Обещаю быть вместе и точно не врозь

…Вы помните,

Вы всё, конечно, помните,

Как я стоял,

Приблизившись к стене,

Взволнованно ходили вы по комнате

И что-то резкое

В лицо бросали мне.

Вы говорили:

Нам пора расстаться,

Что вас измучила

Моя шальная жизнь,

Что вам пора за дело приниматься,

А мой удел —

Катиться дальше, вниз.

Любимая! Меня вы не любили.

Не знали вы, что в сонмище людском

Я был как лошадь, загнанная в мыле,

Пришпоренная смелым ездоком.

Не знали вы,

Что я в сплошном дыму,

В развороченном бурей быте

С того и мучаюсь, что не пойму —

Куда несёт нас рок событий…

      Сыворотка не передаётся по наследству.       Вот, что понял Стив, когда ему сказали, что их сын перенял все его хронические заболевания.       Сыворотка Эрскина изменила его иммунитет, но не ДНК.       Баки убеждал его, что всё в порядке, что они справятся, но Стив хотел кричать.       Когда он был слабым, то ему было больно дышать, любое шевеление пальцем причиняло боль, а слабый ветерок мог заставить его слечь с пневмонией.       Стиву просто повезло, что рядом оказался Баки, Сара, только ради них он был сильным.       И Роджерс боялся. Боялся даже подумать о том, что все эти его «плюшки» могут перепасть на долю их с Баки ребёнка.       Эта постоянная боль, жалостливые взгляды со стороны людей, ненависть к себе из-за слабости.       Это последнее, что пожелает собственному ребенку родитель.       А Стив просто чёртов идиот.       Он не подумал о хотя бы чертовой возможности того, что сыворотка не передастся по наследству. Ему стоило быть осмотрительнее.       Он лучший командир, мастак составлять план и стратегию.       А здесь Стив просто не подумал.       По началу Рувельд был обычным ребёнком.       Разве что сразу после его рождения Баки и Грант долго не могли увидеть своего малыша. Но, как оказалось, у него было что-то в дыхательных путях, ничего более. И всё же из-за этого инцидента Рувельда и Баки целую неделю держали на этаже в SI, в целях безопасности.       У Рувельда так же, как и у всех детей резались зубки, были колики, плач и капризы, из-за которых Баки и Грант не спали первые три года.       Затем, когда Руви поступал в садик вскрылось то, что у него плоскостопие, но на это ни Баки, ни Стив не обратили внимания. Всего лишь.       Но потом Руви заболел ветрянкой, а затем, практически сразу, ангиной. Его горло распухло, и он едва мог дышать.        Когда мальчик поправился, то всё ещё продолжал периодически задыхаться.       И тут Роджерсу пришлось сказать: «Привет, астма».       — Стив, ты себя накручиваешь, — пытался успокоить его Баки. — Такое бывает. Она пройдёт с возрастом, — Грант криво улыбнулся, закусив губу, и кивнул.       — Да, ты прав, — солгал он.       Пока Баки не понял, что Стив испортил жизнь их ребёнку, Грант хотел насладиться своей семьёй, прежде чем Барнс пошлёт его куда подальше и попросит не портить им жизнь ещё больше.

****

      Простуда. Ничего необычного, ведь так?       Но Стив говорит: «Привет, глухота на правое ухо и хроническая ангина».       Баки смотрит на Гранта с грустью. Роджерс думает, что это связано с тем, что Барнс рассуждает, как правильнее сказать: «Проваливай из нашей жизни, мудак болезненный».       Стив хотел сделать всё лучше, но он, блядь, всё разрушил, когда коснулся. Разве сможет он хотя бы собрать?

