Мама

Юная Лютиень захлебывалась слезами сидя в своей комнате. Отец пренебрег ей, он запретил ей выходить на народные гуляния и сбор сладостей с подругами и друзьями. Приказал остаться дома, тогда как всем другим их родители разрешили. Она хотела поспорить с отцом, добиться возможности пойти играть и дурачиться со всеми, но предательские слезы, в момент спора, после того как начали катиться, никак не могли остановиться. Как вдруг, Лютиень ощутила, то её волосы перебирают, и оглянувшись, сквозь пелену своих слез, она разглядела маму: - У твоего отца были на это причины, - сказала ей Владычица Мелиан. - Но всем кроме меня разрешили пойти собирать сладости, - возразила ей принцесса. Мама улыбнулась, прежде чем ответить: - Но среди твоих друзей нет другой такой, как ты, - Мелиан провела по ее волосам, - другой такой, чья красота была бы столь сильной и явной уже сейчас. - Ну и что! - возмутилась Лютиень, - Как будто, красота что-то меняет. - Красота влияет на многое, и меняет она тоже многое: я живу на свете достаточно, чтобы знать это, как и знать, что красота бывает опасной, - ответила ей Мелиан. Лютиень повернулась, чтобы лучше видеть лицо матери, которое, как она почувствовала, помрачнело: - К дивным вещам все относятся по-разному, - продолжила Мелиан, - кто-то рвется их приумножать и улучшать, кто-то желает их оберегать, а кто-то... кто-то хочет ими обладать. Желания бывают разными, в искаженном мире. - Но я - не вещь, - возразила Лютиень, - я Эрухини. - И это лишь опаснее, - ответила Мелиан, - у вещей нет ни духа, ни памяти, только тело. Разбитый кувшин можно склеить. - А сломленную душу - исцелить, - вмешалась принцесса. - Это гораздо сложнее, чем склеить кувшин, и не все из Айнур на это способны, - сказала Владычица пещер, - а твоя душа нам дорога. Гораздо дороже, чем все богатства Эа. - Но кто вам сказал, что я, на землях, подвластных вам, моим родителям, могу быть не в безопасности, - удивилась девушка. - Никто нам ничего не говорил, но я вижу возможную опасность во взглядах, которыми одаривают тебя. Я вижу души и их стремления, и не все из подданых твоего отца и даже его родичей чисты. - Но в чем беда, что кто-то смотрит? Разве в этом может таиться опасность! - Опасность часто начинается со взгляда - ведь одного взора достаточно охотнику, чтобы прицелиться. Лютиень недоверчиво посмотрела на маму, когда та чарами заставила появиться на ее руке цветы с белыми лепестками. Осторожный ветерок подхватил цветы и лепестки, закрутил их в нежном вихре вокруг ладони майа. Принцесса во все глаза следила за представлением ветра и цветов, когда рука ее матери сжалась в кулак, похоронив чудесное волшебство внутри. - И бывает слишком поздно, когда всего лишь один взгляд остался незамеченным. - с грустью сказала ей Мелиан, - Ты будешь под стражей не вечность, а лишь пока не научишься видеть чужие взгляды и души, понимать их стремления... - И исцелять! Исцелять души, - добавила принцесса. - Когда ты сможешь все это, мир потеряет для тебя свою опасность, - сказала королева, - и ты снова сможешь гулять с подругами и друзьями. Много лет спустя тех давних событий, пережив множество страхов, разлук и лишений, Лютиень, очутившись в Валиноре, поведав свою историю светлым Айнур. Они слушали ее. Кто-то сочувствовал, кто-то стыдился, что слабые дети Эру вышли против мятежного Вала, самого неумолимого Рока и даже Смерти, кто-то оставался безучастным. Лютиень чувствовала, что ей не добиться помощи, и что они не ответят на ее просьбу не разделять ее с мужем. Да и разве они могут лишить ее супруга дара, что вручен ему самим Илуватаром? Прежде чем окончить свою речь, проговорить последние слова ее безнадежной просьбы, она в послений раз оглядела собравшихся Валар. И когда, все уже было кончено, когда ей оставалось лишь договорить последнее слово и бросить взгляд замыкавшим круг Стихиям, в который она ворвалась, она увидела ее. Вэлиэ, которая была неумолимо и неуловимо похожа на её мать. Так сильно, что сама Лютиень хотела её так назвать, хотя потом, все оставшиеся годы своей смертной жизни не могла понять, чем же Валиэ была так похожа на её мать? Ибо ни цвет глаз, ни цвет волос, ни даже черты их лиц - ничего не совпадало. Они не были похожи. Но в ту секунду, когда их глаза встретились, из груди Тинувиель словно вышибло весь воздух, а её горло душили рыдания. Так, словно это несомненно и однозначно была Мелиан. Ее мама. Та самая мама, что вытирала её слезы, и чарами утешала боль. Её мама, что была в разы строже, но при этом и мягче отца. Лютиень была готова поклясться, что в тот момент, она даже почувствовала тот самый, мамин запах, который со временем, она не чувствовала даже от самой мамы. И стыдно признаться, но все, чего Лютиень захотелось, когда она словно вновь увидела её - ту самую, свою маму, умнее, сильнее, красивее и мудрее которой не найдешь. Ту самую свою маму, чей авторитет еще непререкаем... Ей захотелось лишь одного: Забраться к ней на руки плакать. Плакать обо всем, что случилось и не случилось, и о всех тех страхах, котрые её непутевая дочь натерпелась, влезши в логово ко Злу. Обо всех тех потерях, встречах и расставаниях. О том, что сбылось, и о том, что никогда не сбудется. И о том, что их с мамой самая большая тайна – те самые цветы, что лечат душу, распадаясь белыми лепестками, уже были известны Врагу. И когда песнь о них прозвучала, Лютиень показалось, что её и её тайну испачкали. И чувство этой грязи потом долго преследовало её. Но эта грязь бы не имела значения, окажись она снова, рядом с её вновь большой и сильной мамой. А мама бы вновь укачивала её, перебирая волосы и показывая чудесные чары. Лютиень согласилась бы на все, только чтобы это все повторилось, но было уже поздно. Она взрослая. И ей придется видеть и чувствовать чужие взгляды и души, и исцелять их. Так же, как в тот день исцелили её душу. Даже, если эта душа теперь принадлежит смертному телу. Когда они возвращаются в Дориат, когда Мелиан отворачивается, чтобы не смотреть ей в глаза и не видеть измененную природу своей дочери, Лютиень ничего не требует от мамы. Даже повествования о том, чья же на самом деле тайна тех самых белых цветов. И почему, лишь прочитав эту тайну в глазах Лютиень, та Валиэ помогла ей. Есть вопросы, которые не следует задавать перед долгой разлукой. Как есть ответы, которым лучше не звучать, до самого конца времен.