Лава в ее венах

Пробираться по ночной столице с Лейнором и Джоффри было увлекательно. Сердце так быстро стучало в груди. У Рейниры перехватывало дыхание. Для этого момента было сделано много, но еще предстояло исполнить очень важную часть плана. Принцесса верила, что в случае успеха сможет получить верную девушку, которая будет шпионить за Мисарией. Дядина шлюха не давала покоя. Рейнира никак не могла понять, что он в ней нашел. А в этой потаскухе определенно было что-то особенное. Деймон не стал бы потакать простой, ничем не примечательной шлюхе. Принцесса почему-то была в этом уверена. Джоффри и Лейнор перекидывались шутками. Те были настолько смешными, что Рейнира не могла не смеяться, несмотря на свою задумчивость. Лонмаут совсем не был похож на Алисенту. Он будто сам родился валирийцем. С ним было легко и просто, как с Лейной. Джофф понимал их драконьи повадки, принимал и никогда не препятствовал. Наверное, поэтому Лейнор был так к нему привязан. И Рейнира с Лейной испытывали к нему нежные чувства. Рыжий, наглый и бесстрашный выходец из бедного дома, у которого, казалось бы, не было будущего, смог стать лучшим другом для тех, о ком его родители даже думать не смели. Но своих отца и мать Джоффри не помнил. Он с шести лет жил в Высоком Приливе, потом перебрался в Королевскую Гавань вместе с Веларионами. Рейнира привыкла ему доверять, как доверяла Лейне, Лейнору и самой себе. Принцесса уже давно воспринимала его частью семьи. Ей хватило всего лишь попросить, и Лейнор с Джоффом уже крались с ней по улицам в септу. Рейнира еле смогла уговорить отца провести турнир. Король Визерис собирался устроить большое торжество ко дню родов ее матери. Но принцесса умела убеждать, а отец отказывал ей очень редко. Они с Лейной донимали мейстера странными вопросами про лошадей, но тот терпеливо отвечал на все: не смел отказать Отраде Королевства. По-настоящему сложно оказалось достать нужную траву. Пришлось использовать несколько разных, которые отыскать было чуть легче. После множества странных вопросов мейстер начал нехорошо поглядывать на принцессу и ее кузину. Лейна даже говорила, что его лучше отправить обратно в Цитадель: чем меньше свидетелей их странного поведения останется, тем спокойнее будет жить дальше. На этом основании Рейнира уговорила матушку выгнать из замка нескольких служанок, которые покупали для них травы. Королеве Эймме не было дела до этих девушек. Она была занята беременностью и собственным самочувствием. Рейнире не пришлось долго ее уговаривать. Матери было проще удовлетворить просьбу, чем разбираться в причинах. Но с мейстером принцесса не решалась поступить так же. Он имел должность в замке, в отличие от простых служанок, которых легко заменить. На просьбу убрать из замка и его королева Эймма точно обратила бы больше внимания, а заинтересованность матери могла помешать. Рейнира решила не рисковать, хотя Лейна с хитрой улыбкой убеждала ее в необходимости риска. Джоффри выполнил свою часть идеально. Только и Лейну, и Рейниру он заставил поклясться, что с лошадью не случится ничего серьезного, даже сравнил лошадей с драконами, чем вызвал возмущение не только у них, но и у Лейнора. Однако, и принцесса, и ее кузина заверили Лонмаута, что с животным не произойдет ничего страшного. Их целью была не смерть лошади, только ее всадника. Через два дня после турнира животное уже с удовольствием ело морковку у Джоффри с рук, а Алистер Брум лежал в септе, в гробу. На самом деле их план оказался не таким надежным, как показалось сначала. И поняла это Рейнира только когда уже сидела на трибунах и наблюдала за зрелищем. В их плане что угодно могло пойти не так. Лейна убеждала, что все случится, как нужно, шептала это Рейнире на ухо прямо во время турнира. Им очень повезло, что лошадь упала на Алистера Брума, придавила его своим весом, и он сломал слишком много костей. Он пролежал у мейстера две ночи и лишь один день. К рассвету второго дня Брум был мертв. Еще семь дней его тело пролежало в септе. Сегодня вечером гроб закрыли. Лейнор и Джоффри с легкостью ускользнули от стражи. Морской Змей почти не ограничивал сына в передвижении. Рейнире для того, чтобы выбраться из замка, пришлось извернуться. Всем сказали, что принцесса хочет провести вечер с кузиной. Именно поэтому Лейны с ними не было. Она осталась в покоях Рейниры для прикрытия. Дочь Морского Змея ужасно возмущалась, но понимала необходимость своего присутствия в комнате принцессы. У дверей стоял сир Гаррольд. Он не стал бы болтать, даже если что-то заподозрил бы, но все равно следовало быть осторожными. Не хотелось, чтобы все разрушилось из-за такой мелочи. Рейнира улыбалась, смотря на идущих перед ней Лейнора и Джоффри. Было в этом подобии прогулки что-то особенное. Будто поход в септу, да еще и с такой целью, сближал их больше, чем могло бы что-либо другое. Принцесса мало что помнила из того времени, когда Веларионы еще жили в Высоком Приливе. Тогда с ней не было даже Алисенты. Она появилась намного позже. Рейнире часто казалось, что Лейнор, Лейна и Джоффри были с ней всегда, что они всю жизнь играли вместе и скрывали свои шалости от родителей и слуг в замке. Они были первыми. Только потом появилась Алисента и такая странная привязанность к ней. Раньше Рейнира надеялась, что Алисента сможет стать хорошей подругой им всем, приживется рядом с ними, как Джоффри, станет такой же родной и близкой. Хайтауэр не стала частью их дружбы, не разделила с ними чего-то общего. Рейниру это расстроило, но она смирилась, не имея других вариантов. Алисенту принцесса все равно держала рядом с собой, любила ее по-своему, готова была защищать в любой ситуации. Лейнор провел их к заднему ходу в септу. Они с Джоффом часто бегали по столице, много где бывали без стражи, под прикрытием ночи. Вот только Джоффри никогда ничего не запоминал, всегда следовал за Лейнором. Рейнира приняла эти правила и, не задавая лишних вопросов, шла за кузеном. Дверь оказалась заперта, но Лейнор не растерялся. Они прошли еще немного, и Веларион нашел небольшое окно, прикрытое ставнями, но замок на них был сломан. Лейнор уже давно это заметил. Окно было узким, но, постаравшись, каждый из них смог бы пролезть. Лейнор был первым. Проникнув внутрь, он осмотрелся, убедился, что септа пуста, и только после этого помог забраться Рейнире. Джоффри спрыгнул на пол, и они двинулись к главному залу. Снаружи септа выглядела так, будто ничего, кроме главного зала с семью стенами, больше не было, но внутри становилось понятно, что есть еще множество узких коридоров и маленьких хозяйственных помещений. Чем-то они походили на ходы Мейгора, которые Рейнира так любила. Тайные проходы были ключом к свободе, одним из лучших подарков Деймона. Но коридоров септы ни один из них не знал. Валирийцы не посещали такие места. Лейнор с трудом нашел дорогу к главному залу. Но гроба там не оказалось. Джоффри выругался так, что Рейнира еле смогла сдержать смех. У нее не было родных братьев, но этих двоих она любила сильнее, чем смогла бы полюбить любого из королевских сыновей, наследников. Лейнор и Джофф всегда были рядом, поддерживали и помогали. Рейнира понимала, что даже если матушка родит мальчика, то он никогда не станет более ценным, чем кузен и Рыцарь Поцелуев. Когда принцессе уже стало казаться, что они заблудились, Джоффри заглянул в нужное хозяйственное помещение. Лонмаут с любопытством изучал устройство этого здания. Он не мог сказать, бывал ли в септе раньше — не помнил. За время, что Джофф прожил с Веларионами, в таких местах бывать ему не доводилось. Именно в одном из хозяйственных помещений нашелся гроб. Крышка оказалась тяжелой. Лейнор и Джоффри еле смогли вдвоем ее поднять. Рейнира наблюдала со стороны, как они справлялись с руками мертвеца. Она не боялась. В голове стоял образ той девушки. Алистер Брум заслужил. Из септы они бежали. Приближалось время смены караула. Нужно было успеть в замок до того, как сир Гаррольд покинет свой пост, иначе они лишатся человека, который поддержит любую их ложь. Лейна ждала их. Веларион сидела у камина и вышивала, как примерная леди. Джоффри так громко рассмеялся, увидев это, что Рейнира бросила в него диванной подушкой. — За что? Еще скажи, что видела хоть раз, как она вышивает, — Лонмаут выглядел таким счастливым, будто ночная вылазка заставила взглянуть на жизнь по-другому. — От скуки и не таким займешься, — недовольно буркнула Лейна, не оторвавшись от вышивки. — У нас все получилось, — Рейнира сбросила с себя пыльный черный плащ, подошла к кузине и поцеловала ту в щеку. — Благодаря тебе, между прочим. — Я знаю, — Лейна ухмыльнулась. Рейнира шутливо закатила глаза. — Скромности тебе не занимать. — Будешь катать меня на Сиракс по два раза в день. — Когда придет время, — Рейнира оставила на ее щеке еще один поцелуй, а после обняла мальчиков. Они даже представить себе не могли, как сильно Отрада Королевства их любила. И она сама могла лишь догадываться, что была такой же ценной для каждого из них.

