О матерях и материях

Это лето сильно отличалось от всех предыдущих. Во-первых, за все лето — что удивительно — Джин была в гостях у Уизли только дважды. В самом начале июня, когда дети вернулись из Хогвартса на большом семейном празднике, да еще на одну ночевку в начале августа, когда мама, ничего толком не объяснив, часов в восемь вечера вдруг сгребла ее, сунула в камин, пять минут переговорила с Молли Уизли в Норе и оставила ее там на целый день, даже не сказав, как долго ее не будет и что случилось. Джин попробовала выяснить у Молли, что такое случилось, но Уизли и сами были удивлены. — Не знаю, детка, думаю, на работе у твоей мамы что-то произошло. Уверена, к утру она будет и все объяснит тебе. Джин была не против, конечно. Мама так делала пару раз в прошлом, но тогда она исчезала надолго и сейчас девочка переживала, как бы снова это «долго» не возобновилось. Но нет, с утра уставшая, но вполне довольная мама появилась в Норе, позавтракала с Молли и Артуром и забрала ее. Все, что Джин смогла услышать из обрывков их разговора, касалось какого-то Надзора и магии несовершеннолетних, из-за чего ей пришлось проторчать на Тисовой улице до самого утра. У Джин мелькнула мысль, что Тисовая улица кажется ей знакомым названием, но вспомнить, где это — она не смогла. И быстро выкинула это из головы, потому что у нее образовалась проблема посерьезней. И имя этой проблемы — Джинни Уизли. Все началось в ее десятый день рождения. И по началу все было хорошо. Торри подарила ей новый набор волшебных шахмат, а Джинни — красивую палочку для волос. Девочки с удовольствием уплели гигантский торт, Джин задула свечи. Торри уже давно вела себя так, будто Джин — малое дитя, это, конечно, раздражало, но она не хотела портить себе день рождения, и поэтому больше потянулась к Джинни. И к своему удивлению, обнаружила, что Джинни за три месяца тоже сильно изменилась. Девочка как-будто избегала ее. Общалась отстраненно, все время косилась на ее ноги и крохотный шрам на ключице, оставшийся после больницы Святого Мунго. Джин попробовала заговорить с девочкой о квиддиче, но Джинни тут же пресекла этот разговор, сказав, что ей это больше не интересно. И что она с августа больше никогда не садилась на метлу. И не сядет. Джин сперва решила, может быть ее падение так напугало девочку? Она попробовала ее убедить, что во всем виновата старая метла, и что ничего страшного не произошло. Но Джинни ее не слушала. Девочка только дернула плечом, словно разговор ее раздражал и переключилась на тему Хогвартса, и того, сколько всего нужно будет туда купить. В общем, день рождения прошел скомкано. Буквально через полтора часа, и Торри и Джинни собрались домой, сославшись на плохое самочувствие. Тетя Рози крепко обняла Джин напоследок, извинилась за Торри и на лице ее было странное виноватое выражение. А за Джинни пришел дядя Артур, они немного поболтали с мамой и Джинни тоже ушла через камин вместе с отцом, и лицо у нее тоже было очень виноватое. Девочка, отводя глаза и хмурясь, выдавила из себя «извини, до встречи» и исчезла в зеленом пламени. Джин, абсолютно ничего не понимая, уже успела сильно обидеться, и тоже только кивнула ей головой на прощание. И до лета они почти не виделись. Изредка прилетала Стрелка, Джинни интересовалась здоровьем Джин и потом снова надолго замолкала. Джин еще лелеяла надежду, что в Косой переулок они поедут все вместе, но мама сказала, что Уизли поедут отдельно. А они поедут с Рози и Торри. Радость от покупки школьных принадлежностей и собственной палочки перебила в ней недовольство от их компании. В конце концов, ее никто не заставляет общаться с Торри, которая с самого дня рождения ни разу с ней не увиделась. Они бывали в гостях у тети Рози, но девочка каждый раз