Старая история

      — Смачна? — спрашивает бабушка, и я киваю, вгрызаясь в сочное яблоко. Мы сидим на крыльце её домика и разговариваем. Точнее разговаривают бабушка и мама, а я сижу у мамы на коленях и грызу пока ещё кисловатую антоновку.       Илюха, старший брат, выглядывает из комнаты и показывает мне язык. Я показываю ему в ответ, но быстро прячусь за яблоком, словно ничего и не было. Брат щурит серые глаза в хитрой улыбке и снова высовывает кончик языка. Ответить я не успеваю, потому что Илюхины поддразнивания замечает мама и посылает ему укоряющий взгляд. Брат ретируется в дом, но напоследок вновь показывает мне язык. Мама качает головой и возвращается к разговору с бабушкой.       — Нема больше Сосунов, нема. Пусты хата. Нема, — рассказывает бабушка маме. Говорит бабушка быстро, но как-то плавно, и все слова складываются для меня во что-то причудливое, но очень родное.       Брат вдруг выскальзывает из дома, протискивается мимо нас ужом и убегает в сад. Выглядывает пару раз из-за кустов смородины, проверяя, бегу ли я за ним. Но мне не хочется слазить с маминых коленей и бежать за вредным Илюхой, поэтому я остаюсь сидеть на крыльце и слушать разговоры. Поквитаться с ним я успею и после.       Бабушка отвлекается на брата и приговаривает, по-доброму всплеснув мягкими натруженными руками:       — Ну, какой вялики хлопчык, — а сама поднимает с земли новое яблоко, вытирает его подолом и протягивает мне. Оно большое и, мне кажется, что даже как будто наливное.       Я выбрасываю огрызок и беру новое яблоко, незаметно от взрослых показывая брату в кусты язык. Но мама всё равно замечает и грозит мне пальцем, а потом целует меня в лоб и поворачивает так, чтобы мы с братом прекратили друг друга дразнить. Я успокаиваюсь — мне так хорошо и спокойно, что совсем не хочется иметь дело с Илюхой.       — А буселов-то много прилетело в этом году? — спрашивает мама. Я отрываюсь от яблока и с интересом жду бабушкин ответ: кто такие буселы я уже знаю, и мне очень нравятся эти большие важные птицы. Вот бы они жили и рядом с нашим домом в городе.       — Папа приехал, папа приехал! — кричит вдруг Илюха из сада, не давая бабушке ответить, и мы слышим звук приближающийся машины. Значит, папа уже отвёз дядю на электричку, и скоро мы будем ужинать.       Бабушка поднимается с крыльца, приговаривая, как быстро вернулся Олек. Мы с братом тихонько хихикаем — нам забавно слышать, как она называет так нашего папу. Мама качает на это головой, но на её лице тоже милая улыбка. Она наконец ссаживает меня с колен и идёт помогать бабушке с ужином.       Илюха не даёт мне дождаться папу на крыльце: он хватает меня за руку и тащит за собой. Я не упираюсь, продолжая на ходу грызть жёсткое яблоко.       Папа смеётся, глядя на нас и ласково называет разбойниками. Илюху он щёлкает по лбу и ерошит его короткие жёсткие волосы. Брат уворачивается и пытается делать недовольное лицо, но его шаловливая улыбка всё портит.       Меня папа подхватывает на руки и спрашивает, сладкое ли яблоко. Я утвердительно киваю, и папа откусывает прямо от моего яблока большой кусок, но тут же кривится и заявляет, что оно кислое и абсолютно недозревшее. Я в ответ пожимаю плечами и с удовольствием догрызаю зелёный плод.       Дома уже пахнет горячим ужином. На маленькой плите недовольно шкварчит сало, а на столе стоит большая миска крыжовника. Агрэста, как называет его бабушка. Сам стол застелен чистой белой скатертью с вышитыми на ней аккуратными васильками. Маме очень нравятся эти цветы, и я решаю, что завтра определённо стоит поискать их в округе, чтобы порадовать её. Неплохо было бы утащить с собой брата, чтобы он отпугивал от меня всяких насекомых и огромных улиток. Последние по утрам прямо гроздьями сидят на мокром от росы заборе.       Мы все сидим за небольшим столом, но этой тесноты как будто и не существует. Только тепло и спокойствие. Даже Илюха проникся моментом и не пинает меня под столом.       Радио молчит за ненадобностью в такой момент. Сейчас протяжные песни и сообщения о сельхоз достижениях были бы лишними и ненужными. Только большой серый кот громко урчит на коленях у папы, подставляя под его руку то шею, то спинку, а то и ухо. Я осторожно протягиваю руку и тоже глажу его по спине. Кот на мгновение останавливает свою песню, открывает один глаз и внимательно меня осматривает. Оставшись в конце концов довольным, он бодает мою ладонь и продолжает громко урчать.       Бабушка выставляет на стол всё новые и новые миски и соленья, а заодно продолжает свой рассказ, прерванный приездом папы, и её голос мягко убаюкивает меня. Я приваливаюсь к папиному боку и на пару секунд прикрываю глаза. По крайней мере я убеждаю себе, что тут же открою их. Но в следующий раз я открываю их уже лёжа на выделенной для нас с Илюхой кровати. Мама укрывает нас с братом одеялом и целует в макушки, а потом уходит стелить им с папой.       Папа приходит следом и садиться на корточки перед нашей кроватью. У него мокрые кончики волос, отчего они свисают над бровями маленькими острыми сосульками.       — Ну, разбойники, о чём вам сегодня рассказать? — спрашивает он, устраиваясь на полу поудобнее.       — Про Зильзилю, — выкрикиваю я, опережая брата. Илюха пинает меня под одеялом, но открыто не протестует — тоже любит эту историю.       — Про Зильзилю? — смеётся папа, но покорно начинает рассказывать про слугу волшебника Бахрама, который очень хочет в отпуск, про самого Бахрама и его подземные сокровища и про девочку Машу, которую они похитили. И хотя мы с Илюхой уже сто раз смотрели этот мультфильм на видеокассете, папа, по нашему мнению, рассказывает эту сказку намного лучше.       Мы с братом смеёмся из-под одеяла, когда папа изображает голосом желающего всей душой уйти в отпуск Зильзилю, но постепенно успокаиваемся и засыпаем. Папа чувствует это и поочерёдно мягко похлопывает по спине то Илюху, то меня.       Напоследок, когда история заканчивается, а мы почти уже дремлем, папа целует нас в макушки, а брата легонько хлопает через одеяло по пятой точке — чтобы завтра не безобразничал. Илюха хмурится, но притягивает меня ближе, и мы вместе зарываемся в подушку.       — Вачаняты закрывай, — нараспев бурчу я, вдруг вспомнив слова из услышанной по радии песни. Где-то в далеке слышатся тихие смешки родителей и голос бабушки, но из-за навалившейся дремоты я уже ничего не могу разобрать.