Без надежды нет жизни

      Антошка сидел на облезлом подоконнике и смотрел на то, как баба Глаша и Василиса, женщины с пищеблока, несли в столовую два больших противня со свежими пасками. Вот уже три года он ел не испечённый мамой праздничный кулич, а казённый, без изысков, благо хоть сладкий. Всё здесь было не то: кровати узкие и жёсткие, одеяла тонкие, зимой в комнатах ужасно холодно. Окна на их этаже спонсоры поменяли в прошлом году, но котельную не достроили, и отопление оставалось печным.       Одежда воспитанников детского дома-интерната вечно воняла дешёвым порошком и отдавала кислятиной из-за плохой вентиляции в прачечной. Антошка иногда помогал молоденькой прачке, а она ему давала за это конфеты и красные яблоки. Он ел их украдкой за сараем для садового инвентаря, чтобы никто не отобрал.       Жизнь здесь учит многому и в первую очередь — стоять за себя, выгрызать зубами своё право быть без синяков и других неприятных травм. Антошка смог в первую же неделю подраться с лидером в их группе. Его зауважали, правда, пришлось сидеть два дня в изоляторе с лёгким сотрясением, разбитым носом и гематомой на скуле.        Если бы он позволил себя побить в тот злополучный день, то его били бы до сих пор, как Генку Бычкова. Вот кому не повезло так не повезло! Стал грушей для битья Эдика Романова, главного задиры и хулигана. Воспитатели и директор прочили ему уютное место в колонии для малолетних бандитов.       Коридор интерната начал заполняться его обитателями. Кто-то тут жил уже много лет, а кто-то всего-ничего, но объединяло всех их одно — отсутствие нормальной, любящей семьи. Семья для этих детей стала сказкой, мечтой. Почти каждый ребёнок, попав в интернат, верит и ждёт, ждёт и верит, что однажды кто-то за ним придёт. Увы, приходят всего лишь к единицам. Вот и Антон верил только первый год. С надеждой смотрел он на красивых тетенек и дяденек, мечтая выбраться на свободу. Чем старше мальчик становился, тем призрачнее становилась надежда. Весна его и вовсе добила: усыновили единственного в этом аду друга, Прошу, мальчика девяти лет. Тот жался к старшему другу больше года. Антон защищал его и делился с ним последним лакомством, полученным от доброй прачки или тёти Маши, уборщицы. Интернатовская грязь не въелась в него. Добрая душа проявлялась в нём при каждом удобном случае.       Вера в то, что на этом свете найдётся хоть кто-то, кому он не безразличен, ещё теплилась в нём, но все чаще мальчик чувствовал, что за ним никто не придёт. Во-первых, слишком взрослый, во-вторых, просто всем плевать на него. От осознания своего одиночества становилось очень грустно. Антон старался не злиться и не унывать, слишком тяжело становилось на душе от подобных мыслей. На этой неделе Романов подбивал нескольких иниернатовцев на побег. Стоило ли оно того? Антон не мог сказать точно. Бежать ему не особо хотелось. Здесь была крыша над головой и еда, пускай не очень хорошего качества, но есть можно. Что ждало его там за трёхметровым забором? Сомнительная свобода.       В то же время Антон понимал, что там ему придётся добывать еду, жить в какой-то заброшке с клопами и тараканами в горах мусора. Перспектива та ещё, поэтому Антошка отмёл идею побега, как глупую. Тем более, беглецов возвращали, и они сидели две недели в карантине, а хуже этого сложно и придумать наказание. Там сидел охранник, двери закрывались на кодовый замок, кормили ещё хуже, чем в столовке, без добавки, и ко всему делали профилактические процедуры, в том числе брили наголо. Мальчишка побывал там всего один раз, при поступлении, а воспоминаний и впечатлений хватило на три года. Слишком неприятно.       В интернате сирот хватало от малышей детсадовского возраста до вполне уже взрослых. Занимали они четыре этажа, у каждого возраста был свой, и воспитатели старались не смешивать их. Боялись за маленьких, они здесь очень ценились, за каждого усыновленного директор получал хороший барыш. Особенно если усыновляли иностранные пары.        Недавно так забрали одну девочку со слабоумием. Муж и жена были из Канады. Они привезли в интернат кучу игрушек, одежды и слабостей. Им всё это раздали и впервые не отняли обратно, как это часто бывало раньше. Пара пробыла здесь месяц, они приходили почти каждый день. В результате их визита, у интерната появились два стола для настольного тенниса и новые мячи в спортзале. Антон делал успехи в футболе, так что новый мяч оценил.       После отъезда канадцев и удочеренной девочки в душе Антона творилось что-то нехорошее. По крайней мере, он сам так считал. В тайне от всех на свете и даже от самого себя Тоша хотел быть этой маленькой неполноценной девочкой, чтобы у него тоже появились папа и мама. Он не забывал ни на минуту о своей родной маме, чувствовал, что этим желанием предаёт её, но ничего не мог сделать с этим убивающим его чувством. Знал бы он, что каждый ребёнок желал того же и точно также мечтал о семье. Только у никому не нужных детей не принято говорить о подобных глупостях.       Год назад за заслуги в спорте Антона взяли в поездку на море. И хоть на дворе была осень, он всё равно был счастлив, потому что вместе с ним поехал и его маленький друг. Ничего уже не будет как прежде. Он сильно скучал по Прошке. Радость за друга сменилась тоской и невозможностью заполнить ненавистную пустоту. Другие дети его не трогали. Антон общался с остальными, но больше никого к себе близко не подпускал.       