Траур в поместье Невем

      Обед подали в саду, со стороны подъездных ворот, потому что Аксали хотела посматривать на экипажи, изредка проскальзывавшие мимо Невема. И это оказалось очень удачным решением: вскоре к воротам подкатила повозка. Гвенелет такой поворот событий несколько обескуражил, ведь она не стала менять грязное платье на новое — слишком много времени и сил, а Вульфенит же тоже грязный — и не особо ей хотелось представать пред каким-то гостем в столь неприглядном виде.              Однако волновалась она зря — из тележки выскочила Элви, Гвенелет всегда узнала бы ее узкое платье с темно-синим передником и зеленые глазки. Мальчишка-лакей помог девушке выбраться, а затем вручил ей же огромный тюк с покупками — не до конца, значит, впитал манеры. Или просто не настолько она ему нравилась?       Из-за этого тюка Элви пришлось сунуть подмышку что-то, что прежде она прятала под платьем и придерживала снизу руками. Что это, какая-то тайна? Гвенелет обычно не сильно интересовалась жизнью служанок, но тут, надо признать, любопытство победило.       В Криллии победило тоже — то, как пристально она наблюдала за повозкой, со стороны казалось почти неприличным.       — Книги, — произнесла она, когда Элви приблизилась к дверям дома, еще не заметив господ, обедавших за спиной некой обнаженной мраморной женщины. — Это же мои книги, у нее в руках. Ты дала, Гвен?       — Я не давала, — отозвалась та, тоже удивленно приподняв брови. — Да видит Горви, я бы и в жутком сне не подумала, что эта девчонка умеет читать!       Должно быть, Элви услышала эхо голосов, но не поняла, откуда; остановилась посреди дорожки, принялась вертеть головой, соображая. Гвенелет медленно поднялась из-за стола, так что ее голова показалась за мраморным плечом статуи; Элви испуганно вскрикнула и выронила и книги, и покупки.       — О, черт, о, черт-черт-черт! — заругалась она, бросаясь поднимать их. — Простите меня!..       — Не выражайся при ребенке! — возмутилась Криллия, впрочем, не вставая. — Иди сюда!       Снова побросав всю свою поклажу, Элви переступила через книги и с очень несчастным видом проскользнула к столу; мальчишка-лакей остался стоять у порога и мяться с ноги ногу. Бедняга. Но пусть помучается.       — Зачем украла? — строго спросила Криллия; Гвенелет с гордым видом обошла Элви и заняла свое место. Аксали с интересом рассматривала служанку, Вульфенит смущенно молчал. — Ты что же, думала продать книги в городе?       Элви отрицательно покачала головой.       — Не играй в глухонемую, — приказала Гвенелет, — отвечай, каковы были твои намерения, ребенок.       На последнее слово отреагировала Аксали и что-то залепетала; Криллия зажала ей рот ладонью.       — Я думала, вы не заметите, — пролепетала Элви. — Думала… До города два с половиной часа трястись в повозке, я хотела в это время почитать.       — Кто тебя этому вообще научил? — не сдержалась Гвенелет. — Я полагала…       Элви стрельнула взглядом в ее сторону, подбоченилась, поджала губы и процедила:       — Отец научил.       Гвенелет лишилась дара речи; он совсем с ума сошел?       — Ну что ж, — заговорила Криллия вместо нее, — за то, что ты взяла без спросу, я тебя ругаю. Но в остальном…       Гвенелет лишилась дара речи еще раз, но теперь из-за Криллии.       — Нет ничего зазорного в интересе к книгам, — пояснила та, заметив шок и ужас на лице невестки, — и Элви имеет полное право брать из моей библиотеки любые издания. Только не тайно, ясно? И не надо выносить дорогие экземпляры на улицу, это может им навредить. Если захочешь взять что-то в следующий раз в поездку, спроси разрешения.       — Госпожа, — выдохнула Элви, и голос ее зазвучал спокойнее и ниже, чем обычно, — не передать словами, как я вам благодарна…       — Меня отдельно заинтересовал твой выбор чтения в дорогу, — продолжила Криллия, — теория права? Серьезно? Или… может быть… ты не знала, что это такое?       