I hope i die first

На небе магловского Лондона сегодня снова были тучи, а на его улицах полно людей. Забавно то, что я была одна в этой толпе. Начался ливень, но для Лондона весной это обычное явление. Тем не менее люди бежали чтобы укрыться от дождя. Для меня это не имело значения, уже не имело. Не имело значения без них. Я помню, как моя Джиджи любила дождливые дни… Женщина с темными кудрями, в которых уже виднелись белые пряди, смотрела на фотографию компании девушек. Их там было трое: вероятно, одна из них – она сама, другая была с серебряными волосами, а та, что посередине, - шатенка с волнистыми волосами. Бывшая мисс Блэк больше никогда их не увидит. Их давно нет дома, да и дома нет. 31 июля 1985 года Литтл Уингинг, Тисовая улица 4 В окне был виден маленький мальчик с темной макушкой и круглыми очками. Блэк сразу узнала его, Гарри Поттера. Он был таким маленьким, без защиты, и совсем один в доме, где жили еще 3 людей кроме него. Прямо как она сама. Глядя на него она вдруг поняла, что все было зря. Они не смогли, и все это нельзя изменить. На плечи маленького Гарри повесили спасение всего Волшебного мира. Ее малышка тоже прямо сейчас совсем одна. И это только ее вина. Ее вина. Вина. То, что не дает ей покоя уже столько лет. Просто оставила свою дочь, плоть и кровь. У нее был выбор, и она выбрала. Свободу. Это был ее выбор. Свобода стоила ей всего. Она думала, что она была свободна. Ложь. Она в бегах вот уже четыре года. Эти четыре года забрали все. А по ночам ей кажется, что остатки ее здравого разума ее тоже покидают. Пытки. В кошмарах ей снится, то как пытали ее, и пытают ее дочь. Это ее вина. Она много раз думала поставить точку и закончить эту пытку. Но надежда осталась. Сотни невинных жертв стали причиной продолжить бороться за свободу, и за правду. Была причиной вернуться домой. Дом. Место, где ее больше никто не ждет. Ее больше некому ждать. За грехи своего прошлого мисс Блэк платит до сих пор. Она будет скучать. Всегда. Даже после стольких лет, она не забудет. Маленький Гарри сидел в одиночестве в свой день рождения. Она его заберет, и они оба больше не будут одиноки. Больше никогда. Лондон, Площадь Гриммо, 12 Блядский Лондон. Блядский дождь. Все это просто блядство. Какая ирония снова быть здесь. Дома номер 12 не было для маглов. Она после всего, что произошло, она не хотела возвращаться в это пустое место. Это место всегда ей напоминало ей дом семьи Рэйвенхартов на улице Мэйфаер. Дом - это совсем не подходящее название для этого мрачного места. Ей больше нравилось поместье у Северного моря в Шотландии. Там приятных воспоминаний больше, чем в этом жутком доме. Миссис Лейстрейндж нужно зайти внутрь. Снаружи дом был совершенно обычным. Никакой человек и не обратил бы свое внимания на эти обшарпанные дома, что на первый взгляд кажутся заброшенными. Дом на площади Гриммо 12 остался таким же мрачным, как и вся эта блядская улица. Все эти лицемерные и «чистые» мрази жили в этом доме, что был пропитан кровью вдоль и поперек. Она надеется, что все сгинули в своей мании чистой крови. —Дом, милый дом. — Сказав эту фразу, она постучала в дверь. Долго ждать не пришлось. Дверь отпоролась, и из-за двери показался домовик, Кикимер. —Ох, Кикимер очень рад снова вас видеть дома, мисс. Заходите, а Кикимер позовет хозяйку. Хозяйка по вам скучала.— с этими словами он уходит, по всей видимости, к Вальбурге Блэк. Черт, все еще живая. —Скучала? Боюсь, Вальбурге Блэк это слово не знакомо.— усмехается бывшая Блэк, параллельно снимая промокшую верхнюю одежду. Она пытается повесить одежду так, чтобы она хотя бы чуть чуть высохла. —Ведешь себя, как самая настоящая гряз...магллорожденная.— неожиданно для мисс Блэк исправилась Вальбурга.—Ты чистокровная волшебница! Даже при этом ты не пользуешься своими привелегиями.—Тергео! Мобилиарбус!—пальто стало совсем сухим и уже весело на вешалке. —И тебе здравствуй, Мама. Ты все та же. Ничуть не изменилась.— Врет. Вальбурга была другой, совсем другой. Уставшая, мешки под глазами, морщины и седина. Она не та Вальбурга Блэк, которую она видела четыре года назад. Очевидно, время не щадит никого, даже железную леди Блэк. Невероятно. —Сейчас уже не те времена, чтобы соблюдать правила приличия, которым я тебя учила.