Переселился во второй раз! Потому что первый раз был случайностью

— Хорошо, вот как надо писать свое имя, — седовласая девушка широко улыбнулась, продемонстрировав белый ряд зубов. Её ноги радостно покачивались от похвалы. — Хён, хён. Посмотри-ка! — Хонг потянул Люци за рукав. — Дай-ка я посмотрю, — Хонг с радостью протянул Люци лист бумаги. Это была картинка с изображением трех детей, нарисованная разноцветными мелками. На ней был изображен большой красноволосый мальчик, держащий за руки седовласую девочку и рыжеволосого мальчика поменьше с каждой стороны. — Это так мило, Хонг. Дай угадаю, это я? — указал он на рыжеволосого мальчика в центре. — Ага! — Хонг кивнул, с готовностью проскользнул между рук Люци и указал на меньшего ребенка на картине, — А это Нуна, а это я. — Это хороший рисунок, Хонг. Хочешь, повесим ее в твоей комнате? — Можно? — Конечно, можно, мы даже можем попросить дедушку Рона вставить ее в рамку. — А можно я повешу ее над своей кроватью? — Ну… конечно? Я думаю? Но это немного опасно, не так ли? Что, если рамка упадет? Почему бы тебе не повесить ее в другом месте? — улыбка мальчика померкла, он выглядел разочарованным и начал шаркать ногами. — Но я хочу видеть ее каждое утро, когда просыпаюсь ото сна. — сердце Люци взлетело до небес. Он издал высокопарный возглас, притянув мальчика к себе. — Хонг, ты такой милый. — Ааа! — Хонг закричал, — Я мальчик! Я не милый. — Мы сейчас обнимаемся? — глаза Он заблестели от интереса. Люци перестал раскачивать Хонга на руках и приглашающе раскрыл объятия к девушке. — Давай, Он, обнимемся. — девочка спрыгнула со стула и поскакала к ним. Люци радостно подхватил её на руки и притянул к себе обоих детей. — Групповые обнимашки! — Групповое обнимашки, — повторил Хонг, а Он счастливо хихикала. Стук в дверь нарушил момент их объятий. — Э-э-э… — Люци, все еще зажатый между двумя детьми, ответил, — Войдите. — в комнату вошла служанка и вежливо поклонилась. — Ваше Высочество. Я пришла, чтобы помочь Он и Хонг принять ванну перед ужином. — А, понятно, — Люци легонько похлопал их по спинам, — Идемте, вы ее слышали. Время купаться. — Он и Хун уставились друг на друга. Их глаза были полны сомнений и нежелания. — Что случилось? — спросил Люци. — Оппа… можно мы будем спать с тобой? — взмолилась Он. Люци моргнул. — Зачем? Вам не понравились ваши комнаты? Люци решил взять двоих детей с собой во дворец. Служанки хотели, чтобы дети пользовались комнатой для гостей, как положено по протоколу, но Люци настоял на том, чтобы они были рядом. Поэтому для них приготовили две дополнительные комнаты неподалеку. Это немного далеко от комнаты Люци, но они все равно находились в одном крыле. — Нет, комнаты замечательные. Они красивые, и кровать удобная. Это просто... — Комнаты страшные… большие комнаты страшные, — сказал Хонг. Люци захотелось ударить себя по лицу. Он и Хун обычно спали, прижавшись друг к другу, в маленьком помещении в трущобах. Им было бы неприятно оказаться в большой просторной комнате, к тому же спать придется отдельно. Для них тесное помещение вызывает чувство безопасности, а сон друг с другом — спокойствие. Поэтому, если вот так внезапно нарушить их привычки, неудивительно, что у детей возникнут проблемы со сном. Люци вдруг вспомнил давние воспоминания о своей прежней жизни. Реакция Он и Хонг напомнила ему реакцию новичка, только что попавшего в приют. Обычно новички очень напряжены и настороженно относятся к новой обстановке, и им требуется время, чтобы адаптироваться к новой жизни, некоторые из них становятся эмоциональными, а некоторые заболевают или испытывают проблемы со сном. Люци, один из самых старших детей в приюте, вспомнил, что он делал, чтобы успокоить новичков. Сначала он просто хотел поэкспериментировать. Никто не ожидал, что всё закончится хорошо, и ребёнок открылся ему быстрее, чем ожидалось. Второй раз, третий, четвертый, и не успел он оглянуться, как это уже стало традицией, своего рода инициацией, чтобы приветствовать нового ребёнка в их большой семье. Может быть, ему стоит попробовать этот метод с Он и Хонг? Из задумчивости его вывел толчок за рукав. Хонг вцепился в его рукава с грустными умоляющими глазами. — А нельзя? Люци быстро поднял обоих детей на руки. — Конечно, можно. На самом деле, я только что вспомнил одну игру, в которую я когда-то играл. — Игру? — Какую игру? — Это секрет! — Люци приложил палец к губам, — А сейчас давайте примем ванну и насладимся ужином. После этого мы сыграем в секретную игру, хорошо? — Хорошо! — с энтузиазмом сказали оба ребенка.

