Дожить до рассвета

Азар был зол. День шел просто отвратительно. Как и все дни, которые ему приходилось проводить на службе в Прави. Вот, он пришел, чтобы за бокальчиком вина заполнить бумаги. Вот, наорал на какую-то заблудшую душу, сбившую его со счета. Вот, сквозь уговоры и одну оторванную пуговицу утащил ее на место. Вот, рвал и метал в попытках найти того, кто ее пустил разгуливать по ярусам. Вот, спустя минуту необычайно продолжительного разговора, во время которого он пытался по-дружески объяснить коллеге, что тот — козел, паскуда и дегенерат, от него наконец отстали. Но тут же к душе прицепился Рыжий. — Занят? — Что на этот раз? — Да ничего серьезного. Просто скоро сдохну, — заявил он, с разворота плюхнувшись в кресло. — Мне дед этот, Елисей, на мозги капает. Начал вот кристалл смотреть, руны свои мажет. И мазал бы, язык под гирей, губы уточкой — так нет. Он как рот откроет — могилу тебе роет. Экзорцист, мать его женщина. Не вактаре, а лорг, чтоб ему жилось лучше всех. — Хаед, — скривился Азар, потирая лицо, — давай ты тоже лопату в зубы и пошлепал, у меня последние минуты мук. Тот размазал губы в подобии улыбки. — Белый заждался? Азар сдержался, но пнул в ответ: — Волнуешься о нем сильнее, чем я. — Друзья все-таки, — Хаед блеснул острыми зубами и тут же состроил печальную гримасу. — А вы даже в гости с дочкой познакомиться не зовете. Напомни-ка, как там ее окрестили? — Обойдешься. — Мне с ней еще работать, — напомнил тот, подхватывая оставленный бокал. — Как и всем нам. Мало ли что случится, а я и обратиться не смогу. Не дай Начальство, конечно, мне твою доченьку тронуть, однако ж. Азар скривился. — Лили. И она нам не дочь. Просто подопечная. Сказал и принялся внимательно изучать страницу, текстом которой никогда бы не заинтересовался. Страницу, которую никто никогда не читает из ненадобности. Но сейчас был тот самый редкий момент, когда она все-таки пригодилась. Не дочь. Он очень хотел ребёнка, но знал, что этой мечте, как и многим другим сбыться не суждено. У высших существ не может быть детей. А брать из приюта — все равно что обрекать малыша на травму брошенности. Не с их работой. Да какой работой? Службой, где нет времени даже на себя. А теперь ему, будто бы из злой насмешки, подсунули это. Девочка. Она мила, правда, очаровательна, но Азар знал — все, что Начальство даёт легко, отбирается почти сразу. Всегда есть подвох. Он не смел к ней привязываться, даже если очень хотелось. Недавно наблюдал как Рафаэль разбирал с ней одну из глав той забавной книги про почки и метемпсихоз. В лучах закатного солнца, как всегда словно произведение искусства, он вдохновленно разъяснял ей суть неотменимой модальности зримого. Она глядела на него большими глазами, кивала, грызла карандаш. А Азар, прислонившись к косяку двери, едва заметно улыбался, пока внутри от сладкого тепла подтаивал доспех, обнажая душу, надрывая ржавую рану. Они могли бы быть обычной семьёй. Обычной, счастливой семьёй, как у других. Рафаэль, конечно, как и всегда, прав — они могли показать ей очень многое из того, что недоступно простым людям. Но насколько оно ей нужно? Она умный ребёнок. Более того, ребёнок необычный. Ребенок, который одной вспышкой обнулил энергию в струнах мертвеца и растворил его в воздухе. Который знает об устройстве вселенной больше, чем положено, хоть и пытается это неуклюже скрыть. Нормально ли? По крайней мере, странно. Азар наконец оставил страницу в покое. — Ты ведь летопись ее чистил, — вспомнил он. — Кто родители настоящие знаешь? Вопрос Хаед пропустил мимо сознания, зато не упустил возможности растянуть новое: — Пр-рос-сто подопечная. Как вы с Белым пр-рос-сто друзья. — Закрой рот. — Вы даже не спите! — деланно возмутился он и тут же переключился, подмигнув Азару: — Давай научу. — Ты храпишь, а у меня слух музыкальный, — бросил тот, и, прежде чем его перебьют, добавил: — И слышу я, что тебе пора чай дохлебывать. Валя в здании. Впрочем, Хаед почувствовал это и сам — выгнувшись, соскользнул с кресла и махнул бокалом на прощание, исчезая с разворота на каблуке. Азар собирался было последовать его примеру, но тут из-за угла появилось кислое личико темноволосой леди греческой натуры. — Бледный, разговор есть. — Нет. — Что? — ошалела она. — Нету разговора. Меня дома ждут. Он собирался было шагнуть в коридор пустоты, но едва не задохнулся — Брюнетка втащила его назад. — Бледный, чтоб тебе струны выдрали, княгиня ждет! — Азар. Этот голос был низким, бархатным и звучал откуда-то из глубин, если быть точнее — с восьмого яруса. Отпираться было бы самоубийством. Тот спустился, заранее подготавливая самое раздражённое выражение лица. Зал встретил его гудящей мглой. Ближе к середине, в роскошном черном кресле сидела закутанная в шаль и сизый дым от сигареты женская фигура. Правда не одна. — Гавриил? — невероятно вежливо поздоровался Азар. — А кто за Явью следит? — Сариил на замене все эти семь минут и тридцать секунд, — ответил на приветствие тот. — Я планировал связаться