была или у бабушки или у Малфоев. — Что ей сейчас делать у Малфоев? — не выдержала как-то под Рождество Джин, — ее обожаемый Драко сейчас в Хогвартсе. — Драко вернется на Рождество домой и они поедут в Швейцарию, Нарцисса пригласила Торри с ними. И чтобы не было лишних хлопот, забрала ее пораньше, — тетя Рози грустно улыбнулась, — дочери у них хорошо. Говорит, что в их поместье чувствует себя настоящей принцессой. — Это важно, то как она себя чувствует? — фыркнула Джин, — ее дом здесь. Она там так, как игрушка. Мама одернула ее за это. — Да ты бы Уизли поселилась, если бы только была такая возможность. — Ну Уизли — это Уизли. Вряд ли тетя Молли и дядя Артур мне рады, только потому что их детям играть не с кем. Если бы Нарцисса Малфой еще пару раз родила, то Торри бы ей там вообще не потребовалась. На это маме не нашлось, что ответить и она только усмехнулась. Хотя и Уизли ей уже не было так весело, как раньше. Рождество они отмечали в Румынии у Чарли, Рон остался в Хогвартсе, не захотел ехать. А после Рождества, когда она хотела увидеться с Джинни, та все время уезжала к своей сумасшедшей тетушки Мюриэль. Все было бы совсем скверно, если бы из Хогвартса к ней раз в пару месяцев не прилетала почтовая сова с новостями из замка. Фред периодически рассказывал ей, что там у них происходит, просто чтобы развлечь. Джин удивлялась своей сентиментальности, но письма сохраняла. И даже не рассказывала о них маме и Молли Уизли. А рассказать было о чем! Например, в ночь Хэллоуина кто-то впустил в замок огромного горного тролля! Фред сокрушался, что им так и не довелось его увидеть, потому что Перси их с Джорджем чуть ли не за шиворот держал, когда вел в гостиную. Рассказывал о странном преподавателе, у которого голова пахла чесноком и он боялся вампиров! Когда в мае ей пришло письмо, что профессор Квирелл оказался переодетым Сами-Знаете-Кем и хотел украсть какой-то драгоценный камень, а Рон и Гарри Поттер его победили, Джин долго думала, что это очередной его дурацкий розыгрыш. Но Джинни, бледнея и краснея попеременно, подтвердила. Конечно! Поттер подтвердил репутацию героя. Джинни и Джин гордились Роном. Ничего себе! На первом курсе столкнуться с таким и не испугаться! Молли Уизли, узнав о произошедшем, не знала злиться или радоваться, и нашла компромисс. По приезду Рону устроили взбучку за нарушение школьных правил и рискованное поведение, зато купили собственную метлу. Не новую, конечно. Зато собственную. И счастливый Рон все лето мог играть с близнецами в квиддич. Джин снова вздохнула. Спина ее окрепла, постоянные упражнения, бесконечные визиты в больницу Святого Мунго, литры лечебных снадобий, одно другого отвратительнее, и вот в июне она смогла поднять с пола за раз несколько книг, под чутким надзором лекаря Бэра и мамы. А еще два раза присесть, подтянуться на перекладине и попрыгать. Результаты порадовали знахаря, он сообщил, что Хогвартскую нагрузку ее спина осилит. Но — никаких уроков по полетам. Метла осталась запертой в кладовке. Она очень скучала по играм. Ей казалось, что это ужасно несправедливо, из-за какой-то травмы она лишилась и квиддича, и Уизли и, что самое обидное, Джинни. Неужели их дружба только на этом и держалась? Она задавала этот вопрос маме неоднократно, но мама только вздыхала. Джин была уверена, что мама в курсе, почему Уизли отдалились от нее, но почему не хочет ей рассказывать? Раньше она хранила от нее только те секреты, которые касались ее работы. Но Джинни — не работа. Так в чем дело? Джин злилась, но никакого толку не было. Так и вышло, что весь этот грустный год ее единственным другом была Темза. И если не брать в расчет мертвого садового гнома, которого кошка как-то принесла ей на подушку, эта дружба не доставляла ей огорчений.

