Город разбитых мечтаний и новых надежд

      На следующее утро мне было не лучше. Голова болела, а так же начали болеть синяки на руках. Сквозь силу я встал и пошел на кухню, где мама мыла посуду. Сестра уже ушла в школу, а я сел на стул и вздохнул. Мне было плохо, голова болела ноющей болью, особенно в месте синяка.       — Доброе утро, Бернд. Как твоя голова? — спросила меня мама, поставив передо мной овсянку. Несмотря на истинную любовь к кашус, я не рчоуствла нарастающего аппетита или желания поесть. Я не был голоден.       — Болит голова, так же, как и вчера — ответил я, взяв в руку ложку и зачерпнув немного каши. Я съел пару ложек от силы и отодвинул от себя тарелку, так как у меня небыло особого аппетита, и я боялся, что меня начнет тошнить.       — Бернд, ты так мало съел, это на тебя не похоже… Не вкусно? — спросила мама.       — Нет, что ты, очень вкусно, но я не голоден — ответил я.       — Бернд, ты меня пугаешь. Ты же всегда утром хорошо ешь! И ты так любишь овсянку!       — Да, но сейчас мне не хочется есть — вздохнул я. Мне и вправду не хотелось есть.       — Хорошо, выпей тогда чаю и собирайся, мы поедем к врачу — произнесла мама, забрав тарелку с кашей. Я молча выпил чай с сахаром и пошел одеваться. Несмотря на жару, я решил одеть сверху спортивную кофту с длинным рукавом, чтобы никто не увидел мои руки, которые были в синяках. Мне было больно, когда ткань соприкасалась с синяками, но так было лучше, никто не увидит мои руки и ни у кого не будет лишних вопросов. Одевшись, мы с мамой поехали в больницу, где через десять минут я сидел на кушетке с отодвинутой всторону чёлкой.       — Мой сын вчера упал в школе с лестницы, и он жалуется, что у него болит голова — рассказывала мама довольно молодой врачихе, которая внимательно смотрела на мой синяк на лбу. Она молча подсела ко мне и начала задавать вопросы.       — Итак, как тебя зовут?       — Я Берни, Берни Вайдунг.       — Хорошо… Сколько будет три плюс четыре?       — Семь — четко и спокойно ответил я, прикрыв от боли глаза.       — Правильно. А сколько пальцев я показываю? — спросила меня врач, показывая три длинных пальца, на которых были длинные ногти с розовым маникюром.       — Три?.. — это я ответил не очень уверенно, что вызвало у девушки сомнения.       — Почему так неуверенно? Ты видишь размыто? — аккуратно спросила меня врач, взяв за руку.       — Голова болит… — вздохнул я, и девушка опять села за стол к маме. Она отправила меня на дополнительные обследования, и следующие два часа доя меня были вечностью. Мне делали всевозможные процедуры, обследования, сделали рентген, сделали УЗИ на месте синяка, но через эти два часа я сидел снова в кабинете врача с кучей бумаг.       — Да, у Бернда есть небольшая травма от удара, но это не опасно, просто нужно пару дней наблюдать, чтобы состояние оставалось стабильным, чтобы небыло потерь сознания, рвоты, тошноты и так далее. От болей я выпишу ему обезболивающие таблетки, принимать два раза в день — диктовала врач, а в это время я умирал от жары. Мне было жарко в кофте, и наконец-то я сдался и снял её, завязав на поясе.       — Берни, что это? — тихо спросила врач, смотря на мои руки. Нет! Она увидела мои синяки на руках!       — Покажи — она взяла мои руки в свои и долго смотрела на синяки, и когда она попыталась прикоснуться к одному из них, я зашипел от боли и отдернул руку.       — Фрау Вайдунг, вы только не обижайтесь, но это не похоже на падение с лестницы. Это похоже на побои — произнесла девушка, и я увидел непонимающим взгляд мамы. Она сначала смотрела на меня, а потом на врача, которая зафиксировала в карточке синяки на руках, после чего она добавила — по праву я должна вызывать полицию, чтобы они устроили допрос. Это явно не падение, поверьте моему опыту.       — Да, конечно, я вас поняла — произнесла мама, и мы ушли домой. Я молчал, я понимал, что в течении двух дней к нам домой может явиться полиция с допросом, ведь врач оказалась умной и поняла, что это побои, а не падение с лестницы. Дома я решил полежать и отдохнуть, но через полчаса пришел Гвидо проведать меня и помочь с уроками.       — Берни, привет! Я вот по дороге купил тебе гроздь винограда — Гвидо потянул мне пакет с зелёным виноградом — ну как ты?       — Да так — вздохнул я и начал свой рассказ о больнице, как меня там вычислили и решили вызвать к нам домой полицию.       — Бернд, я даже рад, что так получилось. Ты можешь рассказать полиции о Дитере, как он тебя унижает — произнес Гвидо — а маме, я так понял, ты ничего не говорил про Дитера?       — Мама ничего не знает о Дитере. И полиция о нем ничего не узнает — тихо произнес я.       — Но почему?! Дитера достойно накажут, он к тебе и пальцем больше не притронеться! Расскажи все маме, полиции, поверь мне, так будет лучше для тебя! — Гвидо смотрел на меня, как на дурака.       — Мне страшно, Гвидо. Я не хочу быть стукачом на Дитера! Ведь тогда он ещё больше меня возненавидит! Я могу эти всем усугубить ситуацию! — возразил я в ответ, и Гвидо вздохнул.       — Тебе решать, Бернд, не мне тебя судить. Но я бы на твоём месте рассказал бы все родителям, ведь это не шутки, это издевательство! Это почти что насилие! Ты не должен это поощарять, ты должен бороться со злом! — Гвидо произнес это с ноткой сожаления.       — Нет, Гвидо, своим поступком я могу сделать как лучше, так и хуже для себя. Никто не знает, чем это закончиться. Давай делать уроки? — сменил я тему, и Гвидо начал объяснять мне математику, он долго что-то писал, рисовал, но из-за головной боли я ничего не понял и просто списал домашнее задание у Гвидо, проверив ответ в конце учебника. Все сошлось, поэтому мы отложили учебники и посто легли на кровать полежать.       — Бернд, так круто, что у тебя своя комната! Сестра живёт отдельно, ты живёшь отдельно. Красота!       — Да, только лучше бы сестре купили отдельную квартиру и отселили бы туда — немного обиженно произнес я, трогал сестра могла без спроса войти ко мне и взять мои вещи, которые я потом ищу по всей квартире.       — Ну Бернд, это же твоя любимая сестричка! — с сарказмом произнес Гвидо, и я улыбнулся. Я сам не заметил, как сквозь разгово я уснул на плече Гвидо, смеясь над очередной шуткой. ***       Я проснулся уже поздно вечером, когда дома был отец. Я вспомнил, что мне надо поесть и выпить таблетку обезболивающего, так как боль давала о себе знать. Я пошел на кухню, где съел печенье с маслом и выпил таблетку.       — Петер, мы сегодня с Берндом были в больнице. Врач сказала, что это не падение, а побои — тихо произнесла мама.       — Я не удивлюсь, если окажется, что он вообще нарисовал себе эти синяки! — отец посмотрел на меня.       — Петер! Между прочем, у твоего сына есть небольшая, но травма! И это похоже на побои! У мальчика, может быть, проблемы! — вскрикнула мама, и я тихо вышел из кухни, сев под дверью и прижав ухо к двери.       — Это проблемы Бернда, пусть он их сам решает, ему не три года, чтобы ему помогать наладить отношения со сверстниками. Он взрослый парень.       — Как ты можешь быть таким бессердечным?! А если окажется, что нал Берндом в школе издеваются?! Неужели тебе будет все равно на мальчика?! — моя мама вошла в азарт, они долго с отцом бурно разговаривали, а я пошел в комнату. Я сидел на подоконнике, прижавшись головой к стеклу, и смотрел на горящие окна в доме напротив. Меня накрыла грусть, мне не нравился Гамбург, если бы я мог, я бы купил билет в Кобленц и поехал бы домой, в мой дом, где я родился, где я произнес своё первое слово, где я сделал первый шаг. Хотелось домой, Гамбург так и не стал мне домом. Только первые дни мне казались раем, но сейчас я понимал, что я будто проваливаюсь в попасть, и только Гвидо потянул мне соломинку, за которую я отчаянно держусь, но Дитер ногой толкает меня в эту пропасть…       — Берни, ты ещё не спишь? — в комнату вошла мама и села рядом на кровать — я хотела с тобой поговорить.       — Я слушаю — тихо произнес я, оторвав голову от стекла.       — Бернд, расскажи мне о школе. Как твои новые одноклассники? Ты дружишь с кем-то помимо Гвидо? Ты просто мне ничего не рассказываешь о школе— задавала вопросы мама, и я не дал, что и отвечать. Сказать честно, что меня никто не любит, так ещё и издеваються? Нет, я не хотел расстраивать маму, она расстроился, если узнает о Дитере.       — Все хорошо, мама. Я дружу с мальчиком, его зовут Дитер. Мы дружим все втроём, Гвидо, Дитер и я. У меня все хорошо, мама — на последней фразу мой голос дрогнул, а в носу защипало. Нет! Не все хорошо, мама! Мне нужна помощь, но я не могу её попросить! Я хочу домой! ДОМОЙ! Я хочу туда, где мне было хорошо, где я был счастлив! Где я не испытывал каждый день страх! Где я не боялся идти в школу! Даже отдельная комната с сестрой, если бы я мог вернуться домой, я бы разрешил жить в своей комнате всей семье, лишь бы просто вернуться домой! Мама посто посмотрела на меня и погладила по голове.       — Я к тому, что тебя не обижают в школе? Если тебя обижают, я обязательно пойду к директору и поговорю!       — Нет, мама, я просто упал — тихо и немного разбито произнес я, после чего мама ушла. Я долго ещё придумывал причины вернуться домой, и их были миллионы! Я хотел в Кобленц, в свою музыкальную школу, где я был по настоящему любим и счастлив, где у меня была надежда, которой, увы больше нет. Моя жизнь падает в большую пропасть, где нет дна, только темнота и безысходность… И только воспоминания о моем любимом доме с зелёной крышей, деревянным забором, тазиком во дворе, это только воспоминания, разбитатые об жестокую реальность… Неожиданно я вспомнил о Ириске, моей божьей коровке, которая была лучиком света в моей темноте. Я открыл окно, и увидел Ирику на козырьке, она сидела, быстро шевелю крыльями. Я с улыбкой взял насекомое на руку и тихо рассмеялся от щекотки, которую она создавала. Наверное, она чуствовала мое состояние и пыталась меня развеселить. Я аккуратно посадил Ириску на подоконник и решил ей шепотом рассказать о всех своих бедах, невзгодах, как меня силой забрали из моего домав Гамбург, где я не смог почувствать себя как дома. Город до сих пор был для меня чужим и полным опасности. — Ириска, если бы ты знала, как мне сейчас сложно… Как я хочу домой, где сейчас живут чужие люди. Интересно, а у тебя есть домик? Конечно есть, ещё у тебя есть дети, которых т кормишь листочками — я погладил божью коровку пальцем, после чего я решил её выпустить на волю, ведь она не обязана слушать моё нытьё о жизни всю ночь, наверное Ириска хочет спать, как и я, поэтому выпустив подругу в окно, я лег в постель, и я видел прекрасные сны, где был мой дом, мой брат, мы с ним бегали, прыгали, он носил меня на шее, потом он уехал, а я горел мечтой стать музыкантом. Я учился в музыкальной школе и мечтал о славе, пока вдруг мы всей семьёй не переехали в Гамбург, город моих разбитых мечтаний, я не обрёл кучу друзей, я не продолжил занятия музыкой, я не почувствовал себя счастливым, как мне хотелось! Не зря мне тгла не хотелось уезжать из города, моя душа будто чуствовала неладное, что здесь я буду несчастен. Тихо всхлипнул, я уснул, и я уже не помнил, что мне снилось… Я крепко спал, и мне было немного страшно, ведь завтра скорее всего к нам домой пролет полиция, которая будет меня оправшивать, откуда у меня синяки, пот отношения с родителями и одноклассниками, но я знал только одно: я не выдам Дитера даже ценой своей жизни, мне не хотелось распрощаться со своей жизнью в школьном туалете...