***

Следующим утром Рейнира с Лейной собирали сундук для той девушки. Перебить запах гниющей плоти было сложно, Принцессе пришлось вылить на ткани целый флакон духов. К тканям она добавила пару ожерелий и колец. Основным подарком все же были не драгоценности. Лейна с каждой новой безделушкой, которая опускалась в сундук, возмущалась все громче, говорила, что простой шлюхе хватило бы и одного ожерелья, тем более того, которое носила сама Отрада Королевства. Но Рейнира не считала денег, потраченных на этот подарок. Их уединение прервал Деймон. Лейна решила их оставить. Она всегда так тонко чувствовала настроение Порочного принца. Рейнира до сих пор не могла понять, как у кузины это получалось. Поражало еще и то, что к Лейне Деймон относился лучше, чем к любому из друзей принцессы. Но Рейнира могла с легкостью его понять. Лейна Веларион действительно была особенной. Рейнира продолжила складывать ткани в сундук. Она знала, что ночь дядя провел у Мисарии. Это злило и даже разочаровывало. Однако, Рейнира не могла объяснить почему. Наверное, слова матери о браке так сильно изменили ее отношение к ситуации, а может, принцесса наконец поняла, чего все это время хотела. И теперь выносить существование Мисарии с каждым днем становилось все сложнее. Рейнира находила множество подтверждений, что эта лиссенийская потаскуха была в фаворе у Деймона Таргариена. И ни одно из них не радовало. Именно поэтому ей так сильно нужна была верность той девушки. Хотелось верить, что зная о ситуации больше, принцесса сможет вывернуть ее в свою сторону. — Для кого это? — Деймон с интересом наблюдал за действиями племянницы. Он сел в одно из кресел, продолжил смотреть на нее, вел себя так, словно сам был хозяином этой комнаты. — Для той девушки из борделя. Она нуждается в этом, — бросила Рейнира так, будто настолько важные для других слова, для нее являлись пустым звуком. Это отчасти было правдой. Деймон так много и долго говорил с ней о превосходстве валирийцев, что она привыкла относиться к большинству людей лишь как к средствам достижения своих целей. Рейнире было плевать на чувства других. С детства Деймон преподносил их страдания как уроки для нее. И со временем жалость отступила, скрылась за расчетливостью. Больше Рейнира не могла смотреть на людей с состраданием. Та девушка, безусловно, не заслуживала того, что с ней произошло. Но для Рейниры ее состояние значения не имело. Принцесса даже имени шлюхи не узнала, да и не хотела знать. Сотни девушек страдали от чего-то подобного каждый день. Наверняка, и принцесса Сейра тоже. Многие становились жертвами собственных мужей, как мать Элизабет Тарли или молодая жена лорда Костейна. О них шептались при дворе, но дальше пустых разговоров дело не заходило — им никто даже не думал помогать. Рейнира собиралась воспользоваться всеобщим безразличием, выделиться на фоне других. Лейна была права: для того, чтобы показать свое расположение, хватило бы и одного ожерелья, тем более снятого с ее шеи, но Рейнире нужен был по-настоящему особенный подарок. — Жалость — плохое чувство, принцесса, — в его голосе было столько снисхождения, что Рейнира еле сдержала раздражение. Ее рука всего на секунду замерла над сундуком, а пальцы сильнее сжали тонкую ткань, но принцесса почти сразу же взяла себя в руки и с показным безразличием продолжила складывать выбранные вещи. — С чего ты взял, что мне ее жаль, дядя? — Ты собираешь ей подарки, — Деймон усмехнулся. Снисхождение из его голоса не ушло. — Для чего? Рейнира хмыкнула, захлопнула крышку сундука и поднялась с пола. Милая, даже ласковая, улыбка на ее лице редко бывала настолько фальшивой. Ситуация с Мисарией злила так, как не злило ничто до этого. — А для чего ты подарил своей потаскухе бордель? — она отошла к зеркалу, принялась поправлять прическу. До этого Лейна вплела ей в косы рубиновые бусины, от чего принцесса еще сильнее походила на валирийскую богиню. Деймон внимательно за ней наблюдал. — Тоже пожалел? — Мисария не обычная потаскуха, — он следил за каждым изменением на ее лице. Улыбка Рейниры стала больше похожа на ядовитую, еще немного и она превратилась бы в оскал, но она не позволяла, держала себя в руках. — Конечно, — принцесса не отвернулась от зеркала, на дядю не взглянула. — Она ведь валирийка, а не овца из Долины. — Что за разговоры, Рейнира? — А разве не так ты называешь жену? — принцесса повернулась, подошла к дяде чуть ближе. — Бронзовая Сука заслужила каждое, из данных ей прозвищ, — Деймон ухмыльнулся еще раз. Он пусть и чувствовал себя хозяином ситуации, но Рейнира так смело смотрела на него сверху. — Так же, как твоя шлюха заслужила место хозяйки борделя. Она настолько хороша? — Деймон уже собирался ответить, но принцесса не позволила. — А впрочем, неважно. Прикажи отправить сундук той девушке. Хочу, чтобы доставили сегодня же.

***

С самого попадания в бордель Эллен старалась не выделяться. Она боялась зависти или гнева других девушек. Первое время с этим было сложно. С каждой требовали много, иногда больше, чем девушка могла дать. Их мнения никто не спрашивал. А внешностью Эллен обладала приятной. Она очень нравилась прошлому хозяину, и он сам иногда звал ее к себе. Эллен ненавидела эти ночи. Они мало чем отличались от ночей с гостями, но делали ее потенциальной мишенью гнева других обитательниц борделя. Но когда хозяйкой стала Мисария, жить стало намного проще. Эллен больше никто не выделял, и она с легкостью затерялась в толпе. Девушкам стали чуть больше платить, и есть они стали лучше. Эллен все так же принимала гостей, но только тех, кого одобряла сама. Исключением были лишь те, кто просил именно ее и готов был заплатить больше. Но именно Эллен никогда не требовали. Она все еще старалась не выделяться и преуспела в этом. Алистера Брума Эллен заметила сама. Он показался ей приятным, даже красивым. И все обернулось таким кошмаром. Эллен не понимала, как ей жить и что делать. Мисария ничем не могла ей помочь, да и не хотела, наверное. Все девушки знали, что до появления Порочного принца, лиссенийка сама жила нелегко. При прошлом хозяине на нее был большой спрос. Не выделяться после произошедшего стало сложнее, но Эллен очень старалась. Мало времени проводила в общих комнатах, выходила только на общие трапезы, как можно меньше общалась с другими девушками и почти не выражала эмоций, чтобы точно ничем не запомниться. Но Мисария привела к ней самого Деймона Таргариена и Отраду Королевства. У Эллен внутри тогда все сжалось от страха. Принцесса вела себя немного странно. Эллен так и не нашла разницы между ее взглядами и взглядами ее дяди. Она даже усомнилась, что с ней говорила принцесса Рейнира. В городе про Отраду Королевства болтали совсем другое. Никто не говорил, что в ее взгляде есть что-то хищное, как в глазах ее дяди. Последнее обещание вызвало у Эллен мурашки. Так не должна была говорить кроткая, милая принцесса. Эллен только вернулась после общего ужина, когда в ее комнате появилась Мисария и двое странных мужчин с сундуком. Они поставили его у входа. — Деймон Таргариен велел передать той, которую посещал в последний раз, — проговорил один из них. Лиссенийка проводила их недовольным взглядом. — Но меня не посещал принц Деймон, — неуверенно возразила Эллен. — Это от принцессы Рейниры, — недовольство Мисарии было почти незаметно, но Эллен давно научилась распознавать чужие эмоции, даже скрытые. — Наслаждайся, — бросила Мисария перед тем, как уйти. Эллен не знала, как на это реагировать. Некоторое время она просто смотрела на сундук, не решалась дотронуться. Заставила себя открыть его только через час. На самом верху лежала пиала с мазью. Принцесса любезно предоставила, наверняка, очень дорогое лекарство. Количество драгоценностей поразило до глубины души. Эллен не верила, что действительно держала в руках такие вещи. Дорогих тканей тоже было целое множество. Эллен могла ни в чем не нуждаться несколько лет, если продать все эти вещи. Вот только последняя ткань была испачкана в странных бурых пятнах, и запах казался неправильным. Эллен осторожно подняла ее и едва сдержалась, чтобы не крикнуть. Она оттолкнула сундук от себя, отползла назад. Принцесса Рейнира точно не была милой и кроткой. Отрада Королевства не совершила бы такого. Но Эллен вместе со страхом почувствовала мрачное удовлетворение. Алистер Брум, может, и не заслуживал смерти, но наказание должно было его настигнуть. Эллен поднялась с пола, захлопнула крышку сундука. Она уже начала думать, что может сделать для принцессы. За такие подарки хотелось отплатить чем-то хорошим.       

