Отражение

Стечение обстоятельств, возможно просто ошибка в генах или же проделки несуществующего бога — она была удивительно везучей. Именно поэтому в данную секунду, сидя в огромной помойной яме, она надеялась именно на свою удачу. Прижав руки ко рту и носу, девочка не пыталась даже поднять голову, чтобы даже чуть-чуть не пошевелить слой мусора и грязи, под котором она находилась. Она прислушивалась, анализируя крики людей и то, как они пробегали мимо. Как только всё стихло, она аккуратно приподнялась, скидывая с себя непонятную субстанцию. Вокруг никого не было, поэтому она тут же побежала в противоположную сторону, отряхиваясь на ходу. На тот момент она была всего лишь пятилетней девочкой, и в теории не должна была попасть в какие-то слишком большие неприятности, но она явно забыла, что маленьких девочек воруют прям на улице. Долгая отсидка в безопасности явно расплавила ей мозг, но девочке, будем честны, нравилась бурлящая по венам кровь. Именно поэтому, когда она остановилась, понимая, что оторвалась от преследований, она не смогла сдержать улыбку. Вокруг был оживлённый рынок, люди галдели и сновали туда-сюда, не обращая внимания на девчонку. Хотя ей это было и не нужно, она была одета как беспризорница, а теперь ещё и выглядела как грязная беспризорница. Ну, может в этом и было веселье? Притворятся кем-то другим, лишь ради того, чтобы снова увидеть мир. Она даже не помнит, о каком снова говорит, но понимает, что это место ей не знакомо. Как и не знакомо то, как люди выглядели, не знаком этот общий антураж вокруг, эти грязные дома, обветшалые ставни окон… Но знаком мусор, смешанной с грязью, лошадиным навозом, гнилыми продуктами, испражнениями и листьями, знаком характер людей, знакомы их походки, крики друг на друга. Они жили в дикой нищете, но были живыми. От этого у девчонки горели глаза, она не могла прятать свою осанку, поднятие головы и расправленные плечи. И это было не проявление гордости или собственного возвышения, нет, она была вполне сочувствующей. Но поглощенная моментом, она наблюдала за этими людьми с интересом, который наконец-то был утолён. И прекрасно зная о своём эгоизме, она не спешила лезть к ним. Наблюдала за тем, как мимо проходят люди, будучи всё ещё грязной, решив отпустить себя и дать своей душе хоть минуту наслаждения, на контрасте устройства чужой жизни. Но всё же, ей пора уходить. Она обследовала Уайтчапел совсем немного, но успела уже увидеть множество людей и испытать на себе прелести побега от похитителей. Они ведь не могли знать, что маленькая аристократка вышла на улицу прогуляться? Правда лощёная красота и привлекла этих людей. Прогулка была опасной, оттого и тайной. Девочка надеялась, что снотворное, подсыпанное в кружку няне, сработает, и у девочки не будет проблем. Как и не будет проблем от людей вокруг? На неё засматривались люди, когда она была более чистой. Людям нравятся красивые существа, это можно назвать привилегией красивых, но в данный момент это было лишь лишним вниманием. Девочка усвоила урок и в следующий раз загримирует себя так, чтобы её можно было посчитать некрасивой. Но, зная данный факт, ей было непонятно, почему её в упор рассматривает маленький смазливый мальчик, с крайне большими глазами. Он выглядывал из-за прилавка, видимо, украв яблоко, которое ел прямо сейчас. Он стоял недалеко, поэтому девочка, не раздумывая, подошла к нему, смотря на него в упор. Он, на удивление, был кажется бесстрашным и не сбегал от неё, что играло ей только на руку. — Ты слишком красивый, лучше тебе прятать свою внешность, иначе тебя своруют, — она не посчитала нужны даже здороваться с ним, но, по её мнению, мальчишку больше ошарашило то, что было сказано. — Хорошо… — его голос звучал тихо и слабо, он скорее задавал вопрос, чем был уверен в правильности своей реакции. Она чуть улыбнулась ему, а после развернулась и побежала прочь, оставляя за собой мальчишку с улицы, который никогда не смог бы так беззаботно улыбаться. Осознание этого факта, всё же, не убрало улыбки с её лица. Адреналин кипел, захватывая неразвитый, детский мозг девочки, она продолжала бежать. Бег это то, чего она не могла себе позволить в поместье, особенно с постоянно следующей за ней няней и служанками. Даже если родителей она видела не так часто, все докладывали им о том, чем же заняты их дети. Глава дома должен всё контролировать? Девочка усмехается, активно рассматривая всё вокруг, ничего не упуская. Воздух здесь был полон дыма, тяжёлое небо желтело под его воздействием, а тряпки и любые поверхности приобретали чёрный налёт. Сама девочка была близка к тому, чтобы задохнуться, но этот воздух для неё был полон свободы, хоть и предполагал свои