Blame It on My Youth : [ вини нашу юность ]

— Скорее всего, атмосфера Земли — это не дыра в космосе, — говорит Нил. Эндрю сонно моргает на него, а затем хмурится. — Ты думал об этом с тех пор, как я это сказал? — Нет, — отвечает Нил, давя зевок. — Просто проснулся с этой мыслью. Эндрю, моргая, смотрит на часы. Нил знает, что еще рано — определяет по солнечному лучику на стене. У него остались смутные, туманные ото сна воспоминания о льющейся дальше по коридору воде в ванной, потому что дети, видимо, уже встали, но он совершенно уверен, что они еще не в автобусе — потому что, наверное, еще не время. Можно было бы просто посмотреть на часы. Или спросить Эндрю, который час. У Эндрю на лице какая-то странная полоска-складочка — видимо, отпечатался залом от футболки. Солнечный свет превращает его волосы в золото — такую алхимию Нил любит. Радужки у Эндрю того же орехового оттенка, что и топаз в помолвочном кольце — Нил уверен. Эндрю все еще выглядит заспанным, и Нилу это нравится; таким он совсем не похож на того Эндрю, который за долю секунды переходит ото сна к полному пробуждению. Это Эндрю, который чувствует себя в безопасности, несмотря на вчерашний день, несмотря ни на что. Нил обхватывает рукой его щеку. Эндрю бросает на него взгляд. — Ты прелестный по утрам, — объясняет Нил. Эндрю снова кладет голову ему на грудь, но целует его руку, прежде чем отпустить. — Объясни. — Просто… эти твои пиздецки растрепанные волосы — это мило, и они правда так красиво смотрятся на солнце… — Нил проводит по ним рукой, наблюдая, как на отдельных прядках балуется свет. — И, клянусь, по утрам твои глаза кажутся светлее, это не значит, что в другое время они некрасивые, просто вот так это правда очаровательно. И я просто… что, разве мне не может просто нравиться смотреть на тебя? Первым делом с утра? — Эндрю прижимается лицом к его груди. — Я не знаю, ты просто хорошенький, я не виноват, — оправдывается Нил. — И мне нравится твой нос, и твое лицо, и твои сережки. И то, как ты двигаешься по утрам, когда вместо того, чтобы немедленно соскочить, ты словно забываешь, как пользоваться телом, это просто… я не знаю. Хочу сделать признание: Дрю, мне кажется, ты мне нравишься. Эндрю ложится на него верхом, складывает руки у него на груди и подпирает ими подбородок, выглядя абсолютно забавляющимся. — Нил, я просил тебя объяснить, почему Земля — не просто дыра, а не почему ты считаешь меня прелестным по утрам. Нил пялится в потолок. — Ты мог бы остановить меня пять минут назад. — Мог бы, — соглашается Эндрю. — Но я не собирался. И не остановил. Нил снова смотрит на него. Ну что ему теперь, смущаться, что он считает своего мужа хорошеньким? — В общем, Земля — это не дыра в космосе, потому что ты сказал, что дыры возникают случайно. — Что сподвигло тебя на мысль, что Земля была создана намеренно? Мозг Нила спотыкается и останавливается. — Не знаю, — отвечает он через минуту. — Когда я проснулся, это казалось мне достойным аргументом. Эндрю ждет. Нил пытается подавить в себе тот мыслительный процесс, который заставил его открыть рот, как только он оказался физически способен его открыть. — Мы здесь. Мы как человечество в целом, а не мы двое. — И кто нас создал? — Зачем нас нужно было создавать? — Если мы были созданы намеренно, должен же быть кто-то, у кого была цель. — Почему ты такой умный по утрам? Скажи своему мозгу, чтобы он перестал функционировать. Эндрю целует Нила в щеку. — Один из нас должен быть смышленым. — Еще рано. — Я хотел бы обратить твое внимание на то, что это именно ты разбудил меня. — Не нарочно. — Ты буквально открыл рот и сказал мне, что я был неправ. — Открыл и сказал, — признается Нил. Входная дверь открывается и закрывается. — Но не нарочно. — Знаешь, мысль о том, что ты случайно открываешь рот и издаешь звуки, похожие на слова, действительно многое объясняет. — Разве мы сами не создаем собственные намерения? То есть, если бы мы хотели уничтожить планету, мы бы уничтожили. Мы и так уже на полпути. — Ты меняешь тему, а еще вгоняешь меня в депресняк. А еще это снова подтверждает мою точку зрения — мы пытаемся быстро заполнить эту дыру. — Я не меняю тему, просто размышляю. — У тебя в жизни не было ни единой мысли. Нил фыркает: — Это тоже многое объясняет, — он протягивает руку, хлопает по тумбочке, находит телефон. Проверяет его. — Дети в автобусе. — Обратно в постель? — предлагает Эндрю. — Нет, автобус везет их в школу, а не в постель. Эндрю скатывается с него и устраивается поудобнее лицом к окну. Нил закрывает лицо рукой, пытаясь заглушить смех — хотя не то чтобы здесь кто-то мог его услышать, но все равно — у него не выходит, он сдается, перекатывается и придвигается к Эндрю. — Нет, вернись, — хнычет он, все еще хихикая, прижимаясь лицом к спине Эндрю и обнимая рукой его живот. — Верни-и-и-и-ись. — Нет, — упрямо говорит Эндрю. — Но я люблю