Северная звезда

      Китай впервые за долгие-долгие годы чувствовал настоящее окрыляющее счастье.       Он сидел за круглым столом в конференц-зале, который был выделен специально для собраний ШОС, и следил за тем, как маленький мальчик старательно разукрашивал лист офисной бумаги восковым мелком. Больше в помещении не было никого. Плановое собрание должно было начаться через двадцать минут, речь для его открытия Китай давно подготовил и повторил, документы были разложены перед ним в нужном порядке, до прихода остальных оставалось достаточно времени. Поэтому он с интересом наблюдал за ребёнком и поверить не мог, что вот это чудо действительно являлось частичкой России и Союза.       У него в мозгу на всю жизнь отпечаталась та картина: плачущий напуганный совсем юный Россия не знает, куда девать себя, его руки бесконтрольно трясутся, слёзы не останавливаются и лёгкие судорожно сжимаются, не пуская воздух. Он не мог смотреть на это спокойно, поддался эмоциям и прижал к себе, сетуя на друга, который так не вовремя покинул дом. Россия явно не был готов к такому повороту своей жизни, по крайней мере, так скоро.       Скрывая эту мысль даже от самого себя, старший на секунду подумал в тот момент, что это похоже на то, как если бы он, Китай, был мужем России и узнал эту счастливую, без сомнения, весть. Но, понимая разумом, что это предательски неправильно по отношению к товарищу, он старался держать себя в руках, не выдавать гнев, клокотавший в груди и обуявший сердце, не срываться на слугах и приближённых. В то же время его разрывали сомнения по поводу своего поведения рядом с Россией. Ему казалось, что он стал позволять себе слишком много вольностей рядом с ним, оправдываясь тем, что беременному нужна поддержка и забота. И он мог оставить, как есть, а мог попробовать восстановить дистанцию. Только был ли в этом смысл, когда всё кругом уже шло под откос?       Со стыдом и отголосками тупой боли Китай вспоминал свою бессильную ревность, подкреплённую яростью, когда однажды к нему пришёл Союз и попросил на время прекратить визиты в его дом. Китай задал лишь один вопрос: почему? Союз со вздохом скрыл свои льдистые глаза под козырьком военной фуражки, поджал губы и выдавил просящее «просто не надо». Вот и всё. Китай до сих пор уверен, что Россия не знал об этом и, вероятнее всего, считал его предателем, ведь он по глупости поддался чувствам однажды и пообещал, что будет рядом, когда младшему станет страшно.       На деле его не было рядом ни в один из тех разов, в которые Россия по-настоящему нуждался в ком-то. Разве что на первом осмотре, где узнал о своём положении.       Его не было рядом тогда, в прошлом. Но Китай намеревался исправить это сейчас, когда у него не было преград ни с морально-этической стороны, ни с юридической. Да и Россия сам тянулся к нему, явно отвечая взаимностью. Милый малыш Бел никак не мешал их сближению, Китай признавался сам себе в намного большем: этот кроха ощущался родным и их с Россией союз без него он не мыслил.       За раздумьями время пролетело незаметно, и Белоруссия, наконец отложив мелки, сдул со своего рисунка лишние частички цветного воска, ещё раз оглядел получившееся изображение, перевернул его и поднял на вытянутых руках, дабы красивый дядя мог лучше разглядеть, с гордостью заявляя:       — Смотрите, я нар-рисовал пор-ртрет!       Его усиленный выговор звука «р» умилил Китай до ласковой улыбки. Он с оживлённым участием включился в беседу, стараясь угадать в разноцветных кружочках и квадратиках на фоне тёмно-синего то ли моря, то ли неба отдельных человечков.       — Я правильно понимаю, что вот здесь изображён твой папа? — Китай взял свою ручку, лежавшую поверх документов, и аккуратно ткнул её непишущим кончиком в правую часть листа, где по светло-серым с жёлтым оттенком линиям, большим голубым точкам-глазам и чёрному прямоугольнику-туловищу можно было довольно легко опознать Россию.       — Да! Это мой папа! — с живой радостью разулыбался Бел.       Китай перевёл своё внимание на второго человечка. Он был едва ли не в два раза выше первого, широкоплеч, одет в нечто красное с какими-то жёлтыми пятнами сбоку, его волосы скрыло нечто, похожее на головные уборы времён Чосона, кои носили высокопоставленные чиновники, и вообще возникало ощущение, что в этом изображении намешано слишком много всего.       — А это?.. — Китай боялся озвучить своё предположение. На ум упрямо и абсолютно глупо приходил один лишь Союз. Но как Белоруссия мог запомнить его, учитывая, что был совсем крошечным, когда тот погиб. — Не могу угадать, — театрально сдался он.       Бел разочарованно фыркнул и закатил глаза. В его реакции отчётливо прослеживалось поведение России, когда он раздражался. Мальчик неразборчиво пробубнил что-то про глупого взрослого и положил лист на стол, беззастенчиво вытянул ручку у несопротивляющегося Китая и стал объяснять.       — Это вы. Просто папу и дядю Северного Корею я вижу чаще, чем вас, и поэтому так получилось. Вы похожи с дядей Кореей. Только вы красивее. И выше. Во-о-от такой высокий! Я тоже хочу вырасти высоким! — серьёзно сказал Белоруссия, добавив нотку восхищения в конце.       Китай чуть не схватился за сердце. Насколько же смышлёный и милый этот ребёнок! Пока он, и в самом деле глупый взрослый, гложил себя безосновательной грустью, Бел нарисовал его, а не чей-то там портрет (!), рядом со своим родителем.       — Очень красиво получилось, — довольно заулыбался он и потрепал мальчишку по мягким белоснежным волосам. — И я уверен, что ты вырастишь намного выше, чем Россия и даже чем я.       Стоило ему закончить свою хвалебную оду и убрать руку, как дверь в конференц-зал распахнулась, в помощение впорхнул воодушевлённый Россия. Он проследовал к своему месту рядом с Белом по правую руку от Китая и водрузил на стол несколько бумажных папок, перевязанных старыми шнурками. Счастливый он рухнул на стул, откинувшись на его спинку, повесил одну руку на спинку соседнего стула и разве что удержался от того, чтобы закинуть ноги на стол. Он явно возымел успех на внеплановых разборках с американской шайкой, которая едва ли не вытянула его на дуэль в своё логово.       — Полагаю, тебе сегодня улыбнулась удача, Элос? — Китай одарил его скромной, полной нежности улыбкой, показывая, что хочет разделить с ним его радость, если позволит.       — О, ещё как улыбнулась! Буквально поцеловала в засос! — Россия от души хлопнул в ладоши, совершенно злодейски и, надо отметить, невероятно очаровательно ухмыльнувшись.       — Поцеловала в засос? — мигом активизировался Бел, отложив мелки и новый рисунок. Он поднял свои большие чистые глаза на отца, ожидая объяснений. — Это как?       — Ой, — Россия тут же прижал ладонь к губам, готовый ударить себя по ним за несдержанность. Порой он совсем забывался и не контролировал себя. — Понимаешь, Бельчонок, это такой поцелуй, когда, ну… — Россия беспомощно посмотрел поверх головы сына. Китай преувеличенно обречённо вздохнул и покачал головой, прежде чем ввязаться в разговор.       — Когда люди настолько сильно любят друг друга, что не могу держать свою любовь в себе, они долго-долго и крепко целуются и так передают тому, кого любят, свои чувства. Понятно?       Белоруссия с сомнением посмотрел на взрослых, но вопросов больше не задавал. Россия одними губами прошептал «спасибо», в глазах Китая прочитал ответное «будешь должен».

***

      Как только собрание подошло к концу и все участники стали разбредаться по своим кабинетам, Китай, быстро запихнув свои бумаги в дипломат, придержал Россию, собиравшегося ускользнуть, за запястье. От ощущения гладкой прохладной кожи и чужого пульса под пальцами по позвоночнику старшего прошёлся разряд тока.       Россия столкнулся с ним глазами.       — Бельчонок, иди вперёд, я сейчас догоню, — пробормотал он и слегка подтолкнул сына свободной рукой в сторону выхода.       Через пять минут кабинет полностью опустел, последним выходил Казахстан. Перед дверью он на секунду обернулся и окинул коллег хитрым взглядом, после чего плотно прикрыл дверь. Лишь когда он удалился, Россия опустил взгляд на руку, всё ещё державшую его, и понял, к чему была эта реакция южного соседа. Он аккуратно потянул руку на себя, но Китай резко усилил хватку, не позволяя выбраться.       — Постой, Элос, не торопись, — проговорил он на грани с шёпотом и дёрнул младшего на себя.       Россия неловко пошатнулся, огибая дугу стола, ведомый чужими руками, пробороздил бедром по грани столешницы и упёрся коленями в чужую ногу. Китай хмыкнул, переместил вторую руку на талию коллеги, затем чуть ниже, на бедро, и повёл в сторону, без проблем развернул его спиной к себе и усадил боком на свои колени несопротивляющееся тело. Россия будто бы ждал, на что ещё пойдёт Китай, и тот не заставил себя ждать, встретив интерес в голубых глазах.       