сложности. И сейчас, преодолевая свои сложности, она активно шла по улочкам. В Лондоне, в этом огромном городе, мешались разные люди. Сочетание чёрного и белого притворяло в жизнь те самые серые оттенки, которые нельзя было увидеть в том самом месте, в котором стояло их поместье. Но огромное сердце, исчерченное дорогами и разношёрстными домами, показывало ей свои разные грани. Правда сейчас, когда она пешком шла до квартиры, купленной родителями для определённых встреч в Лондоне, она молилась на то, чтобы жители этого разношёрстного города никуда не утащили её, отодвигая как помеху от района с торговыми центрами и магазинами. Даже нищие старались появиться там при параде. Холборн сам по себе был игровой площадкой для заинтересованной маленькой девочки. Но была огромная вероятность наткнуться на кого-то, кто её запомнит как дочь аристократа, бродящую по улицам одну в обносках. И сейчас, только познавая улицы Лондона, она даже была рада, что её брата родители забрали с собой на встречу. Девочка старалась обходить большие дороги, прячась от людей, но сейчас, когда она робко выглядывала из-за угла, осматривая людей на главной улице Холборна, она обещала себе, что потренируется, чтобы правильно загримироваться на выход на эти красивые улицы. Проскочив мимо карет, она на свою удачу забежала за дом незамеченной, а после открыла дверь ключом, полученным недавно. Она зашла в коридоры для слуг и поднялась до второго этажа. Второй ключ, также взятый с рук, тихое движение и дверь открыта. Девочка закрыла дверь за собой на ключ, прошла по входному коридору мимо кладовых, принадлежащих их семье, она вошла в основную часть квартиры и тихо прошмыгнула в ванную комнату. В доме было тихо, но её тихое шуршание должно было привлечь внимание служанки. Она не стала ждать, когда эта женщина опомниться, быстро раздеваясь. Она сдернула с себя платок, фартук, кофту, длинную юбку, а когда сбросила свои панталоны, Мэри наконец-то вошла в комнату. На лице служанки, которое должно было оставаться всегда безразличным, промелькнули смешанные эмоции.

Нелюбимой нужно стараться, а любимой можно всё.

Девочка напомнила себе, что её неприязнь к ней обоснована лишь на их прошлом взаимодействии. Пока эта девушка полезна ей, нужно держать её рядом. Ведь украденные ранее украшения служанка отрабатывает сейчас сотрудничеством и молчанием. Молчание за молчание. — Почему стоишь? — сказала девочка Мэри. Ей не особенно нравилось говорить с ней, хотя бы потому, что она пыталась обвинить девочку в том, что та сама потеряла те украшения. Девчушка сама залезла в ванную, не став дожидаться помощи от Мэри. В любом случае Мэри постоянно делала что-то неправильно, а девчонка жаловалась по минимуму, так как могла контролировать то, что происходит с её телом. Вот таким вот игнорированием халатного отношения, девочка смогла мыться в горячей воде, нарушая все проповеди людей, считавших, что это разгоняет в изначально грешных женщинах непотребные желания. Как будто ежовые рукавицы отбивают желание двигаться. Пока девочка, взяв ванную лейку со стойки, настраивала температуру, Мэри собрала грязные вещи и ушла из ванны. Видимо, она решила их постирать. Как мило, что она дала девочке уединиться, но это лишь заставило малютку фыркнуть. Мэри не умела выполнять свою работу, да и, как было по ней видно, не хотела этого делать. Служанке было всего лишь пятнадцать, но ей уже пришлось работать. Девочка не могла сказать, что такого бы с ней не произошло, но она считала, что всю работу, которую ты делаешь, нужно делать хорошо. В том числе и поэтому она со старанием оттёрла с себя грязь, используя мыло, купленное Мэри на рынке. Её мать тратила на ванну около часа, а на уход после ванны ещё больше, часто она использовала странные для девочки щелочную воду, соду или же странные жидкости. Девочка не могла понять, почему испытывала сомнения в этих методах, ведь ей, например, нравились соли для ванн. Но она старалась потакать собственным желаниям, даже если маменька позже накажет её. Возможно руками Мэри, которая после каждого наказания становилась лишь более небрежной, демонстрируя неуважение к первой дочери этой семьи. Злость девочки, вызванная столкновением с матерью и Мэри, выливалась на них же. Она никого не била, считая это неприемлемым, но также считала, что и её никто не смеет бить. Игнорирование матери, или же колкие слова — она находила чем наступить на пятки женщине, игнорирующей её с самого рождения. А вот с Мэри… Девушка пугалась лёгкой угрозы, будучи мелочной. Она не могла выбрать на чью сторону встать. Грязь стекла с её тела и волос вместе с мылом. Девочка выключила воду, встряхнула чистой головой и отжала волосы. Она аккуратно