Fluffy

      Они пытаются разговаривать.       Правда пытаются, но в воздухе висит неловкость из-за того, сколько времени и нервов они потратили ради этого свидания. Так же сильно, как Чуя сходил с ума в ожидании признания, Дазай чувствовал себя полным идиотом с подачи верных друзей, которые только и умеют, что стебаться.  Им неловко.  Потому что оба чувствуют себя идиотами и даже представить себе не могут, с чего начать, поэтому просто пьют.        Когда максимально отвлечённые и обыденные темы, вроде «Погода не очень зимой, да?», «Как на работе?», «Вкусный виски или на заводе был лучше?» и «Интересный бар, ты часто здесь бываешь?» заканчиваются, Чуя игриво покачивает бокал в руке и тихо спрашивает: — Может, того?  — Ты имеешь в виду, что хочешь, чтобы мы…? — так же тихо спрашивает Дазай, глядя на него, чтобы удостовериться, правильно ли он понял намёк. Ему хочется кричать что-то вроде: «Я не тупой, честно! Просто ты нравишься мне слишком сильно, чтобы я мог нормально соображать!».  — Далеко живёшь? — спрашивает он, поднимая взгляд пьяно-безумных голубых глаз. — Прости, если ты планировал что-то другое, но я бы очень хотел потрахаться.  — Такой план меня вполне устраивает, — отвечает он, быстро вставая из-за барной стойки, чтобы оплатить счёт и вызвать такси. На лице Дазая довольная ухмылка, а в крови уже растекается чистый адреналин от того, что произойдёт в ближайшее время.  Они молчат, когда выходят из бара. Они молчат, когда садятся в такси. Они молчат, когда оказываются около его дома.  Они молчат, когда Дазай открывает ключом входную дверь.  И они молчат ровно до того момента, пока не оказываются внутри.  — У тебя уютно, — первым подаёт голос Чуя, рассматривая интерьер прихожей.        Ничего необычного — светлые стены с минималистичной лепниной, устремляющейся в высокий потолок; шкаф-купе с зеркалом для одежды и обуви; цветок с широкими листьями и комод.  — Спасибо, — отвечает Дазай, тоже зачем-то оценивая своё жильё взглядом. Он поворачивается к Чуе, и внутри проскальзывает одна очень высоко моральная мысль «А не торопим ли мы события», но рыжий будто улавливает её, включая всё своё обаяние и скидывая пальто и шляпу прямо на пол.  — Чего ты ждёшь? — спрашивает он. — Я даже со своим ахренительным бывшим не переспал, потому что голова была забита тобой, и если ты прямо сейчас меня не поцелуешь, то я клянусь, что… — ему хотелось угрожать. Очень хотелось, но Дазай оказался слишком близко, сделав шаг навстречу, и будто усмехался одним взглядом. — Ну что?  — Мне нравится, как ты выпрашиваешь внимание, — боже, это звучит очень горячо. Его голос такой низкий и ласкающий слух, а губы просто идеально впиваются в его в страстном поцелуе. Чуя мычит от лёгкого удивления и нахлынувших эмоций внутри.        Дазай не из тех, кто любит церемониться. Особенно, если кто-то пытается взять его на слабо. Раз они упустили столько ценного времени, которое могли провести вместе, то просто необходимо наверстать упущенное. Дерзкий и надменный Чуя ему нравится ещё больше, чем милый и плюшевый — обе стороны его личности сводят с ума, создавая баланс, который для него прекрасно подходит. Но они не будут делать это стоя в прихожей, потому что он прекрасно знает, что стоять у рыжего вряд ли получится.        Руки обманчиво ложатся сзади на его поясницу и слегка надавливают, заставляя Чую слегка выгнуться и снова промычать от ощущения власти над собой. Долгожданной власти. Ему такое нравится.        И когда Дазай подхватывает его под бёдра снизу, он лишь соглашается, послушно обхватывая его ногами. Пушинкой он не был, но так легко и быстро его ещё никогда в жизни не поднимали. Возможно, потому что только сейчас он оказался в правильных руках.  