с Елисеем. Оставлю вас. И исчез. Вот теперь они остались одни. Откуда-то из мрака вылетела огромная жирная муха. Вылетела и вдруг вспыхнула, точно к тонким крылышкам поднесли зажигалку. Продолжая гореть, она села на серебристый край спинки, слабо, но метко освещая хозяйку. Азар чуть склонился. — Чем могу быть полезен? Одно из кресел в комнате само собой развернулось и гостеприимно придвинулось к нему. Вельзевул затянулась, припудрила дымом тёмные губы. — На территории Нави было замечено кратковременное энергетическое облако от обломка камертона. Четкую ориентировку дать не могу — вспышка пропала. Однако. — Хочешь, чтобы я его поискал? — Вовсе нет. Я требую, чтобы ты его нашёл. Можно на пару с Рафаэлем. Азар кивнул. — Отказаться невозможно. Это все? — Не совсем, — Последовала новая затяжка. Вельзевул коротко осмотрела матовый маникюр. — Ты общался с Рыжим? — Мы, — он сделал секундную паузу, подбирая слово, — ладим. Слова о дружбе отчего-то на язык не ложились. Но и о простом сотрудничестве речь здесь идти не могла. Слишком много непростого произошло за время их работы. — В таком случае, заметил, что лучше ему не стало. — Рафаэль в свое время сделал что мог, — мгновенно отрезал Азар. — От дельнейшей помощи Рыжий все это время отказывался, а теперь вы спохватились? В темном камне мундштука отразились чёрные глаза. — Присядь, — пригласила Вельзевул, а когда ей повиновались, продолжила: — Все эти годы Явь была в слишком шатком положении, и налаживать дела в Прави не представлялось достаточно необходимым. Теперь ситуация в мире людей не лучше, но появились новые обстоятельства. Струны в тройке колеблются сильнее, чем должны. Братство жалуется на загруженность, лист рвется чаще обычного, к тому же есть опасность разрыва границы между Правью и Явью. — Боитесь восстания мертвецов? — Я не боюсь ничего, кроме Начальства, — ноготь постучал по мундштуку. — А Начальство не любит беспорядка. Армагеддон однажды произойдет, но он не должен наступить завтра. Кристалл пока держится в норме, но, если из-за этих колебаний по нему пойдут трещины, Рыжий может не справиться с потоками энергий. А потому, — тут она замолчала, поднесла сигарету к губам, но не затянулась, а взглянула на Азара, — мы надеемся, что его должность займешь ты. Пауза. Тот едва заметно сглотнул. Выдохнул. Хмыкнул, оттягивая время: — Моя воля имеет смысл? Но к его несказанному удивлению, Вельзевул склонила голову. — Мы бы хотели, чтобы это решение основывалось на твоём желании. Молчание. Азар наблюдал за ней исподлобья, перестукивая по столу всей пятерней. — И давно вас милосердием тошнит? Та медленно выпустила дым. — Пытаемся быть демократичными. — Предлагая мне иллюзию выбора? — Тц, хочешь превратить диалог в псевдомудрую критику политики, или мы поговорим нормально? — Вельзевул стряхнула пепел с сигареты на пол — вместо падения он медленно растаял воздухе. — Азар, ты не человек, чтобы возмущаться. Тот едва заметно фыркнул в сторону. — И чувства мне не свойственны. — Отчего же. Системе свойственны ошибки. Ножки кресла взвизгнули по мрамору. — Знаете, что? — вспылил Азар, подрываясь с места. — Знаю, — покладисто кивнула Вельзевул. — А ещё я знаю, что он сейчас не дома, хотя Правь покинул. Потому предлагаю работу. Дуэтом у вас выходит эффективнее. — А у вашего дуэта все святость в каждом слове. И кого мухи покусали? — Не сотвори себе монстра, дитя моё. Иначе придётся творить новых «светоносных» во славу равновесия. Перед тобой лишь я, выбор и некоторый отрезок времени для размышлений. А теперь ступай и не действуй мне на нервы. — Было бы неплохо сотворить новую Метатрон, — припомнил Азар. Припомнил и приготовился к удару. Взгляд черных глаз пробрал насквозь, в глубине черепа ударило резкое: — Вон. И не успел он глотнуть воздуха, как тьма сперла дыхание — жестким порывом жаркого вихря его вышвырнуло прочь, прямо в коридор первого, верхнего круга. Эхо финала повисло в ушах. Азар коротко ухмыльнулся, довольный своей колкостью, поднялся на ноги, а затем, утирая кровь с разбитого о мрамор носа, как ни в чем не бывало прислонился к колонне и открыл избранные контакты. Рафаэль не дома, не в Прави. В другую реальность его оправить не могли. Значит, гуляет. Если его кто-то расстроил. *** Ветер трепал пепельные волосы, рвал шёлк полураспахнутой блузы, уносил мысли далеко-далеко прочь, подхватывал ритм сердца, захватывал дыхание, наполняя лёгкие чувством острой, прохладной как глоток вина со льдом свободы. Иллюзорной. Все равно за ним следили. Струны тянули не пойми куда. Места не найти. Азар в Прави. Скоро позвонит. Рафаэль соступил с камня на воду. Туфли подмокли с подошвы, но не утонули. Ему этого не хотелось. Пляж был пуст. *** Прозрачно, а может и призрачно, голубая вода лизала мраморные бортики большого бассейна. Видите его? Нет? Ну, представьте хотя бы тот, что видели во снах, где все так странно знакомо, жутко и обманчиво уютно. Да-да, представьте эти никуда не ведущие завороты, эти пустые залы. А теперь