***

В Косой переулок они с Торри и Рози выбрались в первых числах августа. Торри здорово подросла с момента их последней встречи. Ее гладко расчесанные, длинные белокурые волосы переливались серебром под слабым утренним солнцем. Джин как завороженная смотрела, как ее мама несколько раз коснулась волшебной палочкой кирпичной стены во внутреннем дворике «Дырявого котла» и стена исчезла, открыв проход в заполненный магазинчиками переулок. И Торри и Джин письма из Хогвартса пришли в самый первый день июня и обе девочки не могли дождаться момента похода за волшебными принадлежностями. — Ну почему моя мантия должна обязательно быть черной, — снова завела свою шарманку Торри, — мне совсем не идет этот цвет! Тетя Рози уже явно устала спорить с ней, поэтому вмешалась мама. — Детка, в каждой школе свои строгие правила по внешнему виду учеников. В Хогвартсе — это черные мантии с серебряными застежками. Парадную мантию ты можешь выбрать любую. — Но какой толк в парадной мантии? Куда и по какому случаю я ее там надену? Даже если я выберу самую красивую мантию, ее никто не увидит, — фыркнула девочка, на миг потеряв свой привычный царственный вид, — почему, допустим, я не могу купить себе сиреневую мантию? — Потому что это — правило, и их следует соблюдать. За неуставной внешний вид можно лишиться факультетских очков и остаться наказанной после уроков. — Правило, которое не дает самовыражаться? Джин закатила глаза. Мантия! Да кому какое дело до мантий и кто как выглядит! — Соорудишь себе прическу, намажешься косметикой — и самовыражайся сколько влезет, — не выдержала она. — Намажешься! — Торри посмотрела на свое отражение в магазинной витрине и приосанилась, — с моей красотой косметика не требуется. Это тебе бы… — А ну хватит, — рявкнула тетя Рози, — собачитесь из-за какой-то ерунды, портите всем настроение. Торри, я куплю тебе три школьных мантии согласно списку и мы закрыли эту тему. Торри сверкнула на Джин глазами и вздернула нос. Но конфликт продолжать не стала. — Мы могли бы вдвоем поехать, — едва слышно буркнула Джин, моментально закипевшая, — тащить еще с собой эту царскую особу. Малфоева игрушка. Мама очевидно услышала и нахмурила брови, но отвечать не стала, чтобы не привлекать к ее словам внимания. Когда они подошли к магазинчику мадам Малкин, и Торри и Джин старательно делали вид, что друг друга не замечают. Мадам Малкин оказалась невысокой суетливой женщиной, которая радушно встретила их в пороге магазина. — Хогвартс, первый курс? Замечательно, иди ко мне, милая, сейчас мы подберем для тебя самую лучшую мантию! Торри вежливо улыбнулась и шагнула за ней к примерочной. Джин отошла к рядам полок, разглядывая ткани. Ей было скучновато, поэтому она прислушалась к разговору мамы и тети Рози. — Как дела у Молли? — понизив голос, спросила тетя Рози. — По разному, — мама огляделась, убедилась, что рядом никого, — у нее этот год вообще тяжелым получился, но сейчас Джинни уже в порядке. Да, замкнутая стала немного, отгородилась от братьев. Но это мелочи. — Да уж, — тетя Рози вздохнула, — бедная девочка. — Лекари из Святого Мунго сказали, что они заблокировали ей воспоминания о том дне, это помогло ей принять тот факт, что она волшебница. Обскур не развился, Молли и Артур вовремя забили тревогу. Хорошо, что все были в школе, мальчишки у нее, конечно, хорошие, но такое надо лечить в тишине и покое. А какой там покой, когда дом, как улей гудит. Джин вдруг поняла, что уже минут десять стоит с застывшим выражением лица и открытым ртом перед стопкой мантий. О чем это они? Обскур? Она не была уверена, что верно расслышала слово. Что такое "обскур"? И чем это болела Джинни? Ее мозг лихорадочно