если любовь упадет на тебя

«Все побеждает любовь, и мы любви покоримся»

— Вергилий

***

— Ну, парни, предлагаю сегодня собраться и отметить! — говорит Грэм, когда они сидят в университетском кафетерии. — Экзамен вроде этого просто напрашивается на пару банок пива и плотный ужин, что скажете? Лето в Бангкоке было, без преувеличений, худшим сезоном из всех существующих. Плотное марево горячего июньского воздуха окутывало словно одеяло, вынуждая студентов думать лишь о прохладном вечере в какой-нибудь небольшой забегаловке, но никак не об учебе. — По-моему, ты рано радуешься, результаты ведь еще неизвестны. — Лицо Вайта все еще носило на себе следы бессонной ночи, и он явно думал лишь о том, как хорошенько выспится. После пары минут дремы за столом, его волосы довольно забавно торчали с одной стороны. — Да ладно, перестань хандрить, — Чон хмыкает, приобнимая его за пояс; он также предпринимает попытку исправить беспорядок на голове у Вайта, хотя и без особого успеха. — В прошлый раз ведь было неплохо. Вайт явно не согласен, но ничего не говорит. Он лишь обреченно вздыхает и запихивает в рот пластиковую трубочку. С момента начала их с Чоном отношений он заметно смягчился по отношению к его выходкам. Порой то, как они друг на друга смотрели, заставляли, в общем-то, не самого стыдливого Йока едва ли не отводить взгляд. В такие моменты он особенно понимал Блэка, вечно изображающего на лице отвращение при виде их. — Блэка я вытащу как-нибудь, — продолжал тем временем Грэм, — если он, конечно, не запланировал очередной темный акт анархизма во имя справедливости. Нужно было срочно придумать что-то достаточно правдоподобное, думает Йок, потому что следующим точно спросят его. — А ты, приятель, с нами? — словно прочитав его мысли, Чон с ухмылкой смотрит на него в ответ. У Йока дергается кадык. — Есть дела, — кратко отвечает он. Еще до того, как ему удается закончить предложение, он видит, как расползаются в усмешке губы Грэма. Чон лишь хмыкает громче. — Так зачем, повтори еще раз, ты его ищешь? — невнятно бормочет Вайт, поправляя очки. На какое-то время их столик замолкает, окруженный голосами сидящих вокруг людей и шумом улиц, но все же Йок отвечает: — Я не знаю, — он на секунду прикрывает глаза, вызывая в памяти образ человека в маске, — но у меня такое чувство, что нам было суждено встретиться.

***

Странно, подумал Йок, как всего за один день может поменяться жизнь. В тот вечер, когда все началось, он все же поддался на уговоры Блэка и банды: было решено пробраться на один из особняков Тави, не самый крупный и заметный, но достаточный, чтобы привлечь к себе внимание, а затем поджечь там пару кустов. И, как это обычно бывает, все пошло не по плану. Блэк, будучи не в духе, вывел Чона из себя, Чон же слишком сильно кинул коктейль, а тот, в свою очередь, попал в окно. Естественно, решение сваливать было принято сразу же. В звенящей тишине ночи звон разбитого стекла разлетелся по округе как будто в десять раз громче. Однако в животе у Йока тугим клубком скрутился комок, стоило ему взглянуть на особняк чуть внимательнее — он заметил следы на траве и приоткрытое окно на первом этаже. — Там кто-то есть, в доме! — Вайт проследил направление его взгляда. — Нам нужно вытащить его! — Ты спятил? — тут же взвился Чон. — Нам валить нужно! Пока они спорили, разбитый Молотова сделал свое черное дело: из окна начало тянуть дымом. Десять минут, и это кто-нибудь заметит. Дело, в прямом смысле, начинало пахнуть жареным. Йок помнит, как Вайт нахмурился, еще больше походя на брата-близнеца, и бросился в сторону дома — еще немного, и человек внутри задохнется от дыма и угарного газа. Крики друзей все еще летели ему в спину, когда Йок перемахнул через ограждение в темную траву и нырнул прямо в разгорающееся пекло. Он, конечно, тогда не знал, чем для него это обернется.