~***~

Это был очень долгий день, и Кейл наконец закончил свою работу. Он положил последнюю бумагу, которую должен был подписать, и потянулся. Это был утомительный день, и Кейл чувствовал, что заслужил немного сладкого удовольствия после этого долгого дня. Он велел служанкам приготовить ванну. С губ сорвалось тихое хмыканье, когда он снимал с себя одежду слой за слоем. Сначала опустил пальцы ног, проверяя температуру воды. Обнаружив, что температура идеальна, медленно опустился в ванну. Он тихонько вздохнул: тепло успокаивало уставшие кости, проникая сквозь кожу и исцеляя измученную душу. Он взял новое мыло, которое только что купил, и нос наполнился свежим запахом сосны. Как только он почувствовал запах этого мыла, то сразу же влюбился. Это единственное мыло, которое соответствует его запаху. Омеги обычно обладают феромонами со сладким запахом, поэтому мыло, предназначенное для омег, обычно имеет такой же сладкий аромат. Кейлу, не обладающему таким ароматом, было трудно найти подходящее мыло, поэтому он обычно пользовался неароматизированным. Но теперь один священник подарил ему новое, созданное специально для него. Конечно, Кейл знал, что это не бесплатно. Министр надеялся, что, польстив Кейлу, он сможет получить одобрение Альберу. Хотя Кейл знал, что намерения министра не были чистыми, он всё же оценил подарок. Он закончил принимать ванну и вытерся насухо. Надел свой пушистый халат и вышел из комнаты. Теперь осталось только уснуть в своем уютном гнездышке — мягкой пушистой постели, наполненной их с Альберу запахом, и ждать, пока муж закончит работу и ляжет с ним в постель. Вытирая волосы, он взглянул на кровать. И замер. Полотенце выскользнуло из его рук и упало на пол.

~***~

Ручка Альберу постукивала по отчету. Это был последний отчет, который он должен был сделать перед тем, как уйти на ночь. Он знал, что Кейл уже вернулся первым и, вероятно, уже спит. Он вздохнул, хотелось покончить с этим как можно быстрее. Вернуться в свою комнату и заснуть с любимым в обнимку. Как раз в тот момент, когда он собирался подписать бумаги, дверь в его кабинет с грохотом распахнулась. Это был Кейл. И он был в ярости. — Здесь завелся вор. Сердце Альберу громко стучало в груди. Он быстро перечислил все важные вещи, которые могут быть украдены: золото, драгоценности и важные документы. Альберу вздохнул. — Что они украли? — Мои подушки, — Кейл издал низкий рык. Альберу застыл на месте. — Что? Подушки? А не золото или важные документы? Кто мог украсть подушки? — Самое главное, мои и твои подушки. — Кейл бросил взгляд на Альберу, — Ты убрал свои подушки и одеяла обратно в комнату? — Кейл спросил так, будто только что обвинил Альберу в гнусном преступлении. — Мои подушки и одеяло? Нет. У Альберу и Кейла были свои комнаты, несмотря на то что они уже поженились. После свадьбы Кейл стал забирать подушки и одеяла Альберу из комнаты блондина, чтобы свить гнездо в своей комнате. Поэтому Альберу всегда спал в комнате Кейла: с одной стороны, это был инстинкт альфы — остаться со своей парой и смешать его запах с запахом омеги, с другой — потому что Кейл забрал всё из его кровати. У него даже не было ни одной подушки, на которой можно было бы спать. Конечно, он всегда мог купить себе больше подушек, но он хотел использовать это как оправдание, чтобы спать на кровати Кейла. И теперь Кейл был в ярости, потому что подушки и одеяла пропали? А… гнездо. Гнездо Кейла состояло в основном из подушек и одеял, и если их украли, значит, кто-то вошел в его гнездо без разрешения и устроил в нем беспорядок. — Горничные их постирали? — Сегодня не день уборки. Гнездо — очень личная вещь для омеги, поэтому каждый раз, когда горничные приходят убирать их комнату, они не прикасаются к кровати, если им не будет прямо сказано об этом. В день уборки Кейл разбирал свое гнездо, строил новое, а грязные одеяла и подушки отправлял в стирку. Альберу быстро закончил свою работу. Он чувствовал, что раздражение Кейла излучается от него, как огонь. Он притянул Кейла к себе и поцеловал его в щеку, надеясь успокоить. — Пойдем, поищем твоего вора. Они пошли спросить у старшей горничной, убирали ли они в тот день комнату Кейла, но, как и следовало ожидать, никто в тот день даже не заходили. Они