тебя. — Звучит как твоя личная проблема, — отвечает Эндрю, протягивая руку через плечо, чтобы шлепнуть Нила по лицу. — Уходи, ты не смешной. Нил вздыхает, уткнувшись Эндрю в шею, а затем отворачивается лицом к стене. Он ждет. Слышит, как Эндрю ворочается, а затем чувствует, как рукой Эндрю тянет его за талию. Нил поворачивается к нему лицом. — Это не потому, что я прощаю тебя, — говорит Эндрю. — А только потому, что мне солнце бьет в глаза. — Да, все так, — говорит Нил, беря его лицо в ладони. — Смотреть на тебя — ослепительно. — Я не могу понять, то ли ты такой милый, то ли отпускаешь хреновую шутку. — А не может быть все сразу? — спрашивает Нил, скользя предплечьями по его плечам. — Я не взял мятные конфеты, когда был там, — буркает Эндрю. Нил пожимает плечами: — И? — Мы уже пробовали это раньше. — И? Эндрю целует его в щеку, чего Нил и ожидал, и сворачивается калачиком у него на груди. — Разбуди меня, когда будешь готов почистить зубы. Нил зарывается носом в его волосы и решает, что может подождать еще немного.

***

Когда Нил снова открывает глаза, уже готовый почистить зубы, солнечный свет на стене уже куда дальше. Он проверяет телефон. 8:45. Уже давно прошло то время, когда он чувствовал себя виноватым за то, что будит Эндрю. Он гладит Эндрю по плечу. — Хей. — М-м-нф. — Просыпайся. — Нет. Нил гладит его плечо чуть сильнее. — Я хочу, чтобы меня поцеловали. Эндрю хлопает его по руке. — Попроси кого-нибудь другого, — мямлит он. — Возможно, я первый человек в мире, чей муж любовно велит ему пойти и изменить. Или у нас свободные отношения? Не припоминаю, чтобы мы обсуждали это. Эндрю слегка поворачивает голову. — Поцеловал тебя в грудь. Спи дальше. — Уже почти девять, — ноет Нил. — Да злоебучий же ты жаворонок, — ворчит Эндрю. — Просто дай мне спокойно поспать на тебе. — Знаешь, а ведь было время, когда тебе хотелось целовать меня. Время, когда ты любил меня. Когда ты хотел удовлетворять мои потребности. — Потребности во сне. — А если я скажу тебе, какой ты горячий за рулем, ты даже так не захочешь меня поцеловать? Меня, твоего мужа? — Если я тебя поцелую, ты дашь мне спать дальше? — Агап. Эндрю извивается, пихая Нила локтем в ребра, чтобы перевернуться, но Нил не жалуется, потому что Эндрю целует его, и что, ему быть недовольным? Эндрю отстраняется и похлопывает его по груди. — Спи. — А это к чему было? При чем тут моя грудь? — Взбиваю подушку. Если ты не уснешь, я тебя вырублю. Нил снова обнимает Эндрю и устраивается поудобнее, вполне себе довольный. Звонит его телефон. Эндрю рычит. — Хочешь, чтобы я ответил, или? Эндрю отмахивается. Нил берет трубку. — Доброе утречко, Нил! — говорит Элиана. — Надеюсь, я тебя не разбудила. — Не, я уже встал, — бодро отвечает Нил, игнорируя протестующие звуки Эндрю. — Чем могу помочь? — У меня просто парочка заметок по поводу вчерашнего стрима на Ютубе. Вышло отлично! — говорит она. Нил не верит ей ни на секунду. — Кажется, людям реально зашло, в социальных сетях балаган, но в основном реакции положительные. В следующий раз, пожалуйста, не мог бы ты не обсирать главный вид спорта в этой стране натурально десять минут кряду? — Ну, я не гетеро, так что не думаю, что вообще когда-то этим занимался, — отвечает Нил. Эндрю поднимает на него взгляд. — Ладно, — говорит Элиана. — В общем, нет необходимости задевать бейсбольных фанатов по всей стране. Во-вторых, когда кто-то спрашивает, что тебе нравится в экси, не отвечай «жестокость». Прошу, Нил, ради всего, что тебе дорого, не говори, что реально любишь жестокость. — Вот с этим я могу согласиться, — отвечает Нил. Ему реально нравится эта жестокость. Но. Она не ошибается. — И еще, возможно, не стоит заставлять своих четырнадцатилетних дочек быть модерками. — Они сами вызвались, мы даже не знали, что нам понадобятся модераторы. — В следующий раз я смогу помодерить сама, если предупредите и дадите мне время подготовиться. — Их кто-то донимал? Я не увидел, но, по-моему, я в принципе много чего упустил. — Нет, но это все еще выглядит не очень, Нил. Просто… будь осторожен. Думай, прежде чем что-то говорить. Я знаю, что в прошлом твои гневные тирады и прожарки привлекали к тебе много позитивного внимания, но, мне кажется, сейчас в твоих же интересах выглядеть более спокойным и вдумчивым человеком. Ты же не хочешь, чтобы люди от ненависти одного Эндрю перешли к ненависти в сторону вас обоих разом. — Не думаю, что когда-то в жизни делал хоть что-то, что привлекло бы ко мне положительное внимание, но я подумаю об этом. Наступает короткая пауза. Нил практически слышит, как Элиана подавляет вздох. — Услышала тебя, — говорит она через минуту. — Как я уже сказала, реакция была в основном положительной. Просто… просто предупреди меня, прежде чем запускать следующий стрим, хорошо? — Будет сделано, — отвечает Нил. — Это все? — Это все. Хороших выходных, Нил. — И тебе