***

— Один холодный чай, пожалуйста, — бросил Йок женщине за прилавком, устало потирая переносицу. Может быть, положа руку на сердце, эта затея и правда отдает глупостью. Ну, часто ли вы пытаетесь найти невольного свидетеля вашего преступления? — Спасибо, тетя. — Йок забирает прохладный напиток, все еще целиком погруженный в размышления. Сидя на покосившейся железной ограде, Йок в очередной раз прокручивает все голове: как он подхватывает под руки лежащего на полу человека, как приводит его в себя, как не может оторвать взгляд, когда спасенный хрипло сглатывает, смотря на него черно-карими омутами вместо глаз. В этот самый момент у него было чувство, словно кто-то обрезал стальной канат, на котором держались все его эмоции, и они с грохотом товарного состава вырвались на свободу. Он втягивает носом ночной воздух, пытаясь успокоить сердцебиение. Ты помешанный, думает он про себя, у тебя существует тысяча вещей, о которых нужно волноваться. Прошлая выходка Блэка и Чона с заводом едва не стоила матери работы — только благодаря благоразумию Вайта им удалось предотвратить массовое отравление населения. Денег не хватало, и Йок подумывал взять еще одну подработку, а благодаря способности спать по два-три часа, ему удавалось удерживать успеваемость на приемлемом уровне. Однако подспудно он понимал, что это только вопрос времени — вскоре организм окончательно истощится. Тогда какого черта он делает? Мозг его гудел, словно перегревшийся процессор, и Йок прислонился лбом к холодному стакану, пытаясь, наверное, воззвать к рациональной части себя. Не в состоянии дать ответ, он уставился на небольшой переулок, в глубине которого виднелось едва различимое граффити. Его снова захлестнули воспоминания.

***

— Что ты здесь забыл? — парень напротив сощурился, ловя взгляд Йока, — На Тави работаешь? Кое-как, подгоняемые разошедшимся пламенем, им удалось добрести до небольшого фонтана. Пока одна часть его мозга думала, что делать дальше, другая отметила знакомую смесь запахов — через смесь дыма и пота чувствовались отголоски масляной краски и скипидара. Художник? — Нет, — из-за респиратора голос звучал глухо, с надрывами. Его спутник зашелся в приступе кашля, озаряемый красно-оранжевым огнем. — Лучше снять это, — Йок кивнул на маску, а затем потянулся руками к чужому лицу. Осознав, что он пытается сделать, мужчина дернулся, а затем резко толкнул Йока на землю. Когда Вайт и остальные наконец находят его, сидящего на жестком гравии, всего в копоти и ошалелым взглядом, незнакомец уже скрылся, а Йок не запомнил ничего, кроме пугающе широких зрачков и крепкой хватки на своем плече.

***

Йок вновь оглядел почти зажившие ссадины на ладонях — он получил их, когда от внезапного толчка оказался на земле. То, что он знал, кого ищет, было и чистой случайностью, и одновременно невероятным везением. Через несколько дней после неудавшейся авантюры с особняком, он сидел на паре по истории искусств, все еще чувствуя вкус гари во рту и саднящими ранами на руках. Лекция не была ему интересна — он задумчиво выводил на листе бумаги лицо мужчины в маске. Набросок смотрел на него, как бы говоря: «Неужели тебе правда больше нечем заняться?» — …в заповеднике, где сгорел дом Тави совсем недавно, неужели ты не слышала? Карандаш в его руке дернулся, оставив уродливую жирную линию прямо на прекрасных глазах незнакомца, когда Йок услышал обрывок разговора позади себя. От затылка до позвоночника пронеслась волна мурашек. Кто-то их видел? Попытавшись принять как можно более расслабленную позу, — он никогда не был хорош в шпионаже, Йок заставил себя слушать дальше: — По крайней-мере, она есть в интернете, — две девушки, оживленно щебечущие неподалеку, к счастью не заметили, что их подслушивают, –UNAR ведь очень талантлив! Уверенна… Быстро вытащив телефон из кармана, и, отметив на глянцевом экране новую трещину, Йок открыл страницу поиска. «UNAR — новое имя в стрит-арте? Тайский Бэнкси будоражит Бангкок» — гласил первый же заголовок в интернете. Йок трясущимися пальцами нажал на аккаунт-ссылку. Сердце стучало где-то в висках — он узнал эту стену и интерьер вокруг нее. В нос ударил фантомный запах краски и дыма. «Счастливый лес» — последнее фото, опубликованное в 00:12 в тот же день, когда они подожгли особняк.

