Papa's girl

Кристал Маклейн. 8 лет.

      Тягостное ощущение разочарования не покидало меня, когда я стояла у дверей школы и наблюдала за детьми, окружёнными своими родителями. Все мои одноклассники были с отцами, смеялись и радовались, но только не я. Мой папа снова не пришел на родительское собрание. Уж в который раз? Я плелась домой одна, окруженная этим нескромным хихиканьем в свою сторону. Мой великодушный отец не пришел на родительское собрание, как обычно, бросил меня наедине с собственным самочувствием и мыслями, которые мучали меня и пожирали медленно, мучительно. Я снова почувствовала себя забытой ненужной, окружённой счастливыми. Чувствовала себя белой вороной. Мой тогда маленький внутренний мир трясло до самого основания, а я пыталась выглядеть хладнокровно и безэмоционально.       В такие моменты я была похожа на волну, ровная и спокойная снаружи, но с тревожным и бурным покрытием под ней. Но внутренняя тревожность и боль, которую я ощущала, была почти ощутимой, будто была заперта внутри меня, как воздух в наполненном шаре.             Каждый шаг от школы до дома ощущался болезненно, как если бы я тащила на своих хрупких плечах огромную скалу, а под ногами у меня кипяток. Друзья, в окружении своих отцов, расспрашивали о «моем папе» и почему он не пришел на собрание, но я просто отмахнулась. Я сказала им, что мой папа очень-очень занятой человек. Я улыбалась им, как самая счастливая девочка, даже если бы кожу на ране медленно сдирали грубой теркой.       Я не давала себе выказать свою боль. Я была сильной девочкой, но неужели это было слишком сложно для моего отца? Просто прийти на родительское собрание? Дать мне понять, что он существует в моей жизни, чувствовать его поддержку, а не бесконечное ощущение, что я одинока в этом мире. Внутри моего маленького грудного кармана были смятые листки с моими последними отметками. Я так много трудилась, чтобы получить хорошие оценки, чтобы папа заметил меня, но он даже не беспокоился о том, чтобы появиться, чтобы посмотреть на их.       Он не беспокоился о том, чтобы увидеть меня. Когда я дошла до своего большого, но увы, пустого дома, я почувствовала, как слезы угрожали утопить меня в своих объятиях. Придя домой, я ожидала увидеть моего папочку, ожидала увидеть что-то, что бы доказывало его существование. Хотя бы один признак. Но, вместо того, чтобы увидеть его, я увидела небытие. Пустой коридор. Как и всегда… Меня охладил свежий осенний воздух, проникающий через окно. Он стал моим единственным другом в этом одиноком доме. Я пыталась не рыдать вслух, потому что даже если бы я разревелась, никто не пришел бы меня утешить. Пустота повсюду, окружала меня. Она была во всех углах моей комнаты, все еще украшенной плюшевыми игрушками и детскими рисунками. Она была в больших, мягких перинах, на которых отсутствовала его часть, боль была в моих мыслях о нем, о том, почему он делал это так часто. Как он мог быть таким далеким от своей дочурки? Мои слезы были горячими и соляными.       Я пыталась успокоиться, рассказывала себе, что все будет хорошо, что мой папа просто очень занятой человек, но сердце продолжало сжиматься снова и снова. Это больно, больно быть брошенным человеком, брошенным собственным родителем. У меня не было утешений, чтобы успокоиться, не было рук, которые могли бы обнять меня. Мои глаза упёрлись в маленькую камеру в темном углу моей комнаты. Она была прикрыта пледом, словно нежеланная, ненужная вещь.       Я подошла к столу и взяла ее, убирая теплую розовую ткань подальше, прижимая к груди. Какое-то время я просто стояла там, держа камеру, чувствуя холодный металл в своих крошечных руках. Отец послал мне это, чтобы я могла связаться с ним, но я не могла вспомнить, когда последний раз говорила с ним по ней.       Эту камеру я использовала как утешение, через неё я общалась с ним, хоть он и не слышал меня. Я включила камеру и увидела свое отражение на маленьком экране. Моё маленькое, грустное лицо с блестящими от слез глазами смотрело на меня в темноте. Я сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться, и включила запись, села на край койки, положила камеру на свои крошечные ноги и посмотрела прямо в объектив. Мой звонкий, дрожащий голос звучал как далекий шепот в моих ушах, когда я снова стала говорить в камеру, как я делала бесчисленное количество раз.