Чёртов комод стоит здесь не просто так, и фраза «будь осторожен в своих желаниях» приобретает абсолютно новый смысл, когда Чую усаживают прямо на него. Дерево под задницей ощущается жестковато, но какая разница, когда рядом с тобой такой красавчик, наконец-то готовый взять всё, что ты готов дать.  Или наоборот.        Дазай разрывает поцелуй и быстро смотрит на его рубашку, но… ширинка выглядит гораздо привлекательнее. Потрахаться он хочет, да? Хорошо.        Он тянется к проколотому уху и обводит языком кожу вокруг серёжки с блестящим камнем, а Чуя тихо плавится, пока руки расстёгивают его кожаные штаны и проникают под одежду. Пальцы Дазая обвивают его возбуждённый член и растирают капельку предэякулята по головке, превращаясь в кольцо и опускаясь вниз, размазывая её.  — М-м, — стонет он, ощущая, что попал в рекламу «Баунти», на остров райского наслаждения, а продюсер этого видеоролика тем временем поднимается языком вверх по ушной раковине и тихо шепчет: — Рано.  Чуя закусывает губу, когда видит его взгляд перед собой, в котором читается что-то похожее на… дорвался.  — Возможно, у тебя сложилось неверное впечатление, что я совершенно не умею разговаривать, — говорит Дазай, медленно двигая рукой на его члене вверх и вниз. Растягивая каждое движение и превращая попытку вникнуть в его слова во что-то невозможное, — Но поверь, этот рот умеет не только разговаривать.  «Чт-…» — безуспешная попытка мозга рыжего осознать то, что ему сказали, но эта задача сама собой переходит на тело, когда перед ним опускаются на колени и тянут за бёдра на себя.        Он ожидал всего, чего угодно, но точно не того, что почувствует себя в этот момент грёбаным божеством, но это именно так, потому что Дазай просто… мгновенно оправдал свои слова действиями, обхватывая член за основание и направляет в свой влажный рот.  Ему и правда не нужно уметь разговаривать.        Чуя опирается на комод руками, чтобы не упасть, сидя на самом краю и захлёбываясь в собственных стонах:   — Ахн… Боже! — дрожит он, пока Дазай сжимает его бёдра и скользит горячим языком по члену вниз, погружая в своё горло. В ответ на движения он неосознанно сдвигает вместе ноги на его плечах, вжимаясь сильнее в рот. Такой крышесносный минет ему не делали ни разу в жизни. С каждой секундой тело трепещет всё сильнее, идеально отзываясь на ласки.       Дазай крепче обхватывает губами пылающую от возбуждения кожу и вновь двигается вверх, слизывая естественную смазку и задерживаясь на головке языком. Чуя рассыпается под ним, выгибаясь и сильнее. Он закусывает нижнюю губу, сдерживая очередной стон, что получается крайне плохо в сложившейся ситуации, и вызывает чересчур довольную ухмылку у её виновника. Хотя, в случае с Дазаем будет правильнее сказать, что ответственность скорее лежит на рыжем, так удачно наконец-то появившемся на горизонте в своём истинном облике самого развратного парня в мире, которого он не мог представить даже в своих влажных фантазиях. Теперь этот восхитительный образ схлопнулся в его голове двумя противоположными сторонами и вызвал такой всплеск гормонов счастья, что он готов стоять перед ним на коленях до рассвета. В прямом и переносном смыслах. — М-м-м… — он начинает быстрее двигаться вверх-вниз по спирали, создавая вибрацию своими стонами и сильнее засасывая его член в рот. Руки сами собой поднимаются выше с бёдер и начинают стягивать кожаные штаны вниз. Цепочка, висящая сбоку, со звоном падает на комод, и Чуя приподнимается, позволяя Дазаю занять более удобное положение. — Ах… какой ты… — «мастер» хочет сказать он, сжимая волосы шатена в кулак, но эти чёртовы стоны.        Дазай лишь усмехается и начинает работать головой ещё активней, посасывая головку и проходясь языком по каждой венке, снова двигаясь вниз.        