***

Она всю жизнь боялась смерти матери, много думала об этом. Такой исход снился ей в кошмарах. Казалось, что в тот момент вся ее жизнь разрушится, что Красный замок рухнет ей на голову. На самом деле не случилось ничего, даже змеи из живота исчезли. Рейнира просто сидела в королевской ложе, в полном одиночестве, и смотрела на кровь на песке, на остатки турнирных сражений. В голове не было ничего. Рейнира отказывалась признавать произошедшее, так отчаянно не хотела верить. Казалось, что пока она сидит в этом кресле, ничего за пределами этой ложи не существует. Она боялась подниматься со своего места. Руки дрожали. Рейнира боялась думать о случившемся, но в голове, где-то на затворках сознания, раздавался тихий, отчаянный шепот Алисенты: «Мне очень жаль. Твоя матушка… она погибла». Рейнира даже заметила, что Лейна пыталась пробраться к ней, но принцесса Рейнис не позволила. Отрада Королевства даже не плакала, только кусала внутреннюю сторону щеки. Деймон всегда говорил, что эту привычку Рейнира переняла от матери. Она еле заставила себя встать, зацепилась ногой за ножку своего кресла и едва не упала. Схватилась за спинку. С отчаянием уставилась на свои туфельки. Они выбирали их вместе с королевой. Именно матушка настояла на красных. — Рейнира. — Услышав свое имя, она медленно подняла голову. Смотрела так, будто ничего перед собой не видела. — Пойдем со мной, Рейнира. Рядом стоял Деймон. Принцесса так крепко вцепилась в его руку, позволила вести себя куда угодно, даже не обращала внимания на коридоры, по которым они шли. Деймону хотелось довериться. Рейнира пришла в себя только когда поняла, что стоит перед дверьми в комнаты матери. Она испуганно обернулась на дядю, но тот только кивнул ей. — Зачем? — тихо спросила принцесса. Деймон не ответил. Рейнира открыла двери, перед этим закусив щеку еще сильнее, настолько, что почувствовала вкус крови во рту. В покоях королевы никого не было. Рейнира медленными шагами приближалась к кровати, на которой лежало тело. В ее голове все еще не было ничего. Не могла принцесса поверить, что это ее мать. Они завтракали вместе еще этим утром. Она слышала, что Деймон закрыл дверь, слышала его шаги за своей спиной. Это придавало смелости. Рейнира ступила на большой черный ковер, лежавший у кровати королевы. Прошла по нему принцесса недолго. Он начал хлюпать под ее ногами. Она испуганно обернулась на дядю, задышала быстрее. До этого Рейнира смотрела только себе под ноги, а теперь, наконец, решилась взглянуть на кровать. Крика принцесса не сдержала, не смогла бы ни при каких обстоятельствах. От «ничего» не осталось и следа. На кровати лежало тело ее матери. Воплотился самый страшный кошмар. Рейнира зажмурилась, но вид окровавленной белой простыни отпечатался на обратной стороне век. Она боялась этого момента с того самого дня, когда поняла, что значит смерть. Принцесса знала о родах столько, сколько могла узнать. Читала об этом каждую книгу, до которой могла дотянуться. И она знала, что так бывает только в одном случае. Не было необходимости смотреть еще раз. Она и без этого поняла, что матери вспороли живот, а кровью королевы пропитался даже ковер. — Деймон, почему? — Рейнира хотела сказать больше, не могла. В горле стоял ком, она закрыла глаза руками, пытаясь остановить поток слез. Ее как будто придавило к земле каменной плитой. — Ребенок не выходил. Твоему отцу предоставили выбор. Порочный принц подошел ближе, опустил ей на плечи ладони. И это не был принуждающий жест. Деймон не заставлял ее дальше смотреть. Она развернулась и уткнулась ему в грудь, попыталась спрятать там всю свою боль. — Нет, — всхлипывая, говорила Рейнира. — Нет. Не могло этого случиться. Деймон, нет. Отец не мог… — Мейстеры ничего не сделали бы без его приказа. — Рейнира вжалась в его рубашку сильнее, и даже так не получалось спрятаться от запаха крови. В эту секунду она возненавидела отца. В голове что-то сломалось. Смерть матери всю жизнь была самым страшным кошмаром. О том, что ее убьет отец, Рейнира не могла даже подумать. Внутренности будто разъедало кислотой, настолько сильной была злость. Принцесса очень любила свою мать. Деймон гладил ее по волосам. Он привел сюда Рейниру из злости. Порочный принц помнил Эймму девочкой, еще младше его самого, помнил, с какой осторожностью она исследовала Красный замок, помнил, как тяжело ей было привыкать к устройству этого змеиного логова. Деймон сделал все, что было в его силах, чтобы облегчить Эймме жизнь, сделал куда больше, чем Визерис. Ее лиловые глаза так сильно напоминали глазки Гейль. И печали в них со временем стало столько же. Деймон не простил ни отца, ни дядю за сестер своей матери, и Визериса не простит за Эймму. Та заслуживала куда лучшей судьбы. Он привел сюда Рейниру, посчитав, что это будет лучшей местью Визерису, не подумал, что племянницу это сломает. Деймон видел, как из похожей комнаты выносили тело его матери. Только крови тогда не было. Слуги шептались, что Алисса Таргариен ушла тихо. Из-за гнева Порочный принц посмел забыть, какой ужас и боль испытал сам. — Пойдем, принцесса. Здесь больше не на что смотреть. Он попытался ее увести, но Рейнира оттолкнула его и в последний раз взглянула на тело матери. Ее глаза горели от злобы. — Скажи, ребенок выжил? — Это мальчик, Рейнира, — со вздохом ответил Деймон. — Значит, ради наследника, — в ее голосе была только горечь, но слезы все еще текли по щекам. Она молча вышла из комнаты, больше не обернулась. Деймона это испугало. Он сам научил ее ненавидеть и теперь опасался, что зашел слишком далеко. Принц увидел, что из Рейниры ушел ребенок, осталось только яростное драконье начало. И Деймон сам направил эту ярость на Визериса. Она дождалась, когда Деймон закроет двери в комнату, и только после этого привалилась спиной к стене. Рейнира плакала, но звуков не издавала. В этом она тоже походила на Эймму. Та столько раз теряла детей, что сил на рыдания в ней с каждым годом становилось все меньше, пока они не исчезли совсем. Деймон закрыл Рейниру собой. Принцесса заслуживала время на скорбь. — Твоя мать умерла так же? — ее тихий голос пугал. Любая другая кричала бы, проклинала бы всех вокруг, но Рейнира только смотрела в одну точку, даже не подняла на дядю взгляда. Деймон не хотел ей отвечать. Знал, к чему приведет правда. Но лгать Рейнире казалось неправильным. Она с самого детства смотрела на него с такой искренностью, делилась самым сокровенным. Рейнира всегда была для него особенной. Маленькая принцесса затмила Гейль, сама того не понимая, избавила Деймона от ужасного чувства вины. Он не мог ей солгать. — Нет, — одно единственное слово далось ему слишком тяжело. Рейнира прикрыла глаза, слезы по ее щекам побежали быстрее. Деймон одним словом заставил племянницу возненавидеть отца на всю жизнь. Женщины часто умирали в родах, но далеко не всех из них подвергали такой пытке. Принц Бейлон, Весенний принц, так сильно любил жену, что охотнее сам отрезал бы себе руку. Родрик Аррен сдувал с принцессы Дейлы пылинки и, конечно же, не посмел подвергнуть ее такому. Вот только и у Бейлона Храброго, и у лорда Долины уже были наследники, а у Визериса имелись лишь брат и дочь. Но Рейнире не было до этого дела. Ее отец только что убил ее мать, собственными руками сделал принцессу сиротой. Деймон прижал племянницу к себе. Она дрожала, но все еще не издала ни звука. Он уже сто раз успел пожалеть, что привел ее сюда. Самоконтроль всегда был его слабой стороной. Рейнира закусила губу слишком сильно. По ее подбородку стекала тонкая струйка крови, которую она стерла, как только отстранилась от дяди. В коридоре послышались торопливые шаги. Людей было несколько. — Рейнира. — Деймон увел бы принцессу, если бы не этот голос. Лейне Веларион он доверял без особой на то причины, что удивляло его самого. Дочь Морского Змея в сопровождении брата и юного Рыцаря Поцелуев спешила к ним. Деймон лишь вопросительно взглянул на племянницу и ушел только после ее кивка. Знал, что Лейне можно ее доверить. Никого другого Порочный принц не подпустил бы так близко.