—неожиданно глаза Вальбурги стали влажными, быстро подбежав к ней, она обняла ее? Обняла. Впервые за столько лет. Мама ее обняла. — Где ты была?! Где?!..Я думала ты мертва! Регулус…где он? Он пришел с тобой?— Вальбурга отпрянула от нее, и стала оглядывать дверь. Ее голос, обычно строгий и твердый, вдруг стал встревоженным и тихим. Она переживала?... Ха-ха —Мы обе знаем, что его здесь нет. Ты его сама похоронила, даже не сообщив Сириусу. Он был вправе знать. — она пыталась держаться, но воспоминания о брате были самыми болезненными, а поведение Вальбурги выбило и вовсе ее из колеи. —Я похоронила всех своих детей! И только мне решать, кто и что имеет право делать, когда это касается моей семьи!— Вальбурга вышла из себя лишь от одного упоминания имени старшего сына. Семья. Ха-ха. Минус 100 баллов Слизерину за ложь. Дом Блэков заполнил истерический смех молодой миссис Лейстрейндж— И вправду! Я и забыла, что все твои дети мертвы…даже те, что живы. Я думала, что время меняет людей. Забыла, что ты не человек. Ты не меняешься, матушка. —Сириус больше не Блэк. Он им никогда и не хотел быть. Мы все жертвовали чем-то для семьи. Свободы у нас не было с рождения - мы должны держать себя достойно на публике, чтобы не порочить имя семьи, и гордо носить свою фамилию. А он даже элементарно не смог поступить на нужный факультет!— от злости ее глаза наполнились горькими слезами. Вальбурга Блэк никогда не позволяла себе плакать на людях. Даже члены семьи никогда не видели ее слез. А сегодня теперь уже не Блэк видит в ее серых и опустошённых глазах слезы. Слезы от сожаления стекали по ее щекам, но лицо оставалось строгим и отчужденным. —Все твои дети умерли в попытке получить эту блядскую свободу. Должны, должны, должны, должны…мы всегда были должны!— голос девушки стал истерическим.— Семья. Что это вообще? —Хватит лишних разговоров. Мы с тобой никогда не сможем придти к компромиссу. У тебя ведь есть причин, для того чтобы явиться сюда?— Вальбурга закончила бесполезный разговор. Это и вправду было бессмысленно. Вид матери был просто ужасен. Когда-то статная Госпожа Блэк стояла в простом траурном наряде, а траур у нее был каждый день. —Да, ты права. Я пришла сюда за одной вещью. Ты явно знаешь где она. Даже если не ты, то Кикимер знает. Медальон Слизерина. Где он?— Вальбурга резко прикрыла ее рот рукой. —Его больше нет…но даже сейчас у стен есть уши. —в никуда шепнула мать, оглядываясь по сторонам, словно тут был кто-то еще. — Давай пройдем в мою спальню.— сказала она дочери, а после пошла вперед. Бывшая Блэк следовала за Вальбургой. Они шли по длинному и мрачному коридору, который ведет к лестнице. Дом внутри не особо изменился, и не отставал от самых дорогих готических замков. На стенах весели портреты известных членов семьи. Ее самый любимый — портрет Кассиопеи Блэк. Ей были свойственны длинные, переливающиеся серебряные волосы, что крайне необычно для Блэков. Лицо ее, словно было высечено из мрамора, казалось безупречным. Высокие скулы, прямой аристократический нос и голубые глаза, что сияли жемчужным блеском, создавали ей образ мифической богини, а не женщины из дома Блэк. Она была необыкновенно известна своей любовью к природе и нежностью, что явно противоречит суждениям о Блэках. Училась в Шармабатоне , а позже хотела перебраться в Норвегию, но ей не позволили. Состоялся родственный брак, что было не редкостью для этой сумасшедшей семейки. Она стала женой своего брата Мариуса, который через 5 лет просто исчез. И в итоге обезумевшая Кассиопея совершила самоубийство. Кто-то говорит, что она не вынесла смерть маленького сына, а кто-то, что она потеряла рассудок из-за своего дара, слышать отголоски грядущего, которое еще не случилось. Они поднялись на четвертый этаж, где как раз находилась спальня Вальбурги и Ориона. Но зашли в совсем другую комнату. Видимо, ее мать переселилась из общей спальни, которую она делила с покойным мужем. Комната была меньше прежней, но была такой же темной, и даже несколько пугающей. На стене, что была за кроватью, были рельефные узоры, обрамлявшие зеркала. Изголовье у кровати тоже было вырезано из дерева. Неясно: это бабочка или летучая мышь. В комнате был камин, вокруг которого из дерева была вырезана ползущая змея. На камине было их семейная колдография?