Чуя закатывает глаза от удовольствия, честно не зная, что способствует настолько ярким ощущениям: то, что он давно не с кем не трахался, или то, что его новый предмет обожания — действительно профи в этом деле, но скорее всего все вместе взятое. И умноженное на вино.        С каждым мгновением рыжий плавится всё сильнее, начиная непроизвольно толкаться ему в рот. И Дазай не против. С максимально довольным видом заглатывает член, все глубже и глубже. Этот шедевральный вид, как обворожительный шатен, стоя на коленях с явным наслаждением и усилием отсасывает ему, останется в его голове надолго и наверняка не раз будет приходить в самых развратных снах.       Он начинает чувствовать, как подходит к своему пределу, готовый сорваться в пропасть с минуты на минуту и, уже предвкушая сладость оргазма, сильнее прижимает голову Дазая к себе, но... — Ну не-ет! — разбито скулит Чуя когда он же останавливается, не давая ему кончить. Так безжалостно оставляя мучаться всего красного, дрожащего и задыхающегося.  «Мне нравится, как ты выпрашиваешь внимание» — Пожалуйста… — пробует он, но Дазай непреклонен. Он поднимается и расстёгивает его рубашку, закусывая губу. Боже, Чуя слишком красив для этого мира. Его кожа будто сияет, притягивая к себе. Он бы мог вечность смотреть на него, исследуя каждый миллиметр этого великолепного тела.  — Рано, — повторяет Дазай, проклиная про себя весь свой род за то, что вырос такой мразью.       Чуя разочаровано стонет, но позволяет спустить себя на пол с комода и разворачивая спиной к себе.  «Умоляю» — про себя произносит рыжий, не решаясь сказать это вслух, потому что всё его тело покрывается мурашками и подрагивает от новых прикосновений. Он молча достаёт из кармана пакетик смазки, взятой с собой на случай желанного завершения свидания, и успевает сунуть его в руки Дазаю до того, как кожаные штаны будут спущены вниз, останавливаясь в районе колен.  — Чувствую себя наивной девушкой, которую развели на секс, — посмеивается он, выдавливая на пальцы почти половину. — Не ври, что ты был против эт… Мх! — новый стон Чуи разрешает тишину тёмной прихожей, когда палец Дазая обводит колечко мышц и проникает внутрь, тут же сгибаясь в поиске нужной точки. Он даёт несколько секунд на то, чтобы привыкнуть, и начинает им двигать, припадая губами к шее. Открыв для себя увлекательную игру языком с чокером и наслаждаясь заслуженной реакцией в ответ, процесс растяжки становится поистине очаровательным.        Дазай не может вспомнить, чтобы раньше так увлекался работой руками, но с Чуей хочется растягивать каждое мгновение, наблюдая за его телом и слушая самые чарующие звуки на свете, которые он издаёт, чувствуя его внутри и покачивая бёдрами, прося больше.  — М-м... — мычит он, позволяя делать всё, что, мать его, придёт ему в голову, лишь бы он не останавливался, потому что это пиздец. Просто пиздец, как приятно.  Пальцы Дазая длинные, мягкие и аккуратные, так бережно проходящиеся по упругим стенкам внутри, что все долгие месяцы загонов растворяются в воздухе, превращаясь в ничто.        Член Чуи дёргается, изнемогая, и смазка стекает по нему вниз в ожидании разрядки. Дазай будто над ним издевается, придерживая спереди за животик и гуляя по нему рукой. Намеренно игнорируя самую главную эрогенную зону и лишь дразня его. Он сам сходит с ума. Даже самые его горячие фантазии с милым преподавателем не сравнятся с реальностью, оказывающейся в сотню раз лучше. Своей тёмной (истинной?) стороной рыжий сорвал ему все тормоза, и теперь одновременно хочется расцеловать его от головы до самых пяточек, начав поклонятся его идеальному телу, и грубо взять, заставляя срывать голос под собой. — Трахни… меня… — не просит, а скулит Чуя, и это последний гвоздь в гроб Дазая, готового умереть прямо сейчас от того, насколько тесно в его собственных брюках.        