Элви пробрал смех.       — Ну что вы! Потому что на мне фартук служанки, так я сразу за идиотку считаюсь? Благодаря вечерам госпожи виконтессы мне пришлось изучить столько сфер науки, что и перечислить не смогу! Кто заставила вино биться в фонтане? Кто готовила специальные фейерверки? Кто подбирала репертуар театральных постановок и сверялась со сводом законов, чтобы знать, не слишком ли они откровенны? Если бы я не умела читать, не долго просуществовала бы традиция вечеров у виконтессы!       Гвенелет всерьез задумалась об услышанном — прежде она считала свои вечеринки чем-то самим собой разумеющимся, божественным, почти магическим; никогда ей не приходило в голову, что за всеми ее чудачествами должна стоять твердая организационная рука.       — Однако вот так, право интересовало меня в первую очередь, — призналась Элви, немного распалившись, видя, как внимательно Криллия ее слушает, — откуда появился король? Почему мы его слушаемся и уважаем? Почему мы можем пойти в магазин, оставить там пару банковских билетов и получить хлеб? То есть… Это же просто бумажки, кто и когда решил, что бумажки имеют ценность? Вот вы знаете?       Криллия покачала головой, улыбаясь; очевидно, ее эрудиция не касалась таких высоких материй.       — Общественный договор, — с умным видом произнесла Элви. — Это все так любопытно!..       Аксали, заскучав во время разговора о праве, соскользнула со стула под стол и там, похоже, схватила Вульфенита за ноги — он взвизгнул и пихнул столешницу снизу коленями.       Все, включая Элви, бросились успокаивать ребенка и мужчину; но Гвенелет услышала, как Криллия прошептала:       — Я тобой восхищаюсь.       И эти слова определенно обращались к Элви.

***

      Несколько недель спустя, когда жизнь естественным образом влилась в свою колею и стала такой однообразной, какой только может быть жизнь с шаловливой трехлетней ребенкой в доме, Элви взяла несколько книжек в библиотеке, запрыгнула в повозку и укатила снова в город, а вернулась уже с внушительным пакетом, который водрузила с гордостью на стол в спальне Гвенелет.       Вернувшаяся с прогулки под жарким солнцем, Гвенелет только-только успела добраться до постели и задремать, сбрасывая с себя иссушенную летнюю усталость, так что вторжение служанки ее совсем не порадовало; однако таинственный пакет заинтересовал.       — Это что же… уже ответ? — спросила она, лениво приоткрывая один глаз. В спальне было прохладно благодаря старым каменным стенам, а снаружи бушевал летний зной, и этот приятный, в общем-то, контраст приковывал людей к кровати, обматывая тяжелыми грузами руки и ноги.       На Элви это явно не действовало.       — Не знаю. Отдали на почте, — сказала она коварно, хотя девушка с таким воспаленным любопытством наверняка читала и предыдущее письмо госпожи, и это. — Стоит ваше имя.       Застонав, Гвенелет вылезла из-под покрывала, сползла с кровати, не заботясь о том, насколько прилично выглядела ночная рубашка при свете дня, и подошла к столу, наслаждаясь каждым прикосновением босых ног к прохладному старому полу. Да, без волшебства тут явно не обошлось — неожиданно для себя самой она очень даже полюбила Невем.       В аккуратно заклеенном почтовом пакете обнаружилась короткая, но добродушная записка и книга, еще пахнущая типографией, первая страница которой была заранее разрезана. Заглянув туда, Гвенелет с наслаждением увидела роспись, стоявшую пониже заглавия — личный автограф автора.       Замечательно.       Вырезав с пакета свое имя, она уже собиралась хватать книгу и бежать к получательнице, но Элви перегородила ей дорогу:       — Госпожа виконтесса, ну не в пижаме!       И пришлось, дрожа от нетерпения, подождать минут сорок, пока верная прислужница натягивала на ее тело одно из наиболее легких и скромных платьев.       Содержимое почтового пакета грело руки.              И сердце.

