Неуязвимый

      Факир творил удивительные вещи: глотал шпагу, зажигал на ладони огонь и тоже его проглатывал, ходил босыми ногами по острейшим лезвиям и раскаленным углям, ловил зубами брошенный в него кинжал, вспыхивал факелом, горел и не сгорал. Был он худ, изможден, темен лицом.       Кланяясь почтенной публике, он растягивал тонкие губы в подобие улыбки, но глаза его были печальны и насторожены.       Мальчуган в первом ряду не сводил с него внимательных глаз. Он не ахал, как чувствительные дамы, и не охал, как солидные господа. Не улюлюкал, как уличные мальчишки, и не визжал, как их подружки-девчонки. Он был внимателен и сосредоточен, он пытался понять.       Все номера, что были до этого, совсем не впечатлили его. Акробаты были сильны, гибки и прыгучи, но он был не хуже. Жонглеры умелы и ловки, но его этим не удивишь. А уж фокусника он бы сам мог научить парочке новых трюков.       Но вот то, что творил факир, стало для него откровением. Неужели про индийских йогов говорят правду? Неужели путем медитаций можно достичь такой степени владения своим телом? А тогда и левитация, нахождение под водой, бессмертие даже — все возможно!       На сцену вышел укротитель тигров. Это было совсем не интересно.       Мальчишка выбрался из зрительного зала и никем не замеченный, скользнул за кулисы.       Он шел по следу едва уловимого запаха горелой плоти и в тесном чуланчике обнаружил факира.       — Научи меня! — потребовал мальчишка, но тут же решил превратить требование в просьбу и добавил. — Пожалуйста!       Факир вскинул на него глаза. Испуг сменился удивлением.       — Что ты тут делаешь, малыш? Это помещение для цирковых. Возвращайся-ка в зрительный зал. Там сейчас тигры.       — Тигры, — мальчишка презрительно сморщил нос. — Эка невидаль. Да и зачем мне тигры?       — Как это зачем? — вяло удивился факир. — Это всем ребятам интересно. А потом еще и клоуны будут.       — Клоунов в моей жизни и так полно, — фыркнул мальчишка.— И я не ребенок. В цирк я не развлекаться хожу. Я все это сам умею: жонглировать, ходить колесом, балансировать на проволоке, сальто крутить. Могу карту угадать и кролика из шляпы достать. А вот как ты — не могу. Прошу, научи меня!       — Уходи, — факир мотнул головой в сторону выхода. — Нечего тебе тут делать.       — Есть! — припечатал мальчуган. — Я буду учиться. Ты не думай, я заплачу, у меня есть деньги.       Факир с удивлением смотрел на странного ребенка. Вихрастый, лопоухий, лет десяти-двенадцати, не больше.       — Кто ты такой, малыш?       — Пока никто, но я не малыш. Когда я вырасту, то стану известен и знаменит. Я уже многое умею. Когда ты меня научишь ловить ножи и пули зубами, я стану неуязвим!       Факир усмехнулся. Забавно, как мальчуган умудрился попасть в самое яблочко. Может, взять и рассказать ему?       Мальчишка расценил его усмешку по-своему.       — Не веришь, что я заплачу? У меня богатые родственники. Мой дед влиятельный человек, он живет в замке. Да, самом настоящем замке, только не здесь, не в этой стране. И у моего отца есть замок. Тоже в другой стране. Если пожелаешь, я попрошу деда, и он заберет тебя из цирка. Ты будешь работать на него и учить меня. Хотя, — мальчишка нахмурился, — деду моему лучше не попадаться. Пожалуй, я попробую договориться с отцом…А, плевать! Я сам могу тебя нанять. И ты будешь меня учить!       — Меньше всего на свете я хочу попасть в руки твоего деда, судя по всему, он опасный человек. Но ты парень упорный. Хорошо, — факир вдруг решился.— Я расскажу тебе все, но пообещай, что сохранишь это в тайне и не выдашь меня своим родственникам.       — Отлично! — глаза мальчишки вспыхнули азартом.— Я и сам не хочу их посвящать. Клянусь! — мальчишка смотрел серьезно и строго.