***

В голове стучало, нос заложило. Перед глазами до сих пор стоял костер, который пожирал тело ее матери. В один день Рейнира потеряла так много. Она ждала сестру, хотела назвать ее Висеньей, даже готова была смириться, что родится мальчик, которого ее отец так ждал. Но судьба жестоко над ней посмеялась. Вид окровавленных простыней приходил в кошмарах по ночам. Страшно было представить, как мама кричала, пока ее резали. Это сделал отец. Король Визерис предал Рейниру, отобрал у нее самое дорогое, лишил человека, который привел ее в этот мир. Внутри стало пусто, а ведь всего пару дней назад ее переполняли эмоции. Ее как будто выбросили на мороз, как ненужное животное. Отец даже не подошел к ней, не сказал ни единого слова, как будто знал, что Рейнира все видела, что возненавидела его в один день так сильно, что позавидовали бы даже боги. У нее остался только Деймон, который открыл принцессе глаза на страшную правду. Отец никогда не любил ее мать и саму Рейниру не любил, раз приказал сделать такое с королевой Эйммой. Ноги сами вели в комнату матери. Рейнира не плакала. Все слезы остались на камзоле Деймона в тот роковой час. Сейчас ее лицо будто замерзло. Ни одной эмоции — только красные глаза. Рейнира ненавидела себя за это. Ее мать заслужила, чтобы ее оплакивали, чтобы по ней носили траур минимум несколько лет. Но принцесса хорошо помнила дядины уроки. На глазах у других не плачут. В покоях королевы как будто все еще несло кровью. Рейнира зажмурилась и, наверное, покачнулась, ведь одна из служанок придержала ее за плечи, взволнованно всматриваясь в лицо. Принцесса дернулась и отошла в сторону. Она в одно мгновение осознала, что происходило в комнате. Ее взгляд тут же ожесточился, губы сжались в тонкую полоску. — Убери свои руки от вещей моей матери! — больше сдерживаться сил у нее не было. Деймон будет недоволен. — Что вы здесь делаете?! Кто позволил?! Служанки замерли, ни одна больше не решилась притронуться к вещам. — Это комната королевы, — осторожно начала та, что ранее придержала Рейниру за плечи. — Простите, принцесса, но таковы обычаи. После смерти вашей матушки покои нужно освободить. — Пошли вон! Чтобы я вас здесь больше не видела! — так громко она еще не кричала. Рейнира вытолкала последнюю служанку и закрыла за ними двери. В глазах начали собираться слезы. Она не была готова избавиться еще и от памяти. Королеву Эймму обязаны помнить. Слезы обжигали щеки. Рейнира сжала голову руками, желая забыть абсолютно все. Она кое-как добрела до кровати и уткнулась лицом в гобелен, который расшивала ее мать. Зеленый лес, такой же как в Долине, где родилась королева. Эймма всегда с особой теплотой отзывалась о своем доме. Она любила Орлиное Гнездо, но еще больше — леса, в которых ее семья часто охотилась. Они с ее младшей кузиной, Джейн Аррен, часто сопровождали брата Эйммы и отца самой Джейн на охоту, пока лорда не убили. Гобелен не был закончен. Левая часть была полностью пустой. Рейнира плакала, убивая всхлипы в нем, в вещи, что осталась от матери, в вещи, что являлась самым важным показателем, что королева Эймма не собиралась умирать. От этого осознания стало еще хуже. Рейнира ненавидела всех, кто был причастен к смерти ее матери. Она их всех сожгла бы на том костре, даже собственного отца. Все, кто сделал ее матери больно, заслуживали смерти. Рейнира не слышала, как открылись двери, не слышала тихих шагов. Она поняла, что больше не одна только, когда ее погладили по распущенным волосам. Принцесса оторвала голову от гобелена и встретилась взглядом с глазами Алисенты. Та продолжила гладить ее по волосам. — Можно я побуду рядом? — тихо спросила леди. — Нет ничего хуже, чем остаться одной в такое время. — Рейнира кивнула. — Как будто внутри что-то разорвалось, — принцесса еле смогла выдавить из себя пару слов. Ее почти радовало, что Алисенте ничего объяснять не нужно. Та прекрасно все понимала, ведь сама почти не помнила своей матери. Алисента сжала ладони подруги, надеясь, что хотя бы так сможет ей помочь. Ее взгляд упал на тот самый гобелен. Королева Эймма не выпускала его из рук несколько последних недель. — Тебе нужно его закончить, — проговорила леди и тихо, почти шепотом, добавила: — Это поможет избавиться от боли. — Я не смогу, — Рейнира стерла слезы и снова посмотрела на гобелен. — Мама всегда хотела, чтобы я научилась вышивать. Не вышло, не нравилось мне. Принцесса всхлипнула еще раз, ее снова скрутило от рыданий. Она уткнулась в колени подруги, всеми силами стараясь отогнать воспоминания. Ведь раньше на месте Алисенты была королева Эймма. Леди снова коснулась ее волос, поглаживая. — Я закончу его для тебя. Твоя матушка была добра ко мне. Это меньшее, что я могу сделать.

