День рождение мертвеца

Сад Анакт освещало яркое, приятное солнце. Казалось, что оно никогда и не переставало светить и радовать детишек, особенно самых маленьких, своими мягкими и яркими лучами, как бы играя с ними. Тилл сидел под деревом, украдкой выглядывая из-за листов бумаги и выслеживая розовую макушку среди всего разнообразия детей, которые бегали по саду. Мизи казалась такой близкой, вот, возьми, да протяни руку, но в то же время такой далёкой, недосягаемой. Как будто она находится на небе, как самая яркая звёздочка, на которую можно только смотреть и ей любоваться, но ни в коем случае не трогать. Мальчик тяжело вздохнул, увидев, как рядом с ней увязалась уже чёрная макушка. Суа. Девушка, которая всегда была рядом с розоволосой. С Мизи они, походу, были очень и очень близки, чему седовласый до безумия завидовал. Хотел бы и Тилл быть настолько близок к своему объекту обожания, чтобы также веселиться с ней, прикасаться к ней и смеяться. Девушка с прекрасными, блестящими на солнце, розовыми волосами, яркими желтыми глазками, сверкающие, как самое настоящее золото и, скорее всего, мягкой и нежной кожей – Тилл никогда не касался её сам, а если они и были рядом, то только Мизи касалась его, и то, мимолётно, что тот чувствовал лишь разряд, такой крохотный, но такой ощутимый. А кожу он ни разу не почувствовал на своих руках. Кстати, точно такой же чёрной макушки, как и Суа, которая часто маячила рядом с Тиллом, не наблюдалось, что очень удивило седовласого. Казалось, что Суа и он были братом и сестрой, только одна была более спокойной и серьёзной, собранной и ходила часто с безразличным лицом. А вот Иван... Этот придурок был таким дураком, которого не научили, что нужно знать и уважать чужие границы, а также... Не быть таким прилипчивым. Это очень сильно раздражает, до скрипа зубов. Но Тилл привык. Насколько это было вообще возможно. Но то, что их объединяло... Это нахождение рядом с каким-то человеком: Суа – с Мизи, а Иван – с Тиллом. С первой понятно было более менее, почему она рядом с Мизи, хотя седовласый до конца именно словить свою мысль, почему, не смог, а вот последний... Тилл, как бы не ломал голову, не знал, какая мотивация была у брюнета и чем руководствуется Иван, находясь рядом всегда. Какой толк было этому клыкастому дураку находится рядом с тем, кто постоянно его отталкивает, который не особо желает такого близкого контакта с ним? Чудаковатый, но и к этому Тилл уже привык. Когда что-то происходит на постоянке, ты уже волей-неволей привыкаешь. Да и сам мальчишка уже был не совсем и против... Ну вот, вспомнишь – так он тут как тут. Только не особо он оживлённо спешит у нему, как это было раньше. Может, ещё не заметил его? Не, такого не может быть, он чувствует на себе взгляд чёрных, как ночное небо, глаз. Тилл удивлённо вскинул бровь, но потом снова уткнулся в бумаги, поставив точку в последней строчке своей новой песни. Остался последний куплет и текст уже в скором времени будет готов. Конечно, наверное, нужно будет ещё раз пробежаться глазами по тексту, чтобы подкорректировать, но, казалось, он отполировал её до блеска. Нужно будет потом накидать аккорды и записать их на нотный лист и хранить как зеницу ока. Если он потеряет эту песню, он себе не простит, уж точно... Только надо подумать, как будет красивее звучать мелодия и.... Тилл поднимает голову и вздрагивает, видя рядом с собой чужую макушку. Иван смотрел в бумагу с текстом, а потом, увидев, что Тилл его заметил, отодвинулся и до ужаса фальшиво улыбнулся. Тилл нахмурился. Тот всегда раскусывал чужие фальшивые улыбки, сам даже не знал, как. Просто он чувствовал нутром, что мальчик перед ним улыбался фальшиво. И так было всегда, он никогда не улыбался искренне. На лице Ивана всегда была фальш. Единственное его искреннее выражение лица, и то, у седовласого есть сомнение, это его нейтральное лицо. Но сейчас эту улыбку, которая играла на чужих губах, раскусил бы даже самый невнимательный человек на планете, поняв, что она не настоящая. Что же такого произошло, что привычная маска Ивана играла против него? Тиллу так-то всё равно... Но всё равно любопытно. Такого раньше не было. И, наверное, ему очень хочется узнать причину. Ну так... Совсем чуть-чуть. – Пишешь