тоже, Элиана. Спасибо. Пока. Эндрю испускает вздох просто вселенской усталости. Он тянет его несколько долгих секунд, даже когда Нил уже вешает трубку. — Да-да? — спрашивает Нил. — Наверное, можем вздремнуть и попозже, — ворчит Эндрю, принимая сидячее положение. Нил пожимает плечами и встает. — Ты сказал мне разбудить тебя, когда я буду готов почистить зубы. Ты не уточнил и не сказал «но только после девяти». — Не думал, что нужно. Обычно ты хорошо читаешь мои мысли. И удовлетворяешь мои потребности. Нил улыбается, следуя за ним в ванную. Должен ли он чувствовать вину за то, что разбудил Эндрю? Возможно. Но он не чувствует. Он чистит зубы. Неторопливо. Он взрослый человек, умеющий владеть собой. А потом он дочищает зубы и устает от этого умения владеть собой. Он поворачивается, чтобы облокотиться на столешницу, и, притянув Эндрю к себе так, чтобы он мог встать между его ног, ухмыляется, когда Эндрю тянется к его лицу. — Невыносимый, — ворчит Эндрю. — Самодовольный. — Ты вообще собираешься меня целовать или так и будешь щелкать клювом? — спрашивает Нил невыносимо и самодовольно. — Обычно это моя реплика, — бурчит Эндрю, но наклоняется и целует его, проскальзывает языком ему меж губ, и, на самом деле, это все, чего Нил хотел последние несколько часов, и он обвивает руками шею Эндрю и прижимает ближе. Через несколько минут Эндрю перестает целовать его, но не двигается — даже не прижимается лбом к его. Просто остается на месте, рядом, и Нила это совершенно устраивает. Взрослость. Самоконтроль. Губы Эндрю прямо перед лицом, на расстоянии поцелуя, — это пустяк. Никаких проблем, не для Нила уж точно. Хотя, на самом деле, Эндрю выглядит… странно. — О чем думаешь? — спрашивает Нил. — О… вчерашнем дне? Эндрю выгибает одну бровь: — Нет, я отложил это, чтобы обсудить с Би во вторник. Я думаю о том, как… сильно хотел поцеловать тебя, когда мы встретились, и каким глупым казалось это желание, и как я не позволял себе хотеть этого, потому что — с чего бы мне? С чего бы парню с великолепными глазами, который никем никогда не интересовался, хотеть иметь что-то общее со мной… — Парень с великолепными глазами — это же я, правильно? Эндрю пилит его взглядом. — Знаешь, прямо сейчас я бы хотел, чтобы ответом было «нет». Нил хихикает: — Прости, так что ты говорил? Эндрю закрывает глаза и качает головой. — Я говорил, что я никогда… я… неважно. — Нет, что? Эндрю сокращает расстояние в полсантиметра между ними, успешно заставляя Нила замолчать. Однако, когда Эндрю решает, что можно больше не превращать его мозг в лужицу, Нил снова задает вопрос: — Что значило это «неважно»? — «Неважно» — значит «ничего». — Это то, о чем ты на самом деле не хочешь разговаривать? — подсказывает Нил, проводя большим пальцем по его скуле. — Или я могу настоять? Эндрю секунду смотрит на него, а затем — нарочно — закрывает глаза. Льнет к его руке. — Мне и в голову не приходило, что мне можно хотеть этого. Сердце у Нила сжимается. Он целует Эндрю в лоб. — Ну, ты это получил, так что перестань жаловаться, когда я бужу тебя в без пятнадцати девять. — Ты такой мудень, — говорит Эндрю, но вид у него довольный. — За это ты меня и любишь. — За это и люблю. Иди сюда. Далеко идти не приходится. Когда они спускаются вниз и насыпают себе хлопья, уже почти десять. Эндрю достает молоко и чернику, а Нил достает ложки. Он умирает с голоду. Однако, как только он перестает умирать с голоду, у него возникают мысли — такие мысли, которые разрешить может только Эндрю. Он бросает чернику в Эндрю, поднявшего голову как раз вовремя, чтобы поймать ягодку в воздухе. — Да? — Ты хотел поговорить о вчерашнем? — О Ютубе? Или о прерванном минете? — Минете. — Ты думал, что лучший способ начать этот разговор — запустить в меня черникой? — Но сработало же? — Возможно. Нил ждет. Эндрю ест чернику. Нил ест хлопья. — Мне кажется… возможно, причина была просто в… в нахождении в постели. То, что чувствует Нил, это не… разочарование. Близко, но не совсем. Печаль? Тоже не совсем оно. Ярость? Она точно присутствует — уж ее-то Нил умеет распознавать. Сам он до сих пор не может сбежать от призрака отца, а Эндрю все еще существует, застряв под весом каждого, кто когда-то вжимал его в постель. — Оу, — все, что он отвечает. Эндрю скребет ложкой по тарелке. Нил жует хлопья. Он знает, что лучше не останавливаться. Знает, что лучше не показывать, как он расстроен. Эндрю замолчит и закроется, а Нил этого не хочет. Хочет чего угодно, лишь бы не этого. — Я не хочу, чтобы у тебя болели колени. — Мои колени это переживут, — спокойно отвечает Нил. — Мы можем попробовать стоя. Или, может, встанешь ты. Не думаю, что выйдет хорошо, если я тоже буду стоять. Эндрю бросает на него взгляд, говорящий, что его попытка пошутить не осталась незамеченной, но и не была особо оценена по достоинству. — Возможно, тебе все-таки стоит потренироваться на