Modus operandi

Я обесточен Я слишком неточен В сложной красоте фраз Я обесточен Подхвачен, «разлочен» Твоей теплотой сейчас

Субботнее утро началось для Маши с трезвонящего будильника. Дима хоть и попытался отключить его побыстрее, она все равно проснулась. — Привет. — Доброе утро, любимая. После утреннего традиционного поцелуя и объятий, Луганский ушел в душ. Невыспавшийся, он постарался не показывать своего настроения, зная, что после первой чашки кофе ситуация улучшится. Маша, еще чуть-чуть полежав, тоже встала. Накинула халат, собрала волосы в хвост и улыбнулась собственному сонному отражению. Ей было немного грустно снова провожать мужа, но с другой стороны, в ее же интересах было, чтобы он как можно быстрее и качественнее решил все вопросы, и уже окончательно вернулся домой. На приготовление кофе, яичницы и бутербродов много времени не ушло. Луганский вышел из ванной уже полностью одетый, собранный и готовый к разговору. — Какие планы на день? — Не знаю. Наверное, просто отдыхать. На работу только в понедельник… Наверное, схожу прогуляться. Лягу пораньше спать, — Маша пожала плечами. — Надо еще к Винокуровым заехать, детям подарки передать. А что? — Просто интересуюсь, чем будет заниматься моя любимая жена. — Я думала, ты меня с собой хочешь забрать, — улыбнувшись, Маша поставила тарелки с едой перед Димой и села напротив. — Ты только-только с самолета. Твои планы мне нравятся куда больше. — Хорошо. Когда планируешь вернуться? — Буду очень стараться, чтобы закончить максимально быстро. Остальным буду заниматься удаленно… Если все сложится удачно, завтра уже приеду. — Хорошо. — Машенька, а что ты думаешь по поводу работы? — А что я должна думать? — Маша заметно напряглась, уже заранее понимая, что последует за вопросом. — В понедельник выйду, надо заканчивать дела. — Об увольнении, например. — Нет, об это я не думала. Ты хочешь, чтобы я дома сидела? — Ну, было бы неплохо. Машенька, ну ты же взрослая, адекватная женщина, ты должна понимать, что у тебя опасная работа. Психи-задержанные, всякие выезды непонятно куда, неадекватные посетители… — Я это понимаю, и веду себя осторожно, — Маша усмехнулась. — Дим, я выносила и родила двоих детей, не уходя с работы. Тебе все мерещится в темных красках, но я не дура, и прекрасно осознаю, что мне нужно беречься. — Да я не говорил, что ты дурочка. Я просто беспокоюсь. — Дома я успею насидеться. Хорошо, давай ты вернешься из Москвы, будешь меня отвозить и забирать с работы, и на обеды? Убедишься сам, что у меня нет перегрузок и каких-то опасных ситуаций. — Договорились, — Дима допил кофе одним глотком. — Спасибо, было очень вкусно. Попрощались скомкано, хоть Луганский и целовал, и обнимал, и обещал, что все будет хорошо и прекрасно, и что уже завтра он вернется, и просил не скучать. В итоге, когда за мужем закрылась дверь, Маша подумала, вернулась в спальню и, свернувшись калачиком, уютно устроилась под одеялом. Выходить куда-то перехотелось, ехать к Винокуровым тоже. Несмотря на кажущуюся близость любимого мужчины, она все равно чувствовала себя одинокой, непонятой и даже брошенной. «Жаль, что на работу нельзя пойти. Только в понедельник…», — расстроенно вздохнув, Маша перевернулась на другой бок, поправила подушку и незаметно для себя заснула.

