[Мако] Книга 1: Остров. Книга 2: Замок.

Поначалу Миона думала, что гостиная Гриффиндора не должна особо отличаться от гостиной Слизерина. Это было бы логично: раздувать в детях какую-либо вражду из-за того, что у кого-то «диваны богаче» или «картин больше», было бы просто глупо со стороны школьной администрации. Ведь обычно в общежитиях делают одинаковые комнаты, чтобы никому не было обидно, правильно? Это же нормально… наверное. Миона никогда, если так подумать, не жила в закрытом магическом анклаве вроде того, который сформировался за последние годы, что она «отсутствовала». Раньше маги спокойно обитали среди людей и горя не знали. Какая-нибудь знахарка или ведун были в любой, даже самой завалящей деревеньке. Это уже потом что-то случилось, — Миона, кстати говоря, так пока и не поняла, что именно, — из-за чего маги вдруг резко начали прятаться. Конечно, в истории человечества были не слишком чистые пятна вроде Инквизиции, но… откровенно говоря, какой костёр или виселица может представлять настоящую опасность для волшебника, правильно? Для нормального, хорошо обученного волшебника — а раньше других и не водилось, по-хорошему. Обычно дар был слишком сильный, и ребёнок уничтожал сам себя. Это если ему не везло и какой-нибудь маг не находил себе такого ученика. Детей-самоучек, справившихся с собственным волшебством и переживших своё шестнадцатилетие, всегда было мало. Что логично, опять же: магия подобна неукротимой стихии, и, не зная правил безопасности, любой шаг в сторону практически гарантирует неминуемую смерть. Ну а уж быструю или скорую — тут как повезёт… — Стой здесь и никуда не уходи, — сказала Панси. — Хотя нет. Нет. Иди за мной. Да, вот сюда, к окну. Удивление Мионы, когда она поняла, что различия между гостиными просто огромны, было непередаваемо. Слизеринская гостиная была тёмной, с изумрудно-зелёной драпировкой и камнем как основной материал отделки. Просторной, с большим количеством уединённо стоящих кресел и всего одним диваном. Ковры на полу, гобелены на стенах, ни одного волшебного портрета. Да и неволшебных тоже не было. Освещение — благодаря огню от камина, люстре и зачарованным свечкам, установленным по стенам в специальные держатели. И, конечно же, много света давало большое круглое окно. Располагающееся под землёй. Окно под землёй. Да, маги всегда были теми ещё затейниками. — Ни шагу от окна, — очень серьёзно сказала Панси. — Иначе ты познаешь мою злость. Миона хотела было рассмеяться, однако, глядя на серьёзное лицо Паркинсон, всё-таки сдержалась. Ещё не хватало обидеть девочку. Пускай она и выглядела просто умилительно! — Звучит угрожающе… Панси кивнула, довольная реакцией. — Поверь мне, ты не хочешь знать, что я делаю, когда злюсь. Ни с места! Заведя руки за спину, Миона кивнула со всем возможным в моменте чувством. Вышло всё равно, наверное, не слишком искренне… однако Панси хватило и этого: бросив на гриффиндорку ещё один предупреждающий взгляд, девочка быстрым шагом удалилась в свою комнату. Вот тут, конечно, была применена та же магия, что и в гостиной Гриффиндора: юношеские спальни располагались на первом уровне гостиной, девичьи — на втором, после крутой изгибающейся лестницы. Миона была уверена, что ступеньки складывались и превращались в непреодолимую скользкую горку, едва только на них ступала мальчишеская нога. Девочка отвернулась к окну… хотя назвать его окном, конечно, было бы неправильно: оно было круглым и подводным, так что это иллюминатор. Видимо, гостиная Слизерина располагалась под Чёрным озером. Или русалки за века прокопали сюда тоннели, тоже может быть. Вода казалась возмутительно чистой: свет чертил сквозь неё прямые струйки света, разбавляющие золото солнца в озёрной глубине. Никакой ряски, никаких лишних