представьте Рафаэля. Вы не видите, но знайте, он там был. Сидел у самого края, опустив ноги по колено в прохладную голубизну, а разум в океаны размышлений. Шелк одежд сонно вился и льнул к коже, точно плавники золотых рыбок или русалок северных морей. Вы и их не встречали? Похоже, мне и правда пора заняться Землей. Но пока представляйте, что получается. И теплую пелену света на его плечах, и мрачный холод глубин, и затуманенный взгляд, и хрупкие руки с длинными ногтями на мраморном полу, и тень позади. А, да, тень. К нему подошел Михаил. Расслабьте, чтобы Вы там не напрягали. Даже Азар никогда не переживал. Знал, что они хорошие друзья. Подошел и хлопнул по плечам. — Грустишь? — а когда тот дернулся, выплывая из транса мыслей, придержал: — Не падай. — И не думаю, — отозвался Рафаэль, оглядываясь. — Ты куда-то собрался? — Обход по измерениям. Будем осколки камертона искать и причину этой всей проблемы. Этот вактаре, Елисей, сколько это ему уже веков? И жить же не надоело! Короче, он все посмотрел, чутка струны подклеил, там потом к коллегам пойдёт, так сказал, что надо другие реальности смотреть — где-то всплеск энергии был яркий. Может, война или еще какое диско. Вот идём на обход, у меня все-таки опыт на такое. Сказал, нужно им подобных там искать и их просить пограничные струны клеить, если не начали ещё. Валя сказала, что последние проблемы шли из пятерки, но общим консилиумом, — эти слова без передразнивания не остались, — решено было проверить все. Гаврюша одобрил. Надеюсь это сработает, потому что я работать не хочу. Тебе все еще холодно? — спросил он вслух, одновременно посылая невербальное: — Кстати о Гаврюше. Азар тебе новость передаст. Его хотят на роль Хаеда поставить. Рафаэль застыл. Вода стала незаметно подмерзать у борта. — За нами следят, — напомнил Михаил, продолжая. — Уже должно потеплеть. Здесь все струны подремонтировали. — Холодно тем, в ком нет теплых чувств, — с усилием улыбнулся Рафаэль, собирая мысли в поток. Лед обломками полетел на дно. — Хотят или требуют? — Бежал бы в Явь уже, а то как заметят — припахают. Опять девочке вашей одной оставаться. Пока надеются, что он согласиться сам. Но ты же их знаешь. — Она в Нави. Учится, — покачал головой Рафаэль, поднимаясь на ноги. Михаил подтащил его под руку. — Если Начальство даст волю… — Жаль я с ней все познакомиться не могу, — пнул локтем в бок, — Не рыдай, пока не хоронят. Во Вненаходимость никто не ходил, с Начальством лично не говорили. Азару подумать дадут. К тому же у вас подопечная, пусть и не оформленная официально. Заявились бы вы на нее как хранители… Азар по потолку от счастья не бегает? — Они друг друга побаиваются, — с усмешкой в аккомпанемент уколу в груди отозвался Рафаэль. — Азар боится, что узы станут новым рычагом давления. Михаил захохотал, откинув голову назад. — Детей бояться — в сад не ходить. Ну, ничего, адаптируетесь — будете родителями года. Не знаю, что с этим можно сделать, но пока просто не соглашайтесь. Там за поворотом кто-то идет. — Будем верить, — кивнул Рафаэль, останавливаясь. — Ты знаешь, как я тебе благодарен. — Ладно, до встречи, arrivederci, — Михаил вновь потрепал того по плечу. — Держитесь. Я постараюсь вернуться поскорее. *** Море выплескивало волну за волной. Он стоял на осколке скалы. Хранителями. Узы — вещь серьезная. Одна из душевных струн привязывается к тому, кто оказался достоин любви, ответственности или попросту места в мыслях, и с тех пор лишь смерть способна оборвать ее. И будет она тянуть, когда вы далеко, и будет она дрожать — достаточно одного упоминания имени. И может их быть много, и свяжут вас так, что отойти невозможно. И можно ее разрезать, но боль будет нестерпимая. А бывает истончаются и исчезают сами, но то, если силы почти не было. Стать кому-то хранителем, мастером, родителем, супругом или чем-то подобным — тоже самое, что приковать себя к кому-то, получив возможность найти его, где бы ни был, помочь, передав часть своей энергии, или, к примеру, понять друг друга без слов. Если вам известен принцип работы струн, само собой. Это долгий процесс настройки может занять от пары секунд до нескольких веков. Люди редко пользуются подобным. Это полезно, но опасно. Не слишком разумно привязываться к каждому встречному камню, особенно, если он слишком близок к краю берега. Где-то в небесах вскрикнула чайка. Гавриил. С тех пор как умерла Метатрон он сам не свой. Жутко, похоже, было брать на себя её должность дежурного. Брызги окропили кожу. Он должен понять, должен пожалеть Азара. Что ему делать на этой должности? Да, тот неплохо обращается с мелодией струн, с их очищением. Но Кристалл обнажит его больные после двух выходов во Вненаходимость струны и сожжет окончательно. Это попросту опасно. А ведь он ещё нужен, как глашатай судного дня. Они оба были нужны. Новая волна с шумным вздохом разбилась о воду. Должен он пожалеть и Хаеда, которому доставалось с тех пор едва ли не больше всех. Многие винили его в смерти дежурной, но Гавриил