банане. — У нас ведь остались те презервативы, да? Не хочу ощущать кожуру во рту, она мерзкая. — Я возьму свисток. Надену белые шорты. Буду тренером. И дуть в свисток, когда ты будешь проебываться. — Ни в коем случае. — Жду конструктивную критику. — Это может быть полезно. — Подожди, правда? — Ну, возможно, — говорит Нил, откидываясь на спинку стула. — Я не хочу, чтобы меня… чтобы меня на тебя стошнило. — Если тебя вырвет на мой член, я… на самом деле, я буду очень беспокоиться о тебе. Нил смеется: — Ты собирался сказать, что встанешь и уйдешь, а? — Собирался, но потом вспомнил, что люблю тебя, поэтому останусь хорошим человеком в такой ситуации. — Я не обижусь. Я бы, наверное, поступил так же, случись это с тобой. — Не поступил бы, не ври мне. И я бы не оставил тебя в таком состоянии. — Я знаю, что не оставил бы. Это странно мило, учитывая, что мы говорим обо мне, которого буквально рвет на твой пенис. — Хотя лучше этого не делай. Нил. Посмотри на меня. Посмотри мне в глаза. Если начнешь давиться, просто остановись. Просто отодвинься. Ради нас обоих. — Знаешь, уже не так часто кто-то говорит мне то, чего я никогда не слышал прежде, но «не соси мне так усердно, что тебя стошнит» — это прям что-то новенькое. — Нил Джостен, не соси мне так усердно, что тебя стошнит. — Не буду. Даю слово. А теперь мне правда нужно, чтобы ты пошел и чем-нибудь позанимался, или сделал еще что-нибудь, чтобы я мог выяснить, насколько глубоко смогу запихнуть банан себе в глотку. Эндрю закрывает глаза. Делает глубокий вдох. Нил ждет. Эндрю не называет его идиотом. — Подожди, — говорит Нил, и его осеняет понимание, — это… ты… тебя это завело? — Нет? — пытается Эндрю. — Банан? — Не банан, дурень, а концепция. Чего ты от меня хочешь? Ты знаешь, я хочу, чтобы ты отсосал мне, это не секрет, а если ты собираешься сидеть здесь и говорить об этом, я могу только делать все возможное, чтобы не запрыгнуть на тебя, это естественно. Нил подавляет импульс подшутить над Эндрю. Он не собирается сидеть и говорить Эндрю, что для него неестественно испытывать сексуальное влечение. — Окей, хорошо, но я все равно не позволю тебе смотреть, как я тренируюсь. — Нил, Нил, ты серьезно? Я не о том, что ты не дашь мне посмотреть, а о том, что ты серьезно собираешься практиковаться на банане? — Возможно, — отвечает Нил, защищаясь. — А на чем еще мне практиковаться? У меня нет людей. — Я прямо здесь. — Для ясности: у меня нет желающих людей. И не говори «я», потому что это гипотетическое будущее, а не текущая реальность. И я хочу увидеть тебя потом снова, я не могу просто выйти из колонии и исчезнуть. — Я же не исчезал. Я ловко вился в круговороте новостей. А потом стал знаменитым. — Конечно, но со сколькими людьми тебе приходится сталкиваться ежедневно, зная, что ты сделал им свой первый минет, и он был плох? — Ни с одним, потому что он сидит в тюрьме за сексуализированное насилие над детьми. У Нила все внутри испаряется. — Дрю. Эндрю машет рукой. Он выглядит раздраженным. Качает головой — слишком быстро. — Это… может, тебе не стоит… — Нет, — говорит Нил раньше, чем его мозг и рот синхронизируются. — Ты даже не знаешь, что я собираюсь сказать. — Я знаю, что если ты говоришь в подобном настроении, то это, скорее всего, будет непродуктивно, — он напирает. Он не должен был этого делать. — И что, поэтому мне вообще нельзя ничего говорить? — огрызается Эндрю. — Ты можешь говорить все, что душе угодно, но это будет неправильно, — огрызается Нил в ответ. — Что, только потому, что я застрял в своей уебищной травме? Я же даю тебе выговариваться, когда ты… — он захлопывает рот. Нил слишком сильно давил? Или недостаточно сильно? Он останавливает вздох. Ему вообще не нужно давить. Нил пододвигает свой стул немного ближе к Эндрю. Протягивает мизинец. Эндрю не берет его. Нил убирает мизинец обратно и переводит дыхание. — Прости. Мне не следовало тебя останавливать. Эндрю молчит, чуть ли не дрожа, а затем пододвигает свой стул к Нилу, поднимает его руку и обнимает ей себя за плечи. — Нет. Ты был прав. Ничего из всего, что я бы сказал, не было бы… продуктивным. — Ты позволял мне быть ужасным, когда у меня был срыв, и я могу позволить тебе сказать какую-то фигню, когда ты расстроен. Эндрю кладет голову ему на плечо. — Может, нам не стоит пробовать, — говорит он. — Я не хочу травмировать тебя. — Ты не травмируешь, — отвечает Нил. — Но когда ты давишься и задыхаешься так сильно, что тебя рвет? Слюни текут по всему… — Эндрю снова закрывает рот. Нилу холодно. И жарко… или, нет, это просто ярость. Он считает до десяти. По цифре на вдохе. Он не может смотреть на Эндрю, пока еще нет, только не с этим новым… знанием? Эндрю не сказал, что это факт, но… но Нил знает. Знает, как звучит раскрытый секрет. Он сидит, обнимая Эндрю, Эндрю, и не решается обнять его хоть малость крепче. Тишина царит слишком долго. — Такого