loneliness for two

Неджи с присущим ему упрямством, которым совершенствовал техники, пытался выглядеть так, будто ничего не произошло. Он запретил себе думать о случившимся и даже согласился на очередной «поход» под предводительством Гай-сенсея. Тен Тен упиралась руками и ногами в косяк, когда они с Ли выталкивали её из дома, называла его предателем, упрекала, что он променял адекватность на зелёный костюм, и выла о своей нелёгкой судьбе в команде помешанных на силе юности идиотов. Потом Ли что-то ей шепнул, и девушка, мгновенно собравшись, посмотрела на Неджи с таким красноречивым сочувствием, что едва утихшая ярость захлестнула его с новой силой. В «походе» Гай-сенсей их не щадил. Неджи насыщался атмосферой постоянного напряжения в тренировках, безжалостного стремления к совершенствованию, жесткой дисциплины и сосредоточенного ума. Неделю-полторы они петляли по горам, лесам и болотам, тренируясь до седьмого пота. Он колол породу и взбивал землю под ногами любимым вихрем, крошил кулаком древесину и ломал ногами стволы деревьев, совершенно забыв про фирменный стиль клана Хьюга. Гай-сенсей впервые хвалил его больше, чем напарника, даже провёл несколько одиночных спаррингов, но Ли только выставил большой палец и одобрительно кивал. Вроде бы всё шло своим, привычным чередом, и никто не пытался напомнить ему о гостье из другого мира, но… он всё равно помнил. Украдкой, иногда в тайне от себя, Неджи представлял звёздное небо, бесконечный тёмный лес впереди, теплоту рук, что лежали у него на плечах, тихий шепот, разгоняющий мурашки по коже, и аромат мятного вереска. Шикамару был прав как никогда: чем больше он пытался не думать о другой Неджи, тем чаще мыслями к ней возвращался. Он всегда был собранным, вдумчивым и равнодушным, но сейчас эмоции в нём бурлили, колебались, и Неджи выплескивал их физически, загонял себя на тренировках в попытке поймать хоть какую-нибудь точку равновесия. Было непривычно чувствовать себя настолько нестабильным, и это раздражало даже больше, чем сам факт существования другой версии себя. — Неджи, — в один из привалов Гай-сенсей настойчиво отослал Тен Тен и Ли по какому-то надуманному мелкому поручению и, присев рядом с ним на корягу у костра, начал разговор, ради которого всё и затевалось, — что именно тебя беспокоит? Хьюга вздохнул. Можно было отмолчаться или высказать всё, что он думает про вмешательство в личную жизнь, но он настолько устал от постоянного внутреннего напряжения, что впервые в жизни захотелось с кем-то поделиться тяжестью в душе. Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но замер, так и не сумев подобрать подходящих слов. — Как бы она ни была на тебя похожа, она не ты, — Гай-сенсей смотрел ему прямо в глаза, и Хьюга считал в них твёрдую, непоколебимую уверенность в своих словах. — Вы два разных человека. — У неё нет Печати, — проглотил он ком в горле, сжимая сцепленные в замок руки, лежащие на коленях, до белеющих костяшек пальцев. — Она из главной семьи. Она… — Это всё, что ты о ней знаешь? — мужчина довольно улыбнулся, сверкнув белыми зубами, потом поднял указательный палец вверх, покачал головой и продолжил: — Зависть — не самое лучшее чувство, Неджи. Я верю, что ты выше этого. — Я не… завидую, — выдохнул он и обхватил голову руками от затопившего его разочарования. О, нет, он-то как раз завидовал, и завидовал по-чёрному. Не Наруто, победившему его на экзамене, не Ли, спарринги с которым становились всё сложнее и сложнее, не ушедшему из деревни Саске, чью силу он когда-то хотел проверить, а девчонке с его лицом — вот кого себе в соперники записал гениальный Неджи Хьюга! — Это… — Зависть, мой дорогой ученик, — Гай-сенсей положил тяжёлую руку ему на плечо и легонько его похлопал. — Самая настоящая зависть. — Она наследница клана, а я… — чем больше мужчина говорил, тем сильнее Неджи захлебывался