Змеиный клубок

Как бесконечно мы с тобой устали Печаль доступна даже людям стали Иди сюда. Я дам тебе воды*

      Я продолжала болеть. Мое второе, третье и все последующие пробуждения проходили так же, как и первое: еда, таблетки (иногда они менялись местами) и снова сон.       Долгий, крепкий сон, в котором неизменно присутствовали девушки, встреченные в последний день жизни. Или предыдущей жизни. Они тоже начали видеть меня, хоть и не сразу, но не перестали выглядеть столь напугано.       Наверное, я была самой спокойной. Но с другой стороны, чего мне бояться? Я пока ничего необычного не увидела. А судя по самочувствию, улучшающемуся с каждым пробуждением, оценить новое место жительства у меня шансы вполне неплохие.       А вот поговорить с ними не получилось. Звука не было во сне от слова совсем. Даже собственный голос не звучал, а уж чужой и подавно. А читать по губам я не умела. Мои компаньонки по всей видимости тоже. Общение знаками не задалось, да и бумаги не наблюдалось.       И подойти не получалось. Будто каждая сидит в своей комнате с прозрачными стенами. Все видно, но ни звуков, ни прикосновений. Ничего.       Бесит.       Впрочем, это чувство не могло оставаться со мной надолго. Я просыпалась, и на меня сыпались проблемы нового дня.       Со мной все время кто-то сидел и, замечая пробуждение, не только впихивал еду и лекарства, но и пытался поговорить. Мысли мои немного прояснились, и без особого удивления я поняла, что прекрасно расшифровываю речь своих сиделок. Это открытие повлекло за собой еще больший ворох новостей.       Мальчик, активный и глазастый, встреченный мной в первое пробуждение, называл меня сестрой и усиленно агитировал за мясо, как лучшее лекарство от всех болезней. С учетом, что я вегетарианец, причем убежденный еще из прошлой жизни, разговоры заканчивались ничем. Хотя сам Луффи (именно так звали моего новообретенного брата) был неплохим мальчиком. Немного громким, сумасбродным и гиперактивным, но вроде бы все дети шести лет такие?       Девушка, приведенная им звалась Макино, приходилась нам с Луффи кем-то вроде воспитательницы. Я не очень поняла этот момент. Мы жили в ее доме, хотя родственники у нас были. Но девушка заботилась о нас с братом с младенчества по ее собственным словам. В общем, ничего мне было не понятно.       Ну а последним был Гарп ─ самый мутный тип из посещавшей меня компании. Он был моим дедом, но из-за службы не мог сам заботится о нас. Хотя средства на наше содержание Макино поступали от него.       Как конкретно к нему относится я так и не поняла. Гарп вроде любит нас с Лу, но при этом почти не показывает своего отношения. Будто бы хочет уверить кого-то, что мы ему совершенно безразличны. Но с другой стороны по рассказам брата дед впервые задержался с нами более, чем на три дня. А если быть точнее, то живет здесь почти с начала моей болезни, постоянно с кем-то ругается по поводу работы, но не уезжает. В общем, наблюдений много, голова пухнет, но понять, укладываются ли они в одну картину или противоречат друг другу, я не могу. Голова болит почти все время и это наравне с постоянной слабостью делает мою жизнь почти невыносимой.       Хотя сейчас ситуация явно лучше, чем сразу после обретения способности говорить. Стоило только моим как ныне выяснилось родственникам узнать, что ничего, вот ничегошеньки, ни помню, как поднялся крик на весь дом. Гарп растерянно сел на пол, смахивая слезы и спрашивая у пустоты, как же так получилось. Макино тоже что-то причитала. Луффи то непонимающе смотрел на меня, с то неким ужасом поглядывал на деда. Последний немного успокоился, сгреб нас обоих в охапку и голосом простуженной трубы возвестил, что даже если память не вернется, я все еще его любимая внучка. Чем закончилась эта сцена доподлинно не знаю. Кажется, примерно в этот момент я отключилась. А что? Ослабленный болезнью организм как никак.       В общем следующее пробуждение началось со знакомства и попыток узнать, что же конкретно я помню.       Не помнила я ничего. Да и сейчас это не изменилось. В теле не осталось воспоминаний, даже старых рефлексов. Зато начало появляться что-то мое. За несколько последних пробуждений я пару раз успела поймать себя на поиске несуществующих очков.       