новую песню? – Вырвал его из своих мыслей Иван, заинтересованно наклоняя голову. Тилл фыркает, приходя в себя и отводя взгляд от парня. Кивает, как бы подтверждая слова брюнета, а потом добавляет: – Да, вдохновение проснулось. И всё-таки мысли о том, почему у Ивана не былой настрой, мучили Тилла изнутри. Мальчик не мог понять, почему ему не всё равно, но решил, что будет легче, если он спросит. Что он и сделал: – Ты чего сегодня такой... Более унылый? Иван быстро растерял свою фальшивую улыбку, метая взгляд на Тилла. Тот чувствовал и то, что больше не было улыбки, и его взгляды, но так и не решился поднять на него взгляд. Не хочет, просто не хочет. Он почувствовал уже и другую улыбку, уже более «настоящую» и «натуральную». Почему он улыбается фальшью? Бесит его улыбка, его вежливость, бесит его послушность, его безэмоциональность и не настоящие эмоции. Противные до тошноты улыбки стали мелькать в глазах. Фу. Интересно, он вообще когда-нибудь улыбался искренне? У него вообще были хоть какие-то эмоции? – А что, беспокоишься обо мне? Тилл кинул на того взгляд, полный презрения и злости. Иш чего удумал, беспокоиться он ещё будет о таком идиоте. – Нет, ни капельки. Даже не надейся, – он сделал небольшую паузу, стуча карандашом по бумаге, которая до сих пор лежала перед ним на коленях, – просто стало интересно, ты обычно более глупо себя ведёшь, а сейчас – нет. Темноволосый пожал плечами, как бы говоря этим движением, что ничего особо и не произошло и мальчишку это не должно беспокоить, но спустя пару секунд всё-таки решил утолить чужое любопытство: – У меня сегодня день... Появления у Унши. Вроде важный день, но... – Подожди, ты празднуешь день, когда тебя к себе взял... Твой наставник? – Удивлённо спросил Тилл, уже окончательно откладывая бумаги и смотря на парня. Иван удивлённо вскинул брови, смотря на реакцию собеседника и не понимая её до конца. Почему для него это так удивительно? Он же... Он же тоже должен праздновать! Унша всегда говорил, что все празднуют день появления... Все празднуют такой день... Разве нет? Тилл не любит этот день? Хотя, зная, как к нему относятся монстры, можно понять. Иван отвёл взгляд, задумавшись, а потом всё-таки спросил: – А ты что, не празднуешь? – Нет, конечно! За дурака держишь? – Недовольно хмуря брови, проговорил мальчик, поджимая к себе колени. – Единственный праздник, который я принимаю и праздную – это свой день рождение. – День рождение... – Мальчик снова задумался, прижимая пальцы к губам. Тилл как будто слышал, как внутри его мозга работают шестерёнки и разные механизмы. Тут его лицо озарилось пониманием. Точно! День появления и день рождение – почти одно и то же! Только рождение – это когда ты появился именно в этом мире. А Иван... Не знает, когда он родился. Ну, может, это необязательно? – Я понял! – Ты же помнишь, когда у тебя было день рождение? – Задал очевидный вопрос Тилл, ожидая чужого ответа и попутно складывая в одну стопку бумаги. Ваня снова наклонил голову в бок, смотря вопросительно. – Я не знал никогда... Ну или помню. Я не знаю... – Ты не знаешь, когда у тебя день рождение?! – Вскочив с места, прокричал Тилл. Его лицо выражало полное недоумение и удивление. Такого быть не может! Каждый человек знает, когда он родился. Он просто не может тупо не помнить. Для многих это просто самый важный праздник в жизни. Кого не спроси! Почему он не знает? Не помнит?! Он опять играет с ним? Зачем?! Чего добивается этот мальчишка?! А Иван не понимал чужую реакцию, глупо смотря на чужие эмоции и про себя ликуя, что эти эмоции адресованы именно ему. Ни Мизи, хоть он против неё ничего не имел, ни кому-то левому, а именно ему. Только и только ему. Он улыбнулся и, наверное, это впервые, когда он искренне и по-настоящему улыбнулся рядом с кем-то из людей. Со своим наставником он пару раз улыбнулся искренне, и то, это было так давно, что даже сам Ваня не помнит эти моменты... Тилл, заметив это, остановил свою гневную тираду и недоуменно посмотрел на Ивана. Эта реакция на его слова вызвало удивление и одновременно ещё бо́льшую злость, чем было до этого. – Ты чего л-лыбишься? – Громко и с небольшой дрожью в голосе спросил седовласый. Не получив ответ и хоть какую-то другую