Осенние сказки

В этот раз их с Феликсом встреча пришлась на библиотеку. Они сидели на полу, не чувствуя холода, и держались за руки. Феликс смотрел куда-то в сторону, видимо, думая о чём-то своём, а Беннетт разглядывал его самого. За столь долгое время он, казалось, изучил его всего вдоль и поперёк, однако всё никак не мог налюбоваться. Он восхищался тонкими запястьями, аккуратными чертами лица, бархатистой кожей без единого изъяна. Однако было кое-что, что заставило его болезненно скривиться и закусить губу. След на шее. След, оставленный его, Беннетта, руками. Он синел на бледной коже, и от одного взгляда на него Беннетту поплохело. Голова закружилась, и он прижался к Феликсу, дабы не упасть. Внутри всё сжалось, дышать стало невыносимо тяжело, даже несмотря на то, что он сейчас находился во сне. И не спасало даже то, что здесь не было тульпы. Вместо него рядом с ним сидел настоящий Феликс Хониккер, тот, кого он безгранично сильно любил, тот, кого он задушил собственными руками. — Скажи, Феликс, — прохрипел Беннетт, положив голову ему на плечо. Сердце в груди безостановочно ныло, и он непроизвольно накрыл то место, где оно находилось, ладонью. — Ты… Ты ненавидишь меня? — А почему я должен тебя ненавидеть? — ответил вопросом на вопрос Феликс. При этом он так и не поворачивался к нему. Это делало лишь больнее. — Потому что я тебя убил… Разве ты не должен меня ненавидеть? Разве не должен меня призирать? Феликс вздохнул как-то устало и наконец повернулся к нему. Их глаза встретились, и сердце Беннетта пропустило удар. Во взгляде напротив не было ненависти, злобы или обиды. В нём по-прежнему читались лишь бесконечная тоска, скорбь и боль, и это оставалось самым непонятным. Потому что Беннетт — убийца. Он — тот, кого нужно ненавидеть всем сердцем. Однако Феликс отчего-то этого не делал. — Знаешь, — негромко произнёс Хониккер, — я бы хотел тебя возненавидеть. Правда. Я пытался, я понимаю, почему тебя ненавидят другие. Но сам я не могу. Не могу и всё тут, — он тяжело вздохнул и взял его за руки, скрестил их пальцы в замок. — Я… Если тебе так будет угодно, я отказываюсь тебя ненавидеть. Я слишком сильно тебя люблю, Беннетт. Беннетт почувствовал, как по щеке покатилась слеза. Потом ещё одна, и ещё, и ещё. Слёзы застелали глаза, обжигали кожу, капали на одежду и пол. А он так и продолжал сидеть, глядя в красные глаза напротив, наполненные глубокой печалью. Сердце заныло сильнее, но теперь уже от осознания, что тот, кого он собственноручно отправил на тот свет, не ненавидел его. Отказался ненавидеть. Потому что просто не мог.