ведь обязан был понимать весь абсурд этой клеветы. А отобрать у него должность — все равно что лишить последних крох репутации и смысла в существовании. Еще один вал, удар, миллионы капель, пена. Да пожалеть хотя бы его, Рафаэля. Уж кому еще, как не Гавриилу, знать, какого потерять ту или того. Тут он зажмурился. Слишком больные мысли шли на очереди. Не стоит. Звонок. Мир будто подтаял. Ветер на миг стих. — Да? Из трубки донесся до пьянящего глубокий, с нотками резкой терпкости голос. Тот трепетно, как всегда замирая выдохом на последнем звуке, произнес его имя. Тепло пролилось на грудь, протекло по спине и выплеснулось на губы нежной улыбкой: — Привет. — Как ты, любовь моя? — Гуляю. — Если покажешь примерные координаты, буду рядом через четверть мгновения. — Помнишь, где мы вышли? Сильные руки обняли со спины. — Не забуду, — Азар провел кончиком носа по шее к мочке уха, осторожно коснулся ту губами. — Океан и тогда подстроился под нас. — А корабль мы так и не украли, — согласился Рафаэль, пряча кисти в широкие рукава его пальто. Затем вздохнул и склонил голову чуть назад, почти ложась Азару на грудь, в закоулке сознания с удовольствием примечая как чаще забилось о спину скачущим пульсом мелодичное сердце. — Ты с новостями? — К сожалению. Задание дали. В Нави. Там энергетический след камертона сиял. Пропал почти сразу, по правде сказать, но проверить, говорят, стоит, — он прильнул щекой к его виску и спросил тише: — Сходим? — У нас есть выбор? — Если ты не в настроении — пошлю Валю на, кхм, поиски кого-нибудь еще. Улыбка снова согрела губы. Зная причину каждого раза, когда Рафаэль выходил «погулять», неудивительно, что Азар приучился вычислять настроение. Шторм — значит тревожится. И хорошо бы в самом деле остаться здесь, где «воздуха хватает». Но сейчас нужно было поговорить. В квартире небезопасно. А вот Нави обычно лист гудит, отчего ушей меньше. — Я скучал, — просто сказал он. — А так прогуляемся без лишних вызовов. Они исчезли. Только чтобы через миг оказаться у серебряных ворот территории Нави. Азар толкнул створку, пропуская Рафаэля, проскользнул следом, словил того под руку и повел под сень узловатых деревьев. Идем ли мы за ними? А почему бы нет? В конце концов, как заметил ранее Хаед, ничего острого от их дуэта ждать не стоит, моя работа — следить за происходящим, а Вы книгу все еще не закрыли, из чего получается, что наблюдать мы продолжим. Итак, они шли. Останавливать их никто не стал — дежурный вэкст высунул нос из избушки-домовины и тут же скрылся. Эти сразу видят, что гости заявились необычные. Старших они не допрашивают. Честно? Страшно. Ну их. Если меня спросят зачем нужны руки, так затем, чтобы чесать брюшко морским котам. Вы не спрашивали, вам, очевидно, все равно, но вот навьи задаются этим вопросом постоянно. Особенно те, у кого конечностей больше стандартных двух штук. Особенно те, кто никогда в жизни моря не видал. А я вам так скажу. Каждый хоть раз в жизни обязан побывать на море. Иначе зачем его создавали? И закаты. Я ужасно обижусь, если они проигнорируют все закаты в их жизни. Столько сил положено было на разработку, а им все равно. Нет, вы подумайте, в мире неравенства все равно. К чему я это? Да к тому, что заката здесь было не видно из-за древней кровли древесных крон. А морских котов никто не привёз, потому что Смородина занята, и вместо них в лесу развелось светлячков. Один из которых решил усесться прямо на плечо Азара. Но тот замедлил шаг. — Ты тоже это слышишь? Рафаэль улыбнулся, уже представляя какой скандал начнётся с минуты на минуту. — Только не горячись, — на всякий случай промолвил он, приманив светлячка себе на ладонь. — Мы все-таки в лесу. Фортепиано. Откуда в лесу фортепиано? Какой же лес без фортепиано? Если в вашем лесу нет фортепиано — это определённо неправильный лес. А если вы считаете, что навьи не умеют играть на музыкальных инструментах — то у вас все прекрасно с математикой, что бы там не говорили в этих школах. Но ведь навьим и не нужен такой навык. А музыка нужна всем. Впрочем, это уже глубокий разговор. Глубже, чем чаща, куда пробирались наши герои. Какие переходы! Думали я не умею писать? Вы правы, не умею. Но буду, потому как лишь я и могу поведать вам о том, что происходило в тот день. И вот они шли, влекомые звуками расстроенных как желудок Кроноса струн. Неудивительно. На поиск камертона-то мои милые «старшие» положили все кроме усилий. Даже сейчас отвлечь их оказалось проще, чем ребёнка с синдромом дефицита внимания. Достаточно было Нави однажды отвоевать в свои владения античного вида беседку, которую давным-давно строил здесь, на обрыве, как смотровую площадку для увеселений некий богатый пан. А пану, в свою очередь, оставить в ней чудесный рояль, мебель и вазы. А ещё мне скучно. Да, представьте себе, и я могу заскучать. Чем вы обычно развлекаетесь? Помню, мода была на разное. Для кого-то казни, для кого-то огород. А мне вот по душе театр. Давайте-ка попробуем представить это пьесой. Итак.