Кристал Маклейн. 15 лет.

      Я снова записываю свое обращение тебе, пап. Мой голос звучал в моих ушах, как одинокий звук эха в огромной пустой пещере. Я говорила тебе невообразимое количество раз, о своих одноклассниках и их глупых отношениях, которые, по моему мнению, просто отвлекали от более серьезных вещей: экзаменов и оценок. Я была слишком стара для такой инфантильной подростковой любви. Я хотела доказать отцу, что была достаточно зрелой… достаточно серьезной для него.       — Хеей пап…я знаю ты очень занят. Мои одноклассницы рассказывают мне о том, что у них появились отношения. Ха-ха, я считаю это глупостью, типа, знаешь… На их месте, я бы…– И вот я опять пересказываю отцу что сделала бы.       «Обещай, что посмотришь на это, хорошо?.. Я знаю, что ты очень занят, пап, но обещаю, что я скажу что-то интересное. Ну же…»       Я умолкла на секунду. Мои слова звучали как одинокий, тихий шепот в темноте комнаты. Я надеялась, что он посмотрит это, но в то же время опасалась, что снова останусь без ответа. Я продолжала рассказывать ему о школе, о своих оценках, опять о школе, актерское мастерство, про тетр… Я была таким артистичным ребенком, папуль! но все это казалось бесполезным, как будто я бросала слова в пустоту. С каждой секундой камера казалась тяжелее в моих руках. Мои ручонки едва держали ее, когда я закончила свой монолог, и стало так тихо, что я могла слышать собственное дыхание.       — Ты ведь посмотришь, я знаю это. Правда?..       Я пыталась быть идеальной. Я присоединялась к любой доступной после уроков активности и кружку, чтобы доказать папе, что достаточно сильна и умна. Я выучила иностранные языки. Я рисовала, писала рассказы и пробовала себя в волонтерстве, но каждый день я чувствовала…ничего.       Каждый день пролетал быстро, наполненный бесконечными занятиями. Я надеялась, что это проложит путь к сердцу отца, что он заметит все мои усилия, все мои детские таланты… все мои достижения, что он приедет домой, обнимет и поймет каким был кретином, но он опять был занят своим гнилым шоу, что родная дочь уходила на второй план. За последние годы я пыталась сделать слишком многое, пап. И в последнее время моей жизнь всё больше стала поглощена в эту рутину… Время пролетело, как миг, и у меня было слишком много заслуг, но почему я чувствовала, что этого недостаточно? Разговоры о твоей славе, казалось, очень сильно утомляли меня. Я ходила на разные кружки, пап. Я учила иностранные языки, пап. Я пыталась заняться волонтёрством, отец, я читала, мои руки писали стихи и рассказы, а мысли были поглощены в учебу и с каждым днём у меня было больше талантов и достижений. Но почему, почему ты не заметил этого? Тебе было настолько все равно? С ранних лет я привыкла просыпаться одна, являясь окружённой холодным молчанием. Никто не говорил мне «Доброе утро» или нежно проводил по моим черным волосам, чтобы разбудить меня любовно и приветствовать утром. Никто радушно не звал меня на завтрак вниз, на кухню. Никто не звал меня ласковым именем. Даже прислуга, которую ты поставил присматривать за мной, лишь делала свое дело молча, будто не зная, как правильно разговаривать с ребенком. И эти охранники, они не могли заменить мне семью. Я была несчастным ребенком, но тогда я этого не понимала, мой внутренний мир был слишком жизнерадостным для этой суровой жизни.       — Мы могли бы завтракать вместе, папочка… Это было бы весело. — Я помню как однажды просила тебя об этом, но ты все еще казался слишком занятым своим чертовым шоу.       — Мне жаль, Кристал. Но ты уже взрослая девочка, а папочка занят, ты же понимаешь? Давай будем умными людьми. Вот что ты сказал мне. Я нуждалась тогда в тебе. Мои слова были бесполезны, будто я говорила в воздух. Я была ребенком, который пытался заполнить эту пустоту вокруг, что окружала меня. Это было трудно, было трудно жить в таком возрасте, не имея ничего, кроме денег. Я пыталась быть сильной маленькой девочкой, но иногда, когда ты лежишь одна в постели посреди ночи, все эти фейерверки чувств начинали просачиваться сквозь глаза…       Мне было трудно не чувствовать себя брошенной, пап. Мне было трудно проснуться одной, от ночного кошмара, в окружении пустого дома, где никто не позаботился бы обо мне, никто, кроме гребанных охранников, если бы не твоя воля… Мне сложно было не чувствовать себя забытой, брошенной на второй план после твоих дел на шоу. Больно было ощущать себя неприкаянной в окружении счастливых детей и их родителей, больно быть забытой собственным отцом. Все, что у меня было — это деньги, но мне нужно было утешение, комфорт, поддержка…       Любовь, которая исходила только с экранов моих электронных устройств… Но почему ты не мог дать этого мне сам? Отец, ты знаменитость и популярный телеведущий, ты можешь черт возьми всё, но не подарить мне любовь. И кто после этого из нас настоящий «умный?» Я была окружена людьми, которые восхищались тобой и смотрели на тебя так, будто ты был каким-то божеством. Ты мог быть на сцене перед всеми, но ты не мог быть со мной дома. Ты мог бы просто взять меня на руки, потянуть вниз, на твою грудь, где маленькая я могла услышать как бьется твое сердце, но ты просто не делал это, потому что у тебя не было… времени. Всегда слишком занятой делами, слишком занятый своим блядским шоу. Ты всегда мне казался таким нежным человеком, пап. Ты будто излучал свет каждый раз, когда появлялся на экране, но почему этот свет не исходил от тебя, когда ты приходил домой, почему этого тепла не было в твоих письмах, которые ты мне присылал на моё день рождения или на рождество?..        Господи, если бы ты знал, сколько слез я прятала от тебя в своих больших детских глазках, сколько соляных слез капало и как безудержно пыталась я убрать их тоненькими ручками. Мы могли бы быть нормальной семьёй, пап. Мы могли бы наслаждаться нашей жизнью, я бы могла иметь всё, что имеют другие дети. Я смогла бы насладиться своими школьными годами, быть нормальным ребёнком, окруженным заботой, поддержкой и теплом. Но ты не дал этого мне, почему? Из-за какого-то дурацкого шоу, которое я ненавидела, потому что оно забирало тебя у меня?       Да, я всегда надеялась, что мама была бы со мной… что была бы нежной и ласковой, что была бы тем единственным человеком, который мог бы быть рядом. Я хотела, чтобы мама была рядом, а не твои ненавистные помощники. Я не знаю, почему она ушла, и я знаю, что никогда не пойму причину, потому что ты молчал о ней. Но, пап, неужели ты не понимаешь что твоя дочь нуждается в материнском чувстве?.. Ты не мог дать мне отцовскую любовь, что тут говорить про материнскую?! Такую невинную и родную? Мама ушла от тебя, а меня забрать не смогла. Я не виню её.       