спросили главного дворецкого, но ответ был тот же: ни слуги, ни горничные не трогали гнездо. Когда Альберу вернулся в комнату вместе с Кейлом, он понял, почему Кейл был так взбешен этим. Гнездо было полностью уничтожено, большая часть подушек и одеял исчезла, осталось лишь несколько предметов одежды. Похоже, вора интересовали только подушки и одеяла, поскольку одежду Кейла и Альберу он не тронул. Пока Кейл оплакивал потерю своего гнезда, Альберу решил заглянуть в свою комнату. На кровати Альберу ничего не было, так как Кейл украл почти всё, поэтому он ничего не ждал, когда осматривал свою комнату. Но как же он ошибался. Ведь его простыня отсутствовала. Кейл хотя бы соблюдал приличия, оставляя его кровать застеленной. — Вау… Я не ожидал, что ты тоже пострадаешь. — голос Кейла раздался у него за спиной. Он проследовал за Альберу в его комнату и увидел, что кровать Альберу гораздо хуже, чем его. Альберу вздохнул, потирая пальцами висок. Затем он подумал о Люци. — Кейл, как ты думаешь, Люци тоже обокрали? Выражение лица Кейла изменилось, хотя он и ненавидел, когда кто-то трогал его вещи, на самом деле он не возражал. Если только они сначала спрашивали разрешения. Но совсем другое дело, если они прикасаются к его ребенку. Кейл посмотрел на Альберу и понял, что они думают об одном и том же. Пара быстро направилась к комнате Люци. И остановились, как только открыли дверь. Посреди комнаты стояло неизвестное сооружение. Оно было накрыто большой простыней, а изнутри исходил слабый свет. Двое в замешательстве посмотрели друг на друга. Их глаза моргали, словно спрашивая: «Что это такое?» Присмотревшись, они поняли, что это два ряда стульев, поставленных спинками друг к другу, с накинутыми на них простынями. Посередине он был приподнят каким-то длинным шестом, что делало его похожим на палатку. Они медленно приближаются к неизвестной штуковине, и Кейл замечает. — Альберу, это не твоя простыня? Осмотрев вещь, они увидели, что внутри что-то шевелится. Между слабым светом двигалась тень, похожая на человеческую, которая ползла наружу. И тут простыня распахнулась, открыв рыжеволосого мальчика. — Мама? Папа? — мальчик сонно потер глаза. — Люци... что это? — Это моя крепость. Альберу моргнул, обдумывая абсурдный ответ Люци. — Крепость... форт? — Да. — мальчик поднял простыню, которая, как заметил Альберу, служила заслонкой, закрывающей вход в это... сооружение..... Люци шикнул на них. — Тихо, они только что заснули, — предупредил он. Кейлу и Альберу пришлось наклониться, чтобы заглянуть внутрь конструкции. Они увидели, что оно похоже на палатку: кресло служило опорой, а простыни — покрывалом. Альберу удалось разглядеть ночную жемчужину, которую он подарил Люци, разбросанную по внешней стороне палатки и освещавшую ее изнутри тусклым светом. Внутри палатки лежали пропавшие подушки и одеяла Кейла. А посреди бессистемно разбросанных одеял и подушек лежали двое детей, мирно спавших, прижавшись друг к другу. Люци мягко улыбнулся, глядя на спящих детей. — В последнее время у них были проблемы со сном, и я решил, что могу сделать это, чтобы они больше расслабились. Альберу с подозрением посмотрел на «Крепость» — Люци… это… гнездо? Люци на секунду замолчал. Гнездо? Птичье гнездо? Полукруглая штука на ветвях деревьев, которую птицы делают из веток и листьев? Неужели у его родителей помутился рассудок? Какая часть его крепости является гнездом? — Это крепость, папа, из подушек. Альберу все еще выглядел смущенным, но тем не менее кивнул. — Понятно... дом-подушка. Затем, словно вспомнив что-то, лицо Люци немного побледнело, и он виновато посмотрел на Кейла. — Я забыл сказать, что одолжил у тебя подушки и одеяла, чтобы сделать это. — Кейл посмотрел ему прямо в глаза. — Я верну их, обещаю, — сказал Люци, а потом вспомнил, что дети все еще спят в форте, и его разборка сейчас их разбудит. Он виновато посмотрел на Кейла. — Я... я обещаю, что верну их завтра, нет, утром, я обещаю вернуть их утром. — Кейл вздохнул от слов сына. — Все в порядке, Люци. Ты можешь использовать их для.. этого... — Кейл жестом указал на конструкцию из одеял, — твоей крепости... — Спасибо, мама. — Только не забудь рассказать мне, прежде чем возьмешь снова. — Да, — с готовностью кивнул