заработал. Девочка перестала общаться с ней, интересоваться квиддичем и полетами как раз после ее падения. Но Джин была уверенна, что это просто страх. Страх тоже упасть и разбиться. Причем здесь "обскур" и от чего ее лечили? Ладно, до Хогвартса осталось два месяца. Она выяснит значение этого слова, даже если никто из взрослых не хочет ей сообщать об этом. Неожиданно во рту появился странный кислый привкус и она снова словно оказалась на метле. Вот метла замедлилась, где-то внизу закричала Джинни…полыхнула синяя вспышка…и снова все стало черным. Она больше ничего не помнила. Что это была за вспышка? Может быть метла взорвалась не сама по себе? В желудке разом стало как-то пусто и холодно. Из оцепенения ее вывел голос мамы. — Джин! Джин, что ты там такое увидела? Давай, Торри мантии уже взяли, твоя очередь! На ватных ногах она приблизилась к мадам Малкин, чародейка тут же вокруг нее засуетилась с измерительной лентой и что-то заворковала, но Джин мыслями была совсем далеко оттуда. Она послушно поднимала руки, выпрямлялась и поворачивала голову по команде, но не участвовала в процессе абсолютно. Ей вдруг стало все равно на мантии и на Хогвартс тоже. Почему подруга ей ничего не сказала? Ни разу даже не обмолвилась о том случае, словно…забыла. Хранила эту свою тайну, даже не подумала о том, что Джин скучает по ней. Торри — ладно. Их дружба давно закончилась на Драко Малфое. Но ведь Джинни — ее Джинни — всегда ей все рассказывала? Она утешали и поддерживали друг друга, они загоняли Стрелку с письмами, они вместе смеялись над близнецами и Роном, вместе доставали Билла с дурацкими вопросами, дразнили Перси. Вместе бывали наказаны и вместе праздновали свои маленькие победы. В итоге, когда с мантиями было покончено, она молча шла, держа маму за руку и даже не прислушиваясь к их разговорам. Несколько раз Торри встревоженно на нее покосилась, но Джин оставила это без внимания. — Ну, к Олливандеру? — мама пробежалась по списку, — Джин? Девочка кивнула, не услышав вопроса. — Что с тобой? — Все в порядке. — Может сделаем перерыв и зайдем к Флориану? — тетя Рози, нагруженная сумкой с учебниками в левой руке и большим медным котлом в правой, уже заметно устала. Торри, руки которой были заняты мантиями, согласно кивнула. Джин тоскливо огляделась. Ну и зачем это все? Что ей толку с Хогвартса? Там она будет такой же одинокой, как дома. Даже хуже. Здесь у нее мама и кошка. А там? — Мышонок, в чем дело? Мама сложила покупки на стул, Рози и Торри деликатно отошли, якобы чтобы сделать заказ. Джин уселась на стул и опустила голову. Мама развернула ее стул к себе и присела на корточки, заглядывая ей в лицо. Джин вздохнула и подняла на маму глаза. — Мне так надоели твои тайны, мам, — тихо выговорила она, — ты всегда знаешь, что происходит. И никогда не отвечаешь на мои вопросы. Что у тебя за привычка такая, все от меня скрывать? Ты тоже от меня хочешь отдалиться, как Джинни? Мама вскинула брови. Ей хотелось возразить, но она промолчала. Обдумывала. — Уизли всегда в курсе происходящего. От Торри мама не скрывает вообще ничего. И только ты одна ведешь себя так, будто я глупая и ничего не понимаю. Я уже не ребенок. — Ты слышала наш разговор с Рози, да? — мама прикусила нижнюю губу, как всегда делала, когда не хотела говорить о чем-то. Как она только за этот год ее совсем не съела? Джин утвердительно кивнула. — Я больше не гощу у Уизли, Джинни меня избегает. Я ищу причины в себе, все время думаю, что я сделала что-то не так. Мама молчала. — А оказывается, что причина вовсе не во мне. И ты видишь, как мне плохо — но молчишь, — голос Джин срывался, она началась злиться. Ей вдруг сильно захотелось, чтобы маме стало