Старинная

беседка на склоне, внизу река Смородина, чуть левее от центра пошарпанный рояль

с поднятой крышкой. Вэкст на стуле, навий внутри рояля, на струнах.

Вэкст

Вылазь, каму кажу!

Навий

Да ты нічога не разумееш у піянінах!

Вэкст

Я скончыў музычную школу!

Навий

Таму і здох?

Входят

Рафаэль и Азар.

Навий

(В сторону.)

Бруд і мухаморы!

(Вслух.)

Чым абавязковыя?

Рафаэль

Мы нешта страцілі. Калі б вы дапамаглі нам гэта адшукаць — было б хвалебна.

Азар

Але паперш — вылазь з раялю.

Навий

А тое што?

Шкура

Навьего загорается. Навий с воплем катится с рояля и, кувыркаясь, бежит прочь

из беседки, роняя по пути бумажный сверток. Азар косится на Рафаэля. Рафаэль

улыбается, но чуть взмахивает пальцем. Огонь затухает.

Вэкст (радостно)

Так яго! Атрымай, гнілата балотная!

Навий

грозит кулаком и скрывается в траве. Сверток лежит на полу, внутри что-то

блестит.

Рафаэль (поднимает сверток)

Здаецца, нешта згубіў.

Вэкст (прячет язык, вытирает рот)

Сабе пакіньце. Яму не патрэбна, калі збёг.

Азар (подходит к роялю)

Давайце ў шэсць рук. Цара ляснога. Шуберта.

Вэкст

Бязглузда.

Наладзіць трэба. Мы спрабавалі, а я без камяртона нот не чую.