чувством горькой обиды и несправедливости. — Она наследница не твоего клана, — мрачно и с заметной грустью в голосе продолжил Гай-сенсей. — Её дом в другом мире, Неджи. В нашем она чужая. «Не мои проблемы, — со злорадным удовлетворением подумал он. — Посмотрим, как ты выкрутишься». После разговора с Гай-сенсеем и внутренним решением не вмешиваться, в деревню Неджи вернулся заметно успокоившимся и вновь стал привычным собой. Они пересеклись с Шикамару, обменялись понимающими усмешками, а на следующий день даже сходили вдвоём в «Ичираку». — Им удалось вернуть ей чакру, — Шикамару стянул упаковку с одноразовых палочек и с тонким хрустом разломал их пополам, — но она всё ещё не видит. — С чего ты решил, что мне это интересно? — Неджи вздёрнул бровь, подцепляя немного лапши, и подул на неё с абсолютно невозмутимым видом. — Ты иногда смотришь в сторону леса, — спокойно отметил друг. Хьюга сделал медленный вдох. — Всё ещё думаешь о ней? — Всё ещё, — раздосадовано согласился парень спустя несколько долгих секунд очередной внутренней борьбы. — Слышал, что Цунаде-сама переведёт её в резиденцию, — Шикамару задумчиво поводил палочками в тарелке, перемешивая рамен. Неджи стиснул зубы. — Она будет жить в гостевых покоях. — Это ничего не меняет, — успокоил себя он. Раздражение привычно завибрировало в груди. Хьюга продолжит избегать её, и она это знает. Неджи всегда считал, что хорошо умеет различать эмоции и чувства других людей, но впервые прочли настолько легко его самого. Это неимоверно бесило. — Не думаю, — вздохнул Шикамару, окинув его цепким, изучающим взглядом. — Раньше ты никогда не отправлялся в «походы» с Гай-сенсеем и Ли. — Отстань, — угрюмо процедил Неджи, мысленно отмечая, что друг по-прежнему прав. Его отчуждение и холодность всего лишь маска, за которой на самом деле скрывается буря хлеще, чем в неугомонном Узумаки, и если после боя с Хинатой это раскрылось, то теперь эмоции в нём грозились свести с ума в первую очередь его самого. Он всё же извинился перед Хинатой за свою неуместную язвительность. Кузина, смущённо потупившись в пол, неожиданно для неё скромно приобняла его за плечи. От шока парень даже не смог ответить на внезапный жест. — Я понимаю, Неджи-нии-сан, — сказала она, поднимая взгляд, и заглянула ему в глаза, тепло улыбаясь. Неджи стало вдвойне стыдно за своё к ней прошлое отношение. — Тебе тоже… нелегко пришлось. Ответ Хинаты что-то в нём всколыхнул. Он вспомнил слова Шикамару и собственные мысли, которые посетили его при взгляде в зеркало. Если бы другую Неджи не переместило к нему, а, например, поменяло с ним местами, смог бы он выжить в её реальности, оказавшись в схожем положении? Девушка ходила у края пропасти, о чём свидетельствовали невольные слова Цунаде-сама, и Хьюга даже боялся представить какого ей сейчас: слепая, израненная, с нестабильной чакрой, она находилась в чужом мире среди незнакомых ей людей и была совершенно беспомощна и одинока. А ведь есть ещё и клан, который так просто появление ещё одной Хьюга не оставит. Что сделает Хиаши-сама, когда узнает о существовании человека с лицом его племянника? «Нашёл кому завидовать» — укорил он себя. Жизнь тем временем пыталась идти своим чередом. Неджи выполнял миссии, иногда помогал в архиве разгребать старые дела и отчеты, бегал по поручениям клана и продолжал избегать любой случайной встречи с другой Неджи. В этом очень помогла Хината, вызнающая у брата планы на день. Парень сразу смекнул что к чему, поэтому, когда заботливая сестра выводила подопечную прогуляться, он мчался на самый дальний полигон тренироваться с командой или отсиживался в квартале Хьюг, куда гостья из другого мира точно бы не сунулась. Всё изменилось в одно утро. Неджи вместе с Шикамару, Ли, Наруто и Какаши-сенсеем сидели на диване в кабинете измученной Цунаде-сама и выслушивали подробности новой