***

У Рейниры всегда было много дорогих шелков, и еще никогда они не раздражали так сильно. Ее мать умерла. А отец за несколько месяцев заговорил с ней лишь раз, и даже этот единственный разговор был о титуле. Он хотел сделать ее наследницей Железного трона. Рейнира чувствовала, как с ужасным треском рушился план, на который еще королева Эймма возлагала столько надежд. Принцесса хотела стать женой Деймона, королевой при нем, а теперь впереди была лишь неизвестность. Рейнира растерянно смотрела на себя в зеркало, пока служанки затягивали ей корсет. Алисента вертелась рядом, пыталась говорить что-то успокаивающее, но все ее попытки разбивались о стеклянный взгляд Отрады Королевства. Лейна сидела на софе, смотрела на огонь в камине. В отличии от всех присутствующих, она догадывалась, что Рейнире не нужна ничья жалость, ей надо к Сиракс, в небо, где можно забыть все и стать настоящей. Лепет Алисенты только действовал на нервы. Лейна догадывалась, что Рейнире тоже. Дочь Морского Змея поднялась, подошла к зеркалу, у которого стояла принцесса. — Оставьте все, — приказала она. Служанки удивленно замерли. — Вы не услышали? — Лейна приподняла бровь. — Пошли вон. Алисента бросила на нее почти осуждающий взгляд. Хайтауэр никогда не позволила бы себе так разговаривать даже с прислугой. Ее учили, что настоящая леди всегда учтива, что это ее доспех. Лейна тоже носила этот титул, но вела себя так, будто была принцессой или королевой, а может, даже богиней. И ее ни разу не упрекнули за такое. Многим это нравилось. Лейна ведь родилась валирийкой. Рейнира взглянула на кузину со слабой улыбкой. Служанки удалились, не смея перечить Отраде Королевства и дочери Морского Змея. — И ты тоже, — бросила Лейна, даже не удостоив Алисенту взглядом. Между ними были натянутые отношения. Дочь Морского Змея по какой-то причине относилась к Хайтауэр предвзято, но до такого еще не доходило. Это было настоящим оскорблением. Алисента повернулась к Лейне. — Ты не можешь так со мной разговаривать. Я не одна из твоих служанок, — леди старалась держать лицо, говорить спокойно, как учила септа, но возмущение давило на плечи, рвалось наружу, от чего Алисенте все сильнее хотелось вцепиться Лейне в серебряные кудри и заставить ответить, за что ей досталась вся эта ненависть, ведь она ничего не сделала. Но Алисента знала, что дочь Морского Змея лишь ухмыльнется и скажет, что ее ненависти Хайтауэр не заслужила, что для этого нужно быть чем-то большим, нежели просто тенью принцессы. А на следующий день Алисента случайно споткнулась бы на лестнице и свернула бы себе шею. Именно это Лейнор обещал Гвейну. Она не забыла. Запомнила каждое слово, произнесенное тогда. Даже после разговора с Рейнирой и ее незначительных, брошенных впопыхах, извинений Алисента не смогла себя заставить забыть. Она сидела в рабочем кабинете отца, когда Гвейна привели стражники. Выглядел он ужасно, но отцу не жаловался. Сказал только, что подрался с другими оруженосцами. Десница просто пригласил мейстера, посчитал, что его сын достаточно взрослый, чтобы разобраться с такого рода проблемой. Но Алисента видела, что Гвейн смотрел на нее с презрением — уже не с ненавистью, будто теперь, как и Лейна Веларион, считал ее недостойной даже этого. А она трусливо молчала, сидя за спиной отца, боясь даже предположить, что тот сделает с ней за такое. Алисента всеми силами пыталась заставить себя простить Рейниру, но все разбивалось об одну простую истину: принцесса о содеянном не жалела. — А я и не говорила с тобой, как со служанкой, — насмешливо отозвалась Лейна. — Я обратилась к тебе, как к дочери второго сына, коей ты и являешься. Эти слова будто ударили по Алисенте наотмашь. Еще в Высокой Башне ее кузины припоминали ей это, выплевывали ее титул, будто он был оскорблением, будто она его не заслуживала. Но ее отец доказал, что чего-то стоит сам по себе, стал десницей уже двух королей, а Алисенту все еще оскорбляли ее происхождением. И она ничего не могла противопоставить: ни тогда, в Староместе, когда ее оскорбляли кузины, ни сейчас, когда перед ней стояла Лейна Веларион, старший ребенок и единственная дочь Морского Змея и Почти Королевы. Алисента действительно не могла сама ничего сделать, но могла Рейнира. Принцесса всегда защищала ее от нападок других. Вот только сейчас Отрада Королевства смотрела на Лейну без капли осуждения. — Рейнира, она оскорбила меня. — Принцесса устало взглянула на свое отражение и только после на подругу. — В ее словах не было оскорбления. Лейна перегнула совсем немного. — Веларион недовольно хмыкнула, будто ее заставили извиниться. — Мне бы тоже хотелось поговорить с кузиной наедине. Иди. Снова валирийка оказалась на особом счету просто потому, что при рождении ей досталась капля драконьей крови. Такого от Рейниры Алисента не ожидала. Просьба оставить их будто унизила еще сильнее. Хайтауэр, конечно же, ушла, не могла ослушаться. Но внутри жгло от обиды. Рейнира же обещала, что будет на ее стороне, а это ощущалось предательством. Она выбрала Лейну. Внутренний голос шептал о мерзкой драконьей крови. Отец часто говорил ей, что валирийцы — чудовища, которым плевать на правила и законы, но Алисента даже представить себе не могла, что Рейнира позволит так ее унизить, еще и поучаствует в этом. Лейна смотрела на Рейниру, будто понимала абсолютно все, будто ей хватало лишь одного взгляда, чтобы залезть к принцессе в голову и разрушить все страхи и сомнения. Веларион сжимала плечи кузины, смотрела так уверенно. Все такая же несгибаемая, красивая, со сталью во взгляде, созданная из пламени и крови, как и положено валирийке. — Они все в том зале собрались, чтобы преклонить перед тобой колени, чтобы признать тебя следующей королевой. — Нет, — Рейнира покачала головой, прикрыла глаза. — Они собрались там, чтобы станцевать на костях моей матери, чтобы сделать меня врагом Деймона. — Лейна прижала палец к ее губам: — Тише. Твоя мать была бы рада. Она хотела, чтобы ты стала королевой. А Деймон любит тебя слишком сильно, чтобы возненавидеть только из-за этого. — Не так, Лейна. Мама хотела, чтобы я стала женой Деймона, а не наследницей трона. Теперь я соперница Деймона, как ты не понимаешь? — Я понимаю, — Лейна подошла еще ближе, прижалась губами к ее щеке, ко лбу, еще раз к щеке. — И я здесь. Мне хочется помочь тебе. И мне очень жаль, что я ничего не могу сделать. — Рейнира прижалась лбом к плечу подруги. — Мама умерла месяц назад, а мне больно так, будто это произошло вчера. Лейна погладила принцессу по волосам. Она не могла сказать, что это пройдет, не могла утверждать то, чего не знала. Рейнира отстранилась, снова повернулась к зеркалу. — И самое ужасное, что отец тоже как следует потопчется на могиле матушки. Он никогда не выбирал меня, а теперь… Лейна обняла ее, на этот раз крепче, и сильнее сцепила зубы. Принцесса Рейнис сказала, что король не имел права так поступать, ведь валирийка не просто племенная кобыла. Почти Королева питала к Эймме Аррен какую-то странную привязанность, она никогда не смотрела на нее с презрением, только с уважением и безграничным сочувствием. Дочери принцесса Рейнис сказала, что никогда не смогла бы похоронить столько детей и остаться в здравом уме. В двери постучали. Лейне так сильно хотелось убить этого человека, и она уже была готова прогнать наглеца, но Рейнира так хладнокровно, как только была способна, пригласила посетителя войти. Лейна недовольно поморщилась, отпустила кузину и отошла к столику с украшениями, сделав вид, что выбирает ожерелье, которое лучше подойдет к наряду Рейниры, хотя прекрасно знала, что принцесса наденет только то, что подарил Деймон. В дверях появился Гаррольд Вестерлинг. Он осторожно протолкнул в комнату девушку, которая прятала лицо под плащом. — Принцесса, — рыцарь склонил голову. Его спутница сделала реверанс. Лейне хватило только одного взгляда, чтобы понять, что девушка не благородного происхождения. Слишком много ошибок, как для аристократки, было допущено в таком простом действии. — Она утверждает, что владеет важной информацией. — Девушка скинула капюшон и сделала два шага вперед, но Вестерлинг схватил ее за локоть и оттащил назад, не желая подвергать Рейниру опасности, даже маловероятной. В глазах Рейниры что-то изменилось. Лейна не могла назвать это проявлением эмоций, но девушку кузина точно узнала. — Пустите ее, сир Гаррольд, — рыцарь послушно отступил в сторону. — Здравствуй. — Отрада Королевства вопросительно взглянула на шлюху. — Эллен, принцесса, — девушка склонила голову. Рейнира кивнула, отвернулась к зеркалу и принялась поправлять прическу. — Ночью принц Деймон с золотыми плащами собрались в борделе, — Эллен подошла чуть ближе. — Один из тостов был произнесен за вашего покойного брата, принца Бейлона. Его высочество назвал его наследником на день. — Лицо Рейниры не изменилось, будто она уже все это знала. — А сегодня леди Мисария отбыла с вашим дядей на Драконий Камень. Лейна заметила, что принцесса прикусила внутреннюю сторону щеки и зажмурилась, но всего на секунду. — Спасибо, Эллен, — невозмутимо ответила она. — Сегодня в замке торжество. Сир Гаррольд, пусть ей заплатят и накормят. — Благодарю вас, принцесса. Для меня честь оказать вам услугу, — Эллен поклонилась. Сир Гаррольд открыл перед гостьей двери и перед уходом бросил на Рейниру взволнованный взгляд, как будто понял, что новости расстроили ее. Лейна подошла к кузине сразу же после ухода шлюхи, нутром почувствовала: это не просто расстроило Рейниру, это ударило по ней наотмашь. — Что ты говорила? — устало спросила Отрада Королевства. — Он не возненавидит? Не бросит? Знаешь, как теперь это называется? — Лейна еще раз сжала плечи кузины. — Он хочет, чтобы все узнали, что Деймон Таргариен способен бросить вызов решениям своего брата-короля. Ты к этому не имеешь отношения. Деймон не посмеет тебе навредить. — Я стану заложницей своего положения, как только войду в тронный зал, — в голосе Рейниры было столько отчаяния, — и с того момента Деймон станет моим соперником. — Лейна не знала, что сказать, никак не могла помочь. — Он усадил свою шлюху на дракона, показал, что она важнее всех женщин в его жизни. Дочь Морского Змея снова промолчала, все еще не зная, что говорить. Только отложила ожерелье, подаренное Деймоном, в сторону. Сегодня оно было неуместным. Лейна выбрала другое, с фиолетовыми камнями. Они подчеркивали глаза принцессы. А еще фиолетовый считался цветом правителей. Рейнира смотрела на себя в зеркало, пока Лейна застегивала ожерелье на ее шее. — Пойдем к Сиракс после церемонии. Я обещала тебя покатать. Она уже выросла для этого. Лейна порывисто обняла кузину, она с нетерпением ждала этого дня. Рейнира прижала ее к себе сильнее. Дядя предал ее. Что ж, у нее тоже была та, кого хотелось посадить на дракона рядом с собой.