А еще все время хотелось пить. И сейчас тоже. Особенно сейчас. И, как назло, никого из сиделок в комнате нет. А кувшин на столике уже пуст. Значит нужно встать и найти себе воду. Наверное, это не трудно. Должна же быть в баре вода? Только вот я совсем не уверена, что смогу спуститься вниз на своих двоих. Я уже сидела сама и даже стояла вчера, но дойти до кресла самой мне не удалось.       Впрочем другого выхода у меня нет.       Подняться с кровати удалось. А вот дальнейшее продвижение шло с переменным успехом. Даже стоять прямо, не качаясь, было трудно. Двигаться приходилось медленно, буквально по стеночке. Иногда в глазах у меня темнело, тогда я застывала неподвижно, стараясь не вертеть головой. Так зрение быстрее возвращалось.       Спуск по лестнице дался мне тяжело. Почти на каждой ступеньке я замирала, представляя как вот сейчас тело и чувство равновесия подведут, и я покачусь кубарем вниз. Но каким-то чудом обошлось.       Лестницу от бара отделял небольшой коридорчик. Не знающие люди часто считали, что за этой дверью небольшая каморка. Очень уж неприметно все выглядело. Да и кому могло прийти в голову искать лестницу за дверью?       Этот коридорчик был последним испытанием на моем пути к живительной влаге. Все опаснее покачиваясь я пробралась по нему и, всем весом навалившись на дверь, открыла ее.       Из распахнутой двери на меня обрушился поток голосов и прочих звуков. Я остановилась в проеме и осмотрелась. В баре был аншлаг. Люди пили, ели, что-то рассказывали и весело смеялись, пели невпопад и даже пытались что-то наиграть на многое повидавшей в своей жизни гитаре. А вот Макино нигде не было.       Почему-то это наблюдение меня расстроило. Сильно расстроило. Настолько, что я обессилено привалилась к косяку, а на глазах выступили слезы. Я бы так и упала, если в чьи-то руки не подхватили меня.       ─ Эй! Ты чего, зайка?       Напротив застыли удивленные глаза. Они были совершенно непонятного прозрачного цвета. То есть совсем прозрачного. Радужка не отличалась от глазного яблока по цвету, а может ее и не было. Только пятно зрачка, немного двигающееся, убеждало меня, что у человека напротив действительно есть глаза.       ─ П-пить хочу... ─ сипло прохрипела я. Говорить было тяжело не только из-за болезни. Вернее, это было одним из следствий. Я почти не говорила за эти дни. И вообще была не уверена, действительно ли вслух ответила своему визави.       Впрочем, сомнения в последнем быстро отпали. Мужчина понятливо кивнул, крикнул какого-то Бенна, который уже сорганизовал все остальное. Кружку с соком попытались вручить мне, но пальцы тряслись так же, как и ноги. В итоге, я сидела у мужчины с бесцветными глазами на коленях и с его же помощью пила небольшими глотками.       Желание жить дальше возвращалось семимильными шагами. Не последнюю роль сыграли в этом байки Шанкса, как представился мой спаситель. Он оказался капитаном пиратского корабля, все остальные люди в баре ─ его командой, а упомянутый ранее Бенн ─ старпомом "этих придурков". Пираты только засмеялись на такое определение и предложили еще несколько ярких вариантов, заставивших меня сильно покраснеть. Ну, не упоминают таких эпитетов при женщинах и детях.       Когда Шанкс начал уставать, "эстафетную палочку" подхватил Ясопп. Его истории были очень красочными и совершенно нереальными, больше походя на сказки. Я слушала и слушала, иногда вставляя свои мысли.       Видно, болезнь не отпустила меня до конца. Потому что на историю об Императрице Пиратов и ее владениях ─ острове женщин и змей, я вслух начала размышлять, такие ли удобные сапоги из змеиной кожи, как об этом говорят. А рассказ о полумифических фруктах закончился спором на религиозные темы. Хотя история про человека, то ли превращающегося в феникса, то ли ставшего фениксом меня заинтересовала. Но мысли о том, каким прекрасным донором крови и органов может стать этот человек, поразили не только меня, но и пиратов. Кровожадненько вышло, ага.       Где-то между историями о русалках и минках я начала засыпать. Шанкс был теплым и не делал резких движений, да и последнее время молчал, что очень и очень способствовало здоровому сну. Сквозь дрему я, кажется, услышала голос деда. Но точно сказать не могу. Мне никаких претензий высказано не было. И единственным изменением стало то, что иногда ко мне заглядывали новые знакомцы. Позже я узнала, что корабельный врач команды Шанкса осмотрел меня и выдал несколько советов по лечению. Вроде как я заболела не обычным гриппом, а какой-то редкой версией, которая до этого встречалась только Саут Блю. Узнала я это от дедушки, который долго ворчал о том, что доверять жизнь внучки пиратам не следует, но ведь помогли, проходимцы. В общем, у старшего Монки Ди не сходились парадигмы.       