миссии. Торопливые, пружинящие шаги он расслышал ещё на ступеньках лестницы, а потом дверь распахнулась и в сияющих бликах утреннего солнца вместе с флёром мятного вереска в окутанный пылью и бумагами кабинет влетела та, кого он так старался всё это время избегать. — Тётя Цуна, — она добежала до стола, шлёпая босыми ногами по полу, и обхватила лицо руками. По щекам из прозрачно-лиловых глаз катились, сияя в лучах рассвета, крупные капли. Зазвенели серёжки, путаясь в длинных блестящих прядях, рассыпанных по плечам, — я снова вижу! Я… Она бормотала, всхлипывая, какие-то благодарности под нос, стирала слёзы и улыбалась так сумасшедше и ослепительно ярко, что Неджи забыл, как дышать, невольно рассматривая её дрожащую фигуру. Хокаге, бросив на них предостерегающий взгляд, закутала её в своё хаори и поспешила увести доверчиво льнущую к её груди девушку обратно на жилой этаж. — Неджи, а у тебя тоже… — потрясённо выдохнул Наруто. — Закрой рот, — огрызнулся Хьюга, сжимая кулаки от бессильного гнева. За те несколько секунд, что она невольно перед ним предстала, Неджи, как и остальные, успел отметить и туго перебинтованную грудь со следами увечий, и спину, исчерченную тонкими полосками от старых шрамов, едва скрытых за волной длинных волос, и руки со множеством круглых кровавых оттисков от зубов. «Это всё, что ты о ней знаешь?» — эхом прозвучали в голове слова Гай-сенсея. На миссию он отправился абсолютно растерянный, а потом вернулся в деревню и на пару дней заперся у себя в комнате в поместье. Из головы никак не выходил солнечный образ её улыбки на обезображенном теле, а слух то и дело улавливал фантомный отзвук серёжек-капелек. Какого они цвета он так и не смог понять. — Хината-сама, — когда вопросы требовали ответов, но найти их так и не удалось, Неджи решил обратиться к сестре. Та сразу поняла причину его интереса, — откуда у неё… — Шрамы? — Хината отставила коробку с чаем, из которой только что отсыпала горсть ароматных листьев в мешочек для заварки, и виновато вздохнула. — Прости, Неджи-нии-сан, я не знаю. Неджи-ане-сан так и не рассказала, только… — Только? — он с тревогой наблюдал за тем, как она опасливо оглядывается по сторонам, рассматривая окружающий беседку сад, нависший над ними тенью старых клёнов. — Как-то ане-сан спросила хорошо ли ко мне относится отец, — Хината, замявшись, прижала руки к груди, — и какое участие принимают старейшины в моём воспитании. — У неё есть… семья? — с очередным порывом бесполезной надежды спросил Неджи. — Только тётя, — сестра опустила взгляд на дощатые полы беседки, и парень поджал губы, — и два младших брата. Это всё, что я знаю. «Всё, что она посчитала нужным рассказать» — про себя поправил он, наконец осознав, что собственное намерение не вмешиваться Неджи всерьёз воспринимать и не собирался. Прямое тому доказательство то, что он расспрашивал сестру о девушке. Избегать её, однако, Хьюга не перестал, чем заслуживал откровенно скептический взгляд Шикамару, так и говорящий «надолго тебя, друг, не хватит». Пора бы уже усвоить, что Шикамару, чтоб его, всегда прав, и помог это ему понять, как ни странно, Наруто. Он встретил Узумаки на качели у Академии. Златовласый мальчишка сидел на деревяшке, подвязанной к толстой ветке дуба двумя крепкими верёвками, и с отрешённым видом пялился в пространство. Выглядел он непривычно потухшим, слишком задумчивым и грустным. — Привет, — первым поздоровался Неджи. Друзьями они не стали, скорее были хорошими приятелями. Если говорить откровенно, за кулак в челюсть на экзамене Хьюга был Наруто даже благодарен. Кто знает к чему могла бы привести изъедающая его ненависть. Джинчурики даже не повернул головы. Синие глаза прожигали мёртвым взглядом мягкий песок под подошвами сандалий. Они молчали несколько долгих минут прежде, чем Наруто заговорил, и с первых же слов Неджи понял, что разговор