больно. Чтобы она поняла, чем в итоге ее игры в молчанку оборачиваются для девочки. — Мышонок… — Не надо так меня называть! — не выдержала Джин и вскочила, — я не хочу с тобой разговаривать. Мама отшатнулась, попыталась взять ее за плечо, но Джин вывернулась и пошла за Торри и Рози, вся раскрасневшаяся от гнева и обиды. — Что произошло? — спросила ее Торри и в голосе у нее не было привычных надменных ноток. Спросила так, как будто сопереживала. На какую-то долю мгновения Джин словно снова увидела ее прежнюю. Настоящую. Не закованную в свои безупречные манеры, как в броню. А живую. Немного нервную, впечатлительную, заботливую, ласковую Торри. Интересно, а Малфой ее такую видел? — Все в порядке, — на выдохе ответила Джин, — временные трудности. В глазах Торри блеснуло понимание, но она не стала продолжать разговор. Кивнула и вернулась к выбору мороженого. Джин обернулась, в дверях стояла мама. И лицо у нее было усталое и несчастное. Но когда они сделали заказ и вернулись за свой столик, мама, как ни в чем не бывало, спокойно пила какао и слушала рассказы тети Рози о ее работе.

***

Мистера Олливандера время, судя по всему, игнорировало. Он выглядел ровно так же, как и три года назад. Даже мантия осталась та же самая. Он радушно им улыбнулся, подняв голову от каких-то свитков при звуке дверного колокольчика. — А, миссис Принц! Миссис Тодд! Время пришло? Торри с любопытством оглядывалась, а Джин вдруг охватило такое радостное волнение, как будто ей предстояла встреча со старым другом. Она улыбнулась мистеру Олливандеру. Он сразу достал из-под стола коробочку с «ее» палочкой. Очевидно, ждал. Палочка тоже не изменилась. Лежала в коробочке, поблескивая черными боками. Как будто ждала. Джин, не дожидаясь разрешения, потянула к ней руку. Несколько мгновений ничего не происходило, но палочка вдруг потеплела, словно здороваясь. — Взмахни палочкой, — подсказала мама. Джин, затаив дыхание, сделала движение рукой и из палочки пошел легкий серебристый пар. — Чудесно, чудесно! — Олливандер выглядел таким счастливым, словно разом исполнились все его мечты, — я говорил вам, Вирджиния! Моя теория оказалась совершенно верна! — Какая теория, мистер Олливандер? — Джин не могла налюбоваться на свою палочку. Она теперь настоящая волшебница! — Что дерево, из которого изготовлена волшебная палочка, больше влияет на выбор волшебника, чем сердцевина! В прошлой палочке вашей матери была сердечная жила той же драконицы, что и в вашей новой палочке, которая не выбрала вашу мать. Казалось бы, если сердцевины идентичны — обе палочки могли бы служить вашей маме. Но отличалось дерево! Те свойства, которыми палочку наделяет дерево, подходят или не подходят каждому волшебнику индивидуально! Джин поняла его смутно. И чем вызван его восторг тоже поняла не слишком. Ну, он подтвердил теорию. А в глобальном-то смысле, что это меняет? Но Олливандер явно не собирался посвящать ее во все тонкости своего ремесла. — Итак, мисс Принц, вы правша? Торри кивнула. Она смотрела на Олливандера настороженно и Джин могла ее понять. Что ни говори, а человек он все-таки ну очень странный. — Попробуем приметь теорию на практике, — с этим бормотанием Олливандер двинулся к стеллажам. — Мам, а сейчас у тебя какая палочка? — шепотом спросила Джин, на секунду забыв, что на маму она все еще в обиде. — Лиственница, единорог, одиннадцать дюймов, — так же шепотом ответила мама. — А что стало с прошлой палочкой? — Сломалась во время одного из моих дежурств. Задолго до твоего рождения. — Ну во-от! — Мистер Олливандер слез с лестницы, держа в руках жутко пыльную коробку. У него к мантии и волосам прилип большой кусок паутины, — если мои расчеты