не будет, — говорит Нил. Он — лжец, и он не может лгать Эндрю, честно, нет, но он может звучать спокойно, когда произносит самую большую ложь в своей жизни, и Эндрю не станет его осуждать. — Если я начну давиться — просто отодвинусь. Если мне станет противно — я остановлюсь. Если заболят колени, или мне будет неудобно, или я не захочу, я не буду этого делать. Это не травмирует меня, Эндрю, я хочу этого. — Звучит как разговор о чем-то куда более серьезном, чем минет, — бурчит Эндрю. — Минет — это очень серьезно. — Мы даже не можем назвать все своими именами. — Я хочу заняться с тобой оральным сексом. — Оу. Можем, оказывается. Приятно знать. — Я могу быть серьезным взрослым человеком, который может серьезно обсуждать оральный секс. — Жаль, что я не знал тебя подростком. Интересно, был ли ты тогда таким же невозмутимым. Кто-нибудь швырнул бы в тебя тампоном, а ты бы сказал, чтобы они не мусорили. Мистер Наркота — Отстой. — Звучит именно так, как я бы и поступил, — соглашается Нил. — А еще бы неодобрительно зыркнул. — Вот поэтому я обычно сначала обсуждаю такую хрень с Би, а потом уже с тобой. — Для чего, чтобы мы в конечном итоге не заговорили о гипотетическом случае разбрасывания мусора в прошлом? — Чтобы я не наговорил тебе ужасной херни. Нил пожимает плечами — хотя едва-едва заметно. Он не хочет случайно сдвинуть Эндрю. — Это не самое худшее на свете. — Но где-то близко. — Все хорошо. Я знаю, что происходит. — Может, тебе не стоит. Предполагается, что Би должна знать о нашей сексуальной жизни больше тебя. Нил смотрит на Эндрю. — Нет, я… я не знаю, что… окей. Эндрю фыркает: — Тебя вывело из себя буквальное нихуя. — Я умею злиться, — отвечает Нил. — Подожди. Нет, твоя психотерапевтка не должна знать что-то, о чем ты не рассказал в первую очередь мне. Они сидят молча пару минут. — Но для меня это не будет плохо, Дрю. Я знаю, что передо мной не стоит выбор: или только глубокий горловой, или вообще ничего. Я учился у тебя. У меня есть язык, и я умею им пользоваться. — Тебе нужно перестать болтать такое, — отвечает Эндрю через минуту. — Кстати, разве через полчаса у тебя не назначена терапия? Нил корчит лицо, но Эндрю не видит. — Да. А еще у меня прием как раз в твой День рождения, я не подумал, когда записывался. — У нее не было другого свободного времени на ближайшие полторы недели, — говорит Эндрю. — Ты записался, когда была возможность. — Ты мог меня остановить. — Остановить от записи на прием к психотерапевтке? Ну уж нет. Едь на терапию. — Если честно, я не хочу оставлять тебя одного прямо сейчас. — Я позвоню Рене, — говорит Эндрю. — Едь. Нил целует его в макушку. — Обещаешь? — Обещаю. Эндрю висит на линии с Рене, когда Нил уходит. Когда он возвращается, Эндрю все еще болтает с ней по телефону, погруженный в дискуссию о книге, которую Нил никогда не читал, и это замечательно, потому что у Нила нет хороших новостей — четвертая попытка терапии прошла не лучше первых трех. Остаток дня они проводят за разговорами по телефону — звонят Ваймаку, Эбби, Мэтту и Дэн, Ники. Натали с Пейдж возвращаются домой и — когда хотят — то вступают в разговор, то снова молчат. Субботнее утро проходит за чтением — Эндрю поглощает следующую книгу из их с Рене серии на предельной скорости, отчаянно пытаясь найти поддержку для своего аргумента об источнике магии, который используют персонажи, — аргумента, который Нил совершенно не понимает и не имеет ни малейшего желания понимать. А потом они собирают двойняшек и затаскивают их на семейный обед. — Хочу почекать реакции, — говорит Натали, отрывая корочку от сэндвича. — Реакции на что? — спрашивает Нил. — На вашу Ютубную фигню. — Посмотри. — Нет. С вами. — Ты хочешь посмотреть их с нами? — Там есть прикольные мемы — говорит Пейдж. — Я хочу посмотреть эти видосики. Нил бросает взгляд на Эндрю, который машет рукой. — Конечно, — соглашается Нил. — А я не хочу, чтобы после того, как вы поедите сэндвичи, на стульях оставались крошки. — Заметано, — соглашается Пейдж. Они с Натали переглядываются, и начинается гонка кто быстрее доест, и вот у них уже пустые тарелки, пока Эндрю с Нилом едят настолько медленно, насколько только можно представить. Натали пилит Нила взглядом. — Я старый, — говорит он ей. — Я должен пережевывать каждый кусочек по сто раз, иначе могу умереть. Знаешь вообще, скольких вещей должны бояться пожилые люди? Больных зубов. Или задохнуться. Или… — Ты заставляешь нас ждать еще дольше. — Возможно. Ну и что? Терпение — это добродетель. Но вы молоды, я знаю, что у вас не так много терпения… терпение приходит с годами, потому что ты тратишь так много времени на существование, понимаешь? — Я должен согласиться с тобой, Нил, — серьезно выдает Эндрю. — Нынешняя молодежь не понимает всей важности терпения. Тупят все время в эти свои мобильники… — Обидно, — говорит Натали. — Что случилось с готовностью