Прозвенел звонок к завтраку, и Антон, взяв себя в руки, отлип от окна. Он шёл в столовую с неохотой, есть не хотелось совсем. Петька, Женька и Владик уже сидели за столом, ждали его. Они раздражали Антона своей навязчивостью, попытками сблизиться с ним. Он был их капитаном команды по футболу, и отношения старался ограничить только футболом. Антону не нравилось, что они не любили учиться, а только списывали, не любили труд и подсмеивались над его помощью взрослым по хозяйству. У двоих были родственники, но им не разрешили забрать мальчиков из интерната. У Жени был дед, но ему не разрешили установить опеку над внуком из-за преклонного возраста, а у Владика тётка работала день через день и не смогла бы следить за ним, как того требовала служба опеки.       — Антон, ты чего смурной такой? — покосился на него Женя.       — Да так, вспомнил кое-что, — уклончиво ответил Антошка.       — Ты это, никак опять своего заморыша малого вспомнил? — поддел его Петька.       — Чего вы на него наехали с проходняка?! — отозвался Владик, — прекратите задирать, вы уже как дебил этот, Романов.       — Совсем охренел! — психанул Петя.       — Ребят, ну вы это, не ссорьтесь! Сегодня праздник большой, — как-то неуверенно выдавил Антон. Он любил Пасху, бабушка в раннем детстве всегда говорила, что в этот день нельзя даже думать о других плохо и слова плохие нельзя говорить. Боженька всё видел. Антон в это верил.       — Какой ещё праздник? Ты как старая бабка во всякие сказки веришь! — это уже Женька пошёл в словесную атаку.       Антон покраснел как рак, что в сочетании с его светлыми волосами выглядело несколько комично. Ему было неприятно общаться с этими дураками, но других у него не было. Остальные столы были уже заняты. Каша с фруктами и куски куличей исчезали в прожорливых ртах. Компот из сухофруктов тоже не задержался в кружках.       Что может произойти в обыкновенное утро? В утро, когда уже ничего хорошего не ждёшь? Антон уж явно не ждал, что директор интерната зайдёт в столовую и позовёт его.       — Антон Федькив! Федькив, пойдём со мной, это важно! — громко, командным тоном позвал мужчина.       Антон весь сжался, ему стало отчего-то страшно, какой-то неприятный холодок пробежался по спине. Он встал из-за стола и пошёл за Дмитрием Александровичем. Спрашивать что-либо и даже смотреть на взрослого он боялся.       Коридор был длинным и пустым, шли они, как показалось Антошке, целую вечность. Нервы почти сдали. Он же ничего не сделал, так зачем его ведут в кабинет?       Двери кабинета директора были открыты, он вошёл первым. За столом в кресле для посетителей сидел мужчина в стильной одежде и обуви. Он был не молодым и не старым, но явно занимающийся чем-то важным. Об этом говорил ноутбук в сумке, стоявший на соседнем кресле.       — Господин Рыжов, вот Антон Федькив. Вы просили его привести, теперь я жду объяснений, — в голосе директора было раздражение и нетерпение.       — Да, просил. Я уже год ищу сына своей умершей сестры. Я являюсь ближайшим родственником мальчика и хотел исполнить последнюю волю Маши. В письме она просила меня приехать и позаботиться о мальчике.       — А почему только сейчас? Где вы прятались три года?! — вырвался крик Антона. Его трясло от злости на этого странного взрослого в дорогих шмотках.       — Прости. Я не мог приехать, был два года невыездной.       — Вы что, судимы?! — нахмурился директор интерната.       — Что вы! Нет, конечно, это из-за глупого скандала, но всё уже улажено. Непросто, но я всё уладил. Мы с сестрой не виделись одиннадцать лет. Антошка был ещё младенцем, когда я уехал в Болгарию и жил там до сих пор.       — Но вы теперь будите жить здесь? В этом городе?       — Да. Теперь меня ничего не держит там, — мужчина улыбнулся, — я приехал позаботиться о моём племяннике, больше никаких целей я не преследую.       — У вас есть все бумаги для опеки?       — Да, я подготовился. Мне многое рассказали о вашем заведении, — Рыжов достал из сумки для ноутбука папку с бумагами. В ней лежал большой пухлый конверт с обозначенной накануне суммой.       Антона трясло, он не смотрел на этого незнакомого лощёного типа. Мальчишка не хотел идти с ним, не хотел верить, что его жизнь теперь зависела от какого-то мужика, которого он видел впервые. Обида была невыносимой.       Ещё менее часа назад Антон мечтал о семье, а получил вот это! Насмешка, подделка, абсурд — что же это такое? Ответов не было. Он не слушал разговор директора и этого типа, не мог осознать, что теперь ему надо жить там же, где и этот Рыжов.       — Ну что, все документы в порядке, — довольно усмехнулся директор, — когда хотите забрать его к себе?       — Я бы хотел забрать мальчика прям сейчас. Я человек занятой, много дел.       — Но сегодня праздник, Пасха все-таки.       — Праздник придумали попы и старухи. Я ни то, ни другое.       — Хорошо. Антон, иди собери вещи. Вот документы мальчика, его свидетельство о рождении и прочее.       — Приятно иметь дело с деловыми людьми, — Рыжов остался в кабинете, а Антон на ватных ногах и с колотящимся сердцем пошёл сгребать в простую клетчатую сумку свои скромные пожитки.       Мечта сбылась, а горький осадок остался. Он так долго ждал, что не смог искренне порадоваться своему счастью. Мужчина в кабинете вызывал страх и непонимание, даже недоверие.       Через полчаса он уже сидел в шикарной чёрной машине на светлом кожаном сидении, рядом с ним уверенно рулил в потоке машин Лев Борисович Рыжов. Человек, который исполнил его мечту и которого он совсем не знал.