****

      Рувельд идёт в первый класс с надеждой на то, что он будет умным как папа.       Стив думает, что это он может исполнить. Но Грант никогда не сможет выполнить по-детски наивное: «Хочу быть таким же сильным, как ты, папа».       Тогда он улыбнулся Руви и кивнул, беря его на руки.       Баки смотрел на них, склонив голову в бок.       Роджерс был рад, что Барнс всё ещё его терпел, пусть и не понимал за что.       Стив после заключения брака и рождения долгожданного ребёнка ушёл на некое подобие геройской пенсии, но когда Руви начал болеть, то он просто посыпался, как зубы, у больного цингой.       Он больше не мог смотреть на самых дорогих ему в жизни людей и понимать, что рушит их жизни.       И из-за этого их с Баки отношения натянулись, как слишком перетянутая на скрипке струна. Ещё одна болезнь, ещё один диагноз и она лопнет, порезав Стиву сердце вместо щеки.

****

      Руви хорошо учится, он быстро становится любимчиком учителей и с удовольствием в слабой грудной клетке заводит друзей.       А где-то в октябре Руви приходит домой и жалуется: «Папочка, у меня почему-то болит спина».       Баки ведёт Рувельда к ортопеду, ничего не говоря Гранту.       Когда они возвращаются домой, то Роджерс по глазам читает диагноз и тогда Стив говорит: «Привет, сколиоз».