верны, все должно получиться с первой попытки. Он открыл коробку, смахнув с нее пыль, Джин и Торри подались вперед. На бархатной подушечке лежала кремово-белая палочка, в тусклом освещении сильно смахивающая на кость. — Итак, вишневое дерево, внутри сердечная жила дракона. Одиннадцать дюймов, элегантная, очень прочная. Торри раскраснелась. Чуть дрожащей рукой взяла палочку и взмахнула. Ничего. — Чуть увереннее, мисс, — попросил Олливандер, — палочкам из вишневого дерева, несмотря на свою внешнюю декоративность, требуется больше времени для размышлений, им необходим хозяин с огромным самообладанием. Торри выдохнула, взмахнула еще раз. Волосы Джин дернулись словно от порыва ветра, захлопали полы мантии у мамы. По магазинчику словно прошелся небольшой ураган. Джин убрала с лица волосы и ахнула. Кажется, в лавке Олливандера не осталось ни пылинки. Полки лаково поблескивали чистотой. Исчезла паутина с потолка, даже пол казался идеально чистым. Джин видела свое отражение на глянцево переливающихся паркетных досках. — Признаться честно, — хохотнул мистер Олливандер, — я привык, что мою лавку громят, но чтоб прибрались… — Мне очень нравится, — улыбнулась Торри, — мам, смотри какая красивая! Тетя Рози тут же чмокнула дочь в щеку. Они рассчитались за палочки и с сожалением убрали их в коробки, где они пролежат до первого сентября.

***

Они зашли в «Писсаро» за письменными принадлежностями, потом в аптеку за ингредиентами для зелий. Мама и тетя Рози были нагружены покупками, у Джин и Торри тоже руки уже были заняты новыми учебниками. А ведь оставался еще один самый главный магазин! — Нет, девочки, вы как хотите, но нам точно нужен перерыв, — не выдержала тетя Рози, — мы уже почти семь часов ходим, не считая завтрака у Флориана, во рту маковой росинки не было. Хочу кофе. Джин ее полностью поддерживала. У нее уже ноги тряслись от всех этих походов. Косой переулок наполнялся народом, толпы волшебников сновали от одной лавки в другую, останавливались поговорить, от шума уже знатно болела голова. — Здесь за углом ресторанчик Аманды Ростбифф, зайдем пообедать? — предложила мама, — да и с сумками надо что-то решать. Тетя Рози согласно кивнула, они завернули за лавку «Все для квиддича» и нашли вывеску ресторана. Стоило им ввалиться в небольшое, но очень уютное помещение, как нос Джин мгновенно уловил запах жареного мяса и густого тыквенного супа, а желудок жалобно застонал. Они прошли за столик, к ним подбежал симпатичный официант. — Что у вас в меню сегодня? — спросила тетя Рози, — убирая со лба прилипшую прядь волос. — Могу предложить жаркое из телятины, томленых перепелов со сладкими помидорами и пастуший пирог. — Я за перепелов, — в один голос ответили Джин и тетя Рози. Торри заказала тыквенный суп, мама ограничилась салатом. — Так, что касается сумок, — мама достала волшебную палочку и навела ее на свою небольшую сумку, в которую обычно кроме зеркальца и расчески ничего не помещалось, нахмурилась. Джин показалось, что вокруг сумки воздух загустел, из нее на секунду вырвалось ярко-красное сияние. Мама вздохнула, убрала палочку. Взяла котелок…и засунула его в нее. Джин глазам своим не поверила. — Как?! — Это заклинание невидимого расширения, — засмеялась Рози, взглянув на их вытянувшиеся лица, — вы их будете проходить на седьмом курсе. Мама, между тем, уже убирала в сумку учебники и мантии. Джин в изумлении глядела как в недрах крохотной сумки исчез ее новый гигантский чемодан. Освободив от вещей стул, мама села и улыбнулась девочкам, пока тетя Рози проделывала то же самое со своей дамской сумкой. В этот момент к их столику подошел официант, у него на подносе высилась горка продуктов. Джин с