***

Церемония прошла ужасно. Рейнира ненавидела каждого человека в тронном зале. Все они преклоняли перед ней колени, клялись в верности, обещали защищать ее притязания, тем самым каждый из них обращал свой меч против Деймона. Рейнира не хотела короны, не хотела становиться врагом своего дяди. Как ее отец смел так поступить? После того, как приказал зарезать королеву Эймму, после того, как изгнал Деймона за слова, что были правдой. И теперь король решил укрыться от непокорного брата единственной дочерью, как щитом, решил испытать силу любви Порочного принца, в которую сам давно перестал верить. Рейнире часто снилась мама, она говорила про Висенью, иногда качала на руках малыша и неизменно повторяла остерегаться решений отца, просила быть ближе к Деймону. Принцессе все больше казалось, что Эймма Аррен любила каждого своего ребенка, даже нерожденного, и в смерти нашла свой покой. А еще, казалось, что она никогда не любила короля Визериса, может, была привязана, но не более. Рейнира все еще проклинала отца за смерть мамы. Месяца оказалось слишком мало, чтобы ее ярость успокоилась, наоборот, злость становилась только сильнее. Принцесса ушла раньше, чем закончилось торжество. Последней каплей стали слова тети Джейн. Леди Долины просила быть сильной ради матери, предлагала свою поддержку. Рейнира едва не расплакалась прямо при гостях. Из слов леди Джейн стало ясно, что королева все же готовилась к смерти. Ненависть в сторону отца только полыхнула сильнее. Принцесса уже знала, что никогда его не простит. Она вышла в коридоры для слуг, чтобы точно не встретить ни одного из лордов, перед этим предупредив сира Гаррольда, что собирается уйти. Рыцарь не стал напоминать, что уходить раньше короля не позволялось. Знал, для Отрады Королевства не было преград, особенно в таких мелочах. Рейнире всегда прощались мелкие нарушения придворного этикета. Она не стала долго бродить по коридорам, добралась до безлюдного и скрылась в туннелях Мейгора. Прикрыла глаза. Попыталась вспомнить, как Деймон водил ее за руку по этим проходам. На глазах выступили слезы. Рейнира не понимала, чем заслужила все это. Путь до своих покоев принцесса хорошо знала почти из любой точки туннелей. И это тоже была заслуга Деймона. Она с силой потянула за старую железную ручку. Каменная плита нехотя сдвинулась с места. Только войдя в свою комнату, Рейнира услышала звон доспехов за дверью. Сир Гаррольд занял свое место. Все же матушка была права, когда выбрала для нее именно этого рыцаря. Он еще ни разу не разочаровал: не навязывал свою заботу, но всегда был рядом, чтобы помочь, без лишних возражений принимал ее ложь, даже если понимал, что принцесса что-то скрывает. Ее тайны всегда оставались его тайнами. Рейнира села на софу у камина. Закусила щеку. Дядя уже занял Драконий Камень, увез с собой Мисарию, а Рейнира все равно не могла отделаться от мысли, что скучает, что в ней так и не появилось ненависти к нему. Хотя он сам всегда учил, что люди вокруг не заслуживают ее прощения, тем более предатели, учил кусать как можно сильнее, не задумываясь использовать чужие слабости. Но с ним не получалось. Рейнира вскочила с софы. Ярость сдерживать становилось все сложнее. А рев Сиракс, донесшийся из Драконьего Логова, усиленный эхом каменных стен, только все усложнил. Принцесса бросилась к окнам. Те были скрыты за бархатными тяжелыми занавесками. Драконий рев что-то менял в ней, злость становилась неподвластной никакому контролю. Все, чему учил Деймон, испарилось из головы в одну секунду. Рейнира вцепилась в красную ткань, со всей силы дернула на себя. С первого раза плотная штора не поддалась, но Рейнира тянула до тех пор, пока занавеска не упала на пол. Драконий рев не утихал, мешал прийти в себя. Рейнира сдернула вторую штору. Маленькие золотые крепления рассыпались по полу. Но принцесса не слышала ни звона, ни скрипа дверей. Она плакала, даже боль уже не отвлекала. Отрада Королевства упала на колени, сильно ударилась о каменный пол, попыталась порвать одну из занавесок. Но ткань оказалась слишком плотной. — Рейнира! — Алисента замерла у двери всего на несколько секунд. Она подбежала к подруге, вырвала у нее из рук штору. — Что ты творишь? Под ногтями принцессы выступила кровь. Алисента обхватила ее плечи, прижала к себе. Она так испугалась. Леди уже не помнила, когда начала царапать кожу вокруг ногтей. Может, когда стала понимать, что матери у нее никогда не будет, а может, когда отец привез ее в столицу. И Алисента знала, о чем в таких ситуациях думают люди. Она сама несколько раз хваталась за нож, но в последний момент ее сковывал страх и немели пальцы. Увидев подругу в таком состоянии, Алисента так испугалась, что Рейнира что-нибудь с собой сделает. С ней произошло слишком много, и плохое решение могло прийти в ее голову очень просто. — Не надо, слышишь? — Алисента прижалась к ее плечу. В этой комнате обычно она прятала свои страхи и переживания. И леди не знала, как Рейнире помочь. Но очень хотела. Принцесса плакала, сжимала подол платья. Она вообще не обращала внимания на происходящее вокруг. Но Алисента услышала, как открылась дверь. На пороге стояла Лейна Веларион. Снова смотрела на Алисенту как на муху, что мешает уснуть. Дочь Морского Змея указала головой на выход. И Хайтауэр снова не могла не послушаться.

***

В комнату королевы служанки больше не входили. Вещи все-таки вынесли, но после этого двоих из них обвинили в краже и выгнали из замка. Стюард замка не пожелал разбираться и просто заменил их, но все другие знали, что за этими обвинениями стояла принцесса. В этих покоях теперь бывала только Рейнира. Она часто закрывалась в комнате покойной матери и сидела до поздней ночи, а иногда и засыпала на той кровати, где королеве Эймме вспороли живот. Проклятое место. Но теперь вся жизнь принцессы стала проклятой. Отца она ненавидела больше, чем кого-либо в этом мире. Дядя бросил ее, забрав с собой лиссенийскую шлюху. С Алисентой они встречались все реже, подруга стала пропадать по вечерам. Даже мальчик, ради которого ее мать подвергли такой пытке, не прожил и двух дней. Принцесса снова села у огромного зеркала. Она не снимала черный цвет, не надевала украшений. Исключением было лишь траурное ожерелье Эйммы Аррен, которое королева надевала на похороны своих детей. Для нее оно было символом лишения еще одного кусочка души. Рейнира же, надевая его, чувствовала себя так, будто душу ей выжгли полностью. Принцесса равнодушно смотрела на свое отражение. Слезы закончились, но краснота с глаз все еще не сошла. Любую андальскую леди это уже превратило бы в уродину, но Рейнира оставалась валирийкой. Ее красоту нельзя было стереть простыми слезами. Сейчас она походила на свою мать, как никогда раньше. Вот только королева презирала слабость в любых ее проявлениях, даже в себе. Эймма так сильно любила старшую из Завоевателей. Королеве Висенье не помешало ничто: ни пренебрежение мужа, ни трудности с рождением ребенка, ни чужие злые языки. Она всегда была на вершине, Висенью боялись до самого последнего ее вдоха. Рейнира неуверенно провела рукой по распущенным волосам. Горе сделало ее слабой. А Висенью потеря сестры сделала только сильнее. Королева-воительница обратила свою боль в ярость и даже с ребенком в чреве забиралась на Вхагар и летела жечь Дорн. Источником силы Висеньи были Королева Драконов и Темная Сестра. У Рейниры была Сиракс, ее Золотая Леди. Маленькая победа, в сравнении со всем остальным. Деймон посадил ее в седло, когда принцессе еще не исполнилось восьми. Она стала всадницей раньше, чем Висенья, чем Рейнис, даже раньше, чем сам Эйгон Завоеватель. Но Рейнира все равно не походила на Висенью, делала недостаточно. Королева-воительница ни перед кем не склонялась, даже перед своим братом-королем. Некоторые болтали, что позвоночник у нее был из валирийской стали, а не из костей. Взгляд принцессы упал на гребень для волос, забытый здесь когда-то. Если она хотела походить на Висенью, начать следовало с малого. Валирийские прически были легендой среди придворных дам. Но плести их начала именно королева Висенья. Рейнира разделила волосы на пряди и стала собирать их в сложную косу. Королева Эймма хотела, чтобы ее дочь стала сильной, стала похожей на Висенью. Эта коса будет началом пути. Мама старалась научить ее вышивать, но у Рейниры душа к этому не лежала, поэтому они сошлись на том, что королева Эймма учила дочь плести валирийские косы. Рейнира мысленно обещала матери выдержать все, что предначертано, клялась, что станет сильнее. И пустота внутри чем-то заполнилась, пусть незначительно — но этого хватило, чтобы дышать стало чуточку легче.