Азар

Дарэчы пра гэта…

Ладно. Мне снова скучно. Ну не могу же я просто сбросить на сцену метеорит. Это уже клише. Тогда окончим. Что же выдумать? Пусть будет комикс. Рисовать словами тоже можно. Посмотрим-ка. Картинка первая. Азар, сидя за роялем, с приподнятой рукой вопрошает. Вэкст указывает на реку. Рафаэль глядит в сторону его жеста. Картинка вторая. Рафаэль стоит в арке, опершись о бортик. Позади силуэты у рояля. Третья картинка. Вэкст с поднесенным к губам пальцем. Около него облачко с изображением рогатой головы в короне. Четвертая. Азар оглядывается на светлую фигуру в солнечных лучах. Ладно. Поиздевались и довольно. Просто расскажу вам, что было дальше и пойдём. Итак, вэкст, скажем, их покинул. Рафаэль полулежал на бортике и, прикрыв глаза, слушал шепот реки. — Говорит, — тихо молвил он, почувствовав взгляд Азара. — Если что-то и было, то давно не здесь. — А где, не знает? — Молчит, — просто ответил он. Вздохнул, сладко выгибая спину и добавил: — А я не люблю, когда допытываются силой, — а затем соскользнул, садясь, и спросил: — Мне кажется, с нас довольно? — Навестим Ли? Рафаэль прислушался. — Она будто бы занята. Пусть успеет соскучиться. Из мятой обертки выглядывал острый кончик серебристого кинжала. Рафаэль постучал по нему кончиком ногтя. — Оставим? Азар пожал плечами, опускаясь на колени у его ног. — Знаешь, я подумал, может, мелочи нужно? Она обрадуется. Люди обычно радуются подаркам. Будет и на нашей улице праздник. — А то мы все время переезжаем… Звонок телефона перебил его. Рафаэль убрал звук, но в экран заглянул. Заглянул и вздохнул. — Среброглазый ищет. Если бы глухонемой наблюдал за этой сценой, мог бы решить, что Азару показали счет за коммуналку одновременно с напоминанием о долгах на работе. Словно мученик с картин какого-нибудь Караваджо прислонился он виском к краю бортика и шепнул, моляще: — Посиди со мной, пожалуйста. Длинный ноготь оцарапал корпус телефона. — Мне нужно идти. В изумрудах потух огонек. Последовал смиренный кивок. — Конечно. Слово якорем придавило к месту. Рафаэль увел ему прядь за ухо, по пути проведя по щеке и около носа — отёк от ушиба мгновенно исчез. Помолчал, любуясь, и наконец решил. Послал он всех, вот что. Вежливо, но будем же называть вещи своими именами. Он остался, но попытался ткнуть беседу в другой бок. — Тебе тоже рассказали про Рыжего? Азар вновь сморщился, опустил голову тому на колени. — Не сейчас. И надеюсь, никогда. Здесь мог быть поток мыслей, но его не будет. Лучше оставим их наедине. В конце концов мне тоже милосердие не чуждо. *** А в Нави тем временем преспокойно гоняли чаи. Вы следите? Это хорошо. Глядите внимательно и поймете, что я творю. Так, именно, запомните эти сухие веточки на покрытом ветошью старом столе. Заварку в темно-золотом болоте настоя. Влажные страницы дневников и учебников, где впечаталась или застряла закладкой трава. Запомните, иначе для кого это все? Вы не унесете с собой эту тонкую ряску с ботинок, мох, что так приятно соскребать с дряблой коры, или белые ниточки грибов, которые проросли прямо на ступенях. Одни только воспоминания останутся с Вами. Запомните это все, пока я с Вами. Запомните чистым, не задымленным от жара чужого сознания. Почувствуйте, пока живы. Это не так долго, как кажется. Послушайте стрекот насекомых, послушайте тишину, послушайте разговор. Ах, да, тут сидели двое. Время и безвременье. Тот, кто смертен внезапно, и тот, кто смертен не скоро. Сидели, отдыхали от работы. Идиллия. Константин закатал рукава фланелевой рубашки, снял чайник с печи и понес к столу. — … но просил маякнуть, когда выйдем. Хальпарен отломил последнюю, как ему показалось, невероятно необходимую для верного вкуса бусинку ломкого от сухости зверобоя и отвернулся, повесить связку трав назад, под потолок. — Тогда передашь, что аспид ушел на лист. — А для своих? Журчание воды перекрыло небольшую паузу размышлений над словами. — Сиаре по имени Ух её спас, ему видение пришло вот и выловил котлом. Сказал, что листовой её не тронул. Мол огня напугался. Странно. У неё с собой ничего не было. — Может выбила руну какую-то? Лагу, там, шустрая в начертании. — Может. А может и любую другую. У неё часто руны подгорают. — У Пети такого нет? — осторожно спросил Константин, подавая чашку. Хальпарен скривился, обдумывая, стоит ему быть вежливым или честным. — Его вообще ничему не учили? — уточнил он, отпивая. — Не всем быть такими хорошими преподавателями. Зато Лили будет