подозрением покосилась на пару крошечных сырых крылышек и кусочек тыквы. Может он их неправильно понял? Она надеялась на полноценный обед, а не на какие-то сырые объедки. У Торри, судя по всему, в голове были те же мысли. Официант расставил перед ними тарелки и улыбнулся. Мама и Рози реагировали на странный набор абсолютно спокойно. Закончив нехитрые приготовления, официант повел над столом волшебной палочкой. У Джин второй раз за последние пять минут изумленно открылся рот. Прямо на ее глазах, жалкие куриные крылышки разрастались в полноценную птичку, покрывающуюся аппетитной золотистой корочкой, запахло густым тыквенным супом, у Торри в тарелке кусочек тыквы словно расплавился, образовав пахнущую специями гущу, сверху плавал небольшой листик петрушки. Мамы поаплодировали официанту, он с улыбкой поклонился и ушел. — И это можно есть? — удивленно спросила Торри. Джин уже примеривалась к своей аппетитно пахнущей перепелке. — Конечно. — Но ты говорила, что еду создавать нельзя, — Торри помешивала суп ложкой. — Создавать — нельзя, — согласилась тетя Рози, — но вот увеличить, трансфигурировать, приготовить — возможно. Из одного перепелиного крылышка сделать целую птичку — эта задача, конечно, далеко не каждому под силу. Молодой человек необыкновенно талантлив. — А ты так умеешь? — Разумеется. — Но я ни разу не видела, чтобы ты так делала дома! — продолжала недоумевать Торри. — Ну, во-первых, ты никогда не проявляла к кухне особого интереса. А, во-вторых, еда созданная подобным образом…кхм…не самая здоровая. Джин чуть не подавилась крылышком. — Отравлена, что ли? — просипела она. — Ну что ты, нет, конечно, — мама похлопала ее по спине, — просто в твоей перепелке столько же пользы, сколько в одном перепелином крылышке. И калорий столько же. Кажется, только домовые эльфы умеют делать из малого — много, абсолютно не теряя в качестве. Ты, конечно, наешься и будешь чувствовать сытость. Но для организма пользы в твоем обеде — на двадцать грамм. Даже если ты съешь кило. Поэтому в семьях обычно таким способом не питаются. А для ресторана — почему бы и нет. Ты сюда не за полноценным питанием приходишь. За вкусом, за разнообразием. — А домовые эльфы, значит, могут создать полноценную курицу из ножки? — Да, у них магия собственная, не похожа на нашу. И в каких-то областях их возможности даже превышают наши. В бытовых, в основном. — У Малфоев есть свой домашний эльф. Честно говоря, жалкое создание, — сморщила нос Торри, — ходит в какой-то грязной наволочке. У мамы губы сузились в линию, заиграли желваки, и она спрятала лицо за чашкой кофе. Ответила тетя Рози. — Домовики, как правило, отражают натуру хозяев. Как с домашними животными. Чем хуже ты заботишься о коте — тем хуже кот выглядит. — Заботиться о домовике? Это всего лишь слуга, у них даже чувств, как таковых, нет, — удивилась Торри, — у Добби точно нет. — А ты пробовала с ним поговорить хоть раз? — Джин оторвалась от перепелки, сейчас Торри снова вызывала в ней отвращение своим высокомерным тоном, — может оказалось бы, что это у тебя с чувствами проблема. — Я с ним здороваюсь, — огрызнулась Торри, — а он только что-то бормочет себе под нос и сразу убегает себя наказывать. Вечно ходит какой-то побитый. А последний месяц вообще какой-то кошмар. Даже Люциус Малфой удивлен, он прищемил тут себе уши печной дверцей, непонятно для чего. С окна зачем-то выпрыгнул, с первого этажа. То среди ночи начнет себя по голове половником бить. Джин невольно поняла, почему Торри не спешит поверить в то, что домовики все понимают. Если это правда — то домовик и правда глубоко сумасшедший. Но ей все равно претило с ней согласиться. — Тогда его надо отвести к