***

Алисента понимала, почему Рейнире могло быть больно, с трудом, но могла понять, почему было пролито столько слез. И в то же время происходящее не укладывалось в голове. Как Рейнира могла плакать по Деймону, если он нагло предал и ее, и короля? Сама Алисента прыгала бы от радости, если бы такой человек ушел из ее жизни. Рейнира уже неделю вела себя так, будто ее драгоценного дядюшку сожгли рядом с телами ее матери и принца Бейлона. Деймон оказался змеей, а не драконом. Алисенту и злила, и поражала слепота подруги. Как можно было не понимать таких простых вещей? Войдя в комнату, дочь десницы уже знала, что там увидит. Рейнира сидела у окна, на котором так и не позволила повесить занавески. Хотя в один из дней у Алисенты даже получилось ее отвлечь, и они вместе выбрали новую ткань для них. Принцесса, наверняка, плакала. Леди не знала с чего начать разговор. Сама она не помнила, как лила слезы по матери. Рейнира теперь не пускала в комнаты покойной королевы даже Алисенту. Но той сразу доносили, как только принцесса возвращалась к себе. Иногда она оставалась в покоях матери на ночь, засыпала в кровати, в которой Эймму Аррен зарезали, как свинью на бойне. Алисента понимала, зачем это было сделано. Отец в тот же вечер объяснил, почему поступили таким образом. Леди так много слышала о женском долге, что сразу же все поняла. Но Рейнире об этом говорить боялась. У подруги слишком часто случались приступы ярости. И Алисента точно знала, что принцесса даже не попытается ее понять. Не зря отец называл валирийскую кровь дурной. — Снова ты? — Рейнира даже не обернулась. Алисента обвела взглядом покои. В них было чисто. Рейнира все-таки впустила служанок. Пламя слабо тлело в камине, свечи горели только у дверей и одна — у принцессы в руках. — Конечно, — отозвалась Алисента. — Не могу же я бросить тебя одну. Леди могла поклясться, что Рейнира всхлипнула, хотя она почти ничего не услышала. Она села рядом, обняла, не зная, что еще сделать. Рейнире так сильно была нужна поддержка. Кто бы знал, что Алисента в ней нуждалась не меньше. Леди всегда верила отцу, вела себя так, как завещали Семеро. И сейчас чувствовала, что перешла черту. Не нужно было идти в тот вечер к королю, не нужно было приходить и во все последующие. Но она не знала, как отказать отцу, не умела. Рейнира могла бы помочь, поговорить с королем Визерисом. Но принцесса сама не понимала, как жить дальше. Алисента не знала, как заговорить о своем проступке, она даже намекнуть на него боялась. Подозревала, что это что-то сломает в Рейнире или в ней самой, а может, в них обеих. Леди чувствовала, что дороги назад уже не было. Отто Хайтауэр каждый день спрашивал, пойдет ли она к королю, и Алисента не могла ничего сказать, только посмотреть с отвращением. Хотя больше всего она ненавидела себя. Можно было не прощать Рейниру за Гвейна, можно было до сих пор злиться, что Алисента и делала, но мстить таким образом у нее не было права. Леди чувствовала себя хуже, чем шлюха из Блошиного Конца. Отец пытался ее продать. Хайтауэр понимала это так же, как понимала, что завтра наступит новый день. Еще она знала, что Рейнира никогда не простит ей подобного. Но даже в таком состоянии принцесса могла согревать Алисенту изнутри. Было так приятно сесть с ней рядом, почувствовать себя нужной. Леди боялась этого лишиться. И за этим страхом почти терялась обида за Гвейна, она отступала, пусть и не до конца. — Я не понимаю, — проговорила Рейнира. — Он не мог так поступить. Деймон проводил со мной времени больше, чем отец. В правой руке она держала свечу, левой — играла с огнем. Алисента видела это не впервые. Принцесса часто укрощала пламя своими нежными пальцами. На ее ладонях так редко оставались ожоги. И только сейчас Алисента поняла, откуда это взялось. Король Визерис тоже был любителем погладить пламя. Он опускал руки так низко к свечам и даже не морщился, будто гладил мягкую кошку. Огонь оставлял едва ли заметные следы, что в очередной раз подтверждало, что валирийцы ближе к богам, чем к людям. Алисенту злили слова подруги. Отец с самого детства рассказывал ей, что Деймон Таргариен лжец и изменник, который хочет украсть у короля Визериса трон. Алисента всегда видела его таким, поэтому слепое обожание в глазах Рейниры злило ее настолько сильно. — И это не помешало ему тебя бросить, — плохо скрывая раздражение, проговорила Хайтауэр. — Деймон всегда таким был. Лицемерным, лживым, высокомерным. Одна единственная свеча плохо освещала лицо принцессы, но Алисента смогла увидеть, как аметистовые глаза наполнились гневом. — Что ты сказала? — тихо и от этого еще более угрожающе произнесла Рейнира. Леди все так же раздраженно выдохнула, не желая отступать от своего. — Деймон был ужасно жестоким. Он портил тебя, — Алисента долго держала это в себе, долго не решалась сказать. Она часто замечала, что Рейнира после встреч с Порочным принцем возвращалась задумчивой, если не напуганной. — Замолчи, — принцесса сильнее сжала в руке свечу. Горячий воск коснулся ее пальцев, но она не чувствовала ничего — Не смотри на меня так, будто я лгу. Все вокруг знали, что Деймон такой, и только ты пыталась это отрицать, — Алисента не знала, зачем это говорила, но где-то внутри нее шевелилось странное темное чувство. Не только у Хайтауэр в семье имелись предатели. Рейнира растоптала Гвейна, пусть он этого и заслуживал, ведь он предал свою сестру. Алисенте хотелось уколоть побольнее, но она не думала, что подобные слова когда-нибудь сорвутся с ее языка. — Закрой рот, — Рейнира еле сдерживалась, чтобы не вцепиться подруге в глотку. Но Алисента не смогла остановиться. Ее будто захлестнули гнев и зависть, которые она душила в себе. Она тоже хотела страдать по кому-то вот так, ведь это значило бы, что в семье был человек, которому, пусть раньше, но было до нее дело. Алисента многое отдала бы, чтобы у нее был такой отец, как король Визерис, всем пожертвовала бы, чтобы иметь возможность запомнить лицо матери. — Деймон назвал твоего брата наследником на день. Неужели не задело? — Хайтауэр фыркнула почти презрительно. — Что ты знаешь о нем, чтобы так говорить? — в голос Рейниры проникло высокомерие, то самое, валирийское, которое Алисента так не любила. Как будто с Хайтауэр голосом принцессы говорила Лейна Веларион. — Деймон моя семья. Не тебе обвинять его в чем-то подобном. Он сделал для меня так много, что никому его уже не превзойти. — Он унизил твоего отца, растоптал память твоей матери и станцевал на могиле младенца, — фыркнула Алисента. Что-то темное внутри нее все еще шевелилось, не позволяло остановиться. Рейнира прикусила внутреннюю сторону щеки. Никто не мог потоптаться на костях ее матери хуже, чем это сделал сам король. Такое унижение — меньшее, что ее отец заслужил. — Деймон сам говорил мне, что все предают. Так устроен наш мир, — Рейнира потушила свечу пальцами. — Он тебя и предал! — почти выкрикнула Алисента, поднимаясь на ноги. Ее возмущало то, что подруга продолжала искать оправдания такому чудовищному поступку. — Иди к себе, Алисента. Не хочу тебя видеть, — Рейнира снова даже не посмотрела на подругу. — Ты можешь оправдывать его, сколько хочешь, но вокруг тебя есть много куда более достойных людей, — Хайтауэр задумалась всего на секунду. — Я не предала бы тебя. Леди чувствовала, что должна это произнести, так ей станет чуточку легче, появится возможность убедить себя в этом. Рейнира ничего не ответила, просто хмыкнула. По спине Алисенты пробежал холодок. Принцесса не могла знать, леди очень хорошо все скрывала. Она не стала ждать слов, сбежала, испугалась, что выдаст себя. Рейнира даже не шевельнулась, когда хлопнули двери. Деймон действительно предал ее. Слезы наворачивались на глаза. Снова.