Ты знаешь, пап, иногда мне снился сон, как мама возвращается за мной. Она была бы такой нежной и милой, могла бы держать меня на руках, плакала от радости, увидев меня после всех этих лет. Мамочка назвала меня «моей маленькой принцессой» и обнимала меня так крепко, что я бы едва поспевала дышать. Как мило, правда?.. Жаль, это сон. Ты даже не пытался заменить место матери в моей жизни, пап. Ты оставил всю эту работу няням или кому-то другому, но это не помогало. От них исходила такая холодная беспристрастная забота, они просто делали свое дело за деньги… Иногда я боялась их… Мне хотелось просто иметь маму, которую можно обнять, которая будет хорошей, будет всегда рядом, начнет успокаивать, когда я расстроена или больна, будет готовить мне чай с мёдом, когда я плохо себя чувствую. Я мечтала о таком, но вместо этого у меня были няни, да? Они даже не звали меня «моей маленькой принцессой», они звали меня «мадемуазель». Я была как принцесса только на словах, но на деле всего лишь ребенком, брошенным на руки другим, ради денег, потому что папе слишком хотелось быть популярным.       Может быть, я была немного эгоисткой, хотела всё это от тебя… Прости пап. Но ты говорил что я «умная девочка». Ты говорил, что моя маленькая головка была слишком взрослой и мудрой, чтобы думать как нормальный ребенок моего возраста. Ты говорил что я должна была понимать, почему ты не можешь быть рядом, понимаешь, пап? Ты говорил что у тебя слишком много дел… Ты говорил, что у тебя слишком много интервью, презентаций на шоу и всяких грядущих съёмок. Я была всего лишь ребенком, почему я должна была это понимать? Ты сказал, что я должна быть умной девочкой, но почему нельзя было быть просто «обычной» маленькой девочкой?.. Быть просто «обычной» девочкой, которая не знала о твоём бизнесе или о твоей известности? Почему моё будущее было связано с твоим успехом и жизнью в роскоши, когда я была ребенком. Почему вместо игры в прятки и прочую детскую чепуху мне давали книги, чтобы я училась?       Подростковые годы были особенно не легки... Мне никто не говорил, что все то, что я чувствую внутри, все те изменения моего тела и гормоны - это нормально. Я чувствовала себя одинокой и брошенной на растерзание своим эмоциям. Никто не говорил мне о том, что происходит со мной. Я была не готова к физическим и эмоциональным изменениям, которые меня ожидали. Никто мне не говорил, как справляться с проблемами кожи, с бессонницей, которую я испытала в этот период. Меня никто не поддерживал во всех моих сомнениях и беспокойстве. Утренние пробки и проблемы на унитазе, ночные выделения, растущие груди, первый менструальный цикл и боль... никто не рассказал мне, что всё это нормально. Меня не подготовили к этому.       Мои первые чувства к мальчикам в школе или в фильмах и статьях... я чувствовала себя уродливой, мерзкой девочкой за то, что позволяла себе испытывать их. Я была стеснительной, наивной, неуверенной.       Я слышала истории о том, как девочки моего возраста начинали впервые испытывать чувства ко всевозможным парням, как они влюблялись в своих одноклассников или мальчиков из соседнего двора, и то, что они начинали отношения. И каждая девочка была окружена заботой, поддержкой и вниманием своих родителей… но не я. Я не знала что такое подростковая первая любовь, у меня её никогда не было, ведь ты, пап, вдолбил мне в голову что это мне попросту не нужно.