лекарям. Понять, чего он себя лупит. — Домовика? К лекарям? Ты шутишь что ли? А лупит он себя, потому что такая природа у них. Мне Драко рассказал, домовикам просто нравится самих себя наказывать. Джин перевела беспомощный взгляд на маму и тетю Рози. Колдуньи переглянулись и вздохнули. — Домовики рождаются, чтобы служить волшебникам, — нашла компромисс тетя Рози, — они видят в этом свое главное предназначение, смысл своей жизни. Они принимают и понимают своих хозяев и тот жизненный уклад, который они ведут. И наказывают себя, если считают себя виноватыми. — Это рабство, — возмутилась Джин. — Но рабство добровольное, — возразила мама, — домовики принимают свою жизнь такой, как она есть. И волшебники их воспринимают соответственно. Возможно, домовик Малфоев и, вправду, чудаковат. Но он принадлежит им, самостоятельно он не выживет. На свободе им плохо, их натура не приемлет безделья, труд на благо хозяина доставляет им удовольствие. — Это не отменяет того, что Малфои… — Не тебе судить о них, — вспыхнула Торри, — это старый и благородный род. Не смей говорить о них гадости! Джин вскинулась и яростно посмотрела на девочку. — Да ты и сама, я смотрю, ведешь себя, как домовой эльф! Защищаешь своих хозяев! — Девочки! — рявкнула тетя Рози, лишь на мгновение опередив маму, — Джин прекрати немедленно! — Но это она начала, — попыталась оправдаться Джин. — Мне не важно, кто начал, я закончила, — мама буквально пригвоздила ее взглядом к стулу, — учитесь общаться друг с другом без воплей и оскорблений. Каждая из вас имеет право на свою точку зрения, но высказывать ее надо — когда спросили, а не швыряться ей друг в друга. Я думала, ты уже достаточно взрослая, чтобы понимать это. У Джин запылали щеки от стыда и злости, что ее отчитывают, как пятилетку, еще и на глазах у Торри. Она угрюмо уткнулась обратно в свою тарелку. Торри тоже с упрямым выражением лица вернулась к своему супу. Внутри Джин все кипело. Почему они ничего не понимают? Малфои — отвратительные, все до одного. Почему тетя Рози не пресекает общение Торри с ними? Неужели не понимает, как они влияют на нее? Ну и что, что Люциус Малфой ее крестный отец? Джин ни секунды не сомневалась в том, что она для Драко Малфоя она значит не больше, чем их домовой эльф. Игрушка и развлечение. Почему ей это нравится? Сколько она знала Торри, девочка всегда отличалась гордостью и самомнением. Может быть, она и правда ничего не знает? Малейшее пренебрежение злит Торри, если бы Малфои относились к ней, как к бедной родственнице — вряд ли она сама стремилась к их обществу? И почему они с Торри не могут просто поговорить? Почему каждый раз, когда они пытаются построить диалог, все заканчивается криками и обвинениями? Ведь они прекрасно ладили в детстве. Особенно те первые несколько лет после смерти отца Торри. Да и если разобраться — она о Малфоях знает только со слов Фреда, да собственных детских умозаключений. Джин вздохнула. Ладно, что тут рассусоливать. Она обернулась к Торри, мама настороженно следила за ней. — Прости, — выдохнула девочка, — может быть, я не права и Малфои…терпимые. И хорошо к тебе относятся. Я погорячилась. Краем глаза она заметила, как мама одобрительно улыбнулась. Торри выпрямилась, вежливо улыбнулась. Джин напряглась. Знала она эту вежливую улыбочку… — Я принимаю твои извинения. Очевидно, для тебя непросто было сформулировать это изящнее. Но для той, что росла в сарае Уизли, это вполне неплохой результат. Секунду царила полная, абсолютная тишина. Но тут со стула сорвалась тетя Рози, между маминых пальцев проскользнула мантия Джин. И тишину прорезал громкий бешеный визг. Джин перевернула на голову Торри тарелку с тыквенным супом.