— Я сохраню наш разговор в тайне и никому не раскрою твои секреты! Только научи меня!       — Ты обещал, помни, — факир впился взглядом в открытое, но чуть плутоватое лицо мальчишки.       Он сам не знал, что на него вдруг нашло. Может, просто слишком сильно устал. Устал от этого цирка, от людей вокруг, от необходимости вечно скрываться, устал бояться. Наверное, этот мальчишка был самым неподходящим хранителем его тайны, с такими-то родственниками, если, конечно, он их не выдумал. Именно таких людей, богатых и наделенных властью, он больше всего боялся. Богатства и власти никогда не бывает много, а он — слишком лакомый кусок для таких .Но сейчас ему стало все равно, будь что будет!       — Я ничему не могу научить тебя, малыш. Я ведь и сам мало что умею. Да, когда-то я правда был учеником факира. Я тренировал тело и дух, закалял гортань, гордо и желудок. Не очень-то у меня это получалось. А потом пришел Мастер и забрал меня с собой. И вот он…       — Он научил тебя! — в нетерпении выкрикнул мальчишка.       — Нет, он наделил меня неуязвимостью.       — Что?       — Да, он наделил меня сверхспособностью, сверхсилой. Даром или проклятием, называй как хочешь. Я стал неуязвим. Неуязвим для всего: ножа, пули, яда и болезни.       — Хочешь сказать, что он сделал тебя бессмертным?       — Нет, бессмертие — это немного другое, — покачал головой факир. — Неуязвимого можно убить, но очень трудно.       — Я уже сказал тебе, что не ребенок, не рассказывай мне сказки.       — Тогда смотри.       Факир достал кинжал и молниеносным движением разрезал свою руку от локтя до запястья. Рука мгновенно окрасилась красным. Факир был невозмутим. Мальчишка смотрел на окровавленную руку изучающе, без страха и отвращения. В молчании прошло несколько томительных минут. Кровь перестала течь. Факир достал платок и протер руку. Порез выглядел, как уже заживающая царапина.       — Это какой-то трюк? — мальчишка изо всех сил пытался не выказывать волнения.       — Нет, просто быстрая регенерация, — пожал плечами факир. — Неуязвимость.       — Как у вампира? — в голосе мальчугана факиру почудился восторг.       — А вампиры для тебя, значит, не сказки, — поддел мальчишку факир.— Нет, я не вампир, я просто неуязвимый.       — Значит, если тебе пуля в сердце попадет, ты не умрешь?       — Если точно в сердце, то пятьдесят на пятьдесят. Может умру, а может и нет. Но неуязвимость — это нечто иное. Мне очень трудно попасть в сердце. Я могу увернуться от пули, могу бежать быстрее нее, могу заговорить стрелка, и он не сможет в меня выстрелить. Неуязвимость — это быстрота, ловкость и невероятная удача. Даже если пуля попадет в меня, то не заденет важные органы. А через пару дней рана уже заживет.       — А если тебе руку отрезать? — деловито спросил мальчишка.       Факир поёжился. Он не готов был к подобным экспериментам.       — Не знаю, говорят, у самых первых неуязвимых вырастали новые руки или прирастали отрезанные. Но дар оскудел со временем, поэтому не требуй от меня отрезания рук, малыш.       — У самых первых? Значит есть еще такие, как ты?       — Есть, — печально ответил факир. — Были и будут, наверное. Мастер передал свой дар нам. Нас было трое. Не старше тебя. Давно это было. — факир вздохнул.       — Эх, вот бы мне повстречаться с таким мастером! — воскликнул мальчишка. Только что скептически хмурящийся, он вдруг разом поверил и загорелся. Он хотел быть неуязвимым. Может — это то единственное, чего ему не хватает, чтобы стать известным и знаменитым.       — Считай, что ты уже встретился, — невесело усмехнулся факир. — Любой неуязвимый может передать дар другому.       — Ты — мне? — обрадовался мальчишка, но тут же настороженно подобрался. — А в чем подвох? И что взамен? Душу мою?       — А ты б отдал?       — Нет, конечно! — мальчишка чуть смутился своего порыва. — Только не воображай, что я верю во все эти глупости. Просто, просто… мне больше по нраву брать чужое, чем отдавать свое, понял?!       — Я понял, что ты нахал, грубиян, проныра и ребенок,— подытожил факир.— А я всего лишь человек, обладающий даром неуязвимости. Я не дьявол, не маг, не вампир, не божество. Мне ничего от тебя не нужно. Но я скажу тебе, в чем подвох. Первое — это страх.       — Страх, — мальчишка недоверчиво усмехнулся. — Чего может бояться неуязвимый?       —Того, что узнают, кто он такой и захотят использовать. Первый ученик Мастера был неосторожен, попал в руки ученых и стал подопытным кроликом. Второй попал в руки бандитов и стал убийцей. Не приведи, Господь, встретиться с таким. От него нет спасенья.       — Но почему они не сбежали?       — Они неуязвимые, но не всемогущие. А тому, что стал убийцей, возможно, просто понравилось убивать.       А еще этот дар нельзя скрыть. Он рвется наружу, он побуждает к действиям. Это как зрение. Кто бы смог, имея его, пробираться на ощупь, в потемках. Неуязвимый не способен вести тихую мирную жизнь. Его манит риск и вечное испытание своих способностей.       — Ого, риск — это как раз то, что мне нужно. Пресная мирная жизнь не для меня. Авантюры, приключения, погони и схватки — вот мое будущее. А страх мне неведом!       Факир покачал головой. Мальчишка просто книг начитался. Да и кто бы в его возрасте мечтал о тихой жизни в кругу семьи. Семьи…       — Но и это еще не все. Хуже страха и вечного зуда — одиночество. Неуязвимый всегда одинок.       — Потому что живет слишком долго, — догадался мальчишка.       — И поэтому тоже, — кивнул факир.— Но не только. Мой друг умер у меня на руках, сраженный пулей. Он был обычным человеком и не смог от нее увернуться. Знаешь ли ты, каково это – терять лучшего друга?       — Нет, — пробормотал мальчишка.       — У тебя есть друг? — факир впился в мальчугана пристальным взглядом.       — Ну, в классе полно ребят, мы дружим,— беспечно ответил мальчишка.       — В классе — это просто приятели. А я говорю о друге — настоящем, преданном, лучшем друге, который за тебя в огонь и в воду, и жизнь готов отдать.       — Нет!— резко ответил мальчишка.— У меня нет такого друга. Пока нет. Но если бы был, я бы не позволил пуле поразить его, я б прикрыл его собой!       — Ты бы не смог, — факир опустил глаза. — Дар бы тебе не позволил. Он спасает только хозяина. Он бы вынудил тебя увернуться, позволил бы другу отдать за тебя свою жизнь. Да, и это одно из проявлений неуязвимости — оплата своей жизни чужими. Факир помолчал и продолжил:       — А еще у меня была девушка. Любимая, единственная. И она погибла из-за меня. Ты еще слишком мал, тебе не понять, что такое любовь к женщине.       Мальчишка хмурился и кусал губы.       — Но разве ты не мог поделиться с ними, с другом и с девушкой? Поделиться своей неуязвимостью.       — Это невозможно.       — Но ты же говорил, что мастер поделил дар на троих.       — Да, поделил, весь свой дар он передал нам. У него не осталось ничего. Можно передать дар другому, но нельзя дать чуть-чуть — все или ничего.       — Не верю, должен быть способ. Если ты правда так любил свою девушку, то отдал бы ей частицу дара!       Лицо факира скривилось.       — Не знаю, как такое возможно. Но… но даже, если возможно... Я бы не сделал это. Кто знает, какой бы она стала, получив неуязвимость. Не перестала бы любить меня? А может, я бы стал ей не нужен, может, она нашла себе другого, получше. Да я и не готов провести целую вечность с одной единственной женщиной.       — Ты просто трус! Трус и предатель! И эгоист! Ты только себя любил, а не девушку и не друга. Себя спасал! Трус!       — Просто неуязвимый,— факир равнодушно пожал плечами. — Теперь ты понял? Ты умен не по годам. Все еще хочешь быть таким, как я?       — Таким — нет!— твердо ответил мальчишка.       Факир сник. Лицо посерело.       — А я и правда хотел передать тебе дар. Да, я трус, но знал бы ты, как я устал бояться. Как устал притворяться. Устал каждый день выходить на арену. Устал гореть в вечном огне боли и презрения к себе. Устал быть неуязвимым.       — Я готов!— тут же откликнулся мальчишка.       — Но разве ты не сказал… — факир совсем запутался.       — Я готов принять твой дар. Забрать его себе, освободить тебя от него. Но я не буду таким, как ты. Я не собираюсь бояться и прятаться. И мне не нужно много. Я и без того ловок, быстро и удачлив. Я поделюсь своей неуязвимостью с другом и девушкой. Когда они у меня появятся.       Факир смотрел на странного ребенка. Кто он вообще такой? Может он уже один из них, неуязвимый? Но думать обо всем этом не хотелось. Факир вдруг ощутил нестерпимое желание покончить с этим как можно быстрей.       — Готов? — еще раз спросил он.       Мальчишка молча кивнул.       Тогда факир протянул руку и приложил ладонь к груди мальчугана, с левой стороны, там, где сердце. Ощутил его взволнованное биение. Они замерли так. Мальчишка глядел на него, широко раскрыв глаза. А факир отвел взгляд. Его кольнуло мимолетное чувство вины. Он обрекал этого ребенка на жизнь, полную опасностей и вечного риска. Возможно, став взрослым, мальчишка проклянет и его, и эту встречу в цирке, и свой несчастный дар.. Только вот бывшего неуязвимого это уже совершенно не будет волновать.       Факир убрал руку. Мальчишка смотрел недоверчиво и взволнованно.       — Это все? Никаких тебе грома и молний? А как же ритуал при свечах? Магические заклятия? Эликсир из лягушачьих шкурок и птичьих глаз?       — Балбес, — беззлобно отозвался факир. — Это не магия, просто сверхсила. И теперь она твоя. Пользуйся и помни, что я сказал. Будь осторожен.       — А ты уверен, что все получилось?— засомневался мальчишка.— Вот просто приложил руку к сердцу и все.       — Можно, наверное, и не к сердцу, не знаю. Мастер так делал. А получилось или нет, завтра узнаем. Цирк дает последнее представления. Гвоздь программы — мой номер, он, кстати так и называется — “Неуязвимый”.       — Но тебе нельзя выступать, ты же теперь уязвим. И ты хотел жить мирной жизнью!       — Хозяин все равно еще не рассчитался со мной, — усмехнулся факир.       — Это не проблема, — в глазах мальчишки вспыхнул знакомый азарт.— Где он хранит деньги? В сейфе? Я вскрою его за пять минут! И ты сможешь уйти и начать новую жизнь.       Мальчишка готов был бежать, но факир схватил его за руку.       — Не нужно. Я все узнаю завтра вечером. И ты не спеши проверять. Не вздумай резать себе руки или прыгать с крыши отцовского замка. Если дар перешел к тебе, он будет развиваться постепенно. В полную силу ты ощутишь его, только когда вырастешь. А вырастешь ты быстро, куда быстрее сверстников. Теперь ты и правда, уже не ребенок. Ступай домой, в цирк не приходи, мы не должны больше видеться.       Мальчишка кивнул. Он развернулся и направился к двери.       — Да и еще, забыл сказать, — догнал его оклик факира.       Мальчишка повернулся и испуганно вскинул на него глаза.       — Постоянно хочется есть, — факир усмехнулся.— Дар сжирает кучу энергии. Видишь, какой я худой? А я ведь неплохо питаюсь.       — Не в коня корм, — облегченно расхохотался мальчишка. — Про меня отец так всегда говорит.       Мальчишка помялся, не зная, что сказать еще.       — Спасибо! Я позабочусь о твоем даре. И ты еще услышишь обо мне. И о моем друге и девушке тоже!