встала, вылезла из ванны, крепко держась за бортики. На полу осталось немного высохшей грязи, которая осыпалась с неё, как только она стала раздеваться. Что ж, это будет проблема Мэри, когда она вернётся. И если до этого вернётся маменька или проснётся няня, то она ещё и получит за это. Девочка стянула верхнее полотенце из стопки, стоящей в ванной комнате. Почти все кроме верхнего были подготовлены для матери. А вот верхнее девочка заранее положила, понимая, что ей нужно будет смыть запах улицы. Она же не знала, что ей придётся в кучу грязи, дерьма и мусора залезть. Она вытирала волосы, когда Мэри вошла вновь. Кажется, она не стала стирать, раз принесла ей масло для волос, одежду и дополнительное полотенце. Мэри на удивление тихо закутала девочку в полотенце и посадила на специальный стульчик. Руки девушки на удивление аккуратно обрабатывали волосы девочки душистым маслом, что больше напоминало девчушке массаж. Она была чуть расслаблена после тёплой, даже горячей воды, поэтому была близка к дрёме. Однако, как только Мэри закончила, она вытерла остатки масла полотенцем. Служанка помогла ей одеться в очередную многослойную одежду. Опять же, у девочки были свои мысли и на этот счёт. Она предпочитала однослойную одежду, ощущая себя комфортно и в платье для сна. Для mutter это был верх неприличия и дискомфорта. Служанка молча отступила, давая девочке выйти из комнаты. Мэри скорее всего будет занята уборкой улик, а девочке нужно как можно скорее вернуться в свою комнату. Проходя по комнатам этой огромной квартиры, девочка не слышала ничего, кроме шорохов лёгкого сквозняка. Похоже, слуги этой квартирки готовились к ужину. Девочка открыла дверь, аккуратно заглядывая в комнату и осматриваясь. Няня тихо дремала на своём кресле, её вязание так и осталось лежать на её коленях. За вязанием она и уснула, испив своего любимого чая. Девочка зашла внутрь, тихонько запирая дверь за собой. Она смогла провернуть эту аферу, смогла! Ей хотелось прыгать, кричать от счастья, кататься по полу до того момента, как сердце будет стучать в голове, а ей захочется пить. Она видела мир за стеной квартиры и особняка. То, что она видела должно нагнать ужас на неё, грусть за людей, но осознание того, что она обошла правила, перекрывало приливом счастья. Она присела, стискивая подол и дыша в него, прижимая ткань к лицу. Ей нужно было время, чтобы успокоиться. Она встала на ноги через время и, соблюдая тишину, взяла спрятанную заранее книгу. Она оставила её под матрацем лишь потому, что Мэри обязательно бы убрала её на место, а девочке нужно было занять себя чем-то перед тем, как няня проснётся. А шуметь лишний раз не хотелось, как не хотелось и привлекать внимание. Слуги этой огромной квартиры должны думать, что девочка всё это время была тут. Внезапный шум особенно наблюдательные глаза и уши отца могли принять за странность и устроить слежку. Девочка была сообразительной и осторожной, или считала себя таковой. В любом случае, обложка книги, которую девочка положила на свой рабочий стол, была фальшивой. Девочка давно нашла эту обложку, содрав её с книги, которую кто-то выбросил за ненадобностью. Ненужная книга была о манерах прошлого столетия. Молодой дворянке нужно было интересоваться чем-то подобным, это было одобряемо обществом. А под жесткой обложкой скрывался очерк, немного потрёпанный. Хоть она и не была уверена насчёт отца, не знала как его воспринимать и не понимала, что он за человек, но в его библиотеке всегда можно было найти интересную литературу. Оказалось, её отец, который почти не участвовал в её жизни, имел дружескую связь с Чарльзом Дарвином. И ещё до того, как мистер Дарвин представил готовые работы Линнеевскому обществу в Лондоне, отец приносил домой его очерки, чтобы ознакомиться с тем, что пишет его друг. Девочка выкрадывала эти очерки тайком, читая их ночами и в любой удобный момент. Тяга к знаниям не позволяла ей пропустить мимо себя эту литературу. Хотя она и не могла сейчас объявить о том, что ей интересны науки, она планировала пока что нагонять брата по книгам, книгам отца и учебным материалам брата. Её милый братишка с удовольствием делился с ней тем, что приносили ему гувернёры. А она могла легко объяснить ему то, что он не понимал. Со временем она настойчиво потребует обучения. А если её требование не будет исполнено, она будет протестовать и бастовать. Её всё равно считали слегка капризным и проблемным ребёнком. Может, и проблем бы не было, если бы её слышали? Впрочем, это риторический вопрос. Если взрослые не слышат того, что ребёнок кричит, он может хоть связки сорвать, но помощи так и не дождаться. Зная это, пройдя всё на себе, она предпочитала следить за