Тыквоголовые, вперёд!

— Если они сейчас хорошенько напугают друг друга, то уж точно всю ночь и носа из спального мешка не высунут! Что ж, вероятно, Поттер знает, о чём говорит: в конце концов, «Нора», наверное, за эти годы повидала такое количество отвратительно шумных детских вечеринок с ночёвками… — Мне больно признавать это, но, пожалуй, ты прав, Поттер, — неохотно соглашается Драко, вспомнив, как и сам в одиннадцать лет не решался и шагу ступить из спальни после девяти вечера. Старшекурсники-слизеринцы щедро пичкали доверчивую мелюзгу страшилками о факультетском призраке — Кровавом Бароне, жестоко и изобретательно наказывающем тех бедолаг, что имели глупость выйти в гостиную после отбоя. Эх, знал бы Поттер, что именно по этой причине Драко не явился тогда, на первом курсе, на полночную дуэль, на которую сам же его сдуру и вызвал.* Да уж — Драко Малфой даже с натяжкой не может причислить себя к храбрецам. Ну, он ведь и не гриффиндорец, верно? Слизеринцы, в отличие от этих безбашенных придурков, испокон веков отличались осторожностью, крайней осмотрительностью и гибким умом. — Итак, Тыквоголовые! — бодрым голосом восклицает Поттер. Десять пар горящих предвкушением глаз таращатся на него из весёленьких чёрно-оранжевых спальных мешков. — Объявляется конкурс на самую страшную, самую леденящую кровь историю! Победитель получит… Драко ловит себя на том, что… невольно восхищается этим человеком. Тем, как твёрдо звучат его слова, как он не позволяет ни малейшей капельке беспокойства просочиться в свой голос, чтобы, не дай Мерлин, не встревожить детей, не дать им понять, что взрослые облажались и потеряли контроль над происходящим в доме. А ведь Поттер не только за сына переживает. Не пройдёт и часа, как ему придётся вместе с ненавистным товарищем по несчастью отправиться бродить по тёмному особняку, оставив без присмотра дочь — совсем малявку. Драко пошёл бы один на поиски их пропавших сыновей (а Шрамоголовый пусть остальных детишек нянчит!), но дом-то по законам Магии принадлежит Гарри Джеймсу Поттеру, так что Драко, будь он хоть на двести процентов Блэк, не сможет при всём желании проникнуть в каждый потайной уголок этой цитадели тёмного волшебства. Придётся терпеливо ждать, пока несносная малышня наконец угомонится, и постараться при этом не слететь с катушек от разъедающей внутренности тревоги. — Рози, давай ты выступишь первой, — предлагает между тем Поттер. — Что насчёт той истории, которую рассказывал дядя Билл? Ну, когда вернулся из Египта! — О, конечно! — Кудряшка, довольная тем, что её вызвали первой (ну вылитая матушка!), обводит приятелей торжествующим взглядом и начинает: — В знойной пустыне в норе под толщей песка живёт Хауахуа. Лапы у него паучьи, клешни, как у краба, а язык — змеиный…** Дети боятся лишний раз вздохнуть. — В глубине своей норы Хауахуа терпеливо ожидает, когда же раздадутся крики и жалобы рассерженных матерей. Дело в том, что чудовище это питается исключительно непослушными детьми. Сидя в своей норе, оно только и ждёт момента, когда чья-нибудь уставшая мать призовёт его, сказав такие слова: «Если не будешь слушаться, Хауахуа придёт и унесёт тебя!». — Мамочка! — ахают близняшки Тремлетт. — Я могу взять тебя за руку, если боишься! — шепчет Захария Бимиш Ханне Кечлав. Та испуганно мотает головой из стороны в сторону. Ну конечно — стоит опрометчиво выпростать руку из спасительного мешка, как неведомый пустынный монстр вцепится в неё своими клешнями! — … и тогда изголодавшееся чудовище хватает непослушного мальчишку и утаскивает в своё логово, чтобы немедленно слопать! — зловещим шёпотом завершает свой рассказ Роуз. — Почему это сразу «мальчишку»? — негодует Дуглас Малпеппер. — Можно подумать, не бывает непослушных девчонок! Завязывается оживлённая дискуссия, грозящая перейти в незапланированную дуэль безо всяких волшебных палочек. — Стоп, стоп! — перекрикивает возмущённый галдёж Поттер. — Разумеется, и девочки, и мальчики время от времени балуются и нарушают правила. — Папочка! — голосок Лили звенит от обиды. — Но я же никогда… Ты ведь не отдашь меня этому Ху… Хау… Чихуахуа за то, что я не люблю убирать