***

      Цирк давал последнюю гастроль и зал был полон. В первом ряду сидели разряженные дамы и их богатые спутники. Дамы томно обмахивались веерами, хотя и было совсем не жарко. Люд попроще и победнее сидел подальше. Уличные мальчишки и их хихикающие подружки-девчонки стояли в проходах. Зрители охали, ахали, шумели и аплодировали.       А на арене шло представление. Акробатов сменили жонглеры, затем выступил фокусник, за ним — красивая девушка с дрессированными собачками.       И вот вышел факир. Сегодня он был другой. Собственно, он и на факира походил мало. В ослепительно белой рубашке, узких черных брюках, с длинными распущенными волосами, он напоминал романтического героя старинного романа. Он оглядел зал и улыбнулся. Улыбнулся не давешней натянутой улыбкой, а открыто и радостно. Он нашел взглядом лопоухого вихрастого мальчишку и подмигнул ему.       А мальчишка был в зале, как он мог не прийти. Факир, похоже, и не сомневался, что тот придет.       Факир начал свои трюки. Не сложные, но эффектные. Он выдыхал огонь, жонглировал горящими факелами и кинжалами.       Мальчишка закусил губу. Все это было не более, чем цирковой трюк. Неужели факир обманул его, просто подшутил и нет никакой неуязвимости? Мальчишка ощутил странную смесь разочарования и облегчения.       И тут шпрехшталмейстер объявил смертельный номер.             Лицо факира стало напряженным, зал замер. Из “пушки смерти” — зловещего устройства, больше напоминающего пулемет, вылетел рой шипастых шариков, игл и звездочек. Они устремились к факиру. А тот стоял, раскинув руки. Он и не пытался уклониться. И поймать их он не сумел. Острые шипы вонзались в тело, рвали рубашку, мгновенно ставшую красной, разрывали кожу, врезались в плоть. Кровь брызнула во все стороны. Дамы в передних рядах визжали и одна за другой теряли сознание.       А факир стоял, раскинув руки. За миг до того, как упасть, он встретился глазами с вихрастым мальчишкой и в них блеснуло торжество.       А потом факир упал, весь окровавленный. Мальчишка бросился на арену, расталкивая людей, проскальзывая под ногами. Он упал на колени и приложил руку к груди факира. Слева, там где сердце.       — Возьми, возьми обратно!       Факир усмехнулся дрожащими губами:       — Нет уж, теперь твое, а я свободен!       Его лицо озарила счастливая улыбка, столь неподходящая для раненого и умирающего.       Мальчишка стоял на коленях и отчаянно прижимал руку к истерзанному сердцу факира, пытаясь передать хоть каплю, хоть кроху силы, чтобы заставить его вновь биться.       — Малец, оставь, ты не поможешь. Он мертвый уже.       Чьи-то руки оттащили мальчишку от тела факира. Его толкали, наступали на ноги, бранили, но он ничего не замечал. Он даже не понял, как выбрался на улицу. Перед его мысленным взором все ещё было счастливое лицо факира.       — Юный господин, вы ранены!       Женщина в строгом платье схватила мальчишку за руку.       — Это не моя кровь, — мальчишка ответил раздраженно и вырвал руку. Но он покорно пошёл за женщиной и сел в машину. Всю дорогу до дома он смотрел на свою окровавленную ладонь. В голове было пусто.       — Юный господин, — не сдавалась женщина, — позвольте дать вам салфетку. Вы сейчас рубашку испачкаете.       — Рубашку, — мальчишка словно очнулся, — я ее выкину. Белые рубашки так сильно пачкаются, ненавижу белые рубашки!       Мальчишка так и не взял салфетку. Он нес руку на весу и не отрывал взгляда от ладони. Дома, в ванной, он смотрел, как сбегает по руке вода, как смывается кровь, как исчезают ее следы и сосредоточенно думал. Наконец, он поднял глаза и посмотрел на свое отражение. Встретился взглядом с самим собой.       — Это все ерунда, — четко произнес он. — Нет никакой неуязвимости. Есть только труд и тренировки. Есть моя сила, и ловкость, и моя удача. — Мальчишка крепко сжал руку в кулак. — Но если когда нибудь у меня появится друг и девушка, я поделюсь с ними всем, чем только смогу.       Мальчишка разжал кулак и посмотрел на чистую белую ладонь. Решительно кивнул и вышел из ванной.       — Синобу, выкинь все мои белые рубашки, я больше их не надену.       — Но какие же рубашки вы будете носить, юный господин?       — Черные, синие, фиолетовые — любые, только не белые.       Женщина усмехнулась:       — Когда вы вырастете, то можете надевать что угодно, хоть чёрную рубашку, хоть зеленый пиджак. Но в школу, будьте добры, ходить в установленной форме. Тем более, что в вашей новой школе с этим строго.       — Неужели мы опять переезжаем?— мальчишка нахмурился.       — Да, звонил ваш отец. Потрудитесь собрать свои вещи. А уже через неделю вы пойдете учиться в новую школу.       — Опять, — мальчишка поморщился. — Опять новая школа. Куда хоть едем-то?       — В Японию. В Токио.