своими младшими. Так, как не собиралась делать их мать. Девочка, рождённая дочерью, вынужденно стала матерью. Кажется, это участь любой старшей сестры. Девочка вдруг отвлеклась, задумавшись. Мэри была отдельным случаем халатности. Но могло ли быть так, что остальные слуги, приставленные к её младшим, такие же? Она не могла этого допустить. Нужно, чтобы кто-то обратил внимания. Её не будут слушать её же родители, но с гувернёром брата она в боле-менее приятных отношениях. Можно было попросить дворецкого обратить внимание на этот случай, если бы девочка не чувствовала дискомфорт, находясь рядом с ним. Дворецкий это всегда глаза и уши главы дома. Эта мысль ни привела девочку никуда, она читала слова глазами, но не понимала их, полностью сосредоточенная тем, что происходит в её голове. Она закрыла «книгу», а после сосредоточилась на своих мыслях, погружаясь в них, хотя глаза её смотрели на её же руки в перчатках. Дворецкий Чарльз, человек без фамилии, у него было только имя, облизанные спокойствием глаза и лёгкие морщины на его чуть загорелом лице. Девочка не была уверена, что у него не было фамилии, но он точно не говорил её никому здесь. Он ходил бесшумно, возникал в доме внезапно, и даже если он уходил, нельзя было сказать, что он не появится в доме прямо сейчас. Чарли, так называла его девочка, дёргая огромного «кота» за усы, проверяя границы терпения. Чарли был непредсказуем для маленького, пятилетнего ребёнка. Но он всегда хорошо выполнял свои обязанности и был строгим надзирателем для слуг. Нужно дождаться его и поговорить по этому поводу с ним. Если и он не поможет, она будет действовать самостоятельно. Голова девочки резко повернулась на стук в дверь, она поднялась, соскакивая со стула и подбегая к двери. По ковру её шаги были еле слышны, но они бы не нарушили покой няни, даже если бы она была громкой. Нужно было лишь убедиться, что это Мэри, а не кто-либо ещё, для кого сон няни мог бы показаться дурным тоном. Она открыла дверь сама, обомлела, и захотела закрыть её обратно. Правда, даже если бы она сделала «большой кот» зашёл бы сам. Чарли смотрел на неё своими чёрными глазами, из-за чего девочка хотела втянуть голову в плечи. Она не понимала, почему он так напрягает её, буквально пугает своим видом, если она даже не боялась мать с плетью. Это не первый раз, когда она благодарит уроки этикета, она смогла смотреть на него в открытую, держа голову высоко поднятой. — Что происходит, Чарли? — спрашивает она своим обычным голосом, как будто ничего не происходит. — Здраствуйте, молодая госпожа, — Чарли кланяется по всем канонам этикета, чопорный в исполнении своих обязанностей. Он выпрямляется, продолжает быть собой и дальше, а девочка хочет уйти. — Мне нужно увидеть Миссис Холпер. Холпер — фамилия няни. Девочка молча смотрит на мужчину, с ним не прокатит трюк слёз или ругани. Она смотрит вокруг, поднимает руку, помахивая пальцами к себе. Чарли мгновение осматривает её, присаживается перед ней, а девочка аккуратно говорит ему на ухо. — Няня спит. Если это не срочно, то не буди её, пожалуйста. И смотрит на него так, чуть виновато. Возможно, с ним сработает тактика «держи друзей близко, а врагов ещё ближе», которую стоит попробовать с ним. Мэри убрала все улики, нет ни кружки, в которой было снотворное, а само снотворное хранилось у Мэри в вещах. Чарли переводит взгляд на дверь и, прежде чем он что-то решит и скажет, девочка добавляет, снова на ухо. — Пожалуйста, проверь слуг, отвечающих за моих младших сестёр и брата, когда мы вернёмся в поместье. Девочка отшагнула от него, убирая руки за спину. Каждую ночь она проверяла своих младших, часто заставая то, что самый младший, Рональд, плачет в грязных пелёнках. Её первая сестра, Мэри, часто раскутывается по ночам, поэтому её нужно проверять и укутывать, температура в покоях ночью становилась рекордно низкой. Вторая сестра, Изабелла, часто страдает кошмарами. Поэтому ей нужно снотворное, но уже как неделю слуги не могут дать ей снотворное. — Есть ли у вас, молодая госпожа, какие-то подозрения, касающиеся работы слуг поместья? — его слова вкрадчивые, он не высказывает недоверия её словам, но он и не звучит как-либо заинтересованно. Он не верит ей, либо проверяет её, но это не так важно. Он может сделать любую обстановку более холодной. — Были бы у меня тогда причины проверять их по ночам? — парирует вопросом на вопрос девочка, склоняя голову к левому плечу. — Ты же знаешь, что я это делаю. У Чарльза обостряется ненадолго взгляд, он точно знает, что она ходит ночами. Но, возможно, не подозревал, что девочка осведомлена о его знаниях. Чарли поднимается на ноги, а после кивает ей. У него чуть поджимаются губы, поэтому