***

      Криллия сидела в своем кабинете, мешая обеду в животе перевариваться усилиями головы; на столе перед ней в беспорядке валялись отчеты, сметы и записки, и во всем этом бедная женщина, единоличная владелица поместья, должна была разбираться.       Гвенелет влетела как буря и, как град в лицо, швырнула книгу поверх всей важной документации.       Кабинет Криллии она посещала не в первый раз, но неизменно засматривалась на него, не в силах сдержать восхищения. В отличие от мрачной и темной обители виконта, здесь все было светлым и радостным; на стенах обои бело-голубые, как утреннее ясное небо, мебель светлая, покрытая слоем бежевой краски, стол широкий, на изогнутых ножках, кресло с голубой обивкой, шкафы заполнены милыми сердцу безделушками и сувенирами из дальних стран, подарками родни, а между шкафами висят картины в массивных светло-золотых рамах, и даже не выискивая имя авторки на полотне можно было предположить, что их все написали женщины. Точно не Вульфенит.       Свет царил в этом помещении и здравствовал, и даже одетая в черное его хозяйка казалась сделанной из света.       На рабочем столе неизменно стояла полупрозрачная стеклянная ваза с букетом полевых цветов — всегда свежих.       — Что эта книга делает на моем отчете об убытках? — поинтересовалась Криллия бесцветно; за ее спиной висела картина с изображением деревенской пасторали, и Гвенелет чувствовала, что рассыпанные по нарисованному склону холма коровы с осуждением поглядывают в ее сторону.       — Это подарок!       — От кого?       — От… — она прикусила себя за язык, чтобы случайно не сказать правду. На радостях. — От Вульфенита, конечно же!       Лицо Криллии стало непроницаемым, а взгляд — стальным.       — Тогда почему он сам мне его не принес?       Да потому что Гвенелет была так рада успешно провернутому дельцу, что совсем забыла о цели! Так сильно хотелось увидеть серебро в серых глазах, что все остальные мысли и чаяния поблекли!..       — Он ужасно стеснителен, — пояснила она весело, маскируя растерянность и смущение за силой голоса. — Вот и попросил меня тебе занести. Ну, ты знаешь, мужчины!       — Да, имею представление, — признала Криллия, осторожно и трепетно беря в руки книгу. — Хм-м, это… так это… новый роман Маэстро?..              — Самый новый! — радостно воскликнула Гвенелет, вцепившись в столешницу ногтями, чтобы не начать от возбуждения прыгать словно ребенка. — И знаешь, знаешь, что? Посмотри на разрезанную страницу!!!       Криллия послушно заглянула туда и вскрикнула; ее глаза наполнились слезами, сладкими даже с виду.       — Да! Его! — радостно подтвердила Гвенелет. — Представляешь?!       — Как тебе это удалось?!       — Ну, я… немного… знакома с его женой, — хихикнула Гвенелет. — Свои связи, понимаешь?       — Это слишком, это… я не могу принять! — Криллия вскочила и вопреки собственным словам прижала книгу к груди. — Маэстро — лучший автор современности, ты хоть представляешь, сколько стоит экземпляр, подписанный его рукой?       — Уж точно не дороже, чем твоя радость! — провозгласила Гвенелет, сама лопаясь от счастья. — Но смотри, я надеюсь, что ты выделишь этой книжонке достойную полочку!       — О Горви, да я немедленно закажу для нее отдельный стенд!       Криллия явно намеревалась прямо сейчас помчать в библиотеку, чтобы найти для драгоценной книги временный трон; однако со стола соскользнуло еще что-то, и пришлось задержаться, чтобы не оставлять мусор на полу.       — А… а это? — выпрямившись, спросила она. — Тоже от тебя… от Вульфенита?       Гвенелет напряглась, заподозрив, что это может быть нечто неприятное и компрометирующее, уперлась руками в стол и навалилась на него:       — А что это?       — Письмо. Без имени, — Криллия повертела в руках конверт, скрепленный незнакомой Гвенелет восковой печатью. — Хм, этот герб…       — Не помню, чтобы я несла и его, — пробормотала та, задумавшись; а затем перед внутренним взором предстало любопытное личико Элви, и Гвенелет с ужасом поняла, что девчонка наверняка просмотрела хозяйскую почту, а потом случайно запихнула письмо в пакет с книгой. Надо бы надрать ей уши!..       