водорослей. Даже мути от дна не поднималось. Возможно, всё это поддерживалось магией замка; странно тогда, что безопасность на лестницах просела, тогда как красивый визуал в слизеринской гостиной сохранялся. Плавали рыбки. Вдалеке мелькнул хвост водяного чёрта. Тени от проплывающих сверху русалок чертили тёмные пятна на илистом дне. Миона, смотрящая на эту красоту, чувствовала нестерпимый зуд: купаться хотелось до слёз и искр из глаз. Даже всё равно, что вода не океаническая и зеленоватая у берегов. И что холодно — для чего тогда магия, спрашивается? Да, определённо, надо искупаться. — Маленький львёнок решил прийти в змеиное логово? Рядом с полупрозрачным отражением Мионы появилось тёмное пятно: подошёл чернокожий парень в слизеринской мантии. Он был с шестого или седьмого курса, судя по росту; больше всего в глаза бросалась косточка, протыкающая юношеский нос чуть выше ноздрей. Нефункциональный прокол, просто для красоты… и, возможно, для устрашения. Но Миона за свои жизни на всякое насмотрелась. Чернокожий мальчишка за ней, — вудист, судя по шлейфу его магии, недавно инициированный бокор, — улыбнулся. Тёмные глаза выцвели до мутных светло-серых бельм, зрачок растворился, не оставив после себя и следа. Испугаться его, что ли? Промедление Мионы мальчишкой было расценено как маленькая победа. Интересно, часто ли он так детей пугал? Развлекался, что ли? Или, может, энергию страха собирал… столько вариантов. Но что-то Мионе подсказывало… что далеко, в целом, идти не надо. Мальчишка, судя по его довольному лицу и бегающему взгляду, просто упивался предполагаемым страхом маленькой девочки. Неужели не чувствовал, что эмоций за замершей позой нет совершенно? Плохой тогда из него бокор. Хотя возраст уже подходящий, чтобы стать полноценным колдуном, хм… — Знаешь, что здесь происходит с маленькими девочками? — продолжал тянуть чернокожий, опасно-близко склонившись к Мионе. — Особенно с гриффиндорками… В гостиной, как назло, никого не было. Может и не стал бы старшекурсник приставать к первачку, если бы хоть кто-то это видел — засмеют же. А так, пока никто ничего не видит… почему бы и не самоудовлетвориться, собственно. — Не знаю, — сказала Миона, враз потеряв интерес к вудисту и отвернувшись к окну. — Зато знаю, кто знает. Отражение мальчишки расплылось в улыбке. Белые зубы на чёрном фоне. — Хо-о-о? И кто же? — Вон кто, — ответила Миона, ткнув пальцев в сторону иллюминатора. — Что? Взгляд старшекурсника поднялся от миониной макушки к отражению. Если бы вудист мог, то побледнел бы… но чёрная кожа так не умеет, и Грейнджер едва заметила изменение тона. Зато то, как заслезились у бокора глаза, было заметно даже через отражение. — Что… что ты делаешь? Прекрати. Белая не отказывала себе в удовольствии: вонзала острые иглоподобные зубы в отражение старшекурсника, наслаждалась вытекающей неоново-розовой кровью, закатывала глаза в блаженстве. Обесцвеченные руки светлыми пятнами шарили по мальчишескому телу по-ту-сторону, отхватывали куски и просто рвали на части. — Прекрати! — чернокожий отшатнулся от Мионы, замахал руками и чуть было не упал, споткнувшись о ковёр. — Хватит! Я столько времени этих духов собирал! Пускай она прекратит! Скажи ей! Миона хмыкнула, продолжая следить за Белой. Вода возле Создания окрасилась в разные цвета и горела неоном: фиолетовый, розовый, зелёный, жёлтый, красный, голубой. Все цвета радуги и даже больше. Каждый цвет — от одного духа, которого Белая проглатывала, разорвав до этого на части. — Тебя должны были научить, — сказала Миона, потеряв интерес к сцене кормёжки и повернувшись к старшекурснику; тот выглядел так, будто на глазах у него убивали друзей и близких, — что прежде, чем к кому-либо лезть, надо про этого мага узнать. Мало