подготовлена, — едва прикрывая шуточную лесть сказал Константин и сдул жар над кружкой. — Как ей практики здесь? Новый глоток, новые размышления. — Ей тяжело, но я не могу понять, почему. Работа такая, будто бы она пытается рисовать сразу охапкой карандашей, не понимая, какой взять, а я не могу подсказать, потому что не понимаю, что это за карандаши. Константин напрягся. — Ты имеешь ввиду, что энергии много? — спросил он, припомнив слова Гавриила. — Будто что-то со струнами. Думаю, стоит спросить Азара. Пусть Рафаэль посмотрит, все ли в порядке. Может, что-то запуталось или зацепились одна за другую. — Дядя говорил, такое бывает, — согласился Константин. — Может, она абсолютница? Хальпарен скривился. — Надеюсь нет. Кхм! Дамы, господа и прочие уважаемые товарищи, разрешите представить вашему вниманию эту любопытнейшую картину «Беседа, прерванная возмущенным криком». Здесь вы можете наблюдать этюд в зеленовато-золотых тонах, в тени заметен спокойный силуэт с короной ветвистых рогов, с легким интересом склоненных к плечу, у стола взволнованная фигура молодого мужчины, чья рука только что отодвинула за спинку деревянный стул, и гвоздь программы — лохматое существо, свесившееся с оконной рамы прямо на подоконник. В комментариях к работе художник указал дальнейший диалог: Мужчина: Што за…?! Лесовик: Граф! Вось Вы дзе! Я шукаю-шукаю, нідзе няма! Жах! Жудасць адбываецца, а Вас няма! Леший: Што здарылася? Лесовик: Жах! Жах и вэрхал у лесе! Упыры нападаюць! Мужчина: Адкуль у нас упыры? Лесовик: Пачым ведаю адкуль! Дзяўчынка нейкая ў дрэве дом будуе, нікога не слухае. Кажа, будзе тут жыць, таму што сябры яе крыўдзяць, і наогул яна ваша чалядніца, і ішлі б мы да самі ведаеце чаго! Леший вздыхает, демонстрируя тем самым всю тяжесть преподавания. Короче они пошли разбираться. Разрешите ещё раз откашляюсь, кхм-кхм! Итак, те же уважаемые, кто не разошёлся, взглянем теперь сюда. Экспозиция «Допрос мальчишки с точки зрения домового, наблюдавшего за сей сценой у порога часть первая». Ах, как удобно, что в избушке нет прихожей! В бревенчатой рамке видна печь с мягкими волнами пледа на ней, а в дверном проеме — свет, рыжий мальчишка в рваном полосатом свитере и два силуэта на пороге. О чем они болтали Кузя не понимал, да и не слишком хотел. Зато я вам расскажу. — Да говорю я, — оправдывался Петя, — сама виновата! Психанула с утра, типа, я ей спать не даю. А сама всю ночь то ноет, то ворочается. А вчера, типа, вообще, как завопит! Кошмары у нее. А я, типа, ключи от машины утром потерял. Ну… как, п-ф, — раздраженную насмешку тут считал даже домовой и дернул усами, — типа, потерял — тварь это все домовая-ай! — вдруг воскликнул тот, отскакивая — не пойми откуда взявшаяся у ступеней крапива больно мазнула листом по голой голени. — Леш-ш-ш-няя тут ерунда какая-то, — выкрутился он под пристальным взглядом золотых глаз. И добавил: — Скосить надо. «Смотреть надо. И под ноги, и за языком», — подумал Хальпарен, а вслух: — Так, Кузьма у Вас ключи отобрал, а Вы… — Ну я, типа, и искал. Думал сначала, это она сперла себе, типа, на бусики. Ну, растормошил, ну, выпытывать стал… Ну! — вскинулся Петя от слишком уж пристального взгляда. — Ну, может, типа, и прикрикнул на нее разок! Я на нервах, типа, понимаете? Все-таки машина. Нам еще в город ехать и вообще папина она была, а эта мелочь и обиделась. Вот и все. Что я за каждый псих ее отвечать должен? Силуэты переглянулись. Константин развел руками. Хальпарен коротко вздохнул, кивнул. Ну короче он пошёл ее искать. Нет, правда, у меня уже заканчиваются идеи, как себя развлечь. И почему ваше время тянется так медленно? С точки зрения вечности глядеть гораздо веселее. Вот вам начало, вот конец — и все встало на свои места. А мы дурью маемся. Ну да ладно. Смотрите — фишка Хальпарена, раз-два-три-четыре-пять, приблизилась к нужной точке. Он часто проходил мимо этой поляны, даже часто останавливался отдохнуть. Очень уж место красивое — деревья здесь выросли такие, что меж корнями арки прорезались, ходить можно. Чем тут и воспользовались — на одном из стволов виднелись следы недавней стройки. Некоторые окошки-проплешины заложили веточками, пристроив каждую в углубление между складками коры, а к самой большой просто привалили бревно. Фишка было направилась прямо к нему, но подойдя ближе, замедлила шаг. Из глубины недо-хижины доносились тоненькие призвуки. Кто-то пел. Пел тихонько, не слишком стараясь, будто бы сочиняя слова на ходу:

Встанет

солнце над лесом наконец для меня.

Потому

что принцессы не бояться огня.

Потому

что нашелся для меня новый дом.

А последнюю строчку слух не ухватил. Картонная табличка на бревне гласила:

«Не входить! А то укушу».

Хальпарен дождался пока песня дойдет до некого логичного перерыва и коротко постучал. Голос оставил мелодию и тут же откликнулся звонким: — Кто там? — Лили? — позвал Хальпарен, отступая назад. — У Вас все в порядке? Внутри послышалась возня, а затем бревно откатили в сторону. Лили отряхнула руки от лишайника. — Мастер? — удивилась она. — Здравствуйте, — и тут же отскочила, — заходите. — Остерегаюсь, — заметил он, постукивая по табличке согнутым пальцем. — Вам можно, — разрешила Лили, поманив за собой. Внутри ствол был полый. Мрак и влагу слегка расшивали пробившие себе путь сквозь дыры-проплешины солнечные лучи, а запахи сырой древесины немного перебивал аромат грибов, некоторые из которых не стеснялись расти и здесь. Под своеобразным потолком красовалась мутная штора паутины. Ровно по центру земля изгибалась небольшим углублением с кучей сухого хвороста. Маленький паучок опустился на один из сучков и тоже приготовился строить себе новый дом. Лили словила его на руки, пересадила себе в волосы. А заметив взгляд Хальпарена, пожала плечами. — Сдохнет, дурашка. Между прочим, — продолжила она, отворачиваясь, чтобы докинуть пару веток, — хотела Вас спросить. А костер рунами разжигать можно? Тут ночью холодно будет. — Вам необязательно ночевать здесь, — заметил Хальпарен. — К Пете не вернусь! — отрезала Лили, встряхнув волосами — паучок удержался в кудрях, но порядочно обалдел от жизни. — Он отвратителен! — Представляю. — Не представляете, Вы с ним не жили. — Я проведу беседу с ним и его мастером, — пообещал Хальпарен, уже кривясь в предвкушении. — И прослежу, чтобы такого не повторилось. — И не повториться. Я остаюсь тут и точка. Не хватало еще, чтобы всякие мальчишки указывали, что мне делать, — подумала и прибавила с достоинством: — Но благодарю. Ну, — с чуть меньшим, — за помощь. — Значит, Вы предпочитаете пока остаться здесь? — он дождался кивка и не посмел больше настаивать. — В таком случае, завтра подойду сюда. Постарайтесь не замёрзнуть. Новая сценка кружка художественной самодеятельности. Место действия — ствол дерева внутри. Лесовик (появляясь в арке): Вы яе прабілі? Хальпарен: Не трэба, я ўсё кантралюю. Лесовик: Граф! Яна Вас зачаравала! Лили: Вы меня прогнать хотели? Хальпарен (поставив бревно перед лесовиком): Ни в коем случае. Лесовик (залетая в окно): А-а-а! (упал в хворост) Апчхи! Тьфу! Хальпарен: Коцьку ў лапку. Лесовик (выкарабкиваясь): Я Вас выратую! Хальпарен: Мы ўжо сыходзім. (к Лили) Я провожу Вас к поселению. Поживете в моей избе. Но она тут же вылетела наружу. Пересекла всю поляну, а затем, точно истратив все силы, рухнула на бревно и обняла руками колени. Хальпарен опустился рядом. Мизансцена. Лесовик показался у дерева, увидел жест графа, смылся подобру-поздорову. Паучок осторожно сполз по рукаву на кору. Лили поджала губы. — Мне и здесь не место? — тихонько спросила она. — Откуда такие заключения? Многозначительный взгляд исподлобья. Позади одна из веток, закрывавших проплешины в стволе, соскользнула, увлекая за собой остальные. Многочасовая работа с шелестом осыпалась кучей мусора. Хальпарен склонил голову к плечу, молчаливо признавая глупость вопроса. Помолчал, наблюдая за бегущим прочь паучком, поправил плащ на колено. — Лес не причинит Вам вреда, — произнес он, как бы возвращаясь к мысли. -Мало кто к нему привыкает. А он к людям привыкает ещё труднее. — А ко мне привык? Хальпарен посмотрел на неё, двумя пальцами убрал паутину с её волос. — Привыкает. Словно в подтверждение этому где-то вдалеке подала нежную трель маленькая птичка. Лили приподняла голову, прислушиваясь. Затем поежилась, натянула рукава до костяшек, уперлась щекой о колено и снова заглянула в золотистые глаза. — Как думаете, я ему нравлюсь? Веком ранее Хальпарен бы усмехнулся. Теперь же ответил просто: — Думаю. Дав этому слову повиснуть и растаять в воздухе, он оперся о бревно, собираясь подняться, но Лили вдруг выпрямилась в струнку. — Посиди-ите, — почти жалобно попросила она. — Мне одной… — замялась, — грустно.

«Выбор повлияет на историю в будущем».

— Мне нужно идти. Лили поджала губы. Птичка продолжала петь. Очень знакомые мелодии. Похоже, соловей. Руку кольнула судорога. Тем ранним утром, тоже пел. Ингрид попросила посидеть еще, но они так спешили. — Будет скоро, — будто бы продолжил он. — А пока, раз такое дело, повторите руны. — А они же из вашей родины пошли? — увильнула Лили. — С вашего языка. — Да. И с общего тоже. Я бы сказал, шведский, как и многие другие языки взял обрывки общего, но ушел в иную стезю. Люди общий забыли, что печально. Словно потеряли связь со внутренним «я». Он позволяет нам понимать и объяснять вещи, которые другие языки описать не способны. Был такой вактаре, из первых, кто исследовал лист и знал о силе рун. Звали его Один. Как и многих других мудрецов прошлого его запомнили богом. Мы же в Братствах почитаем его как родоначальника основ мастерства вактаре, — тут он приостановился и спросил на всякий случай: — Вам уже известна легенда о том, как открыли руны? Та помотала головой. Хальпарен оперся локтями о колени, вспоминая.

«Этот выбор повлиял на отношения с Лили».

До следующей главы ждать еще семь чашек кофе. Пойду и себе заварю. Здесь Вы со мной попрощаетесь. Вы, не я. Я с Вами всегда, пусть того и не видно. Вы встретите меня в будущем, когда волосы поседеют, после огня, воды и хоть одной трубы, когда земля запахнет по-новому, а ушедшие напомнят о себе вновь. Вы встретите меня, здесь или там. А я буду ждать. Теперь же идите. Идите и смотрите.