игрушки? — Разумеется, нет, Совёнок! — с жаром убеждает дочь Поттер. — Но… дело в том, что мы не знаем: вдруг этот Хауахуа сейчас бродит где-то в тёмных коридорах особняка? Именно поэтому я строго-настрого запрещаю кому бы то ни было из вас, ребята, покидать гостиную этой ночью, когда силы зла только и ждут, чтобы схватить вас и утащить в своё логово. — Чисто сработано, Поттер, — шёпотом хвалит Драко. — Я впечатлён, честно. Слизерин много потерял в твоём лице. Лидер слизеринских первокурсников Захария Бимиш берёт слово сразу после триумфального выступления представительницы Гриффиндора. Зловещим голосом вещая историю о Спунки — мифическом шотландском воришке, мелкий сопляк не забывает одним глазком поглядывать на реакцию своей пассии — красотки Ханны Кечлав: — МакАддам, король всех воров, стоя на эшафоте с петлёй на шее, уже готов был встретить свой бесславный конец, как вдруг возле его уха раздался тоненький голосок: «Я могу спасти тебя от казни сию же минуту, но взамен ты отдашь мне одну из своих рук. На один час в день она станет моей. Решай скорей, палач ждать не станет…». — Мерлинова борода! — выдыхает Балфур Блетчли. — … Прямо на глазах у изумлённой толпы приговорённый к повешению преступник испарился, оставив палачу лишь свою тюремную робу. С тех пор изо дня в день, в течение одного часа Спунки пользуется рукой спасённого им вора. Эта рука отпирает любой замок, взламывает любой сейф. Вот поэтому Спунки, несмотря на то, что он стар, немощен и неуклюж, с каждым днём становится всё богаче! — Бимиш обводит однокашников торжествующим взглядом победителя, уверенный, что переплюнул гриффиндорскую задаваку. — Да и подумаешь! И ни капельки не страшная страшилка! — раздаётся дрожащий голосок поттеровского Совёнка. — Розина история была гораздо ужаснее, правда, папочка? — Будешь подыгрывать своим, как наш дорогой покойный директор? — усмехается Драко. — Так вот какого ты обо мне мнения, Малфой? — Поттер вспыхивает, словно в него швырнули «Инсендио». — Мне кажется, история о Спунки тоже довольно жуткая, Совёнок. Вот поэтому-то мы с мистером Малфоем и наложим Защитные Чары на эту гостиную, когда уйдём дежурить в коридорах особняка. Чтобы коварный Спунки не вскрыл замок и не стащил ваши призы и подарки. Никто из вас, ребята, не должен и близко подходить к дверям. Исключением из этого правила может стать лишь пожар, ну, или внезапное наводнение, которые, как я от души надеюсь, вы не устроите тут в наше отсутствие. Выходить можно только в туалет, примыкающий к этой комнате. Это понятно? — Поня-атно! — хором тянут Тыквоголовые, с тревогой прижимая к себе выигранные плюшевые призы и оглядываясь на сваленные в углу гостиной подарки: празднично запакованные наборы для юных шалунов из «Волшебных Вредилок». — Итак, кто хочет выступить следующим? — спрашивает Поттер. — Пф, чепуха — эти ваши страшилки! — презрительно фыркает маглорождённая Лайза Уотсон. — Да у маглов даже сказочки для малышни — и то страшнее в сто раз. Вот, послушайте… Девчонка принимается рассказывать о французском бароне по прозванию Синяя Борода, который развлекался тем, что заманивал прекрасных девушек в свой замок, вынуждал проявить любопытство и заглянуть в запретную комнату, а затем… без зазрения совести убивал, бросив тело провинившейся в кучу таких же трупов, гниющих в этой секретной комнате. — Молодая женщина от испуга выронила ключ на залитый запёкшейся кровью пол. Выскочив из жуткой комнаты, она поспешно заперла дверь. К своему ужасу, несчастная обнаружила, что маленькое пятнышко крови, которое осталось на ключе, никак не оттирается… — трагично завывает Уотсон. — Погоди-ка, Лайза! — прерывает её одна из близняшек Тремлетт, кажется, Марта. — А откуда это тебе известна история нашего далёкого французского предка? — Наш род веками хранит её в величайшем секрете! — объясняет вторая близняшка, Мэри. — Хоть все эти любопытные девицы и были маглорождёнными, но барону всё равно не следовало так жестоко с ними поступать. Синюю Бороду даже выжгли с нашего родословного древа! Драко обескураженно смотрит на Поттера и… натыкается на такой же ошеломлённый взгляд зелёных глаз. — Так Синяя Борода был магом? — Так