ли… какие у него связи по-ту-сторону. Неужели не умеешь определять, кто связан с Лоа? — Я… нет, — полные губы, розовевшие к центру, тряслись, — мне не говорили этого… не учили. — М-м-м… тогда подумай, для чего тебя готовят. Если даже элементарные правила безопасности не объясняют. Бокор бешено уставился на неё, — полопавшиеся капилляры в желтоватой склере и снова чёрные глаза с расширившимися зрачками, — а после, ничего не говоря, развернулся и буквально сбежал из гостиной. — Доедай уже, — сказала Миона Белой, не поворачиваясь. — В любой момент могут появиться дети. Белая беззвучно рассмеялась и кокетливо прикрыла клыкастый рот ладошкой. Затем Создание вдохнуло, и все разноцветные потоки духовной энергии втянулись в неё, вновь оставляя чистую воду. Подплыв к иллюминатору, Белая прикоснулась к нему руками. Ладони без линий жизни, пальцы без завитков узоров… Белая начала давить — и стекло пошло трещинами, играющими радужными искрами на своих изгибах. — Даже не смей, — сказала Миона, нехорошо прищурившись. — Убьёшь кого-то здесь, и тебе точно не поздоровится. Создание рассмеялось, — Миона не услышала ни единого звука, — и, ухмыльнувшись напоследок, растворилось в воде. Отражение Мионы так и не вернулось. — Вот же… — Грейнджер, я здесь. Идём? — Да-да, — Миона поспешила отойти от окна, чтобы Панси не заметила странностей. — Всё замечательно, пошли отсюда скорее! — Хм? Кажется, своим неспокойным поведением гриффиндорка только вызвала какие-то подозрения… по крайней мере Паркинсон, вручив Мионе несколько тубусов с пергаментами, сама подошла к иллюминатору и принялась внимательно вглядываться в глубины Чёрного Озера. Хорошо ещё, что трещины пропали вместе с Белой. Ведь стекло им на самом деле не было; да и какое стекло выдержит давление магической воды, правильно? А вот заклинание — это уже совсем другой разговор. — Ты там гриндилоу увидела или что? — спросила Панси, повернувшись к Мионе. Отражение Панси всё ещё оставалось анфас. И смотрело на Грейнджер угольно-чёрными глазами… очень недобро смотрело, кстати говоря. Миона скрутила фигу, подсмотренную у Уизли, — ту самую, на которую у неё самой дёрнулась бровь, — и отражение Паркинсон принялось болезненно извиваться. Несколько секунд, и всё вернулось в норму. Будто ничего и не было. «Ладно, не моё дело, — решила Миона, поморщившись. — Но не слишком ли много в этой школы всякой гадости? И одержимых. Да, одержимых что-то вообще много… одной меня за глаза бы хватило. Самое безопасное место Туманного Альбиона. Ага, как же!» — Пошли в библиотеку, — вздохнула гриффиндорка. — А то тут какие-то странные личности ходят, с носами проколотыми… — Ты про Альберта? Чернокожий старшекурсник с клыком. — Ага, он. — Он тебе не навредил?.. хотя что это я. Тут скорее обратный вопрос. — Эй! Панси рассмеялась, кокетливо прикрыв рот ладошкой. На Миону девочка смотрела с искорками в тёмно-зелёных глазах. — Раз Альберта здесь нет, а ты есть, значит, мой вопрос всё-таки правильный. Не обращай внимания, Альберт до всех докапывается, особенно до первокурсников. Энергию страха собирает. Летом его дед стал обучать магии вуду, так этот умник всем про это и растрепал. И кость себе в нос вставил только чтобы круче казаться. Весь такой таинственный, из гостиной выходит только на обязательные уроки… — Мы вроде бы обе первокурсницы. — К чему это замечание? — Ты откуда это всё знаешь? Панси махнула рукой и пошла на выход из гостиной. Миона, поняв, что девочка её ждать не будет, поспешила следом. — На самом деле всё просто, Грейнджер. Два больших различия у нас с тобой, из-за которых я знаю многое обо всех, а ты — нет. — И что за различия? — Я не попадаю в истории, — легко сказала Панси, простым прикосновением открывая замаскированную под стену