Криллия вернула драгоценное издание на стол и отошла к окну, чтобы вскрыть конверт при свете солнца.       — От родственника? — предположила Гвенелет, заметив, что печать была той знакома.       — Скорее от… недоброжелателя, — призналась Криллия, вытягивая из конверта два прямоугольных кусочка тонкого картона с оттиском какого-то текста. — А! Билеты в театр.       — Какой… приятный недоброжелатель, — Гвенелет удивленно моргнула. — Всем бы таких!       — Мы были знакомы в далеком прошлом. Он уже тогда писал драмы, но не особо что-то ставил. Может, решил пригласить по старому знакомству? — щеки Криллии побледнели, взор помрачнел. — Это билеты в театр недалекого городка, туда вряд ли ходит много народу. Может, рассылает всем, кому ни попадя, чтобы набрать зрителей?.. вот настолько бесчувственный?..       — Вот как… пойдешь?       Их взгляды встретились; Гвенелет стоило больших усилий, чтобы не перестать улыбаться и не дать деру.       — Этот драматург мне много крови попил в свое время.       — Какая разница? Ты же просто развеяться собираешь, подышать свежим… ну, несвежим городским воздухом, посмотреть на людей. Что в этом плохого?       — У меня просто дурное предчувствие.       Криллия вернулась к столу, положила билеты рядом с драгоценной книгой и уперлась на вытянутые руки, разглядывая эти два дара, в равной степени неожиданные, но до того разные!..       — Интересно, а второй билет кому? Аксали? — вслух размышляла Гвенелет, выискивая глазами название пьесы. Кажется, она называлась «Эдем». Красиво.       — Может, для Вульфенита? Или для виконта, тот человек может и не знать, что я уже вдова. А может…       Она снизу вверх взглянула на Гвенелет, и у той перехватило сердце.       Театр! Театр! Она же обожает театр! Неоднократно ее вечера становились прибежищем для самых отпетых театралов, и юные дарования знали, что в саду госпожи виконтессы можно поставить даже абсолютно сумасшедшую пьесу, отвергнутую всеми сценами и цензорами. Откровенные, грязные, пошлые, смешные, даже кровавые; сад виконтессы снесет все, и все придется ей по душе. На самом деле, чем меньше шоу будет походить на обычные поучительные трагедии, от которых уже воет сцена Хрустальной, тем выше оно будет оценено.       Но и в театрах она тоже была частой гостьей, конечно же! Нарядиться во все самое лучшее, получить приглашение в ложу, разместиться там, привлекая едва ли не больше восхищенных взглядов, чем действо на сцене; Гвенелет в лицо знала всех более-менее приличных актеров, и более чем в лицо — многих актрис, и они ее тоже знали, зазывали, приглашали, ублажали комплиментами и лестью; словом, театр был ее стихией, а она по праву считала себя его королевой.       Само собой, все это никакого значения не могло иметь в Невеме, где театра не было и в помине, и в провинциальном городке по соседству, где зрители, наверное, сидели на кривых табуретках.       Однако, это же театр! Это город! Это повод нарядиться и почувствовать себя опять человекой!..       Гвенелет всплеснула руками и схватилась за щеки, однако чувства долга и приличия заставили возразить:       — Лучше тебе все-таки пойти с Вульфенитом.       В конце концов, она же ему обещала, верно?       — Ну, да, — Криллия отвлеклась от мрачных дум и провела подушечками пальцев по обложке книги, — хотя если уж ехать куда-то, то я предпочла бы иметь рядом с собой кого-то доброго и чуткого. Например, того, кто догадался мне подарить эту книгу.       — Так это же Вульфенит!       — Ну конечно, — она поднесла корешок к лицу и полной грудью вдохнула запах свежих страниц. — Спустя полгода жизни со мной, на протяжении которых ему ни разу ничего подобного и в голову не приходило, и вдруг… конечно.       Гвенелет ужасно смутилась и даже не нашлась что ответить, хотя обычно за словом в карман не лезла.       Криллия пожала плечами.