Кристал Маклейн. 28 лет.

Я была окружена шумом, и моя нервная система была напряжена, когда мы готовились к началу съёмок второго сезона шоу «Disventure Camp». Зрители не могли дождаться новой подборки приключений, и я была полна беспокойства от мыслей начать снимать второй сезон лучше, чем первый. Я была ведущей шоу, мои голос и действия будут слышны и видны более чем полмиллиона телезрителей. Теперь я представляла собой профессионала, а не девочку, которая просит внимания…       Кто-то скажет, что я следую по стопам отца, но я никогда этого не признаю. Я не похожа на него. Нас связывает только кровная связь.       Мои руки сжались в кулаки, и я чувствовала как кипит ярость в моей стальной груди, после того как Эйден Брукс, один из участников шоу, упомянул имя моего отца. Как он посмел? Он не знал ничего о моих отношениях с отцом. Он не знал, сколько слез я пролила от одного только упоминания его имени, сколько слез я прятала за моей счастливой улыбкой.       Отец казался таким идеальным на телеэкране, но на деле он был холодным человеком, что заботился о своей карьере более чем о собственной дочери. Я не хотела, чтобы Эйден, один из моих участников думал, что я была похожа на него, ведь это было не так. Меня нельзя было сравнивать с ним, это было бы несправедливо. Я являлась сильной женщиной, которая смогла добиться всего сама, а не потому что у меня была известная фамилия.       Брукс явно не понимал, сколько боли я прятала в себе, сколько раз я плакала поздно ночью, будучи окружённой холодными простынями и мягкими подушками… Он не знал, как тяжело было расти, окружённая только вонючими деньгами, и не иметь вокруг настоящей семьи. Я хотела объяснить ему это всё, но все слова застряли в моем ничтожном горле, как будто оно хотело запереть мои мысли, мои чувства.       Я ненавидела, когда упоминали моего отца. Каждое упоминание его имени или его образа на телеэкране влекло за собой множество боли и неприятных воспоминаний. Эйден, возможно, считал, что упоминание Кристоффа Маклейна является для меня комплиментом, но он был слишком наивен, чтобы понимать, как это ранит меня.       ...Кристофф Маклейн… Я ненавижу тебя, пап. Ненавижу всех кто упоминает твою гнилую личность.       Я стала как злобный демон, у которого не было чувства сострадания. Мои решения и действия стали продиктованы единственной целью — делать всё ради этого шоу. Я стала жестокой и безжалостной ведущей, которая не колебалась в моменте, когда дело касается тайных секретов участников. Мной двинуло чувство мести, я наслаждалась болью, которую могла с лёгкостью навязать другим. Была готовая пойти на всё, чтобы получить больше внимания со стороны зрителей и быть более похожей на своего ужасного отца… Тогда я не понимала этого.       Я была одержима лишь своими амбициями, мне было плевать на чувства других людей, хотела быть признанной и известной так же, как мой гнилой папаша. Словно глупый ребенок, не понимала, что мои действия причиняют боль другим, но почему меня вообще это должно было волновать, когда никого не волновала я сама и мои чувства? Глядя на меня со стороны, я осознала, что превращаюсь в отца — не способного сопереживать другим.

Никто не знал о моих чувствах. Никто не знал о том, как больно мне было внутри.

Зная, что одна из моих участниц, Лейк Мюллер, страдает от стресса и потеряла свои волосы, я отдала ей приказ снять парик перед всеми… Я наслаждалась её смущением и унижением, насмехаясь над её слабостью и эмоциями.

Как и мой папаша, я не ценила чувства других людей в погоне за своими интересами.

      Она уже и без того казалась такой слабой… Почему бы не воспользоваться этим? Она осмелилась называть меня монстром… Её слова разожгли гнев внутри меня. Как она нашла в себе силы это сказать после того, как я позволила ей испытать самое худшее чувство на свете перед другими, просто ради развлечения?       Тогда я была упёрта как баран и не понимала этого. Она не была единственным человеком, кого я обидела из участников. Я продолжала издеваться над ними, как над своими марионетками, причинять боль и унижения только ради собственного и зрительского развлечения.       Но сейчас, когда я оглядываюсь назад на те моменты, я понимаю, что она была права. Я была монстром. Я была жестокой ведущей, у которой не было ни капли жалости или сочувствия к другим людям. Мои решения и действия были никчёмно оправданы эгоистичными мотивами, а моя гордыня была на вершине моего существа.       И эта гордыня и эгоизм лишь усугубили мою нерешительность и нежелание признать, что я была не права. Я не хотела видеть дальше своего носа. Оливер и Лейк открыли мне глаза. Хоть Мюллер и была той, кто потерпел от меня худшего, она все равно была добра ко мне и она…она стала первой, кому я смогла рассказать про отца, единственной, кто смог пробиться сквозь мою толстую титановую кожу…        Она умудрилась пробиться сквозь мое эгоистичное сердце, которое создала я для себя в то время, будучи жестокой ведущей, Лейк была единственным человеком, чьи слова достигли моей глупой души и в каком то смысле заставили меня поразмыслить над своим поведением в шоу. Оливеру было так же худо. Я обращалась к нему как к ходячему биомусору, не оценивая его труды и принимая за должное. Хоть я и была жестокой ведущей ко всем участникам, он получил лучшее от всего этого. Он также смог каким-то образом прорваться сквозь мой эгоистичный каркас и заставить меня задуматься над своими решениями. Я ему благодарна, он стал для меня второй семьёй вместе с Маркусом и Ниной.