дверь. — Следовательно, у меня больше свободного времени. — Так… допустим. А второе? — Мне не наплевать на окружающих. По крайней мере не настолько, насколько на них наплевать тебе. — А вот это сейчас обидно было, между прочим… Панси хмыкнула, но как-то невесело. На Миону она не оборачивалась и продолжала быстро идти вперёд, даже не думая замедлиться ради разговора. — Ты мне напоминаешь мою тётку, Иоанну. Не внешностью, она-то совсем разная… но внутри у вас словно есть какая-то одинаковая искра. — Я предпочитаю говорить, что капли одинаковые. — Да как ни говори, смысл один и тот же. Совпадение, пускай и не полное. — И наше «совпадение» что, в нашем отношении к людям?.. и мне не наплевать на людей! С чего ты это вообще взяла? Девочки поднялись на уровень земли и сразу же пошли дальше к лестницам: если не поспешить, то все столы в библиотеке могли быть заняты. Конечно, всегда можно взять книги на вынос и просто найти какое-нибудь подходящее место для учёбы… благо, бывших учебных комнат в замке было хоть отбавляй, и даже мебель оставалась на месте. Но что Миона, что Панси предпочитали работать с литературой, когда есть возможность моментально найти необходимую книгу сразу, а не идти за ней незнамо сколько. И почему в библиотеке было так мало столов для работы?.. Учеников — куча, а места для занятий нет совсем. Может, где-то в Хогвартсе скрывались специальные учебные классы? Хотя бы чтобы просто сделать домашнее задание! Потому что в спальне писать — то ещё удовольствие, а в гриффиндорской гостиной зачастую так громко, что ни на каких уроках сосредоточиться не получается. Вроде бы старшекурсники делали уроки в Большом Зале. Вне приёмов пищи там оставались столы, за которыми было довольно удобно учиться. Но как-то это всё равно Мионе не нравилось. Даже психологи говорили, что место для еды, сна и работы — это три разных места! — Панси… ты никогда не задумывалась о том, что Хогвартс, по сути, просто огромный, а используются в нём всего с три или четыре десятка помещений? — Грейнджер, мы в замке всего две недели, причём я, в отличие от тебя, учусь и много провожу времени в библиотеке. Когда бы я успела задуматься об этом? — Ну, про этого… Арни… ты же узнала, так? — Он Альберт, — вздохнула Панси. — И было бы странно, если бы я про него «не знала». Всё-таки, на одном факультете учимся. Миона надулась и засунула руки в карманы юбки. Как хорошо, что в хогвартской школьной форме они были предусмотрены! В праймари юбочки у всех девочек были без карманов — считалось, что всё необходимое дети могут носить в сумках. Нечего тут прятать всякое от учителей! Ох уж это суровое английское воспитание. И как же хорошо, что Хизер была замечательной матерью: именно она распарывала Мионе юбку и пришивала карманы в неположенные места. Вручную, потому что в ателье почему-то отказывались «портить прекрасную форму». Менталитет, все дела. Хотя Мионе всё равно ситуация казалась дикой. Ну карманы на юбке, что с того-то?! И почему только девочек коснулось это «обезкарманивание»?! У мальчишек-то шорты и брюки вполне себе были с кармашками, пускай и небольшими; камни, жвачки и всякие конфеты с бесконечными фантиками туда вполне себе помещались. — Люди для тебя, видимо, существуют только пока они в поле твоего зрения, — добродушно усмехнулась Панси. — Зато вот к Замку у тебя отношение со-овсем другое. Хогвартс заинтересованно прислушался: мигнули свечки на стенах, заскрипела оконная рама, вздрогнуло стекло. Мягкое шуршание, словно ползёт большая змея, прошлось от начала до конца коридора, обдав Миону и Панси запахом старых тайн и нераскрытых преступлений; тайны эти звали Миону, манили за собой обещанием интересных историй и будоражащих кровь приключений. Она погладила замок по стене — так, будто он и вправду был живым. Шуршание угомонилось; беспокойный Хогвартс хмурился портьерами и неуверенно переступал с ноги на ногу плохо смазанными рыцарскими доспехами. — Люди это люди, — задумчиво сказала Миона. — Они такие сложные, ты не представляешь. Нелогичные, прекрасные, страшные в своих маниях и готовности пойти на что угодно ради других. Вспыхивают и гаснут. И всегда есть вероятность, что тебя обманут — неважно из каких побуждений. Может, за твой счёт решат мир спасать или хоть вон ту же Англию. А Хогвартс… он другой. И от него не надо ждать обмана или какой-то подставы. Понимаешь? Если что-то и случится, то только потому, что у замка другое понимание «хорошо» и «плохо», отличное от человеческого. Панси секунд десять смотрела на то, как Миона задумчиво гладит стену; глаза Паркинсон не обманывали, и из-под пальцев Грейнджер крошечной волной проходила дрожь по каменной кладке. Замок… был живым? — Значит, Хогвартс для тебя дороже людей? — спросила Панси, сохраняя спокойствие в голосе. Это было какое-то неприятное осознание, словно Миона ей что-то пообещала, а затем вдруг нарушила свои же слова. Хотя ничего такого, ясное дело, не было и в помине. Миона покачала головой — и у Панси почему-то отлегло от сердца. — Нельзя так говорить. Да и сравнивать тоже нельзя. Люди это люди, артефакты это артефакты. У Хогвартса сознание как у маленького ребёнка или у очень умного пса, понимаешь? Так что и отношение к нему особенное. Но, говоря откровенно, настоящим другом замок стать не может — просто потому, что дружба возможна между равными. Ты бы смогла всерьёз дружить с ребёнком? Панси прищурилась. Ей показалось, что у Мионы как-то странно блеснули глаза. Очередной обман зрения? Смотрела Грейнджер прямо и спокойно. — Нет, неправильный вопрос, — сказала Миона, едва только Панси хотела ответить. — Давай поменяю. С ребёнком дружить можно, но… смогла бы ты дружить с ребёнком, который никогда не вырастет? Ни через сто, ни через двести лет — на самом деле никогда? Я вот точно не смогла бы. — Я тоже, — поёжилась Панси. Она несколько раз встречалась с троюродными кузенами, сознание которых застряло в детском возрасте. Это было то ли какое-то отклонение, то ли проявление стихийной детской магии — старшая сестра очень корила себя за то, что когда-то в детстве приревновала их к родителям. Младшие мальчики, да ещё и близнецы требовали много внимания; правда, девочке на это тогда было плевать. Брошенное в сердцах «так и возитесь с ними до конца жизни» превратилось в проклятие. И теперь её братья не растут — ни физически, ни ментально. Умрут ли они?.. этого тоже никто не знал. Встречаясь с добродушными, но абсолютно не прогрессирующими из года в год детьми, взрослеющая Панси всё больше проникалась отвращением к ним. Это чувство вырастало откуда-то из живота, поднимаясь по пищеводу кислым комком прямо в рот. Было страшно представлять себя на месте этих «вечных детей». И смотреть на их родителей, уже смирившихся с судьбой собственных отпрысков, тоже было… неприятно. А уж про старшую дочь и говорить нечего: та ушла в колдомедицину и изучение проклятий, чтобы хоть как-то распутать то, что навертела детская магия и злость. Панси с этой семьёй в целом старалась не контактировать. И каждый раз, когда какие-то семейные события сталкивали их вместе, — как это было принято у греков; родственники покойного супруга тётушки Иоанны становились родными для всего клана, разбросанного по тёплым островам, — Панси думала: хорошо, что всё это случилось не с ней и не с её близкими. Так что представить, о чём говорила Миона, у Паркинсон вышло без проблем. Вечные дети… — Я точно не смогла бы с ними дружить, — сказала слизеринка, поправив волосы. — Однако, если обстоятельства того потребуют, я