К тому моменту, когда болезнь окончательно оставила мое тело в покое, команда Шанкса уже уплыла на другой остров Ист Блю, радостно сообщив, что отныне деревня Фуши (где я собственно и проживаю) станет их постоянной базой. Дед долго ворчал на эту тему, староста деревни кричал с причала, чтобы пираты и не думали возвращаться, а Луффи, повиснув на мне обезьянкой, радостно вещал что-то о классных друзьях. Посоветовала не шокировать деда слишком сильно. Но вряд ли меня услышали.       Следующим отбыл дед, до которого наконец-то докричались из улитки. Улитка кстати оказалась не простой, а с секретом. Она была киборгом! Вот честно, я думала, что новый мир ─ этакое средневековье, застрявшее в эпохе пиратов. А что? Кранов с водой нет, удобства на улице. Дай Боже хорошего посмертия тому, кто в этом мире придумал и популяризировал бани! Помню я об ужасах средневековья.       И вроде бы кажется, что проблема надуманная. Мол, если приплыл корабль, то рядом море. Искупайся там! Если бы все было так просто! Забудем на минутку о соленой воде, это не главное. Море было до ужаса холодным! То есть вообще!       Хотя Макино и пыталась сказать, что Ист Блю довольное теплое место, просто остров Гоа с западного края, где мы живем, омывает холодное течение, но вот что-то я не верю. Ну не может быть такая холодрыга в июне только из-за какого-то там течения!       В общем, я посылала мысленные благодарности создателю бань и молилась, чтобы светлая мысль о канализации посетила какого-нибудь гения поближе к нашему дому.      Ибо самой и ручками не получится. Потому что физика ─ это страшно. Образ "физики почвы" еще свеж в моей памяти. Стоял у отца на работе этот талмуд. Формата А4 и с неубитой тысячью страниц. Боже, тысяча страниц физики. Искренне сочувствую тем, кому пришлось читать это произведение.       Впрочем, вопросы физики и гигиены не волновали меня большую часть времени. Нет! Теперь у меня под боком всегда находился реактивный моторчик, отзывающийся на "Луффи", за которым нужен был глаз да глаз! Синяки у соседских мальчишек и чужие подранные яблони меня не сильно волновали. В последнем я вообще с удовольствием принимала участие. А вот последствия таких проказ мне не нравились. Конечно, чаще свинтить удавалось быстрее, чем нас успеют поймать. Но пару раз на синяки, ссадины и нравоучения мы все же налетали. Не очень приятно, ага.       Меня откровенно тяготила моя память. Мне кажется, я была бы намного счастливее, если бы не помнила ничего. В конце концов, я не голодаю и не холодаю, у меня есть брат и Макино, которую вполне можно считать если не мамой, то старшей сестрой уж точно. Еще где-то там плавает дед и Шанкс с командой, которых вполне можно считать друзьями. Что еще нужно ребенку? Да ничего в принципе.       Но я-то помнила прошлую жизнь. Родителей и прочих родственников, друзей, одноклассников, знакомых. Помнила домашние задания в школе, олимпиады по литературе, любимые книги и песни "Мельницы". Мне было что терять и о чем тосковать. Да, детское тело сглаживало этот момент. На меня как на любого маленького ребенка валилась куча эмоций и впечатлений. Новые ощущения и воспоминания сглаживали, затирали предыдущий опыт, но не забирали его до конца.       После болезни, когда тело много спало и восстанавливалось, пришел период бессонницы. Я просто не могла спать. В голове то прыгали дневные ощущения, то я пыталась понять, что будет с моими знакомыми из прошлой жизни, то приходили страхи о разоблачение меня ─ не-Лиззи.       Состояние мое скоро заметил Луффи. Этот клещик не отставал от меня, пока не узнал причину недомогания, а потом рассказал Макино. Со мной опять общался деревенский врач. Судя по его тяжелому взгляду, вся семья Монки Ди его не просто достала, а извлекла. В итоге он долго распинался, что на ослабленный организм нельзя вываливать столько медикаментов сразу, мол "тело привыкнет к таблеткам и перестанет работать самостоятельно" и предложил на ночь пить отвар хмеля, валерианы и пустырника. Не то, чтобы я была не согласна с рецептом. Именно такие травы содержали "мягкие" успокоительные, которые я иногда пила перед самыми страшными экзаменами еще в прошлой жизни. Вот только эффект у них уж очень плавный и почти незаметный. Хотя, еще не известно, как они подействуют на новое тело.