Люци, — Конечно, мама. — Ну… мы оставим тебя и твой… дом, наверное, — сказал Альберу, — Спокойной ночи, Люци. — Спокойной ночи, папа. Они смотрели, как Люци заползает обратно в крепость из подушек , а потом выключили свет. Плечи Кейла опустились, как только он вернулся в свою уютную комнату. — Не грусти. Я помогу тебе собрать новое гнездо, — Альберу притянул его к себе и ободряюще погладил Кейла по шее. — Но мои подушки... — Ты можешь использовать мою одежду. Я не против, если ты заберешь всё из моего гардероба. — Ты уверен? — Глаза Кейла при этом засияли. — Да. — А если я захочу, чтобы ты пометил их все? — Я буду оставлять на них запах, даже если от этого у меня будет болеть шея. — Хорошо, — радостно щебетал Кейл. Не теряя времени, он проскользнул в комнату Альберу. Принц, радостно хихикая, устроился поудобнее на кровати Кейла. Через несколько минут Кейл вернулся с горстью одежды в руках. Он бросил все на кровать, его омега-инстинкт работал на полную катушку, пока он подбирал одежду. — Вот, — он протянул Альберу голубое королевское пальто, — Пометь его. Альберу молча взял пальто и начал ароматизировать его своим запахом, окрашивая чистую одежду своими феромонами. Вдвоем они погрузились в уютную тишину. Альберу нюхал свою одежду, а Кейл восстанавливал свое гнездо. Их запахи слились в один — смесь сандалового дерева и мятного леса. Прислонившись спиной к мягкой кровати, Альберу чувствовал себя умиротворенным, наблюдая, как Кейл снова и снова выбирает его одежду, ароматизирует её своими феромонами и сшивает из нее гнездо. Медленно, но верно он видел, как на пустой кровати формируется гнездо. Гнездование — уникальный инстинкт омеги. Омега обычно строит гнездо для комфорта и безопасности. Альберу вспомнился Люци и его нелепая конструкция. Вид двух детей, спящих в нем. — Кейл — Хм? — Это… — Альберу сделал паузу, — Крепость из подушек Люци. Это было гнездо, верно? Кейл сделал паузу. Раньше он не особо задумывался о так называемой подушке-доме Люци, однако вопрос Альберу заставил его задуматься. Было ли это гнездом? — Я… не думаю? Я имею в виду… — он жестом указал на кровать, — Я знаю только, что мы предпочитаем мягкие вещи для строительства гнезда. Я никогда не слышал, чтобы омега использовал стулья для своего гнезда. — Может, он не знал, как правильно строить гнездо? Как будто инстинкт подсказывал ему сделать его, но он не знал, как это сделать, поэтому просто бросил все случайные вещи, которые смог найти, чтобы сделать гнездо. — Но мы осмотрели гнездо, Альберу. И дети тоже спят в нем. Альберу наклонил голову. — Разве это не нормально? — Ну, когда я вью гнездо, я очень его оберегаю. Я бы не позволил никому войти в него. — Кейл, мы — его родители, а Он и Хонг — просто… дети, и к тому же они его самые первые друзья. Я думаю, Люци чувствует себя достаточно комфортно, чтобы впустить нас всех в свое гнездо, сам того не осознавая. Кейл с каждой секундой все больше и больше сомневался. — Но он назвал это крепостью. Крепостью из подушек. — Какая разница, как он его назвал? — Ну, если он не считает это гнездом, то и мы не можем называть его гнездом, верно? А вдруг мы слишком много думаем, и это просто постройка с подушками и одеялами. — Ладно, ладно, мы слишком много думаем, — сдался Альберу, обхватил Кейла за талию и притянул его к себе. Кейл молчал. В его сердце поселился страх, который он не хотел признавать. Но когда он почувствовал, как тепло Альберу проникает ему в спину, ему стало казаться, что страх иррационален. Возможно… это он слишком много думает. — А что, если… — прошептал рыжий. — Хм? — Альберу перестал покусывать шею Кейла. — Что, если Люци окажется омегой? Альберу в последний раз поцеловал шею Кейла. — Мне все равно, стал бы он альфой, омегой или даже бетой. Это не изменит того факта, что он мой сын, — он взял руку Кейла и поцеловал обручальное кольцо на пальце рыжеволосого, — Наш любимый сын. Кейл почувствовал, как румянец заливает его щеки. Он оттолкнул Альберу, чем вызвал смех альфы. Альберу не отпустил Кейла и снова притянул рыжего к себе. — Ну, если Люци станет омегой, то я должен сделать одну вещь. — Что именно? — Я должен буду купить ему тонны и тонны подушек и одеял, чтобы он мог строить столько «Крепостей», сколько захочет.