***

В тот момент, когда его решимость оставаться на месте начала иссякать, он замечает движение в переулке — от стены отделилась мужская фигура. Они виделись при очень странных обстоятельствах, и обычный человек вряд ли бы смог узнать того, кого видел один раз, но глаза Йока не обманешь — это точно был он. Какое-то время ему удается двигаться в сторону цели, не привлекая к себе лишнего внимания, сливаясь с редкими прохожими и лавируя между ними. Его взгляд ни на секунду не отрывался от силуэта, однако это же едва все не разрушило — Йок все-таки врезается в грузного мужчину и на мгновение прекращает наблюдение. — Пи’, простите, — он быстро складывает руки в извиняющемся жесте, отступая, — мне очень жаль. Мужчина, бормоча что-то похожее на «чертова молодежь», уходит, толкая на прощание Йока в плечо. К сожалению, этой минуты хватает, чтобы переулок вновь опустел. Горячее чувство разочарования начинает клокотать где-то в горле. Пнув алюминиевую банку в жалкой попытке вымесить эти эмоции хоть на чем-нибудь, он все же решает взглянуть на граффити. Переулок грязный и пыльный, сквозь напольные плиты выглядывали редкие пожухлые пучки желтоватой травы. Кто-то опрокинул мусорный контейнер, и он так и остался лежать на земле. Если бы Йок не знал, что именно здесь находится одна из работ знаменитого UNAR-а, точно прошел бы мимо. Прислонившись спиной к прохладному бетону, Йок чувствовал, как гнев понемногу отступает. После пары минут в тишине, когда он уже был готов покинуть переулок, за его спиной раздается щелчок. — Перестань искать меня, — следует затяжная пауза, а затем голос говорит: — я не стану просить еще раз. Несмотря на предупреждение и тон собеседника, Йок, тем не менее, поворачивается, только чтобы встретить лицом пистолетное дуло. Странно, что даже при прямой угрозе своей жизни, голова его была приятно пуста. Приняв, очевидно, молчание за согласие, художник опускает пистолет, намереваясь уйти. Однако Йок оказывается проворнее: сделав шаг навстречу, он хватает мужчину за предплечья. Не рассчитав силу, рывок выходит настолько сильный, что Йок может видеть длинные, немного загнутые вверх ресницы и небольшой шрам под бровью. Встречаясь с удивленным, даже шокированным взглядом напротив, его сердце вновь совершает кульбит от горла до самых пят. Было ли в порядке вещей то, как близко они стоят? Едва поборов желание стянуть с собеседника маску, он говорит, в последней попытке задержать: — Постой, — Йок чувствует, как желудок слегка мутит, — я просто хочу узнать тебя лучше. Когда складка между бровями у мужчины не разглаживается, а взгляд возвращается от удивленного к пронзительно-угрожающему, Йок понимает: стоило чуть лучше продумать свой план. — Из-за того, что вы подожгли тот дом, полиция следит за моим профилем, — на этих словах он хмурится настолько сильно, что его брови почти сходятся на переносице. — Я больше не могу нормально работать. — Поздравляю, — глупо бормочет в ответ Йок. Может быть, дело было в искрящем между ними напряжении, но голос опускается почти до шепота, — но я все равно хочу узнать тебя. Они продолжали таращиться друг на друга еще какое-то время, пока Йок раздумывал, ответят ли ему и в этот раз. Где-то неподалеку залаяла собака, вынуждая Йока на мгновение разжать ладони. Воспользовавшись этим секундным отвлечением, мужчина вновь применяет ту же самую уловку, (Йоку пора бы уже перестать на нее попадаться) пихая его ладонями прямо в грудь и одним слитым движением перемахивая через забор. Откуда он там вообще? Йок не пытается догнать его. Вместо этого он наклоняется и поднимает с пыльного асфальта потрепанную визитницу. — Стоит быть осторожнее, — весело говорит он, вертя в руках прямоугольник из темно-коричневой кожи. На первый взгляд, там нет ничего необычного: ворох чеков из продуктового, несколько визиток с лохматыми краями, пара пластиковых карт — одна из них выглядит как удостоверение личности, и Йок вытаскивает ее, запихивая остальное в задний карман. Эйфория от такой удачи улетучивается мгновенно, когда он читает: «Младший лейтенант Данай Ратчапакди» — с маленькой фотографии на него смотрели все те же кофейного цвета глаза. — Твою мать, ты полицейский! — восклицает в пустую улицу Йок, все еще сжимая в руках карту. Где-то на улице с громким треском лопается лампа накаливания, когда он сползает вниз по стене. И что теперь делать? Нельзя же просто