реакцию, он супится и почти плюётся словом, – Чудак. Взяв свои бумаги, который так тщательно складывал некоторое время назад, Тилл двинулся подальше от брюнета, а тот ещё пару секунд улыбался, пока его лицо не приобрело обычное, нейтральное выражение. Он внимательно следил за уходящим всё дальше и дальше от него Тиллом и думал. Интересно, он вправду так расстроился? Не верится, ну ладно... Может, это просто показательные эмоции? Иван поднимается с насиженного места и хочет уже уйти в другую отсюда сторону, как к нему резко подбежали девчонки, за которыми недавно наблюдал Тилл. Мизи громко смеялась, а Суа шла рядом и тихонечко хихикала, прикрывая рот ладошкой. – Ив, привет! Ты сегодня меньше мелькал перед глазами, где ты был? Мы никак не могли тебя найти! – Спросила радостная розовласка, повисая на Иване. Тот натянул улыбку и, обняв аккуратно девушку, чтобы удержать её, тихо проговорил: – Да так... У меня сегодня день рождение... – Правда? Ух ты, поздравляю тебя! А почему ты раньше не рассказал о нём? – Удивлённо ахнула Мизи, смотря прямо на мальчика. Тот пожал плечами, насколько мог из-за повиснувшей на нём девушки. Суа тоже удивлённо глянула на него и как будто немного... Зло? Может, он уже себя накрутил. – Да как-то не к месту было, – прошептал он и, пока девочки продолжали его поздравлять и желать ему всего, чего он только пожелает в этой жизни, Иван метнул взгляд в ту сторону, куда недавно ушёл Тилл. Может, ему надо считать этот день, когда он родился? *** Капсула ничем не отличалась в этот день от остальных дней, проведенных тут. Всё те же однотонные стены, висящие на стене разные приблуды, кровать да стол. Только всё-таки сейчас она отличалась, но не в интерьере дело. Если раньше она пахла злостью, противостоянием и сильным духом, то сейчас там поселилась глубокая печаль, которую уже просто так не истребишь оттуда. Она пахла грустью, болью утраты и... Страданиями. Тилл сидел на полу, рядом с кроватью, сжимая в руках одеяло с кровати и метая взгляды по разным углам, не находя предмета, за который можно зацепиться. Тишина давила на голову и уши, а мозг как будто отказывается работать в другом русле. Не так давно прошёл шестой раунд и Тилл ещё не отошёл от происходящего. Да и как можно от такого отойти? Руки дрожали, как у сумасшедшего, хоть уже прошло несколько дней с него. В глазах мелькал образ Ивана, его ублюдская улыбка, рука, протянутая ему, тело в луже крови... Седовласый кусает одеяло, пытаясь успокоиться, но ему это не помогает от слова совсем. И чем этот дурак вообще думал? Что он хотел вообще сделать? Было ли пожертвование собой в его планах изначально?! Наверное, изначально... Боже, зачем... Зачем он это сделал... Господи, боже, да зачем?! Тилл прикоснулся к своей шее. Он её касался, как будто захотел придушить, но... На самом деле он этого не делал, хотя седовласый на это надеялся. У него не было смысла жить. Ну, он тогда думал. Думал, что хуже быть ничего не может: Мизи непонятно, жива или нет, а если и жива, то где она? Но, оказывается, хуже может. Намного хуже. Теперь Тилл понимал: Мизи никогда не смотрела на него. Да, они иногда проводили время вместе, но для Мизи он не был приоритетом. Её приоритетом всегда была Суа, она всегда смотрела на неё, смотрела в её глаза, старалась быть всегда с ней рядом, всегда вместе. Тилл был просто другом и не более в её мыслях. А Иван... Тот был всегда рядом, как бы Тилл этого не хотел, приставал, прилипал... Был навязчивым, даже иногда слишком. И просто потому что он любил его. Хотел быть рядом и защищать. Сердце снова разбилось на тысячу осколков, как тогда, на сцене, и вернуть его в новое состояние уже нельзя было, парень знал. Тилл снова почувствовал, как из глаз потекли слёзы, но он сразу же стёр их, не давая ещё больше воли эмоциям, которые уже битый час так и норовились с новой силой покатиться по щекам. Он облизнул губы и, продолжая сидеть на полу рядом с кроватью он укутался в одеяло. Посмотрев на календарь, висящий на стенке, он замер. Старая диковинка, которую он нашёл в кабинете своего наставника Ураки. Календарь показывал четырнадцатое число второго месяца, отмеченного также чёрным маркером и какими-то надписями. Четырнадцатое февраля. С днём рождения, Иван.