его мушка под губой дёргается вверх-вниз. — Будет исполнено, — звучит сухо, он вздыхает, старается не хмурить брови. — Госпожа, мне нужно разбудить миссис Холпер, — и встал, смотря в упор на неё. Он, стоя в этом ярком коридоре поместья, хочет, чтобы она сама согласилась открыть дверь и пропустила его. Если это не произойдёт сейчас, он придёт позже, с матерью или отцом. Даже если он держится без эмоций, статно вылепливая своим поведением восковую фигуру, девочка, наблюдая за ним, могла видеть через легкий налёт его мимики то, что он испытывал. Он не любил уступать, желая везде выигрывать и навязать свои правила, а также был неприятным человеком в своей жесткости, но мог уступать. Девочка поднимает руки к нему и говорит, чуть улыбаясь: — Я хочу на руки, понеси меня. Именно из-за того, что он мог уступать, он и был восковой фигурой. Не железной статуэткой. Правильное отношение к нему может позволить подмять его под свои теплые руки. Чарли прикрывает глаза ненадолго и поднимает её, усаживая девочку на сгиб своего локтя. Она обхватывает его шею, чтобы держаться, чувствует запах косметического масла от его волос, возможно, даже свои острые усы он также укладывает. У девочки лёгкий смешок срывается с губ, кажется её теория оказалась верной. Восторг бежит по её телу, поэтому она хихикает. — Даже не скажешь, что я слишком большая для этого? — спрашивает она, когда Чарльз открывает дверь в её комнату. Из ярко освещённого коридора, устеленного красивым красным ковром, они попадают в тихую комнату, в которой мирно тикают часы и сопит няня Холпер. — Судя по вашему поведению, вы всё ещё очень малы, молодая госпожа, — говорит Чарльз, закрывая за собой дверь. Девочка фыркает, ей хочется ущипнуть его за щеку или укусить, но она не трогает его, всё ещё чувствуя напряжение и нежелание к нему прикасаться. Она могла тихонько подначивать его, но делала это в основном аккуратно. И на данный момент он уже не в первый раз носил её на руках. Он оказался рядом с няней, осматривая её, а после одну руку положил на её плечо, сильно встряхивая женщину, да так, что её вязание упало с её колен. Его сила выглядит жуткой. Снотворное няня приняла уже чуть больше трёх часов назад. Снотворное было кратковременного действия, до того, как провернуть сегодняшний побег, девочка подсыпала снотворное няне по меньшей мере два раза, отмеряя дозировку и смотря на эффект. Как и в прошлый раз, няня легко проснулась, её глаза не были затуманены. Ну, от встряхиваний девочки она достаточно быстро приходила в себя, в течении пятнадцати минут, а в этот раз пришла в себя стремительно, учитывая силу Чарльза. — Что… — выдохнула миссис Холпер, удивлённо хлопая глазами. — Здраствуйте, мистер Чарльз… Ох, простите, молодая госпожа, не увидела вас сразу, здраствуйте. Она звучала удивлённо, даже слегка разбито, когда пыталась осознать себя в пространстве. Ну, девочка внимательно наблюдала за ней, настолько же внимательно, как смотрит Чарли на бедную няню, которую подставила под праведный гнев её же подопечная. Девочке наплевать на женщину, постоянно находящейся рядом с ней, ровно с того момента, как её положили в люльку после рождения. Девочка помнила всё. Её брат не помнил ничего о том, как проходили первые смотрины, как медленно развивалось его зрение. А вот девочка не забыла. Не могла забыть, часто вспоминала. И лицо этой женщины она запомнила раньше лица матери, но она была бы рада не знать её. Миссис Холпер воспитывала сначала её мать, а теперь уже их с братом. Не было ничего хорошего в этом воспитании, маленькие близнецы могли погибнуть несколько раз. Девочке приходилось устраивать реальные истерики, чтобы ей и её брату оказали помощь. Вот только няне всегда удавалось выходить сухой из воды, несмотря на её халатность. Дети умирали слишком часто в таком нежном возрасте. Девочка билась над каждым маленьким ребёнком, что оказывался в стенах этого дома. Может, именно поэтому её сёстры и братья остались живы? Халатность Холпер была её на руку, но была слишком тяжёлой ношей. Было бы хорошо, если бы она игнорировала их, но она решила, что имеет полное право поучать их. В её ударах плетью она чаще узнавала почерк матери. Вряд ли Холпер была другой по отношению к её матери. Это не оправдывает ни мать, ни Холпер, ни Чарльза, который игнорировал происходящее. Он вполне мог и не знать об этом. Или же, мать и отец были согласны на это. Тогда было более странным то, что Чарли сейчас ведёт себя вот так. — Доброе утро, миссис Холпер, — произнёс Чарльз, а после выпрямился, смотря на неё свысока. Его холодный тон резал острее ножа. — Надеюсь вы выспались на своём рабочем месте. Женщина удивлённо смотрела на него, а потом постаралась