заявиться в участок со словами: «Хэй, офицер, помните меня? Вы обронили в прошлый раз!» Вариант рассказать друзьям был отметен практически сразу: его одержимость была для всех чем-то вроде невинной забавы, но как только станет известно, что UNAR — коп… Ну, можно будет забыть о нем, примерно, навсегда. Решение не пришло к нему ни на следующий день, ни через день. Йок чувствовал, как удостоверение прожигает ему карман, и на третий день к нему пришло понимание, что дальше он так не сможет. Во-первых, добавлять проблем Данаю (было довольно волнующе называть его по имени, даже про себя) не хотелось — его слова о преследовании все еще звучали у Йока в голове, а во-вторых, удерживать все это у себя было просто бессмысленно. Неизвестно, к чему бы в итоге все это привело, но всевышнее провидение вновь пришло к нему на помощь, пускай и в немного странном виде. Как раз заканчивалась последняя пара, когда Йока, с головы до ног обложенного заданиями и с тубусом наперевес, останавливает один из старших: — Слушай, тебя там какой-то коп ищет, — во взгляде однокурсника угадывался вопрос «Что ты такого натворил?», — говорит, нужна информация. Ловля боковым зрением заинтересованные лица вокруг, Йок поправляет сползший тубус и отвечает: — Спасибо, Пи’, я тогда пойду. Стараясь не срываться на бег, Йок добирается до главного холла, но на улицу не выходит. Вместо этого он сворачивает в маленький коридор справа, намереваясь вылезти в окно на первом этаже — он частенько так делал, когда нужно было незаметно улизнуть с пар. Защитная сетка трещит и стонет, когда он спрыгивает со стоящего под окном строительного стеллажа. Едва не вляпавшись рукой в свежее пятно краски, Йок вновь поправляет лямку, когда кто-то хватает его за плечо. — А вот и ты, — говорит голос прямо в ухо, провоцируя очередную волну мурашек, — и лучше бы тебе не пытаться сбежать. Говорящий, все еще держа Йока в стальном захвате, поворачивает его лицом к себе, невольно повторяя события трехдневной давности: он и Данай вновь стоят почти нос к носу, с той лишь разницей, что маски и кепки на нем в этот раз нет. Йок вновь ловит себя на том, что откровенно пялится. Смотрит, как дергается адамово яблоко, и сходятся брови. — А вы не будете мне угрожать оружием, офицер? — говорит он, вскидывая подбородок и кивком головы указывая на кобуру. Остается только гадать, откуда в нем столько смелости. Йок мог бы попытаться вырваться, дав полицейскому под дых, но по причинам, которые он не мог объяснить даже сам себе, делать этого не стал. — Верни удостоверение, — полностью проигнорировав предыдущее предложение, говорит Данай, — я знаю, оно у тебя. Еле удержавшись, чтобы не провести свободной рукой по линии челюсти, Йок с ухмылкой отвечает: — Так может, обыщите меня? Сохранявший до этого невозмутимость Данай словно бы немного смущается, но быстро возвращает контроль. — Не заставляй меня, — он тянется рукой к одному из карманов и достает оттуда пару наручников, — приковывать тебя к этой штуке. Данай слегка пинает ногой стеллаж и добавляет: — И поверь, реальный обыск тебе не понравится. В этот раз смущается уже Йок, понимая, что его беззастенчивые намеки не ускользнули от собеседника, но виду не подает. Вместо этого он решает рискнуть: — Я отдаю тебе его, а ты взамен поговоришь со мной, что думаешь? Все же лучше, чем так. — Йок слегка шевелит пальцами руки, указывая на ограниченность своего положения. Данай в ответ долго смотрит, на его лице крупными буквами написано сомнение, но все же со вздохом отвечает: — Ладно, — и наконец, отпускает из захвата, отступая на шаг назад. Решив не испытывать его терпение еще раз, Йок достает визитницу из кармана. — Держи, — он кладет ее на протянутую ладонь и, как будто бы случайно, касается кончиков пальцев своими. — Как тебя зовут? Данай искоса смотрит на него, уголок его рта немного приподнимается, и сердцебиение Йока непроизвольно ускоряется. — Ты же знаешь, — Данай убирает поблескивающие наручники и визитницу в карман, — и точно хочешь продолжить этот разговор здесь? В этот раз он действительно усмехается, превращая этим маленьким смешком ноги Йока в кучу желе. — Пойдем, — он поднимает с земли упавший в какой-то момент тубус. — Я знаю место, где мы сможем поговорить. После этих слов он разворачивается, все еще держа в руках тубус, и уходит в сторону улицы. Йоку не остается ничего, кроме как последовать за ним.