Как я раньше была так глупа?

Кристал Маклейн. 30 лет.

Третий сезон телешоу «Disventure camp: All Stars» подошёл к концу, и я больше не была ведущей проекта. Я наконец избавилась от этой роли, чтобы жить своей жизнью вместе с моими лучшими друзьями: Маркусом, Ниной и Оливером. Я была освобождена от гнёта прошлого и имела полное право насладиться свободой. Спустя столько лет после моего освобождения, моя жизнь казалась такой спокойной и свободной, но вдруг… Ты появился у меня перед носом, папа. Ты прям, прям… как снег на голову. Я была ошеломлена и не ожидала от тебя никаких вестей, учитывая, что мы не разговаривали с тобою уже много-много лет.       Волнение было сильнее, чем чувство отвращения. К тебе. Ты сидел передо мной после всех этих лет молчания и просто ожидал, что я брошусь на шею, чтобы обнять тебя? Ты думал, что я забыла все, что ты натворил и что я больше не ненавижу тебя всем сердцем? Ты правда думал, что смог просто просто вернуться и стать хорошим отцом? Мои мысли и чувства роились в моей голове, как пчелы.       Я знала, что не хочу тебя видеть после всего что ты мне причинил… Но была и другая часть меня, маленькая Кристал, которая была рада тебя увидеть. Может быть, это означало, что наконец-то… после стольких лет… мы сможем поговорить с тобой нормально…

...Как нормальные родственники…

Но потом я покачала головой и осознала, что эта маленькая сторона была глупой и наивной. Ты никогда не будешь нормальным родственником или нормальным отцом после того, что ты натворил со мной. Я не могла позволить тебе просто вернуться в мою жизнь после столького времени. Было ожидание, что я забыла о твоём ужасном отношении к единственной дочери?

Не смеши меня.

      Мы были в боулинг клубе, и я пыталась доказать тебе, что способна на большее, чем ты думаешь. Я надеялась, что мой азарт сможет затмить воспоминания об унылых тренировках, одержима тем, чтобы показать тебе, что за столько лет я выросла из маленькой инфантильной девочки. Мое сердце подумало, если я буду хорошей и покажу тебе то, на что способна, то ты будешь гордиться мной?.. Было глупо ожидать такого от тебя. Даже когда я победила тебя… Я не ощущала чувства радости или гордости после своего долгожданного триумфа… Мои мысли крутились вокруг тебя, вокруг нашей разборки… И я сорвала на тебе всю свою злость, которую копила годами. Даже сейчас, после стольких лет после того, как я была маленькой девочкой и тебя ненавидела, ты все равно делал меня эмоциональной и слабой. Я готова рыдать навзрыд, просто потому что… ты мой папаша, к чёрту все.       Я сказала тебе, насколько ненавижу тебя за все то, что ты натворил с моей жизнью, сколько раз я плакала по ночам, будучи окружена только холодными простынями и подушками, что ты никогда не можешь быть моей семьёй, моим отцом. Я правда была на пределе, и мои слова полились водопадом из моей груди. И все же… не могла кричать больше. Я была слишком эмоциональна, слишком уязвима. Может, поэтому бросилась тебе на руки и разрыдалась. Даже после всех тех лет, после всех обид и болезненных воспоминаний, ты все ещё был моим отцом. Ты был причиной моих бессонных ночей и моих слез за закрытыми дверями. Ты был моим проклятьем, пап. Но… но почему я всё ещё была зависимой от твоего одобрения?

Мне уже за три десятка лет.