оправдаться. Видимо, она также боялась этого мужчину, её дряблая кожа лица дрожала, натягивая морщины. — Чарльз, такое происходит впервые, но это последний раз! Он, судя по движению кожи, нахмурился. — Похоже, ваш возраст даёт о себе знать. Кажется, нужно поговорить с господами о том, что вам пора уйти на покой. Девочка поджала губу, а после отвернула голову от няни, положив её на плечо Чарли. Если няня уйдёт, девочке будет сложнее выйти куда-то погулять. Намного сложнее. Она итак только-только смогла узнать каков мир за пределами стен её комнаты, неужели её маленькая свобода так и раствориться? — Чарли, — она постучала его по плечу, привлекая внимание к себе. — Но я ведь тоже могу заснуть посреди дня. Почему ей нужно на покой? Ну не смогла она придумать что-то более нормальное! Она забоялась, что вечно внимательный Чарльз может заметить в её словах хоть намек на то, что ей просто удобно отсутствие контроля! Даже если запаха на ней нет, слишком много факторов, которые могли выйти ей боком. Чарли обладал определёнными навыками и чертами военной псины, подводящей к ногтю хозяина добычу и сообщающей о том, где в данный момент лежит граната. И эта же собака притащит детей хозяина обратно, если вдруг подумает, что дитя будет в опасности. Для её младших этот сторожевой пёс был прекрасным надзирателем, уберегающих их от опасностей, которые поджидали их на каждом шагу и даже в собственном доме. А она считала, что такой надзиратель конкретно ей был не нужен, она вполне могла о себе позаботиться. Именно из-за собственной выгоду она не подумала о том, что если бы не было Чарльза, то её младшенькие не смогли бы получить нормальной помощи. Девочка прикусила внутреннюю часть губы, засопев. Когда она только-только открыла глаза, она уже могла оценить и руки этой безразличной няни и пустые взгляды слуг, работающих спустя рукава. Она могла есть лишь раз в день, и даже когда она истошно кричала, ей давали так мало еды, будто хотели заморить её голодом. Она, как только смогла ползать, требовала еды для младших, старалась привлекать к себе и детям как можно больше внимания. С приходом Чарльза всё стало намного проще и лучше, дети стали нормально питаться с самого детства, а самый младший, Рональд, и вовсе не знал голода. …если она попытается отвадить Чарли от управления, она скорее создаст проблемы себе, чем Чарли действительно отстанет. Но вдруг он позволит управлению разваливаться дальше? Она представила этот тянущий голод, пожирающий её изнутри. Каждое её действие сопровождалось этим чувством, сжирающим её, проникая до хладных пальцев и сжатых зубов. Больно и неприятно. На ушах девочки проступил жар, стыд проявился и поднял голову. Это было эгоистичным поступком — ставить свой интерес выше безопасности своих младших. Никто кроме неё и не собирался помогать им. — Что с вами, молодая госпожа? Голос Чарли вырывает её из мыслей, она лишь на мгновение смотрит и видит скептицизм и сосредоточение на его лице. Она поворачивает голову и утыкается лицом в его плечо. Даже если он не любит близкого контакта, он не сможет ей отказать. Должна же она хоть раз воспользоваться своим положением. — Ничего, — бурчит она ему в плечо, сжимая свои руки на коленях, стискивая подол платья. — Чарли, я хочу спать. Девочка чувствует, как мужчина дышит, как двигается его грудная клетка, и ей хочется забраться под эти рёбра, лишь бы понять, о чём он думает. Лишь бы дать себе ещё немного времени погулять там, в Уайтчапеле, а младшим подарить больше простой жизни обычных детей. — Вам нельзя сейчас спать. Я сделаю для вас чай, подождите меня немного, — Чарли спускает её аккуратно на пол, убеждаясь, что она ровно стоит на ногах. А уже после этого, он смотрит на Холпер. — Пройдите со мной, миссис Холпер, — его тон заметно меняется, когда он говорит с женщиной. Обращаясь к своим молодым господам, его голос становился чуть тише и приятнее слуху. Обращение с другими служащими отдавало металлом армейской закалки. Пугающий зов ока войны заставлял девочку замирать на месте, прерывая собственное дыхание. Она не хотела, чтобы Чарли знал, что она ходила на улицу. Осознавая свою реакцию, она бы до последнего отрицала этот факт, лишь бы не сталкиваться с последствиями, приправленными этим пугающим взглядом и голосом. И поэтому сейчас она смотрела себе под ноги, поджав губы. Няня нервно поднялась, подхватывая своё вязание, её дрожащий голос попрощался с девочкой и взрослые вышли из её комнаты. Девочка вздохнула, кротко взглянула на закрытую дверь и прошла к софе. Она села на неё, не обращая внимание ни на что. Кажется, нестабильная мать накажет её, как только вернётся обратно. Только если она не попросит помощи у Чарльза.