***

— Как ты вообще меня нашел? Спустя примерно полчаса молчаливой поездки на видавшем виды синем седане, Данай остановился в портовом квартале. Теперь они направлялись к заброшенному, как Йок понял, складу, обдуваемые со всех сторон непонятно откуда поднявшимся ветром. Напрашивался вопрос, почему Данай вообще согласился на эту авантюру, а не предпочел забыть о существовании Йока на всю оставшуюся жизнь, но что-то останавливало его от вопроса. — Ты не настолько незаметен, как думаешь, — вывернув карманы, бросает Данай. Он поворачивается всем корпусом к Йоку и подается вперед, пальцем указывая на университетскую нашивку на его рубашке. — Дэн. — Что? — глупо переспрашивает Йок. Слова почему-то доходят до него словно сквозь толстый слой ваты, и смысл происходящего улавливался с трудом. — Ты спросил, как меня зовут, — выражение лица Дэна становится очень похоже на то, что было у матери Йока, когда он в пятилетнем возрасте попытался съесть степлер. — Дэн. Ступор наконец-то отступает, однако момент упущен, и остаток пути до склада они проводят молча. Когда они, наконец, добираются до бетонного строения, Йок успевает продрогнуть до костей. Вблизи здание кажется не таким уж заброшенным, как это казалось издалека, и хотя где-то в глубине у Йока скребется вопрос, как ему хватило ума прийти сюда с полицейским, любопытство все же оказывается сильней. Порой он и сам сомневался в своем благоразумии, правда. — Почему не Данай? — все же спрашивает он, пока они преодолевают второй лестничный пролет. Все вокруг, за исключением протоптанной дорожки на третий этаж, покрыто толстым слоем пыли. — Так больше нравится, — Дэн пожимает плечами в ответ, смахивая осевшую на волосах пыль, — Менее официально. На его лице вновь появляется сложное выражение, которое Йок хоть и пытается, но не может расшифровать. Входя в место, которое, как он понимает, является чем-то вроде тайного убежища, Йок застывает на пороге. Комнату, в которую он вошел, было сложно описать как-то конкретно; она не была запущенной или неопрятной, но казалось еще одна лишняя деталь — и она станет такой: рабочими поверхностями служили, в основном, коробки и пара офисных стульев без спинок, повсюду лежали рулоны бумаги. Часть использованных листов беспорядочными стопками гнездилась по углам или на стенах; на полу, рядом с импровизированным мольбертом стояла литровая банка с чистыми и не очень кистями. — Ты здесь живешь? Дэн поджимает губы. Он явно пытается сгладить их первое впечатление друг о друге, сделав все чуть менее враждебным. — Иногда. Я говорю местному сторожу, что это здание используется для полицейских нужд. — Вот значит как, — Йок без предупреждения приземляется на кровать, стоящую прямо посередине комнаты. Точнее, это скорее просто старый матрас на реечном дне — он чувствует, как пружины врезаются ему в задницу. — Так значит, ты следил за мной, а? — Йок откидывается на локтях, вопросительно заглядывая Дэну в глаза. Слова о нашивке застали его врасплох, но сейчас у него все чесалось изнутри от желания узнать больше. — Не следил, — отвечает он, не разрывая зрительный контакт, — Наблюдал. Заметив, что Йок все так же вопрошающе молчит, Дэн вздыхает и продолжает: — Мне было интересно, как далеко ты зайдешь, — неловко перемявшись с ноги на ногу, он поднимает с пола один из набросков, в котором Йок узнает «Счастливый лес». — Мной и раньше интересовались, но никогда так… Дэн прикусывает губу и хмурится, пытаясь подобрать слово. — Настырно? — заканчивает Йок за него. — Я знаю. Собеседнику наконец надоедает стоять, и он перемещается на один из хлипких стульев, стоящих рядом с кроватью. — Слушай, твои работы реально крутые, и я никогда не