      Я действительно надеялась, что после всего, ты поймешь, какую боль ты мне причинял все эти годы и искренне извинишься. Но… но, похоже, что снова ожидания мои были слишком завышены. Ты не изменился. Ты все еще остался тем отцом, каким ты был все эти годы.       Ты все еще неспособен признать свои ошибки. Ты должен понимать, почему я надеялась, что можешь пойти на попятной после стольких лет, почему я ожидала, что получу твое внимания. Я была глупа, надеясь на тебя. Я была глупа, желая твоего внимания после стольких обид и слез, после стольких ночей, когда я плакала в постели и в эту гребанную камеру.

Ты – не изменишься.

А я – изменилась.

      Вся эта ложная ласка и любовь, которую ты показал, была ради того что бы передать мне твое блядское шоу. Ты до сих пор думаешь что мне нужна слава?! Мне не нужны были твои лживые и фальшивые знаки внимания, пап… Я не нуждаюсь в скандальном шоу, которым ты занимаешься, или в его славе. Мне нужна была… Мне нужна была настоящая семья, настоящие родители, настоящая любовь. Всё это время, ты манипулировал мной и пытался быть «хорошеньким» для своего проклятого шоу, просто для того, чтобы передать мне свой кусок бизнеса. Ты даже после стольких лет думаешь только о работе, а не о своей собственной дочери… зачем я ожидала чего-то от тебя?        Может быть, это была вина моей внутренней маленькой девочки, которая ждала твоих одобрения и внимания даже после стольких лет. Может быть, это была моя глупая сторона, которая думала только о самом лучшем от тебя, и которая была слишком легкомысленной от таких маленьких знаков внимания. Я была такой наивной. Кто я была в сравнению с твоим драгоценным, ошеломительно успешным шоу? Я была средством для тебя, чтобы продолжить свое дело, не более… Я была ещё одной куклой, которую нужно было крутить и вертеть как тебе заблагорассудится. Ты не пытался стать настоящим отцом для меня. Ты просто бросил меня и исчез. Но теперь, ты вернулся спустя столько лет, чтобы наконец-то передать мне своё дело… Какого хрена?       К чёрту твоё шоу и всё что ты делаешь! К чёрту всех твоих участников и всё что с ними творишь! Ты хочешь передать его мне, так как я, единственная из нашей гребаной ложной и фальшивой семьи, что не свалила от тебя. Где была моя настоящая мать в этот момент? Где были бабушка, дедушка? Я была не одна, кто страдал из-за тебя!       Моей семьёй всегда были только Маркус, Нина и Оливер. Но я была слишком наивной, чтобы понять это раньше… чтобы понимать, что ты не пытался наладить отношения со мной после стольких лет.       Просто кусок семейного дела который стоит передать более младшему поколению, как по наследству. Может быть, я была разочарованием для тебя, как ребенок?       Какого хрена ты вернулся спустя столько лет, просто для того, чтобы свалить своё шоу на мои плечи?! Ты думаешь, я хочу быть как ты? Готова спорить, когда мне было восемнадцать, то я была единственным вариантом продолжить твой семейный бизнес. Ты хотел сделать меня своей маленькой беспомощной куклой, что бы я делала ровным счётом тоже самое, что и ты, верно? В гробу я видела тебя и твои планы, пап.       Ты не хотел меня, не хотел настоящей, живой меня. Ты просто хотел ещё одну машину для зарабатывания денег… Ты хочешь, чтобы я была как ты, чтобы была способна лгать, манипулировать и быть чудовищем. Но чёрта с два если ты думаешь, что я позволю тебе дальше так поступать со мной. После стольких лет я уже была достаточно сильной, чтобы сказать тебе это. После всего это времени я смогла противостоять тебе и быть достаточно храброй, чтобы сказать это.       Но всё же, маленькая девочка в недрах моей души все ещё хочет, чтобы ты позвонил, чтобы просто сказал мое имя… и что ты любишь меня. Пусть и после стольких лет, после той боли и обиды, после стольких ночей слез и одиночества… маленькая Кристал всё ещё хочет слышать эти слова от тебя.