Рука пропадает с живота, а губы — с шеи, и Дазай приспускает с себя штаны. Он не хочет лишать Чую удовольствия, продолжая разводить пальцы внутри, поэтому приходится использовать только одну левую, чтобы выдавить остатки смазки на свой член. Он медленно вытаскивает пальцы, оставляя внутри пустоту, и тут же прижимается своим стояком между его ягодиц. Снова дразнит. Снова целует в шею. И снова бесшумно повторяет «рано». Снова растирает смазку по колечку мышц, слегка на него надавливая.  — Быстрее! — рычит рыжий, потеряв всякое терпение.        Дазай усмехается, но выполняет просьбу. — Ах… — выдыхает Чуя от резкого проникновения и прикусывает губу, стараясь привыкнуть. Его шея покрывается многочисленными поцелуями, а руки Дазая гладят всё, чего может коснуться, пока он начинает медленно двигаться.        Все прикосновения к разгареченной коже вызывают волну до безумия приятных мурашек, а каждый мокрый поцелуй начинает гореть. Чуя оборачивается к нему, беззвучно выпрашивая внимания к своим губам, и получает желанный поцелуй. Дазай обхватывает его рукой за подборок, придерживая и направляя ближе к себе. Его член исследует горячую упругость внутри, постепенно проникая глубже, а Чуя снова стонет от нетерпения.  — Грубее... Пожалуйста. Я не хрустальный, — произносит он хриплым от возбуждения голосом. Он уже не может терпеть. Его тело ноет в ожидании разрядки так же сильно, как и тело Дазая, готовый сорваться с секунды на секунду, а слова Чуи действуют на него, как самый мощный спусковой крючок. И...  На этом этом он всё. Разум запаковал все свои вещи и умчался далеко за горизонт от удовольствия.  Чуя не хрустальный.  Чуя идеальный.  Каждый толчок кажется раем. Его стоны кажутся ангельской арией. Должно быть, Дазай жил очень праведную жизнь, действительно молясь до дырок на джинсах, если перед ним открылись врата в царство небесное. Рыжий бог мечется в попытках хоть за что-то ухватиться, ведь это... слишком. Его ноги подкашиваются от нарастающего темпа,превращающегося в зверский.       Если бы Дазай не держал Чую, то он бы растёкся на пол расплавленным жидким золотом — настолько воздух вокруг них раскалился, попадающий в лёгкие с каждым рваным вздохом. Он никогда не думал что сможет так быстро подойти к своему пределу, и из-за этого он чуть разочарован, ведь хочется, чтобы это длилось вечно. И рыжий думал что хуже лучше стать уже не может, но надежды на счастливый финал разбиваются вдребезги, когда Дазай резко замедляется, немного ослабляя свою хватку и отстраняясь от него.        Чуя обиженно стонет и толкается на него. Ещё пара толчков, и он бы кончил, но ведь сам попросил быть грубее.  — Н-ну-же... — всеми силами пытается продолжить в том же темпе извиваясь, но всё тщетно, потому что Дазай останавливает эти попытки лишь одним... Шлёп!  — А-ах! — удивлённый полустон рыжего от того, что резко накрыло настолько приятной волной. Ладонь Дазая, отвесившая шлепок, осталась на ягодице и грубо её сжимает, когда он снова толкается внутрь, наслаждаясь реакцией.        Чуя наклоняется вперёд, укладываясь на локти на комод и выгибая спину. Ему стыдно признаться, что он только этого и хотел, но хочется ещё.  Ещё-ещё-ещё.  Больше внимания. Больше ласк. Больше Дазая. Больше рывков. Больше страсти.        На его коже совершенно точно остался след от удара, когда он повторяется вперемешку с продолжающимися толчками в нужную точку — это сильно. Чуе снова кажется, что он снова приближается к своему финалу, но эта скотина изверг бескомпромиссный Дазай снова замедляется и отвешивает ему шлепок за очередной разочарованный скулёж.   — Так и знал что тебе это понравиться, — самодовольно мурлычет он.  — З-завались, — шипит Чуя в ответ, резко толкаясь бёдрами на него.  — Никто точно не может даже представить, что такому милому учителю нравится подобное, — чувство полного контроля одурманило разум Дазая. Он восхищается. Он растворяется в моменте. Он наслаждается. Рыжий влияет на него как самый сильный наркотик, не давая нормально мыслить. И он с превеликой радостью словил бы от него передозировку.  — Не... АХН! — снова пытается возмутиться Чуя, но его оттягивают за волосы назад, снова вынуждая приподняться и прикоснуться к горячему телу сзади.  Блять.  Ему это так нравится.  Темп снова нарастает.        Чуя может лишь стонать, переходя на ультразвук от того, насколько Дазай хорошо чувствует. Чувствует каждое его тёмное желание. Каждую тайную эрогенную зону. Каждый правильный момент, когда он так нуждается в новых касаниях. Его руки на теле ощущаются идеально обжигающе.        Один, два, три толчка и… он достигает финиша. Такого долгожданного и великолепного, что кажется, будто оргазм длится вечность — ещё не разу его настолько сильно не выжимали. Он содрогается под ним, закусывая нижнюю губу и кончая так ярко, как никогда в жизни.        Дазай всё не останавливается, а только увеличивает темп. Чуе одновременно и дико больно и настолько приятно, что он никогда не сможет описать это словами. Ему кажется что все его нервы оголились, и его тело стало настолько чувствительным, что одно дуновение ветра заставит его кончить снова. Из него буквально выбили все те страдания, которые заботливо организовал его беспокойный мозг от желания заполучить этого парня.  Он не различает ни звуки, ни пространство вокруг себя, будто проваливаясь в само удовольствие.  Он будто и есть удовольствие.  Он не чувствует, как по его лицу начинают катиться слезы. И теряется в том, насколько громко сейчас кричит, продолжая трястись. Он будто не здесь, а в соврешено другом измерении за гранью человеческого мира. Дазай сходит с ума.  Он растерял все остатки своего мозга, превращаясь в чистые инстинкты и желания — Чуя так сильно сжимает его внутри, оглушая стонами. Каждый толчок вызывает волну дикого удовольствия по телу. Будто он трахает самого бога — насколько ему хорошо. Мир кажется кажется нереальным, словно сейчас прозвенит будильник, и он проснётся от своего очередного мокрого сна разочаровавшись в жизни ещё сильнее. Это правда происходит. Он заставляет Чую захлёбывается в стонах, заливаясь слезами на своём члене.        Но рано или поздно всему приходит конец. И выдержке Дазая — тоже. Он приближается к нему на первой космической скорости, так сильно вбиваясь в Чую, что шлепки кожа о кожу могут услышать все соседи.  — М-мх… — стонет он, наконец-то кончая прямо глубоко в него. Они оба так сильно дрожат, находясь в самом невменяемом состоянии из всех возможных и невозможных в этом мире.  Блаженство.  Просто ахренительное блаженство, которое хочется повторять снова и снова, пока тело не откажет и не упадёт без сил на пол.        Член выскальзывает наружу, и Дазай наваливается всем весом на рыжего, всеми силами стараясь отдышаться одновременно с ним.  — Как… ты? — спрашивает он, когда немного приходит в себя. — Как будто меня только что выебали на комоде, а теперь пытаются лишить кислорода, — отвечает Чуя снизу, а он резко подрывается, вставая с него. — Спасибо.  — Прости, — виновато говорит он, опуская взгляд на его красную задницу и бёдра, по которым стекают капельки спермы. — И за это тоже.  — М? — поворачивается Чуя на него и ловит, куда направлено внимание. — Мне больше нравится на лицо.  — Что?  — Что? — посмеивается он, приподнимаясь с комода и поправляя рубашку.  Кажется, нужно было хотя бы разуться.