***

В квартире наступила блаженная тишина — мальчишки, накормленные обедом и довольные после прогулки, заснули. Хотя Вася и сопротивлялся дневному сну, доказывая, что он вообще-то уже большой, но уснул даже быстрее близнецов, с энциклопедией про динозавров в руках. Такие моменты Владимир по-особенному ценил и радовался, когда удавалось побыть наедине со своими мыслями. Винокуров забрал книгу у старшего, накрыл его пледом, проверил близнецов, после чего вышел из детской, тихо прикрыв дверь. Умиление от трогательных мордашек сыновей смешивалось с чувством вины — после встречи с Есенией в парке он просто не мог придумать наилучшего решения проблемы. Решил заняться делами по дому, это помогало отвлечься. Поставил стираться детские вещи после прогулки, пропылесосил в коридоре и кухне — но даже уборка, которая за время больничного стала отличным анти-стрессом, не помогла. Как обычно, было важно рассказать первому, чтобы поверили ему, а не Есении. Но о таком некрасивом эпизоде в принципе рассказывать не хотелось, и уж тем более Женьке. Любимой женщине, матери его детей, которой он не давал ни одного повода для ревности за годы брака. Побродив по квартире, глянул на часы, убедился, что Женя должна вернуться примерно через час, захватил телефон и сигареты, спрятанные в одном из кухонных шкафов. Оставленная на время привычка снова напомнила о себе, но курить, разумеется, собирался только на балконе. Открыв окно, подставил лицо бледному солнцу, щелкнул зажигалкой и сделал первую затяжку. Внутри растеклось тепло, горчащее, тягучее, с терпким табачным привкусом. Ему наивно казалось, что самые сложные и мучительные решения остались на службе, позади. Но судьба подкинула очередной сюрприз, в шахматах это называлось Цугцванг — любое действие ситуацию сделает только хуже. На кону Женькино спокойствие и более-менее нормальные отношения с ее родственниками. И какое бы решение они сейчас не принял, придется чем-то жертвовать. В глубине души он надеялся, что их с Женей брак переживёт и это. Не представляя, что будет делать, есть Женя заревнует его к собственной сестре, совершенно безосновательно с его стороны. Шантажировать Есению не хотелось, кое-какая информация на нее была, но давать ей ход или как-то припугнуть наглую девицу он посчитал излишним. Разговор с тестем тоже не особенно вдохновлял, потому что Анатолий Петрович запросто мог ему не поверить — младшую дочь он просто обожал. С Наташей на такую деликатную тему разговаривать было как-то неловко, она могла из женской солидарности отреагировать вовсе не так… За второй сигаретой последовала третья, последняя. Набрав номер Жени, выслушал механическое «абонент занят» и, затушил окурок в пластиковой пепельнице. Оставлять улики, а главное запах, было неловко — еще несколько минут ушло на уборку. Дети спали, выхода из ситуации не придумалось, Владимир решил, что займётся приготовлением ужина. Женя, уставшая, но довольная тем, как прошел день, вернулась домой около четырех. Оставив сумку с документами в коридоре, сняла ботинки и прошла на вкусные запахи и застала идиллическую картину — Винокуров, в фартуке, стоял у плиты и помешивал овощи. Задумавшись, он не услышал Жениных шагов и вздрогнул от прикосновения к плечу. — Привет. Голодная? — Не особо. — Садись тогда, отдыхай. Почти готово… Рыбу запек, овощи тушу. Мороженное, твое любимое, в морозилке есть. Женя устроилась на одном из стульев, положив ноги на второй. — Как погуляли? — Да нормально. Покатались на горках, порисовали, пузыри мыльные пускали… Теперь спят. Даже Вася вырубился, но сопротивлялся до последнего, он же большой. — Мне Регина написала. Она в отпуск приехала, я ее в гости пригласила на завтра. Давно не виделись… — Отлично. Мы с мальчишками погулять уйдем, чтобы вы посекретничали? — Володя понимающе улыбнулся. — Не обязательно. Давай по ситуации, как пойдет? Если погода будет хорошая, то совместим. — Хорошо. Из детской раздался грохот, потом возмущенные вопли Тимофея и Винокуров, выключив под овощами газ, ушел разбираться, что случилось на этот раз. Женя, проводив мужа взглядом, с улыбкой погладила живот. Безусловно, она и сама бы справлялась с бытом, детьми и работой, но Володина помощь и забота были просто неоценимы. Она гордилась им, как отцом, и ценила, как мужа, прекрасно осознавая, насколько ей повезло с Володей. И если раньше возникала ревность то к Маше, то к Оле, то последние несколько лет подобных мыслей не возникало. Ольга была занята своим Буевичем и карьерой, Маша, кажется, наслаждалась счастливым браком с Луганским, а сам Володя не давал никаких поводов усомниться в своей верности. «Как же я счастлива. И пусть так будет как можно дольше», — подумала Женя, улыбаясь. Пять минут отдыха закончились, поясница и ноги перестали гудеть, она решила переодеться в домашнее и присоединиться к детям.