****

      — Я могу склепать ему брекеты. Первый сорт, Стивен, — говорит ему Тони за дружеским ужином.       Морган и Руви почти убежали играть во двор, но Гранту страшно оставить Руви даже на секунду без присмотра. Поэтому дети сейчас по общему признанию находятся в гостиной.       — И корсет тоже, ты же знаешь, — Стив вздыхает, накалывая брокколи под сливочным соусом на вилку.       Он только размазывает еду по тарелке, создавая видимость того, что ест.       В последнее время он сбросил около одиннадцати килограмм и это знают все.       Конечно, как не заметить то, что некогда великий Чёртов Капитан Америка сдаёт позиции?       Баки ласковый. Всё ещё. Такой милый и нежный. Недавно он заговорил об ещё одном ребёнке, разглядывая фотографии с выписки из роддома.       Стив смог только грустно улыбнуться. Да, Баки достоин ещё одного ребёнка. От человека, который сможет передать ему здоровый генофонд. И Роджерс в полной мере осознаёт, что этот человек — не он.       Грант исподтишка взглянул на Баки, чтобы увидеть реакцию того на заявления Старка, но лицо Барнса осталось непроницаемым.       Барнс пытался заводить разговоры. Как раз-таки те, которые Стив отчаянно избегал, пытаясь отсрочить банальную известность.       Баки вздыхал, смотрел сочувственно и целовал его в лоб, приговаривая такое глупое, наивное и совершенно лживое: «я люблю тебя, мы со всем справимся».       Роджерс взглянул на Тони.       — Я буду тебе очень благодарен, — искренне говорит он наконец. Баки улыбается ласково, поднимаясь.       — Подложу картошки, — инструктирует он, уходя. — О, Питер, не поможешь мне? — просит Барнс в дверях кухни.       Стив хмурится, не понимая намёка мужа.       — Колись, — говорит Старк, отпивая виски. — Что такое? Ты весь вечер будто одни лимоны ешь.       Тони знает почему он так выглядит. Баки рассказал. А даже если нет — Старк достаточно умный, чтобы догадаться самостоятельно.       Роджерс усмехается вопросу.       Ну, а что делать отцу-неудачнику, который подарил сыну только болезни? Радоваться?       Руви очень похож на него.       У него светлые волосы, хилое тело, плохой иммунитет и здоровье.       Единственное, что показывает, что второй отец Баки — серые глаза.       Грант бы очень хотел, чтобы Руви во всём был похож на Баки.       Роджерс очень хотел бы если бы у Руви было хорошее детство, а не круг Ада, который будет продолжаться всю его жизнь.       Это ничем не исправить.       Сыворотки больше нет, а даже если бы была, то вы стали бы давать своему ребёнку волшебную таблетку, которая сначала сломает ему все косточки, растягивая кожу почти до трещин, заставит пройти через полнейшую агонию, что отпечается белым на веках, а потом вылечит и подарит здоровое от всякой заразы тело, за которым никто не увидит его настоящего?       Стив думает, что никогда так не посмеет поступить со своим чадом.       — Я во всём виноват, — тихо отвечает Грант, впервые сказав ужасную правду кому-то кроме своего отражения. — В том, что жизнь Руви — агония, виноват я. Я должен был подумать об этом прежде чем заводить ребёнка. А теперь Баки ненавидит меня, а Руви обеспечена жизнь, полная чёртовой боли, — Тони хмурится.       — А тебе Барнс сам сказал, что ненавидит тебя? — спрашивает он, поглядывая на макушки детей, чтобы те не услышали лишнего.              Стив хмыкает невесело и смотрит на него.       — А это нуждается в подтверждении? Я причина того, что наш ребёнок болен всем, чем только можно, а Баки приходится носиться с ним по врачам, — Тони смотрит странно, почти с жалостью.       — Он же носился с тобой, — говорит зачем-то он.       — И что?       — И всё равно любит тебя, — как само себя разумеющее парирует Старк. — Почему он не должен любить Руви? — Грант кладёт голову на сложенные на столе руки.       — Его он любит. Меня нет, — Тони издаёт откровенно насмехающийся звук.       — И всё же. Ты с ними, он не подал на развод и не подсыпал тебе яду в чай, Роджерс, хватит ломать комедию. Баки носился с тобой, не испытывая ненависти, он полюбил тебя таким, это значит, что, А — ему не в первой иметь дело с болезненным человеком, и Б — что болезни не меняют его чувств. Не думаю, что твоя наследственность изменила его мнение о тебе, — резюмирует Старк.       — Тем более, ты склонен считать Барнса более глупым, чем он есть и, вероятно, что он подумал о таком развитии событий прежде чем завести ребёнка, — Стив поднимает голову.       — Ты думаешь? — Тони поднимает брови.       — Да, чёрт возьми, я единственный, кто здесь умеет думать, — в проёма гостиной появляется светлая макушка Руви.       — Дядя Тони сказал плохое слово, — с хитрой улыбкой говорит он, глядя на Старка. — Папа не любит плохие слова в доме, — Тони стонет и глядит на Гранта.       — Эти дети обдирают меня как липку, — говорит он и поворачивается к Руви. — Иди сюда, Робин Гуд, — Старк лезет в бумажник, в котором всегда лежат пара долларовых купюр, как раз для таких случаев.       — Я бы предпочёл быть Вождём Красных, — Тони хмыкает и Баки с Питером выходят из кухни как раз в этом момент.       — Слышал, Стивен? Наконец-то появился человек, который может побить тебя в пассивной агрессии, — прежде чем взять доллар Руви смотрит на отца. Грант слабо улыбается и кивает.       — Руви, возьми финиковый пудинг, — отдаёт ему две креманки в руки Питер.        — Только кушайте аккуратно, ладно, чемпион? — добавляет Баки, ставя на стол миску с картошкой и креманку с оливками.       — Ага, папочка, спасибо, — говорит мальчик, прежде чем скрыться в комнате.       Барнс смотрит в глаза Стива и тот впервые видит в них что-то большее, чем разочарование.       Он видит в них обещание: «Я с тобой до конца».       Стив только сейчас перестаёт считать болезни Руви концом.       — Я думаю, что пластины для брекетов сделаю с рисунками маленьких щитов Кэпа, как вам идея? — Питер закатывает глаза, привыкший к такому поведению мужа, Барнс улыбается саркастической улыбкой, а Стив стонет.       — Нет, только не такая пошлятина. Не у нашего первенца, — Тони нагло ржёт.       — Окей, Кэп, я жду второго.