***

Рейнира любила Алисенту, та всегда была рядом, но несмотря на такую близость, никогда не с ней. Леди воспитывали по-другому. Многих порывов души Рейниры она банально не понимала, не была способна понять. Тайно вместе в город они никогда не выходили, только с кучей стражи, в дорогих платьях и в абсолютной безопасности. Лейна всегда была ближе по духу. С ней бегать по Королевской Гавани было совсем не страшно. За ними следовал сир Гаррольд, надевавший для таких вылазок обноски. Принцесса Рейнис милостиво закрывала глаза на побеги детей в город, знала, что принцессе-наследнице необходимы валирийские друзья, и также знала, что Отраду Королевства всегда сопровождает гвардеец, тот, что намного надежнее, чем дорниец, которого Почти Королева воспринимала лишь как игрушку Рейниры. У Рейнис в молодости у самой были такие. До свадьбы вокруг нее вились десятки молодых воинов, были среди них даже северяне. Рейнис часто тешила свое самолюбие, то приближая, то отдаляя каждого из них. На счету Почти Королевы было много разбитых сердец. Она без труда распознала в поступках двоюродной племянницы когда-то любимое развлечение. Даже Лейна понимала, что Кристон Коль отчаянно любил принцессу-наследницу и ужасно злился, когда та не брала его с собой. — Куда мы идем? — полюбопытствовала дочь Морского Змея, пробираясь сквозь толпу следом за Рейнирой. Отрада Королевства комкала в руках подол дешевого серого платья, но двигалась решительно, будто даже сам Балерион, решивший вдруг спуститься со своего вулкана, не смог бы остановить ее. Лейна знала, на кого и за что Рейнира злилась, знала, что самый близкий ей человек вдруг обернулся предателем, а мать умерла всего неделю назад. — К кузнецу, — едва ли не злобно буркнула принцесса. Лейна, громко выдохнув, догнала подругу и взяла ее под руку. — Мы прошли уже больше дюжины кузнечных мастерских. — В столице живет лишь один мастер, способный выполнить мой заказ, — Рейнира сильнее сжала подол платья в кулаках. — Переплавить валирийскую сталь способен только исключительный человек. — Валирийская сталь? — Лейна хмыкнула. — Украла у уороля тот самый кинжал? — Он подарил мне ожерелье с символом бесконечности и рубином посередине. — Дочь Морского Змея поджала губы. Объяснять ей ничего не требовалось. — Сказал, что у него будет Темная Сестра, а у меня — символ его привязанности. Теперь это ожерелье для меня ничего не значит. — Во что собираешься переплавить? — В дракона. — Трехглавого? — Лейна довольно улыбнулась. Истории о Завоевателях всегда были самыми любимыми. От них веяло их историей, древней Валирией, они пахли огнем и кровью, как и полагалось. Лейне нравилось чувствовать себя исключительной, читая о трех головах дракона. Рейнира обычно испытывала такой же восторг, но сегодня Лейна видела в ее глазах только потухшие угли. — Одинокого, — мрачно отозвалась принцесса. — Что? — удивление в голосе Лейны было слишком сильным, чтобы она могла его скрыть. Хотя дочь Морского Змея даже не пыталась. Она остановилась, но Рейнира лишь сильнее сжала ее руку и потянула вперед. — Не останавливайся, — недовольно прошипела принцесса, — нас затопчут. — Ты с ума сошла, — пораженно проговорила Лейна, все-таки ускоряя шаг. — Я просто осталась одна, — в голосе Рейниры была отчетливо слышна горечь. — Даже Деймон бросил меня. — Но я все еще с тобой, Лейнор с тобой, Джоффри с нами, — уверенность дочери Морского Змея отдавала сталью, вкусом крови на кончике языка. В этом была вся Лейна: несгибаемая, твердая и прямая, всегда готовая прийти на помощь. — Даже Алисента, которую ты так любишь, тоже с тобой. — Принцесса поморщилась. Ранки под ногтями все еще болели, а некоторые даже кровили. — Да, вы рядом. И я благодарна. Но мама умерла, Бейлон тоже. Отец не желает меня видеть. Я пыталась с ним поговорить, но он не принял меня, — сердце от этих слов обожгло ненавистью. После несостоявшегося разговора с отцом, нет, не с отцом, с королем, Рейнира только удостоверилась, что никогда не была нужна ему. А ведь принцесса переступила через себя и свою скорбь по матери, когда решилась пойти к Визерису. — Дядя сбежал со своей шлюхой. Они меня бросили. Все они. Откупились дрянным титулом наследницы. Он мне не нужен. Я всегда хотела… — Быть с Деймоном, — закончила за нее Лейна, — я знаю. Позволь показать, как мне жаль, — она толкнула принцессу на крыльцо лавки с тканями. Рейнира споткнулась об одну из ступенек, но Лейна, придерживая за локти, прижала ее к деревянной колонне, державшей крышу. Наследница ударилась о нее спиной. — Что ты делаешь? — Я не смогу вернуть тебе мать или Деймона. Но могу поклясться, что никогда тебя не предам, — она так нежно коснулась губ Рейниры, прижимаясь к принцессе. Это выходило за рамки их невинной игры, но обеим было слишком все равно. Наследница обняла ее крепче. Их прервал сир Гаррольд, который не сдержался и подошел ближе. — Здесь много людей, — тихо проговорил рыцарь. Лейна оторвалась от губ Рейниры и бросила на Вестерлинга игривый взгляд. — Никому нет дела до того, чем занимаются две бедные горожанки, — принцесса хмыкнула и притянула к себе подругу еще раз, оставила короткий поцелуй у той на щеке. — Я очень рада, что ты у меня есть, — Рейнира взяла ее за руку и потянула обратно к дороге. — Об этом никто не должен знать, — прошептала наследница рыцарю, проходя мимо него. Сир Гаррольд только кивнул. Лейна почти смеялась, наблюдая за лицом рыцаря. — Так что ты собираешься делать с ожерельем? — Хочу, чтобы его переплавили в дракона с одной головой на тонкой цепочке, с тем самым рубином вместо сердца. Деймон подарил его, как символ привязанности, пусть теперь оно станет символом моего разбитого сердца. — Он вернется, вот увидишь. Всегда возвращался, — Лейна сильнее сжала ее локоть. — Но больше не смей делать его центром своего мира и тем более, своего сердца. — Рейнира бросила на нее мрачный взгляд и поспешила отвернуться. — После сходим к Сиракс. Она уж точно знает, что ты достойна большего. — А кто достоин твоего сердца? — принцесса больше не хотела обсуждать Деймона. От таких разговоров болело внутри. Сразу же вспоминались слова матушки о необходимости брака с дядей. А потом сердце разрывалось от боли и понимания, что матушку жестоко убили. — Королева Драконов, — мечтательно протянула Лейна, принимая правила игры и меняя тему разговора. — Только она одна. — И ты никогда не согласишься на меньшее, — Рейнира слабо улыбнулась. Дочь Морского Змея покачала головой. — Никогда. Моряки говорят, Вхагар поет печальные песни. Хочу, чтобы эта мелодия отзывалась у меня в сердце. — Рейнира улыбнулась шире. — Она уже поет для тебя.

***

Рейнира несколько часов думала о том, что может сделать. Деймон забрал золотое яйцо, то, которое ей так сильно хотелось подарить малышке Висенье. Он знал, для кого Принцесса его выбрала, знал, что это для нее значило. На удивление, Рейниру это не задело. Она увидела в этом брошенный вызов. Король отправил Отто решить эту проблему за него. Рейнира знала, что появление десницы Деймона только разозлит. Принцесса не оценивала риски, не думала о последствиях. Она просто приказала сиру Гаррольду отвезти ее в Драконье Логово. Никто не запрещал ей посещать Драконий Камень. Рейнира не делала этого раньше из-за обиды. Но теперь ей хотелось принять дядин вызов и показать, что она сильнее, чем он думает. А еще принцессе хотелось увидеть его. Жизнь при дворе стала тяжелее. Рейнира скучала. Когда Деймон был рядом, она чувствовала себя сильнее, увереннее. Ей ужасно не хватало разговоров по вечерам, не хватало ощущения его руки на плече. Особенно сильно она скучала по совместным полетам. Принцессе нравилось катать Лейну, нравилось видеть ее улыбку. Но каждый раз, опускаясь на землю, Рейнира думала, что с Деймоном и Караксесом рядом было бы еще лучше. Принцесса старалась ни о чем не думать в пути, даже о том, что скажет дяде. Она не верила, что Деймон может ей навредить, как говорил отец. Ее удивляло, как король мог быть настолько слеп, а королева так внимательна к мелочам. Визерис прожил в Красном Замке рядом с Деймоном всю жизнь и так и не смог понять, что его верность семье неоспорима, а Эймма Аррен росла в Орлином Гнезде, но очень быстро заметила, что за членов семьи Принц Деймон начнет войну, не задумываясь. Единственное, что пугало, была беременность шлюхи, о которой говорилось в письме. Рейнира, как только закончилось заседание Малого совета, приказала сиру Гаррольду найти Эллен и привести в замок. Пришлось показать ему один из ходов Мейгора. Но Рейнира не пожалела. Эллен рассказала, что Мисария никогда не беременела. Все в борделе знали, что она избавила себя от проблем, которые могло принести рождение ребенка. Это успокоило, но принцесса все равно боялась не сдержать яростного порыва и сжечь дядину потаскуху. Опустившись на стену валирийского замка, Рейнира высокомерно ухмыльнулась. Она смогла удивить присутствующих. Простые рыцари едва ли не жались к земле, пока Сиракс и Караксес обменивались приветственным ревом. Принцесса никогда не боялась драконов, она шла мимо стражи десницы, не обращая внимания ни на их слова, ни на драконий рев. А когда Отто Хайтауэр схватил ее за локоть, ухмылка дочери короля стала только шире. — Вам лучше убрать руку, милорд. Сиракс может навредить вам и за меньшее. — Вернитесь обратно, принцесса. Здесь небезопасно. Рейнира довольно улыбнулась, когда услышала трель Караксеса. Кровавый Змей опустил морду так, будто собирался сжечь каждого, кто неправильно посмотрит на нее. Драконы повторяли чувства своих всадников. Рейнире льстило, что Деймон все еще готов был ее защищать. — Отойди от нее. — Острие Темной Сестры было направлено прямо на Отто. Порочный принц смотрел с ненавистью, как будто правда готов был убить Хайтауэра. Десница нехотя разжал пальцы. Рейнира подошла ближе к дяде. Смотрела с вызовом, даже на Мисарию взглянула, но поспешила отвести взгляд, иначе лицо точно перекосило бы от гнева и отвращения. — Что ты тут делаешь, племянница? — Деймон опустил меч. — Ты забрал то, что принадлежит мне, дядя, — валирийский в ее исполнении звучал так правильно и красиво. — Я пришла, чтобы забрать это. — Хочешь свой замок? — он недовольно хмыкнул. — Уже примеряла корону? — Я хочу яйцо, которое ты забрал. Мне позволено распоряжаться кладками Пламенной Мечты, пока они не станут драконами, — она шагнула еще ближе. — Это был приказ матушки, если ты помнишь. — Я забрал яйцо, чтобы положить его в колыбель своего ребенка. — Рейнира улыбнулась. Деймон сам научил ее стольким разновидностям фальшивых улыбок. — Разве она беременна? — насмешливый взгляд принцессы коснулся шлюхи. Но та в ответ лишь откинула часть плаща за спину так, что стало видно то самое драконье яйцо. — Будет однажды, — слова Деймона что-то задевали в Рейнире, как и факт того, что дядя доверил такую ценную вещь простой потаскухе. — Даже если так, ее ребенок никогда не избавится от клейма бастарда, — язвительно отозвалась принцесса. — Тем более, пока жива твоя жена. — Бронзовая Сука не была моим выбором, — теперь ближе подошел он. Рейнира видела искорки гнева в его глазах. — В таком случае, она твой выбор? — язвительность из голоса Отрады Королевства никуда не делась. Это было так похоже на ее тактику в кайвассе: поймать дядю на неосторожном поступке и загнать в угол. — Отдай ей яйцо, — бросил Деймон Мисарии, прежде чем уйти. Но Рейнира очень хорошо рассмотрела в его глазах гордость и что-то еще, пока не совсем ей понятное. Она улыбнулась шире, когда шлюха отдала столь драгоценную вещь. Но еще больше принцессе понравилось ее лицо, полное гнева и недовольства. Ведь они обе знали, что когда-нибудь Деймон будет смотреть на Рейниру точно так же, но она будет ему не просто племянницей, а женой.