ждать? — Ребят, вы ж миллениалы! — кричит Пейдж. — Ох уж эти миллениалы в наше время, — серьезно говорит Нил. — Не уважают старших, не заботятся о здоровье зубов старших. Если я буду жевать слишком быстро, вот увидите, у меня сломаются зубы… — Ничего у тебя не сломается, тебе тридцать, и ты богатый… — Мне еще нет тридцати, — отвечает Нил, глядя на Натали. — Но это прекрасный пример того, о чем мы говорим, понимаете — уважительнее будет молча подождать, чем заговорить и оказаться неправыми… — Вот не дай бог ты скажешь «детей нужно видеть, а не слышать»… — Я зарежу тебя, — угрожает Натали. Пейдж кивает. — Какое неуважение, — говорит Эндрю, качая головой. — Мы начнем без вас, — заявляет Пейдж, вставая. — А мы начнем? Вот возьмем и начнем, — соглашается Натали, ставя тарелку в раковину. Они обе загружают тарелки в посудомоечную машину, по очереди поворачиваются и выходят из комнаты. Нил немного откидывается на спинку стула, чтобы убедиться, что они точно ушли, а затем поворачивается к Эндрю. — А мы хотим… Эндрю притягивает его для поцелуя, и Нил замолкает. — Ешь, — приказывает Эндрю, когда отстраняется. Нил слушается. К тому времени, как они добираются до гостиной, телевизор и ноутбук уже включены, и Нил замечает видео под названием «Люди — Это Молоко; Угадай Вопрос». Натали нажимает на воспроизведение. Начинается нарезка, где они с Эндрю спорят — беззвучно. Голос за кадром говорит на максимальной скорости: «Итак, Нил Джостен и Эндрю Миньярд, два экси-игрока суперского уровня и мужья, которые уже несколько лет вместе, запустили стрим, на котором обсуждали вопросы других людей. Один из вопросов звучал так: «сначала молоко или хлопья?». Особенность именно тут была в том, что они, на самом деле, не спорили по поводу самого вопроса, а оба согласились, что сначала идут хлопья. Проблема в том, что в течение следующих пяти минут они вели беседу, которая закончилась тем, что Эндрю решил, что люди — это молоко. Если вы не видели тот стрим, просто идите и посмотрите, это просто охуевше безумно. А если видели, то быстренько пересмотрите ту часть и возвращайтесь, чтобы слушать дальше. Уже через десять минут после окончания трансляции хэштег #УгадайВопрос висел в топах Твиттера. Фича в том, что вы делитесь некоторыми выводами Миньярд-Джостен с теми, кто еще не смотрел трансляцию, и спрашиваете их, какой вопрос мог привести к такому выводу. Это — подборка видео-ответов на «Люди — это молоко». Кайфуйте. Нил на экране хихикает и спрашивает: — И с чего ты это взял? А потом появляется видео с сидящей на диване пожилой дамой. — Бабуль, — говорит человек, который ведет запись, — мы можем поиграть в… ну, типа, в «Опасность»? Я скажу тебе ответ, а ты угадаешь вопрос? — Наверное, да, — отвечает бабушка. — Какой там ответ? — «Люди — это молоко». Бабушка моргает, глядя в камеру. Человек, снимающий видео, фыркает от смеха. — Это откуда такое пошло? Кто это придумал? Что… ты сам об этом думал? Это же все гипотетически? — Нет, нет, парочка ребят в интернете отвечали на вопрос, и их ответ был таким: «люди — это молоко». Как думаешь, о чем был вопрос? Бабушка оглядывается по сторонам, безрезультатно помахивая рукой и снова опуская. — Э-эм, не знаю. «Люди — это молоко?», — Натали смеется. — «Если бы люди не состояли в основном из воды, то из какой тогда жидкости?». Я не могу… не могу придумать вопрос, который привел бы к такому ответу. Мне вот кажется, тем ребятам в интернете немножко нужна помощь. — Хочешь услышать ответ на этот вопрос? — спрашивает человек за кадром, и камера заметно дрожит, пока он пытается не смеяться. — Да, да, хочу. — «Сначала молоко или хлопья?». Бабушка бросает в камеру взгляд, который говорит, что Эндрю и Нилу помощь нужна далеко не немножко. Пейдж гогочет, стуча кулаком по бедру. Человек, записывающий видео, тоже взрывается хохотом, и кадр размывается, когда человек сгибается, а затем видео переключается на кого-то другого. — Бро. Бро. «Задом наперед» челлендж. Хочешь принять челлендж и угадать вопрос? Мужчина, который точно бы вписался в общагу Пальметто, смотрит в камеру. Он указывает на свою бейсболку, надетую задом наперед. — Так я уже. Я уже принял. Я шарю. — Не, не, я про… окей, бро, слушай, челлендж в том, что я назову тебе вывод спора, а ты угадаешь мне, в чем этот спор заключался, — говорит человек, ведущий запись. — Хочешь, не? — Ахуенчик, конечно, я в темке, погнали, никогда не говори «никогда», так? — Так. Так. Окей. Вывод: «люди — это молоко». О чем был спор. — Люди — это… лады. Стоп. Стопэ. Погодь, чел, — говорит парень, поднимая палец вверх, подпрыгивая на месте и делая пол-оборота. Затем он снова поворачивается к камере. — Окей. Инопланетяне, верняк? — Эндрю смотрит на Нила и одними губами беззвучно произносит: «инопланетяне?». — Чертежи, у них есть чертежи — «вот что такое людишки». Че такое люди? Ты сечешь? Это типа как мы