выйдет очередным откровением. Так умел только Узумаки Наруто. — Как думаешь, в её мире у меня есть семья? — тускло спросил мальчишка, и Неджи сразу вспомнил свой недавний вопрос Хинате. — Не знаю, — выдохнул Хьюга. — Но у неё два младших брата. Наверно, двоюродные. Наруто медленно поднял голову и окинул его изучающим взглядом. — Вы совершенно не похожи, — вдруг сказал Узумаки. — У нас одно лицо и одно имя, — напомнил, стиснув зубы, Неджи. Этот факт до сих пор вызывал раздражение, пусть и не такое яркое, как в самый первый день. — Но у неё нет дурацкой печати, — Узумаки приподнял уголок губ, и Хьюгу передёрнуло. Иногда Наруто казался мудрее Шикамару если не вёл себя как крикливый идиот, — поэтому ты её ненавидишь. — Уже не ненавижу, — ответил Неджи, покачав головой. Потом, отведя взгляд, добавил: — Мне жаль её. — А мне нет, — довольно резко ответил Узумаки, поднимаясь с качели и потягиваясь. Солнечные лучи, пробившиеся сквозь листву дерева, заплясали на протекторе джинчурики, и Неджи невольно прикрыл глаза. — Я восхищаюсь ею. — Что? — Хьюга думал, что ослышался. — Восхищаешься? — Она совсем одна в нашем мире, — Наруто возвёл взгляд к небу и улыбнулся, уперев руки в бока. Его настроение заметно поднялось, — но всё равно не сдаётся. И много улыбается в отличие от тебя. — Я тоже умею, — Неджи выдал фирменную ухмылку. — Просто не вижу причины. А вот причину всё же прервать череду бесконечного игнорирования друг друга он нашёл. Раз Наруто заинтересовался судьбой Узумаки в другом мире, ему тоже можно полюбопытствовать. Была только одна проблема: сестра внезапно отказалась сказать куда переехала из резиденции её подопечная. Он мог бы, конечно, попытаться за ней проследить, но Неджи тоже была Хьюгой и владела бьякуганом, по ощущению не уступающему в силе его доудзюцу, и от чего-то это зажгло внутри крохотный огонёк гордости. — То есть подойти на обеде или дождаться с работы для тебя слишком, а заявиться к ней вечером домой — нет? — Шикамару был удивлён его странной логике не меньше, чем сам Хьюга, но переубедить никак не смог. Неджи твёрдо решил, что в первый раз они должны говорить без свидетелей и желательно на её территории. Противостояние с Хинатой длилось около недели, в течении которой мягкое, но решительное «нет, Неджи-нии-сан» постепенно трансформировалось в виновато опущенные уголки губ, когда сестра писала на маленьком листочке адрес. Неджи с удивлением открыл в себе методичную настойчивость не только в совершенствовании техник. Последняя миссия перед потенциальной возможностью встречи выдалась тяжёлой и внезапно превратилась из стандартного сопровождения в предотвращение попытки убийства. Противник как мог избегал ближнего боя, увиливая от их с Ли атак, поэтому основной напор на себя взяла разъярённая Тен Тен, который недалёкий вражеский шиноби умудрился бросить пренебрежительное «девчонке лучше постоять в сторонке». Раздражающий шовинист был истыкан десятком кунаев, младшая доченька даймё благополучно вернулась домой, а у него ломило спину от удара вражеской техники, которая протащила его по земле и втемяшила в выступающий камень. Клочок бумаги с адресом едва не выпал из кармана в пылу сражения, но он успел ухватить его в последний момент, и теперь, рассматривая ровный аккуратный почерк сестры, Неджи стоял напротив низенького домика на одной из самых отдалённых от клановых кварталов улочке и пытался унять пустившееся в пляс сердце. Шаг за чуть накренившуюся калитку он заставил себя сделать с большим трудом. В окне, частично занавешенным сплетёнными циновками, горел янтарный свет. Девушки видно не было, зато сквозь тонкие стены ветхого домика был отчётливо слышен звук фена. Неджи поднялся по скрипнувшим ступенькам, вдохнул едко-свежий запах лака, которым были недавно покрыты полы энгавы, и замер напротив двери. Постучать он так и не решился, а