маглы считают эту историю сказкой? Два вопроса раздаются одновременно. — Что ж, похоже, всякий раз, как маглы сталкиваются с колдовством, они превращают то, что не могут объяснить, в детскую сказочку? — кривит губы Драко. — Глядишь, Поттер, эдак они скоро и про твои подвиги сказку настрочат. — Ура! Про моего папочку напишут сказку, ты слышала, Рози? — радуется поттеровская малявка. — Конечно, ведь мой папочка — самый храбрый на свете. Потому что он учился на Гриффиндоре, а ведь всем известно, что Гриффиндор — факультет благородных и отважных! Мой брат Джеймс и моя кузина Рози тоже учатся на Гриффиндоре… Драко тяжело вздыхает. Как ни крути — малышка-то права. Храбрости и благородства Поттеру не занимать. Если бы не его доброе, не ведающее страха сердце — Драко вообще не стоял бы сейчас здесь, посреди этой нелепо украшенной гостиной, и не переживал о невесть куда подевавшемся Скорпиусе. Если бы не Поттер, протянувший заклятому врагу Драко Малфою руку и втащивший его на свою метлу посреди ревущего Адского Пламени — никакого Скорпиуса Гипериона Малфоя и вовсе не существовало бы на свете… — Погоди, погоди, Совёнок, — смущённо бормочет Спаситель заклятых школьных врагов и всего Магического Мира. — На Слизерине тоже учились храбрые волшебники. Возможно, некоторые из них были даже гораздо отважнее, чем любой из гриффиндорцев! — Правда? — с прорывающейся сквозь горькое неверие надеждой спрашивают маленькие слизеринцы. — Пожалуйста, мистер Поттер, расскажите нам! — Вы имеете в виду нашего покойного декана Северуса Снейпа, да, мистер Поттер? — Ну, и его тоже, — соглашается Поттер. — Однако… Сегодня я хочу вам рассказать не о профессоре Снейпе, а о другом смелом представителе вашего факультета, настоящем герое. О том, который родился и вырос в этом самом доме. Это — Регулус Арктурус Блэк. Драко навостряет уши. Он, конечно, слышал, что кузен его матери был Пожирателем Смерти и погиб, чем-то не угодив Тёмному Лорду (не то чтобы чем-то не угодить Тёмному Лорду было сложной задачей!). Но чтобы Регулус Блэк был настолько отважен и благороден, что святой Поттер считает его — Пожирателя Смерти, настоящим героем?! Что за… — … однажды Волдеморт приказал юноше одолжить ему домашнего эльфа для какого-то весьма важного дела. Регулус был несказанно горд и счастлив, что Волдеморт обратился именно к нему с этой просьбой, что выбрал именно его эльфа. «Это великая честь как для меня, так и для тебя, — сказал Регулус домовику. — Ты пойдёшь с Лордом и будешь выполнять всё, что бы он ни приказал»… У Драко волосы встают дыбом, когда он узнаёт, как Тёмный Лорд притащил несчастного домовика в пещеру на безлюдном морском берегу. Там, на крошечном островке посреди находящегося в пещере подземного озера, он заставил несчастного домовика выпить жуткое, вызывающее страшные мучения зелье. Это адское зелье нельзя было ни вылить, ни вычерпать, ни испарить из сосуда заклинанием — лишь выпить. На дно опустевшего сосуда Лорд положил медальон, и снова наполнил сосуд зельем. После этого красноглазый монстр бросил измученного зельем эльфа умирать на острове. Но не тут-то было! Домовик собрался с силами и аппарировал из пещеры, вернувшись к своему хозяину. Юный Регулус был потрясён жестокостью Волдеморта. «Наивный болван»! — хмыкает про себя Драко. — Регулус Блэк увидел истинное лицо своего кумира, — голос Поттера тих, но дети слушают, почти не дыша, так что ему вовсе не нужно говорить громче. — Регулус попросил домовика показать ему то место, где они были с Волдемортом. Когда домовик перенёс его в пещеру, на тот самый островок посреди подземного озера — отважный юноша достал из кармана медальон (точь-в-точь такой, какой был у Волдеморта!). Он велел эльфу подменить медальон, когда чаша опустеет, а потом, к ужасу своего верного слуги, выпил всё адское зелье до последней капли! Мучимый неутолимой жаждой, вызванной зельем, Регулус вынужден был наклониться к воде, чтобы напиться, и… инферналы утащили его на дно озера. — Ва-ау, круто, вот это герой! — выдыхают мальчишки. — Какой ужас, бедняжка! — чуть не плачут девочки. — А что это был за медальон, и зачем его нужно было подменять? — Роуз, как