… И вправду. На колдографии они были с каменными лицами и даже не двигались. Но рядом лежали другие колдографии, где они улыбались. На одной ее мама держала Сириуса и крепко обнимала его, смеясь. А на другой Вальбурга, маленькие Сириус и Регулус танцуют, улыбаясь и держась за руки. Забавно. —Не знала, что ты умеешь улыбаться.— усмехнулась девушка держа колдографии. Вальбурга тут же подошла и выхватила их из ее рук. —Лучше перейдем сразу к делу. Кикимер!— подозвала домашнего эльфа Вальбурга, и тот тут же распахнул двери спальни. —Хозяйка, что Кикимеру сделать? —Медальон, где он? — первая подала голос молодая Блэк. —Мисс, Кикимер не знает где эта вещь, о которой вы говорите — голос звучал удивленно. —Я знаю, что он в этом доме. Отвечай! Где он? Если не ответишь, мне придется использовать непростительное. — Она больше не сдерживалась и повышала свой голос на домовика. —Вы не хозяйка Кикимера. Кикимер не обязан отвечать вам.— Кикимер замолчал. —Импе…— бывшая мисс Блэк, что не контролировала свои действия и эмоции уже направила на него палочку, но вдруг Вальбурга встала перед ней и опустила ее руку. —Он тебе ответил. Он не знает не о каком медальоне. Это не твой эльф, и ты не можешь его наказывать. — Голос Вальбурги стал вновь строгим. — Можешь идти, Кикимер. —Ты ведь уже знаешь. Знаешь, по какой причине Регулус не вернулся домой. Помоги мне, мама, пожалуйста! Ради Регулуса…мы должны уничтожить медальон! — уставшие глаза девушки стали влажными, а ноги подкосились. Она умоляла Вальбургу Блэк о помощи. А она вообще знает, что это? —Регулус не хотел, чтобы мы вмешивались в это…но твои доводы имеют смысл. Он в этом доме, и я знаю, что мы должны. Думаешь, я не пыталась уничтожить его?! Конечно, я пыталась сделать это бесчисленное количество раз! Я использовала все известные способы для уничтожения этого чертового медальона, забравшего у меня сына — от бессилия женщина опустилась на огромную кровать. —Не может быть, что ничего не помогло!— от отчаянья голос молодой миссис Лейстрейндж охрип, и она тоже упала у ног матери, положив ей голову на колени. А Вальбурга поглаживала ее волосы — Где Дорея и Урса? Они спят? — вдруг подняв голову, спросила бывшая мисс Блэк. Все будто было не настоящим —Они сейчас в Рэйвен Холле вместе с Азанэ. Я решила, что будет лучше снова перебраться в это место. Площадь Гриммо — несомненно, безопасное место, но Рэйвен Холл еще более защищенное место. Они туда не доберутся.— Приглушенным голосом ответила она. Азанэ была дитем эльфа и человека. Как ни странно рост эльфийкий был человеческий только уши и способности ее отличали от людей. Она новая няня в доме Блэков. У нее были белоснежные волосы и синие глаза, словно морское дно. Она была доброй, разговаривала также как обычная волшебница, и самое главное ей можно было доверять. —Мне нужно идти, мам…мам…мам — голос дочери стал приглушенным, а после вовсе начал исчезать, как и она сама. Теплая ладонь миссис Лейстрейндж скользнула по щеке Вальбурги, а пальцы, будто сметая невидимую пыль воспоминаний, ненадолго задержались на виске. Ее силуэт дрогнув, рассыпался в пыль, словно ее никогда и не было. За собой она ничего не оставила, кроме боли и пустоты, что разъедала ее мать изнутри —Лора..ЛОРА..!— с хриплыми криками очнулась миссис Блэк. Сон. Это был сон… Она умерла. Ее больше нет. Ее нет. Нет…нет..нет Вальбурга не могла дышать. Отчаяние проникало в каждую мысль. Она просто застыла, осознавая, что ничего нельзя вернуть. Что бы она ни делала, прошлое уже не вернуть. Горечь отражалась в ее бездонных серых глазах. Она вспоминала упущенные моменты, несказанные слова, ошибки, которые больше не исправить. Воздуха не хватало. Каждое движение давалось с трудом, и сопровождалось болью, а тело, некогда гордое и сильное, теперь будто не принадлежало ей. Тяжесть давила на грудь, пульс гулко отдавался в висках, а мир вокруг терял четкость, словно серый туман окутал все. Она чувствовала, как что-то внутри сжимается, как замедляется время, а вместе с ним и ее сердце. Но боль не уходила. Боль осталась — в мыслях, в памяти, в холодных стенах этого серого дома, где были прожиты лишь какие-то жалкие минуты непозволительного счастья. В доме остался лишь старый Кикимер. Совсем один…