потом активировал бьякуган, тут же наткнувшись взглядом на замершую перед зеркалом фигуру девушки. За секунду до того, как доудзюцу разложило её одежду на ниточки, проникая по кожу и открывая вид на потоки чакры, он успел резко отвернуться и уставился на небо. Над деревней нависли по-настоящему чёрные, непроглядные тучи, курчавые и мрачные. Стояла удушающая предгрозовая жара. Сейчас ему как никогда хотелось быстрее добраться до поместья в преддверии грядущего ливня, поесть нормальной еды, а не полуфабрикатов, потом сунуться в душ и попросить кланового медика заняться раной на спине. Тем не менее, Неджи с миссии помчался не домой, а к ней, боясь растерять и без того с трудом накопленную решимость. И вот он стоит перед заветной дверью, но всё ещё не мог постучать. «Соберись» — приказал он себе, прокручивая в голове возможные варианты их разговора, и снова чертыхнулся. Шикамару в очередной раз был… — Интересное у тебя «никогда», — дверь открылась до того, как он успел коснуться дерева костяшками пальцев. В итоге так и замер с поднятой рукой, заглядывая в прозрачно-лиловые глаза напротив. — Привет. — Привет, — придушенно отзеркалил Неджи, мысленно усмехнувшись её злопамятному ехидству. — Я не помешал? — Нет, ты вовремя. Ужинать будешь? — вдруг тихо спросила она, окидывая его цепким изучающим взглядом. Посмотрела на растрёпанные волосы, на пыльную куртку, и, приподняв бровь, отметила ободранную коленку. Неджи вдруг стало неловко. По Хьюге прекрасно видно, что к ней он мчался на всех парах. — Или сначала в душ? — Я пришёл поговорить, — растерянно отозвался он на внезапное гостеприимство, невольно осматриваясь. И аккуратно разложенные подушки у котацу, и включённый кондиционер, и подготовленный набор посуды, виднеющийся на кухонной столешнице — всё намекало на то, что хозяйка ожидала гостей. Как она узнала? Хината предупредила? Но сестре он не сказал когда именно собирается встреться с другой версией себя. — Ты меня ждала. — Ждала, — подтвердила она, пропуская гостя в прохладную комнату. Неджи запоздало вспомнил о вежливости, поклонившись на пороге, и как можно спокойнее прошествовал в ванную, отставив походный рюкзак у стены. В нос сразу ударил свежий аромат мятного вереска. — Чистые полотенца на верхней полке. — Спасибо, — он поёжился, слушая противный скрип крана. Закончив с мытьём рук, Хьюга щёлкнул выключателем, вернулся в комнату и выбрал самую потрёпанную на вид подушку у котацу, надеясь, что не запачкает её своей одеждой. Пока девушка ухаживала за ним, сервируя стол для ужина, он прожигал взглядом татами у своих коленей, и старался слиться с обстановкой. Неловкость, заставшая его на пороге, нарастала, раздражающе щекоча грудь изнутри, и Неджи просто не знал куда себя деть. Всё шло абсолютно не по плану — ни по одному из тех, что он представлял. — Ты могла бы просто меня выслушать, — тихо сказал он, собравшись, наконец, с мыслями, и заглянул ей в глаза. Девушку, казалось, вообще ничего не смутило — прозрачно-лиловая дымка радужки без зрачка не выражала ничего, кроме спокойствия. И всё же длинные ресницы чуть дрогнули, когда она поймала его взгляд. Ей тоже неловко? — Я не надеялся на радушный приём. — Ты как себе это представлял? — тонкая бровь вновь приподнялась. Неджи схватилась за палочки и отставила поднос, усевшись напротив него. — Ты мне что-то рассказываешь и наблюдаешь, как я аппетитно уплетаю ужин за обе щеки? — Примерно, — к горлу подскочил тугой комок волнения, и Хьюга проглотил его, пробормотав обыденное пожелание приятного аппетита. За еду, правда, он принялся не сразу и заставил себя сидеть смирно, хоть оголодавший за три дня организм и отозвался предвкушающим спазмом в желудке. В груди, где всего несколько мгновений назад задыхалось от неловкости сердце, теперь расцветало тепло от непривычной заботы. Всё было слишком… странно. Он