всегда, желает докопаться до сути. — Я не могу объяснить вам всего, ребята, — темнит Поттер, — скажу лишь, что медальон должен был помочь Волдеморту в его тёмных, кровавых делишках. Регулус Блэк пожертвовал собой, чтобы помешать Волдеморту творить зло. Ему было всего семнадцать. И он был студентом Слизерина. Как и вы, ребята. Драко потрясён не меньше, чем маленькие слушатели. Он и понятия не имел, что один из Пожирателей Смерти отдал свою жизнь, чтобы не допустить воцарения Тёмного Лорда. А что делал Драко в свои семнадцать? Сидел за обеденным столом в своём собственном доме, рядышком с убийцей, и, подавляя рвотные позывы, смотрел, как чудовищная змея с аппетитом пожирает учительницу?! — Но… дядя Гарри, — не унимается грейнджеровская дочурка, — почему, если Регулус Блэк совершил такой подвиг, о нём ни слова нет в учебниках по Истории Магии? Почему доски с его именем нет в хогвартском Зале Славы? Разве это справедливо? — Эмм… — (Кажется, данный вопрос до сего вечера не приходил в буйную головушку со шрамом). — Ну, видишь ли… Регулус приказал своему домовику ничего не рассказывать ни родным, ни чужим. Даже его собственная мать не знает, что случилось с сыном.*** — А откуда же всё это известно тебе, дядя Гарри? — Ох, ну… дело в том, что… видишь ли, судьба распорядилась таким образом, что именно я и стал новым хозяином этого героического эльфа. — Это Кричер?! — изумлённо вскрикивает Роуз. — Ага. Он-то и рассказал мне, какой подвиг совершил его «храбрый хозяин Регулус». — Но тогда… почему же ты не расскажешь об этом всему Магическому Миру, дядя Гарри? Чтобы все-все узнали, каким героем был Регулус Арктурус Блэк! На очкастом лице застывает такое ошеломлённое выражение, что Драко становится ясно: Поттеру это и в голову не приходило! — Оу, что ж… И правда. Я просто сглупил. Не подумал. Ты совершенно права, Кудр… Рози. Я обязательно сделаю это, как только мы выбер… как только закончится наша вечеринка. ***** Когда наконец-то утомившиеся дети один за другим, сладко зевая, проваливаются в сон, Гарри наколдовывает призрачного Патронуса и, велев ему не спускать глаз с маленьких гостей, манит Малфоя за собой. Вдвоём они быстро справляются с сетью мощных Защитных Чар, которые позволят им (ну, Гарри очень на это надеется!) не волноваться об оставленных в гостиной спящих детях. Малфой выводит палочкой изящные пассы — и Гарри невольно любуется его длинными, аристократичными пальцами, спокойным, сосредоточенным лицом, ну, и, разумеется, роскошными белыми волосами. А кто бы не любовался, скажите на милость? Гарри же не слепой, в конце-то концов. Гарри думает, что Малфой — тоже слизеринец, и тоже бывший Пожиратель, как герой этого вечера Регулус Арктурус Блэк. Малфой, как и Регулус Блэк, осознал свои ошибки. И… ну, следует признать, что он тоже по-своему храбрый. Разве мог бы трусливый человек так отчаянно защищать свою мать, изо дня в день ходя по лезвию ножа, превращаясь в бледную тень самого себя? Мерлин, а ведь бедняге Малфою было всего шестнадцать, когда всё это: чёртова Тёмная Метка, арест отца, заботы о семье и практически невыполнимое задание безносого маньяка свалилось на него! Разве мог бы трусливый волшебник опустить палочку, направленную в грудь старику, отлично зная, что Волдеморт, узнав об этой его «слабости», может запытать до смерти? Разве мог бы трус рискнуть всем, что имел, даже собственной жизнью, и не выдать их с Роном и Гермионой тогда, в Малфой-Мэноре? Мерлиново дерьмо, да они ведь с Драко даже друзьями не были! Какими там, к соплохвостам, друзьями? Они же терпеть друг дружку не могли, на дух не выносили, и, тем не менее, Малфой не воспользовался удобным случаем отомстить разом за все обиды! Только поистине стойкий, храбрый сердцем человек мог не сойти с ума от боли, не опустить руки после смерти жены и в одиночку воспитывать маленького сына! Вот Гарри вряд ли смог бы, если бы Джинни… Уф, даже думать о таком не хочется! — Поттер! — выдёргивает его из размышлений надменный голос «храброго сердцем слизеринца». — Мы идём искать наших сыновей или ты так и будешь стоять тут столбом и любоваться своими вкривь и вкось наложенными «Salvio hexia»?