***

Вернуться в воскресенье днем у Димы не получилось. Он приехал рано утром в понедельник, готовый отвезти Машу на работу, как они и договаривались. Пока она пила витамины, приводила себя в порядок, он сварил себе крепкий кофе и выпил его, одним глазом посматривая новости. Решиться на повторный разговор он сразу не смог, пытаясь найти удобный момент. Но он нашелся только когда они добрались до Машиной конторы. — Маш, — Луганский, припарковавшись, заглушил мотор. — Мне кажется, тебе стоит подумать об увольнении. У тебя опасная работа, ты же понимаешь. — Дим, мне в декрет скоро, смысл увольняться? — Смысл в том, Машенька, чтобы ты не рисковала собой и нашим ребенком. Только не говори, что тебя интересуют выплаты. С деньгами у нас, по-моему, все в полном порядке. — Ничего рискованного не предвидится, Дим. Шеф знает, что я в положении, и занимаюсь я бумажной работой. «И деньги, все-таки, тоже не лишние», — подумала Маша, но вслух говорить не стала. — До первого интересного дела, — проворчал недовольный Дима. — Я же тебя знаю. — И я тебя знаю, Дим. Но согласись, это не честно. Я не прошу тебя срочно закончить все бизнес-проекты в Москве и вернуться ко мне. А ты снова настаиваешь на том, чтобы я ушла. — Маш, ты не секретаршей работаешь. Сколько раз случались ЧП за годы твоей службы? — Дим, я не хочу ссориться. Пока я себя нормально чувствую, буду работать. Если врач скажет, что лучше уйти на больничный, то я уйду. И давай ты не будешь на меня давить. Мне нельзя нервничать, а спокойно разговаривать на эту тему я не могу. Не дождавшись ответа, Маша выбралась из авто и направилась к родной конторе. Разговор испортил такое хорошее настроение — она выспалась, завтрак прошел в уютной семейной атмосфере. И вот, пожалуйста. Луганский начал свою любимую тему, с которой так просто явно не сойдет — зная упрямый характер мужа, Маша предполагала, что он постарается продавить свою линию и вынудить ее уйти. Но у нее тоже были свои принципы, и идти на поводу у любимого мужчины она не собиралась. Во-первых, потому что правда не видела для себя рисков, а во-вторых, было бы глупо увольняться незадолго до выхода в декретный отпуск. Она как раз успеет закончить все по текущим делам и уйти с чистой совестью. О том, что возвращаться она не собирается, пока решила не говорить. Словами, как ей казалось, она окончательно подтвердит, что добровольно отказалась от любимой работы. «Расскажу потом. Сейчас Дима все равно не поверит… Через пару месяцев признаюсь. Знает же, что не надо на меня давить, но продолжает это делать… Понимаю, что он боится и за меня, и за малыша, помню его первую жену, их трагедию… Но я знаю, что делаю. И вредить себе, и нашему малышу точно не собираюсь», — расписавшись в журнале, поулыбалась Зое, поздравляющей с выходом из отпуска и мысленно порадовалась, что о беременности шеф никому не рассказал. Иначе Зоя закидала бы вопросами и советами, и разнесла бы новость дальше. Оказавшись в собственном кабинете, Мария Сергеевна повесила плащ на вешалку и заперлась. Хотелось побыть одной, собраться с мыслями, настроиться на новый рабочий день. Тем более память подкинула мысль о том, что она сегодня дежурная. Первым делом подготовив дежурную папку, перешла к поливу цветов — это занятие всегда успокаивало и помогало перестроиться на рабочий лад. Поддавшись порыву, протерла пыль на сейфе, полках, столе и подоконнике. И только после этого достала папки с делами, выгрузила их на стол, и принялась сортировать на более срочные и те, что могли подождать.