признаю вариант, где я могу взять опеку над подобным ребёнком. Миона весело сощурила глаза; Панси показалось, — в очередной раз! — что те на секунду стали синими, а не привычно карими. — Это потому, что у тебя есть сердце, — убеждённо сказала Грейнджер, отлепляясь наконец от стены. — Ты хороший человек, Панси. Я прямо порадовалась сейчас. — Но при чём тут Хогвартс? Замок, значит, живой… и ты хочешь ему как-то помочь? — А ты думаешь, что ему не нужна помощь? Панси нахмурилась. Хогвартсу? Нужна помощь? Она огляделась по сторонам. Цепкие глаза выхватывали мелкие огрехи, которых ни за что бы не допустили домовики её семьи: пыль, паутина, забытый и скомканный кем-то кусок пергамента, отрез пожелтевшей от времени ткани, забившийся под подоконник. Разводы на стёклах; сами стёкла — в мелких трещинах, переливающихся золотом от солнечного света. Каменная кладка со сколами, старые портретные рамы с трещинами, мигающее пламя свечей. Хогвартсу… была нужна помощь? Замку, о котором Панси в детстве рассказывали сказки? Эта мысль вызывала какой-то дискомфорт. Истории о волшебной школе были любимыми в детстве, — если не считать про Орфея и Эвридику, пока Орфей не обернулся, — и теперь, сталкиваясь с суровой пыльной реальностью, Панси чувствовала себя обманутой. Словно родители намеренно вводили её в заблуждение, рассказывая о сильнейших магах, об Основателях, о волшебстве неба в Большом Зале и о том, что Хогвартс — самое безопасное место во всей магической Англии. А может и во всей магической Европе. «Самое безопасное место» не может само нуждаться в помощи. Это же… оксюморон какой-то. — То есть, ты хочешь сказать, что мы не просто так искали информацию про канализацию?.. — Там есть ма-а-аленькая проблемка, — Миона даже показала пальцами, насколько она «маленькая»; Панси всё равно было не по себе, потому что любая, даже самая крошечная неурядица с канализацией может обернуться огромными проблемами в будущем. — И я всё решу, честно. Просто мне надо кое-что понять… — Ты решишь? Ты. Почему ты, а не кто-либо другой? Почему не взрослые, в конце концов? Ты всего лишь первокурсница, и разве вообще должны в такие вещи, как помощь Хогвартсу, лезть дети вроде… вроде нас. Почему ты улыбаешься? Миона действительно улыбалась. Панси бы никому не призналась, но в этот момент Грейнджер ещё больше напомнила ей о тётке Иоанне, буквально до дрожи: гречанка так же растягивала губы, смотря на свою племянницу с мягким одобрением и насмешкой из-под полупрозрачной чёрной вуали. И, хотя у Иоанны были золотые глаза, а у Грейнджер — синие, сходство вышло поразительным. — Сейчас именно тот вариант, когда обстоятельства повернулись так, что мне придётся взять опеку над вечным ребёнком, — Миона посмотрела на стену и хмыкнула. — Вылечить его, выходить, поставить на ноги. Да, такого у меня ещё не было… ну, всё бывает впервые, да? — Но почему ты, а не взрослые? Миона сцепила руки за спиной и медленно пошла вперёд. Дойдя до ближайшей двери, — Панси точно знала, что там тупик, потому что открывала её как-то, перепутав с аудиторией, — Грейнджер взялась за ручку и потянула на себя. Дверь открылась с протяжным скрипом. За ней оказалась библиотека. За ней не могло быть библиотеки. — Потому, Панси, что взрослые не знают и сотой доли тайн Хогвартса, которые знаю я, — сверкнула улыбкой Миона. — И ещё, может быть, директор. Но это не точно. — А… — Ну что, дописываем реферат для Флитвика? — перебила слизеринку Миона. — У нас целая куча материалов, спасибо твоей предусмотрительности! Они успели занять последний столик в библиотеке. Когда Миона отошла к мадам Пинс за своей любимой водной книгой, Панси попыталась было открыть ту дверь, из которой они пришли. За той не было ничего, кроме глухой каменной кладки.