пришёл прекратить вереницу бесконечных пробежек из одного конца деревни в другой в попытках не пересекаться с другой версией себя, а в итоге получил даже больше, чем рассчитывал. Неджи не только готова его выслушать, но и давала время прийти в себя. Хьюга как можно незаметнее выдохнул задержавшийся в лёгких воздух. Сейчас именно её спокойствие и уверенные движения каким-то образом сняли цепенящую нервозность. Пока хозяйка маленького, но уютного домика отщипывала рис, явно наслаждаясь хрустящей рыбкой и делала осторожные глотки горячего мисо-супа, Неджи смотрел куда угодно, лишь бы не на неё. Взгляд всё равно то и дело цеплялся то за поблескивающие в янтарном свете серёжки-капельки, то за тонкие запястья со следами укусов, прячущихся за кромкой длинных рукавов домашней кофты, то за небрежную, лежащую на плече косу, в которую были заплетены блестящие тёмно-каштановые волосы. После боя с Кидомару шевелюру ему остригли чуть ниже лопаток, а у гостьи из другого мира шёлковые пряди доставали до аккуратных ямочек на пояснице, но не скрыли обезображенную шрамами спину. Этот образ навсегда отпечатался в его голове. И сейчас, невольно рассматривая другую Неджи, он пытался найти ответы на свои вопросы. Послышался стук первых капель. Пискнул отключившийся кондиционер. Девушка, придержав палочки в одной руке, ткнула в кнопку на пожелтевшем пульте и вернулась к еде. Тучи, нависшие над деревней, казались совсем чёрными, непроглядными и плотными, но она посматривала на хмурое, разразившееся дождём небо с абсолютно нечитаемым выражением лица, излучающем всё то же показательное спокойствие. Неджи почему-то снова взбесился. Она ведь собиралась умереть от собственной руки, почему же ведёт себя так, будто ничего не произошло, будто её не переместило в чужой мир, где нет ни единого близкого ей человека? Зачем притворяется, что всё в порядке? Он знает — чувствует! — что все её эмоции не более, чем привычная маска. Неужели со стороны он тоже выглядит настолько холодным и отстранённым? — Почему ты хотела покончить с собой? — разорвали сгустившуюся тишину его слова. Девушка развернулась к нему резко, стремительно, зажигая бьякуган и заглядывая в глаза. Тоненько, будто предостерегающе, забренчали серёжки-капельки, его обдало жаром чужой, мощной чакры, и он невольно вздрогнул всём телом, готовясь отразить удар. Напряглись мышцы, едва не активировалось в ответ доудзюцу, и Хьюга призвал всю свою выдержку чтобы не дернуться в сторону, когда заметил, как всполохи энергии с её пальцев перетекают на палочки, что она удерживала над тарелкой с закусками. Прозрачно-лиловая радужка с проявившимся зрачком вперилась в него полным гнева, раздражения и злости взглядом, и Неджи выругался про себя. Он совсем не учится на своих ошибках. Наруто следовало ударить его сильнее. Взгляда он не отвёл, рассматривая своё напрягшееся отражение на прозрачно-лиловой дымке. Чего ожидать от другой Неджи он совершенно не знал, но, наверно, будь он на её месте, за попытку влезть в душу не задумываясь ответил бы кулаком. Что ж, он готов. А потом совесть и острое чувство справедливости всласть отыграются на нём за жалкую провокацию над человеком, которому и без его расспросов несладко пришлось. Это равноценная плата за его ребячество. — Доедай, — Неджи сделала едва заметный вдох, расслабляя мышцы лица и сжатую челюсть. Бьякуган деактивировался, и она смежила веки. Её голос сквозил показательным спокойствием, но вместе с тем замораживал подчёркнутым холодом, — и убирайся. Неджи вновь пытался поймать её взгляд. Тепло из груди исчезло. Он больше не чувствовал себя гостем, скорее вторженцем в чужую жизнь, и это грызло сильнее самобичения. Ему радушно открыли дверь, подарили частичку заботы, и вот как он отплатил за это. «Да ты самая настоящая свинья, Хьюга Неджи» — прозвучал в его голове, словно живой, голос Узумаки.