***

      К счастью или к сожалению, но у Вульфенита обнаружилась аллергия на театр.       Поэтому рассудили так, что поедет все-таки Гвенелет, ее и уговаривать-то не пришлось: весь свой запас чести она исчерпала уже в том послеобеденном разговоре, когда отказалась в первый раз. Отказаться дважды? Да ни за что!..       Поэтому всю следующую неделю ее мысли были заняты исключительно подготовкой к вечеру.       Бедной Элви пришлось перемерить на виконтессу все ее наряды, поскольку та никак не могла выбрать подходящий. Некоторые, те, что она надевала на прогулки, вообще очень быстро износились, и пришлось от них отказаться; другие она отвергла как слишком скромные и будничные, иные назвала излишне вычурными, третьи — безынтересными. Когда с платьем было решено, пришло время украшений и причесок, и здесь Гвенелет проявила еще большую неуверенность, чем в одежде, и гоняла Элви вокруг себя целый день, не давая присесть; в итоге даже ей самой пришла мысль, что за такое обращение и убить госпожу мало, а эта малолетняя девчонка терпит, да еще и улыбается, и за выдержку, определенно, можно простить ей несколько чрезмерное любопытство.       И путем долгих мук и сомнений образ для похода в провинциальный театр был готов.       Гвенелет выбрала прекрасное сиреневое платье, настолько пышное, что даже стоять в нем тяжеловато; подол был украшен золотой вышивкой, первый слой верхних юбок лежал на нем полукруглыми клиньями, тоже расшитыми золотом и с золотыми подвесками, а второй слой, доходивший до одной четверти длины и более пышный, был просто золотым, так что по форме юбка напоминала сложнейший слоистый купол. Корсет украшало золотое кружево, а рукавов и вовсе не было, чтобы подчеркнуть мягкую линию рук; все это изобилие она украсила тонким поясом с шелковыми сиреневыми розами и жемчужными нитями, и жемчугами же увенчала свою шею и высокую прическу, и в уши вдернула жемчужные сережки.       Элви, закончив долгие приготовления, выдохнула, выпрямила с хрустом спину, отошла на пару шагов и задумчиво оглядела свою госпожу с ног до головы.       А после сказала:       — Вы, виконтесса, единственная женщина, кто может в этом платье смотреться восхитительно.       И Гвенелет была с ней абсолютно согласна!       Ступая тяжело, словно беременная тройней, она добралась до лестницы, вцепилась в перила и начала медленное схождение вниз. Криллия уже стояла там, прощалась с дочкой, которую на вечер взял к себе Вульфенит; появление Гвенелет приковало к ней все взгляды, и не без удовольствия она заметила, что по большей части эти взгляды восхищенные. Только у Криллии глаза стали металлическими, Вульфенит вон вообще от удивления рот раскрыл, а Аксали даже завизжать забыла.       — Ну, что? — преодолев последнюю ступеньку, спросила Гвенелет и расправила демонстративно юбки. — Хороша?       — Вы словно из сказки, — пробормотал Вульфенит. — Я обязан вас запечатлеть!..       — Да, только сказка — страшноватая, — прохладно возразила Криллия. — Гвен, этот наряд… это… мы едем в провинциальный городишко, а не в замок короля!       — Дорогая, блистать можно не только перед Санмиром, — Гвенелет нарочно назвала короля по имени, чтобы подчеркнуть, что да, они знакомы, и довольно близко (пусть это и не являлось истиной). — А ты?..       На Криллии темнело одно из немногочисленных ее траурных платьев, с объемными рукавами и высоким воротом, в волосах вилась черная лента, такая скромная, что ее и лентой-то назвать стыдно, так, узкая тряпка; в сочетании с нарядом Гвенелет смотрелся образ совсем жалко.       — На мне же траур, — как будто в свое оправдание напомнила Криллия. — В траур нельзя носить украшения, золото…       — О Горви! Да ты хоть помнишь, сколько прошло лет с его смерти? Пять? Шесть?       Криллия покраснела, а Гвенелет лишь с запозданием поняла, что своими неправильными подсчетами обвинила невестку в супружеской неверности.       — Прошло три с половиной года!       — Мне три! — воскликнула Аксали довольно внятно; Вульфенит испуганно посмотрел на дам, взял ребенку за руку и потянул вверх по лестнице:       — Мы лучше пойдем посмотрим мои кисточки, да, виконтесса?       Гвенелет поджала губы и заставила себя держать молчание до того момента, пока наверху не стукнула дверь в мастерскую.       Зато потом заговорила, спеша выдать все, что успела надумать:       — Четыре года! Четыре! Сколько можно? Тебе не кажется, что даже самую любовную любовь за это время можно было успеть оплакать?       Криллия сжала кулаки, и губы почти совсем исчезли с ее лица:       — Закон дает мне право держать траур так долго, как я сочту нужным.       — Но ты же женщина! Молодая женщина! Брось эту всю ерунду! Надень красивое платье, улыбнись миру, выйди замуж за Вульфенита и заживи уже нормально!       — А может это ты живешь ненормально? — огрызнулась Криллия. — И хватит болтать! Пора выдвигаться; уже пять, и пока ты в своей перевернутой люстре доползешь до повозки, в театре подойдет время антракта!       Гвенелет испугалась, что слово было выбрано не случайно, и что им правда придется тащиться до города как крестьянкам, в набитой сеном повозке и с мальчиком-лакеем на козлах; но к счастью на конце дорожки со статуями она разглядела нормальную карету и выдохнула с облегчением.       Вперед, в театр!