Шабаш

— Гарри, — шипение проникает в уши, вызывая желание одуматься. Но он понимает — этого он и хочет, это не Гаррины мысли. Чёртово чудовище продолжает контролировать даже его мысли. — Ты не поссмеешь! Бурые глаза будто проникают в саму душу. И единственное о чем жалеет парень, так это о том, что это последнее что он увидит перед смертью. Два угля. И ведь это Он не оставил ему выбора. Гарри не хочет умирать. Правда. Но другого способа вырваться из паутины страданий нет. Замкнутый круг. Он не всесильный, он не герой. Он просто Гарри. Кем всегда и был. И никто не убедит его в обратном. Он как всякий человек ставил свои желания выше других. Он такой же лицемер, что думал, что может что-то изменить. Что именно у него это получится. Он станет тем особенным. Как же он ошибался. Ему больших усилий стоило оставаться на месте. Гарри понимал, что уже ничего не изменить. Всё его мечты и идеи обречены. Он не видит смысла и дальше продолжать эту комедию. Все вышло из рамок «а давай попробуем, а вдруг получится». Нет, он не устал. Если б только был смысл в этой борьбе. Они бы не стояли бы здесь. Он с клинком у горла и монстр напротив со страхом в глазах. Что за бред! Он не имеет право на него. Даже на его подобие. Ведь все его попытки достучаться было просто бессмысленно. Он боролся сам с собой, потому что не смог с самого начала признаться, что обречен. Это были лишь его мысли. Это была попытка успокоить себя и дать иллюзию возможного счастья. Что он сможет вырваться из Его лап, сможет его изменить. — Не подходи! — голос хриплый и надламывается, — Это ты привёл меян к этому! — «это ты ничего не делал. Ты не смог признаться самому себе. Как и я.», хотелось крикнуть. Парень проглотил слова, потому что он хотел давать шанс ублюдку хоть как-то обратить свои же слова и убедить его передумать. Зачем ему это? Чтобы вновь издеваться? Чтобы вновь травить его жизнь одним своим существованием? Унижать и подавлять. Вот его истинные желания. Вот для чего он создан. В его сердце нет сострадания. А есть ли вообще это сердце? Разве у монстров оно есть? И страх в его глазах, Гарри уверен, это страх потерять полюбившуюся игрушку. Хочется плюнуть в его жуткую морду. Но для этого придётся подойти, что парень позволить себе не может. Руки трясутся как у эпилепсика. Сколько лет он жил с мыслью, что все наладится, он ещё заживёт стоит только уйти от дурслей. Ушёл. Но вновь лучше не стало. Его жизнь чёртова комедия. Он столько страдал только для того чтобы что? Стоять сейчас перед Ним сломленым и отчаявшимся? Кто-то определено перелил в его чашу невезения. Усмешка трещиной расползлась по лицу. И горький смех разрядил тягостную тишину. — Прощай, Том. — и он увидел эмоции, которых давно ждал. Удивление явно проступило на (он не хочет себе больше врать) прекрасном лице. Зрачки угрожающе поглотили всю радужку. Это был уже не рубин, а обсидиан. — Ты думал я не узнаю? Это было последние, что он ему сказал, как его поглотила тьма, а сознание медленно угасло. Руки уже не тряслись.