***

Шорохи, запахи и движения воздуха оживляли действия в этой тихой квартирке. Его господы были несдержанными в проявлении своих эмоций среди этих закрытых дверях, но даже эти проявления жизни не были слишком заметными для него. Они не раздражали и не цепляли его нервы. Больше беспокоила необъятность его работы. Каждый день наполнялся всё новыми занятиями и задачами, которые нужно было вовремя решить. Чарльз вышел из комнаты няни, его напряжённые плечи ещё больше очерчивали ровнейшую оценку. Он шёл на кухню и его тело сохраняло изящность и мягкость движений, противореча собственному напряжению. Он прошёл вглубь кухни, огибая спешащих поваров, полностью погружённых в свою задачу. Хоть Чарльз и славился своей строгостью, он не был изгоем в коллективе работников. Люди вокруг его ценили за то, как Чарльз своими руками довёл до ума работу в каждом доме его господ, но производственный процесс всегда таил за собой долгие процессы и возможные ошибки. Время его нахождения здесь стремительно приближалось к году. В заварочный чайник он залил кипяток, приятный аромат чайных листьев мягко поднялся вверх, касаясь его рецепторов. Чарльз выносит поднос со всеми необходимыми чайными принадлежностями из кухни, ни одна капля не была пролита. Начищенные предметы сверкали, удовлетворяя его взгляд. Он постучался, дождался устного приглашения из комнаты, и зашёл в спальню младшей госпожи. Рядом с маленькими детьми должны оставаться либо няни, либо гувернёры, либо личные служанки. В тишине полумрака девочка сидела совершенно одна, превращаясь скорее в куклу своим отсутствием движений. Чарльз без лишнего звука опустил поднос на стол, перед которым сидела девочка, а после расставил расписанные птицами чашечку на блюдце, тарелочку с маленькими кексами, заварочный чайник и рядом положил пару салфеток. Ромашковый чай был разлит в чашечку, самый любимый чай молодой госпожи. Чарльз отступил, аккуратно поглядывая на то, как неподвижно сидит девочка. Она прикоснулась к чашке так, как будто фарфор рассыпался бы, если бы лишнее движение позволялось ей. Господы оставались господами, даже если они были малы. Но излишний контроль над собой должен был быть у более старших, а не у малолетних детей, совершающих разные абсурдные поступки из-за собственного любопытства. Девочка внимательно взглянула в ответ, начиная разговор. Чарльз не прерывал её, считая, что лучше дать ребёнку излить душу, чем прерывать его. — Чарли, можешь ли ты обсудить отстранение миссис Холпер сначала с отцом, а не матушкой? Изначально он действительно должен был пойти к матери этого семейства. Госпожа Патриция Нэнси Хьюлитт, как и любая замужняя дама, и была той, кто подбирал людей, работающих здесь. Миссис Холпер была её няней с самого детства, эта женщина была ей ближе матери и именно поэтому она оставляла её подле себя. Лишь ей она действительно желала показать своих детей. Если быть честным с самим собой, правильным решением было пойти именно к её мужу, господину Леонтию Альфреду Хьюлитт, чтобы избежать истерику неуравновешенной госпожи. Госпожа была красивой женщиной, харизматичной в каждом своём слове и экстравагантном поведении. Но она была как птица в клетке, способная выразить весь свой характер только в стенах дома, ведь на воле ей нужно было летать и петь так, как сказано другими птицами высокого полёта. Все острые грани характера ранили скорее её детей, чем слуг. Последних она ценила больше, чем тех, кто был вытолкнут из её же чрева. Но если решение примет именно её муж, женщина придёт выражать свой гнев и обиду именно ему. Чарльз молча кивнул. Девочка отреагировала мгновенно, она вскочила на софе, и кинулась обнять его за шею, свисая со спинки диванчика. Чарльз не пошатнулся, лишь тихо вздохнул, пока девочка благодарила его. Ему хотелось покачать головой, дать себе волю и нахмуриться собственным мыслям, но он не стал. Он дождался, пока госпожа отстраниться и посмотрит на него. Благодарность, смешанная с горечью, чистое и искреннее выражение. — Пожалуйста, проведите чаепитие одной и подождите меня лишь пятнадцать минут, — он поклонился ей, а после замерев, он продолжил. — Если вы позволите, я отлучусь лишь ненадолго. — Позволяю, — произнесла девочка. — Спасибо, Чарли. Чарльз молча