Лисий взгляд скользнул ниже по лицу напротив, задержался на тонких розовых губах, чуть приоткрытых и таких соблазнительных. Ему совершенно не противились, не останавливали, кажется, молчаливо поощряли. Это подкупало. От этого вело и кружилась голова.       Китай подался чуть вперёд и своим дыханием опалил манящие губы, даря последний шанс прекратить. Но Россия не остранился. Шокируя, заставая врасплох, он действовал на опережение и первым врезался в губы Китая. Секундная заминка, два судорожных выдоха и словно бы второе дыхание, открывшееся для сладкой борьбы. Россия нагло скользнул языком в горячий рот, собирая чужую слюну и сплетаясь с игривым языком. Они жадно захватывали губы друг друга, с тихим стуком сталкивались зубами.       Китай отстранился, зависнув в паре миллиметров от лица, обжигая его сбитым дыханием. Россия с тихим смехом погладил щёки мужчины и хотел было привалиться лбом к его плечу, но ему не позволили, втянули в новый поцелуй, более спокойный и нежный, тягучий, как мёд, и такой же сладкий.       — Не хочу расставаться с тобой сегодня, — вздохнул Китай, столкнувшись лбами с младшим и скользнув пальцами в его волосы, слегка захватывая их. — Может, встретимся вечером?       — Это что получается, вы меня на свидание приглашаете, господин Китай? А я думал, по вашим традициям надо выждать ещё десяток-другой лет, чтобы проверить чувства, чтоб наверняка, — в глазах России плясали смешинки. — А вы сразу после первого поцелуя!.. Это так смело, — он ухмыльнулся.       — Получается, что так. Как насчёт сегодня в десять около Центрального парка? Культурную программу беру на себя, — Китай погладил его по мягким волосам, отмечая, что они такие же нежные наощупь, как у Белоруссии. — А что касается традиций… Нам ли говорить о проверках и десятилетиях…       — М-м-м, ну, я подумаю, — Россия весело подмигнул и выкрутился из тёплых рук, на прощанье оставив на чужом подбородке быстрый поцелуй.       Он помахал Китаю и упорхнул за дверь, уже не видя того, как смягчилось выражение его лица. Глаза-полумесяцы провожали его лаской и любовью, которой он долгие десятилетия не позволял вырваться из узды. Ему уже не терпелось вновь утянуть Россию в свои объятия и желательно больше не отпускать.       Спустя несколько часов Россия уже крутился у зеркала, критически осматривая свой финальный образ. Он переживал, что будет выглядеть слишком броско для первого свидания, потому выбирал нечто более строгое и нейтральное. Долго рассматривал свои волосы, решая, что сделать с ними, избегая привычный хвост. Между аккуратным пучком и просто распущенными выбрал второе, не уверенный в своих парикхмахерских способностях. Возможно, в будущем он попросит помощи у Китая, чтобы тот научил его делать красивый пучок с помощью шпильки. О, это было бы чудесно! В голове сразу рождалось столько идей, как это можно было использовать, с чем сочетать и как бы это могло повлиять на его потенциального молодого (ха-ха!) человека.       Он закончил со сборами, улыбнулся самому себе. В отражении на него смотрел миловидный парень в чёрной свободной рубашке, заправленной в мешковатые джинсы. Возможно, он и переборщил, но эта лёгкая женственность и подростковость в образе впервые нравилась ему.       На втором этаже спал Белоруссия. Сегодня он сдался уговорам намного быстрее обычного, в половину девятого уже был в постели и пообещал слушаться дядю Северного Корею. Друг должен был приехать с минуты на минуту, передать ему свой автомобиль на эту ночь и посидеть с Белом.       За входной дверью послышалось громкое копошение, застучали каблуки туфель, которые Северный Корея обычно носил на работе, вне её он сразу же переобувался в удобные кеды. В этот раз у него, кажется, что-то пошло не по плану. Тяжёлое дыхание и чертыхания Россия услышал ещё до того, как друг появился в гостиной. Выглядел он, мягко говоря, не очень, и это мгновенно вселило в душу России тревогу.       — Россия! Стой!.. Фух, погоди, погоди, дай отдышаться… Ща… Ща… В офисе сейчас… Сейчас там ТАКОЕ говорят, что… Что я как как услышал, сразу к тебе рванул! Ты должен это узнать заранее, лучше я перескажу, чем какой-нибудь Франция, — Северный Корея согнулся пополам, перед одну руку в коленку, а вторую вжав в бок. — Короче, это пиздец!..