Интернат "для одарённых детей"

— Нии-чан, я буду скучать по маме с папой. Ты тоже? — ребёнок болтает ногами вперёд-назад, сидя на заднем сиденье автомобиля. Двух мальчиков, восемь и десять лет, отправили в школу-интернат для одарённых детей, где они должны будут провести годы, совершенствуя свои навыки. Они оба были счастливы, что их приняли и оценили по достоинству. — Конечно. Они уже подъехали к большому зданию, находящемуся посреди тёмного леса. В середине лета он казался пустым: никаких шорохов или пения птиц. Совсем ничего. Только свет фар и полу-яркое освещение от входа были доступны им. Младший — Рин, хватает своего старшего брата — Саэ, за руку и тащит за собой вперёд. Родители медленно ступают за ними не произнося ни слова. Саэ начинает ощущать напряжение, хочет взглянуть на лица родителей, но перед ним открываются раздвижные двери, не скрывая больше своих обитателей: двое мужчин в расстёгнутых медицинских халатах. Здесь зрение становится туманным, мозг медленно прекращает думать. Он лишь знает, что родители передали все документы и оставили их, а затем кромешная тьма. Яркий свет в белой комнате стал слепить левый глаз Рина, но не правый. Он не видел правым глазом. Пытаясь моргать он лишь ощутил лёгкую боль, а потрогав рукой почувствовал под пальчиками твёрдые нити, торчащие из кожи. Дыхание участилось и он бегло стал смотреть по сторонам. Его братик тут, прямо на соседней кровати! Но позвать не получилось. Изо рта донеслось неразборчивое бормотание. Рин попробовал снова, и снова неудача, его язык не двигается. Он не побрезговал потрогать полость рта пальцами, чтобы ужаснуться ещё больше — язык был пришит к нёбу. Ему страшно, он чувствует остаточную боль от проделанных с собой процедур, он не понимает, что это за место. Из левого глаза вытекает одна тихая слеза. На соседней кровати Саэ, наконец, просыпается. Не обратив внимание на такое же отсутствие зрения в правом глазу, мальчик спрыгивает с кровати с желанием успокоить брата, но ему не удаётся. Правая нога хрустнула в коленке, из-за чего он падает. Тогда голова и пропустила весь поток мыслей. Они в маленькой комнате, на двух детских кроватях и с одинаковой паникой. Зрение наполовину утрачено, правая нога почти не чувствуется, зато в левой тупая боль от удара о жёсткую плитку, обе коленки красные. Только сейчас он замечает костыль возле койки. Проделав тяжёлые для него махинации, Саэ оказывается возле брата, который жмётся к его груди и льёт бесконечные слёзы. Помещение полностью бесшумное, без учёта хныканья. За узкими окнами сплошной туман. Всё это прерывается открытой дверью. За ней стоит молодая женщина, которая представляется их воспитательницей. Отрекая остальные вопросы она берёт Рина за руку, а Саэ протягивает костыль. Розоволосый пытался что-то сделать, стоял на месте и прижимал к себе брата, огрызался на женщину. Ничего не получалось. Их насильно потянули по коридорам неизвестно куда. Пока они шли, старший заметил выглядывающее красно пятно со внутренней стороны кармана халата. Их приводят в спальню. На удивление, она самая простая. Там уже было двое детей, сидящих за столами с книжками. У одного из детей были белые волосы и пустые глаза, он только боковым зрением прошёлся по новым соседям. Чего не сказать о втором мальчике, который сразу подходит к ним, в частности Саэ, и «забирает» у воспитальницы. — Ребята, вы ведь только недавно тут оказались? Да? Я Рео, а там за столом Сейширо, будем знакомы, — протягивает каждому руку для рукопожатия и уверенно смотрит. Саэ удивляется такому энтузиазму, не понимая, почему этот «Рео» ни на что в них не обращает внимания и всё это будто бы само собой разумеющееся. — Я Саэ, а это — Рин, — указывает за спину, где мальчик крепко держит его за кофту. — Он не может говорить, его язык пришит… Рео подносит ладошки ко рту, малость ужасаясь, но по итогу возвращается к привычному состоянию. — Ах, бедняжка! — мальчик с фиолетовыми волосами взмахивает ладонью, и старается успокоить. — Но Они обязательно всё исправят, я уверен! — «Они»? — старший приподнимает бровь. — Врачи. Ну или воспитатели. Вам ведь ещё ничего не рассказали? В этой школе над нами проводят эксперименты. Они добиваются идеальных людей. С каждым произнесённым словом глаза у Итоши расширялись, насколько это было возможным. Конечно, уже с пробуждения стало понятно, что что-то не так, но не было понятно, что настолько. — Рео, почему ты так спокоен?.. — Ему в мозгах что-то передвинули или типа того, — Сейширо отрывается от книжки и смотрит на них. — Мне кажется, тому пацану уже плохо, — бледным пальцем показывает за спину Саэ. Рин расслабляет руку, которой держался за брата. Всё тело дрожит, голова начинает болеть, пот покрывает всё тело. Его грудь заметно поднимается и опускается, левый глаз бегает по комнате в поиске поддержки. Детское тело не выдерживает, и мальчик падает в обморок.

***

С того дня прошло более пятнадцати лет. Да, Рин смог стать одним из тех «идеальных людей», коего хотело предприятие. Было пролито уйму слёз, криков, ведь голос вернулся, печали и страха. Правый глаз так и не прижился, зрения не вернулось. Он немного отличался от второго — был более тусклым и чуть меньше. Каждый раз, смотрясь в зеркало, Итоши вспоминает брата. Как выяснилось позже, в ту первую операцию им поменяли глаза, чтобы проверить свои личные теории из научного сообщества. Его родная глазница сейчас гнила в земле вместе с новым владельцем. На пятнадцатом году своих тренировок и пыток, его дорогой брат не пережил новое хирургическое вмешательство. Тогда сгорбили лишь по его утерянному телу, ведь оно было близко к идеалу, никому не важен был сам Саэ. Никому, кроме Рина. Было непонятно, искали ли их родители, полиция, или другие, но свою жизнь Итоши так и прожил здесь. В голову были вбиты уйму знаний в области биологии и химии, чтоб сделать из него первоклассного врача, фармацевта, если быть точнее. Так он и стал таким же учёным, что проводил эксперименты над бедными и невинными детьми. Сидя в своей лаборатории, он разглядывает разные списки. «Требуемые лекарства. Новая партия детей.» Их даже не считали за полноправных людей. Как подопытных крыс их привозили сюда раз в год и не отдавали родным. Если не добиваться успехов в учёбе, спорте или искусствах, стоило пенять на себя: запирание в комнате без еды, недостаток еды, дополнительные эксперименты, рукоприкладство. Всё было ужасным. Рин не помнит хоть одного солнечного дня за окном с того времени, как оказался здесь. Сложив руки в локтях и укладываясь прямо на них за столом, разум стали посещать пред сонные мысли. Это были давние воспоминания о событиях, которые уже не вернуть. — Я скучаю по вам, мама, папа. Я скучаю по тебе, нии-чан…