выпрямился, и снова лишь молча кивнул. А после развернулся и вышел из комнаты. Его шаги стали стремительными, он направился в отведённую ему комнатку, в которой он смог бы уединиться на эти быстротечные минуты. За закрытыми дверями, под светом зажжённой свечи, он добавил ещё пару строк к собственному письму. Через семь минут он вышел из комнаты, запечатанное письмо лежало у него за пазухой. Он осмотрелся, прислушиваясь и анализируя, а после прошёл в сторону чёрного входа, открыл дверь, повернул направо и постучал три раза в дверь кладовой. Его сын выглянул из комнаты, взглянул на него чёрными глазами и шкодливо ухмыльнулся. — Здорова, отец, — его головная боль заговорила с ним. Чарльз вытащил письмо, и протянул его сыну вместе с золотой монетой. — Сходи, прогуляйся. Иэн тут же спрятал то, что дал ему отец. — Птица не пострадала, — Иэн отличался от него только характером выражения эмоций. Его сын был частью его сердца в прямом смысле. — Я заметил, — ведь птица вернулась домой. — Только было пару охотников, но она улетела, — добавил Иэн, а после поправил волосы, завязанные в хвост. — Кто они? — уточнил мужчина, осматриваясь, чтобы не было людей вокруг, подслушивающих их. — Крыжовник, — Иэн довольно улыбнулся. — Но они довольно пугливы. — Молодец, — это редкая похвала от него, но этот тринадцатилетний мальчик превосходил все его ожидания. Чарльз протянул руки к его плечам, развернув его спиной к себе, чтобы завязать его хвост заново. — Отец, я сам могу! — возмутился Иэн, но даже не попытался сопротивляться. — Покажешь потом, где нашёл крыжовник. А теперь иди. Вернись с прогулки не один. — Да понял я, понял. Жаль пропущу всё, — Иэн театрально вздохнул, а после легко хлопнул его в плечо кулаком и произнёс. — До встречи. — До встречи. Чарльз проводил его взглядом. Он вернулся точно к окончанию пятнадцати минут. Судя по стёртым каплям со стола, девочка пыталась сама налить чай. В основном у неё получилось, она пролила совсем немного. Чарльз держал в руках расчёску, полотенце и шкатулку с принадлежностями для причёски. Девочка взглянула на него подозрительно, и заговорила. — С моей причёской что-то не так? — уточнила она. — Ваши волосы не досушили, — просто ответил Чарльз, заставив её замолчать и скосить глаза в сторону. — Хорошо, делай. Как будто он мог не заметить влажных волос. Чарльз был предельно аккуратен, когда прикасался к волосам госпожи. Он уже сменил перчатки. Даже если это было не его делом, он хотел показать ей, что ей стоит быть хотя бы аккуратнее в своих действиях.

***

Чем скорее вечерело, тем сложнее было держать напряжение в руках. Девочка сидела за столом и делала набросок вида из окна, когда в её дверь постучали. Почувствовав, как сердце упало в желудок, она сохранила стойкость голоса, когда пригласила человека войти. — Диана, — знакомый голос заставил девочку расцвести. Диана резво соскочила со стула и ринулась к своему брату близнецу, обнимая его. — Самюэль! — произнесла она, улыбаясь. Дети обнялись, выражая близость и признательность только своей реакцией на встречу. — Как дела, как встреча? Ты устал? Хочешь чем-нибудь заняться? — они отстранились друг от друга, но всё ещё держали друг друга за руку. Самюэль чуть виновато улыбнулся ей, а после тихо сказал: — Чуть позже, ты же знаешь… нам пора идти на ужин. Диана поджала губы, сжимая ладонь сильнее и вздыхая. Да, она была храброй, она отстаивала себя и своих младших перед старшими, но она всё равно не хотела видеть родителей. — Всё хорошо, они заняты своей успешной встречей, — Самюэль звучал нежно, но Диане хотелось лишь сильнее ныть из-за этого. Он буквально уговаривал её туда идти, хотя это должна была быть её роль. — Я в порядке, Самюэль. Поиграем потом в домино? — она бодро улыбнулась ему. — Да, давай, — Самюэль улыбнулся в ответ. Вот так, правильно. Диана должна быть сильной, хотя бы для того, чтобы её младшие не успокаивали ей также, как она когда-то поднимала лежащую на полу мать.

***

P.S. от авторки: если вы не поняли диалог между Чарльзом и Иэном, вот его значение — здорова отец — Отправляйся на задание — Молодая госпожа не пострадала — Я заметил — Только её преследовали, но она сбежала — Кто они? — Работорговцы <…> — Будь в целости. — Будь в целости.