видела такую технику исполнения, — почему-то именно сейчас Йок чувствует, как краснеют его уши. — А еще мне вроде как стыдно, ведь мы чуть не сожгли тебя заживо в том доме, окей? Их колени почти касаются друг друга, так близко они сидят. Словно какая-то неведомая сила заставляет игнорировать личное пространство. Было что-то почти сюрреалистическое в том, как естественно это ощущалось, подумал Йок. Заходящее солнце отбрасывало гротескные тени на лицо Дэна, но освещало все вокруг, делая видимыми все мельчайшие пылинки в пространстве вокруг. — Все еще не знаю, было ли это хорошим решением, — говорит Дэн, разрывая затянувшуюся тишину. — Что именно? — Ты, я, все это, — он обводит взглядом помещение, только чтобы вновь вернуться к исходной точке — нему, Йоку. — Мне едва удавалось справляться до нашей встречи; теперь же все стало еще сложнее. — Жалеешь, что позволил этому случиться? Йок чувствует, словно держит в руках самый сокровенный в мире секрет. Никто из поклонников UNAR-а даже не догадывался, каким он является на самом деле. Они не знают, что на самом деле он полицейский, скрывающийся в старом складском помещении на задворках порта, носящий белые футболки с круглым вырезом и имеющий родинку над правой бровью. Такая открытость явно дается Дэну с трудом, но он продолжает: — Нет. Я делаю это, потому что хочу изменений. — Один из наклеенных на стену набросков отстает от стены, с тихим шелестом оседая на пол. — Но такая деятельность всегда привлекает внимание — полиции в том числе. Тогда или позже — неважно. — Мне нравится думать, что это судьба, — Йок выпрямляется на неудобной кровати; наклоняется настолько близко, что может чувствовать чужое дыхание на своей щеке. — Ты теперь точно никуда от меня не денешься. Выдержка Дэна вновь дает трещину, и его губы расползаются в улыбке — все еще немного скованной, но искренней. — Я не выпускник факультета искусств, — следует пауза, уголки рта опускаются вниз; он говорит, отводя взгляд: — и не знаю, было ли хорошо то, что ты сказал ранее — про мою технику. Мне нравилось рисовать в детстве, но мне казалось, на жизнь этим не заработаешь. Оттенок горечи в его словах почти физически просачивается в комнату, и единственная вещь, в которой Йок уверен на 100% — он хочет обнять Дэна и держать его в своих руках до тех пор, пока на землю не упадет метеорит и не убьет их всех. — Знаешь что, — вскакивая с матраса, восклицает он, — иди-ка сюда. Пока что ему удается удерживать свои руки при себе, как бы двусмысленно это не звучало. Тем не менее, если он не займет их чем-то в самое ближайшее время, Дэну и правда потребуется его арестовать. Под вопрошающий взгляд он берет Дэна за запястье и мягко тянет к подножию кровати, говоря несколько громче, чем требуется от ситуации: — Я собираюсь тебя нарисовать. Естественно, он умалчивает о том самом наброске, очень опасно лежащем у него в тубусе. — Меня? — такое предложение, казалось, застает его врасплох, но Дэн молча следует его указанием и усаживается на пол, с открытым любопытством наблюдая за рассеянно расхаживающим по комнате Йоком. Он лихорадочно осматривает помещение в поисках нужных вещей. — Ага, — сидя на корточках напротив него, Йок немного поправляет положение головы и рук Дэна, кусая себя за щеку в надежде, что это удержит его руки от неправильных действий. — Сиди так и не шевелись. Он позволяет себе задержаться напротив лица Дэна несколько лишних секунд. Затем он поднимается, чувствуя, как внутри все трепещет от странной смеси страха и предвкушения; — Это будет портрет. Последние лучи заходящего солнца окрашивают все в багряно-оранжевый. Дэн вновь улыбается, и в груди у Йока словно расцветает огромный цветок.