорке и видела там итальянское кладбище, всё изукрашенное следами присутствия Смерти во плоти. Она еще не знает, как противостоять тому, встреча с чем неминуема. Известно лишь: один в поле не воин И что они здесь позабыли, дурачки? Звенит над степью Чумацкий Шлях, месяц, что подкова, обещает удачу. От тайги до британских морей непобедимая будет пить касками из Кальмиуса и Торца. На истинно свободных кандалы ржавеют сами.