изучаем биологию и выясняем, что носоутки — утконосы — да пофиг — млекопитающие. Они такие типа: «что такое люди?», а потом находят фотки продуктовых магазинов, потому что ты то, что ты ешь, так что, типа, а что мы едим, мы едим молоко, у нас даже есть вся эта темка с «Есть молоко?», и в рамках этой кампании мы каждый день едим хлопья на завтрак, да даже на обед детям дают молоко… так что, шаришь, они решают, что люди — это молоко… че ты так ржешь? Оператор снова направляет камеру на человека, отвечающего на вопрос, делает глубокий вдох и говорит: — «Сначала молоко или хлопья?». В этом и вопрос, чувак, чисто в этом и был… инопланетяне? Сначала хлопья или сначала молоко, и все… — Мама, мам, — говорит кто-то новый, подходя к женщине за столом. — Ты рубишься в «Солитер»? — Я работаю, — отвечает Мама. Пейдж тянется за салфеткой, чтобы вытереть глаза — она хохочет буквально до слез. — Приколдес. Мам, слушай, если я скажу тебе вывод спора, ты сможешь угадать, в чем заключался сам спор? Типа, проследить цепочку? Вернуться к первоначальному вопросу? — Ты дашь мне поработать, если я это сделаю? — рассеянно спрашивает Мама. — Да-да. Ты готова? — Конечно. Что мне делать? — Я скажу тебе вывод обсуждения, а ты скажешь изначальный вопрос. Готова? — Естественно. Давай. — «Люди — это молоко». — «Люди — это молоко»? Понятия не имею, — говорит Мама, щелкая мышкой на фоне и совершенно не интересуясь происходящим. — Может, вопрос и был «люди — это молоко?», и на него ответил идиот. Человек, снимающий видео, фыркает и смеется. — Вопрос… вопрос был такой: «сначала хлопья или молоко?». Это привлекает внимание Мамы. Она смотрит в камеру и хмурится. — Салли Энн, кто эти люди? — Какие люди? Типа, которые это смотрят? Пока никто. — Нет, кто те люди, которые на вопрос «сначала хлопья или молоко?» ответили: «люди — это молоко»? Это твои онлайн-друзья? Не думаю, что хочу, чтобы ты с ними тусовалась. — Нет, нет, это не… Кадр снова меняется на голос за кадром, но Натали уже жмет паузу. — Ебушки-воробушки. А нам еще приходится жить с вами, — говорит она. — Салли Энн, эти люди — наши родители, — торжественно произносит Пейдж. — К сожалению, у них беды с башкой… эй, нажми-ка вот на это, вот это тыкни. Начинается видео «АПДЕЙТ выражений лица Эндрю Миньярда». На фоне звучит песня «Безумный мир», а видеоряд состоит из кадров с Эндрю — в воротах, на корте, на стадионе, снимки из всех немногих интервью, которые он дал, и одно фото, где он смотрит на Джанну. Большая часть взята из роликов, и у человека, который их склеил, кажется, есть чувство комического тайминга: сначала идут две секунды видео для контекста, а затем кадр застывает, становится черно-белым, а лицо Эндрю приближается. Лисы радостно орут и прыгают, празднуя победу, потом резкий стоп-кадр, «Безу-у-у-умны-ы-ый ми-и-и-и-ир», ничего не выражающее лицо Эндрю; Нил в реальном мире тычет реального Эндрю в ребра. За исключением одного кадра. Три четвертых видео проходит, Нил произносит: — Ботаников не существует. А затем на заднем плане появляется стоп-кадр с улыбающимся Эндрю — начинает играть «Ода радости» — изображение лица Эндрю поворачивается на девяносто градусов, снова поворачивается, делает полный круг, становится на место, а затем отмирает. Эндрю смотрит, качает головой: — Ты самый глупый человек на свете, — говорит он, а потом… опять стоп-кадр — «Безу-у-у-умны-ы-ый ми-и-и-и-ир» — зум на его теперь уже не пустое лицо; Нил сгибается от смеха. — Вот этот, этот врубите… — говорит Натали. — Да-да, нажмите… Выскакивает музыка «Тупой резиновый гусь». Натали прыскает. В этом ролике нет вступления — Нил просто говорит: — В этом мире нет помидоров, которые были бы настолько сладкими, чтобы ты украсил ими свою панкейковую-башню-из-взбитых-сливок-посыпанную-сахарной-пудрой-и-посыпкой, — а затем сразу же начинается опенинг мультика, и голос маленького мальчика поет: «хочу большого гуся, зеленого лося, смешную змею, с торта свечу, картошку фри, шоколадные пузыри…» Натали и Пейдж заглушают весь звук. — Ты знаешь, из какого это сериала? — шепчет Нил. — Из «Очень странных родителей», — шепчет Эндрю в ответ. — Ну, хотя бы подходит, — шепчет Нил. Эндрю бросает на него довольный взгляд, но уже играет новое видео: «(Экс?) Гей-икона Эндрю Миньярд: Причины Улыбки». — Я узнаю этого парня, — говорит Нил. — Погоди… мы смотрели его видео еще в прошлый раз. Это же тот, который считал Эндрю гомофобом. — А, точно, — отвечает Пейдж. — Который еще потом снял видео с извиняшками… Мужчина — Лавар, судя по названию его канала — поворачивается лицом к камере. — Всем приветики! С возвращением. Сегодняшняя тема: «Вещи, которые заставляют Эндрю Миньярда улыбаться». Это будет короткое видео, ребятки, потому что есть только одна вещь, которая заставляет Эндрю Миньярда улыбаться, и это… — он стучит по белой доске позади себя, и на ней появляются слова «Нил Джостен». — Это — Нил Джостен. В общем. Вот в чем дело. Мы все задавались этим вопросом. Эндрю не шибко откровенен в отношении абсолютно всего, но, по-моему, его можно оправдать достаточно серьезными травмами, так что, знаете, может, у него просто супер депрессия? Мы наблюдали, как этот человек выигрывал матчи, Чемпионаты, получал золотые олимпийские медали, и выражение его лица не менялось. Некоторые утверждают, что выражение его лица меняется, но никто так и не смог этого доказать. И вот что у нас есть теперь. У нас есть Нил Джостен, который говорит: «ботаников не существует», и Нил, который разглагольствует о том, что Эндрю нет дела до бейсбола, и обе эти вещи привели к заметному изменению выражения лица, которое, безусловно, можно назвать улыбкой. Так что же все-таки заставляет Эндрю Миньярда улыбаться? Казалось бы, самый простой ответ — Нил, но, что еще более странно, ни одна улыбка не была вызвана тем, что Нил говорил что-то смешное. Или даже что-то приятное. Он говорил глупости. Что подводит меня к выводу: Эндрю Миньярд не гомосексуал. Он моросексуал, — Лавар поднимает ручку и роняет ее. — Бум. Эндрю, приезжай поболтать со мной и расскажи миру правду. — Кто такой моросексуал? — спрашивает Эндрю. — Тот, кого привлекают глупые люди, — объясняет Натали. — А, — отвечает Эндрю. — О, стоп, подождите, я обязан сказать этому парню, что он прав. Нил выгибает на него бровь. — Потому что ты глупый, — объясняет Эндрю. — Нет, это-то я понял, но он прав, ты никогда не смеешься, когда я шучу, ты улыбаешься, только когда я делаю тупую хрень. — Ну, я же моросексуал, — говорит Эндрю так, будто это очевидно. Нил тычет на него пальцем. — Ты не считаешь, что я забавный? — Иногда считаю забавным. Иногда мне кажется, что ты идиот. Все в балансе. Нил щурится на него: — Окей. Конечно, конечно. Пейдж делает глубокий вдох, вытирает глаза. — О, а вот этот, давайте посмотрим… а, нет-нет, Арни звонит. — Мы договаривались обсудить с ним домашку сегодня? — спрашивает Натали, и слова сами слетают с ее губ. Пейдж отчаянно кивает, делает извиняющиеся жесты в сторону Нила и Эндрю, а затем направляется наверх. — Простите, простите, мы забыли о нем, — говорит Натали. — Нет, идите, идите, — отвечает довольный Нил. Ему нравится, что у них есть друзья. Выражение лица Эндрю говорит о том, что ему тоже. И вот наступает воскресенье, первое число месяца, и за двадцать минут до приезда Аарона с Кейтлин Пейдж выходит на крылечко с блокнотом в руках. — Я записала вопросы для дяди Аарона, — объявляет она. — Не хочу врубать телефон каждый раз, когда хочу задать новый вопрос. Я возьму этот блокнот с собой за стол. Нил бросает на нее взгляд. Она смотрит на них с Эндрю. В глазах у нее плещется уверенный вызов. Видимо, это то, что ей не разрешалось делать в каком-то доме или где-то еще. — Хорошо, бери, — говорит он, и она расслабляется. Она садится рядом. — Ребят, вы не замерзли? Эндрю с Нилом пожимают плечами. Выдувают еще больше мыльных пузыриков. — Я от природы набитый и плюшевый, — отвечает Эндрю, тыча себя в живот. — А я бывал в местах и похолоднее, — отвечает Нил. — Здесь сравнительно тепло. — Конечно, но, по-моему, типа, если живешь тут какое-то время, то привыкаешь к климату, да? — Аха. А ты как? — спрашивает Нил. — Ты не замерзла? — Я из Колорадо. Здесь сравнительно тепло. Нил улыбается. Он замечает предовольное выражение лица Эндрю и не упоминает об этом. — Это не ответ. — Да ты ж сам так сказал! Как это не ответ? — Мой ответ — нет, не замерз. Если мы просидим здесь достаточно долго, то замерзну, но пока мне еще не холодно. — У меня так же, — соглашается Пейдж. — Как только сядет солнце. Хотя оно уже даже на крыльцо не особо светит. — Не светит. Хотя по утрам сюда пробивается чуток приятного света. Пейдж смотрит на Нила. — Вы тут все время это обсуждаете? Когда на крыльцо проникает солнечный свет? Нил пожимает плечами. — А о чем ты хочешь поговорить? Пейдж пожимает плечами в ответ. — Не знаю. Но уверена, что у Натали есть парочка важных вопросов о жизни. Хотите, приведу ее сюда? Натали открывает дверь на веранду: — О, вот вы где. — У тебя есть какие-нибудь важные вопросы о жизни? — спрашивает Пейдж. Натали недоуменно моргает: — Че за хуйня? — Нам нужно о чем-то поговорить, — объясняет Пейдж. — Так есть вопросы? — Не совсем. Можно мне тоже пузырики? — Прямо у тебя за спиной, — отвечает Нил, кивая на бутылечки. — А. Пейдж отказывается. Натали открывает один бутылек. Они пускают мыльные пузыри, пока не слышат, как к дому подъезжает машина. Нил пускает последний пузырь, закрывает бутылек и направляется внутрь, чтобы впустить Аарона с Кейтлин, и остальные члены семьи следуют за ним по пятам. Аарон входит в дверь первым, неся игрушки и другие штуки, предназначенные, чтобы занимать Фредди. Сам Фредди попадает внутрь на руках у Кейтлин, а затем выкручивается и начинает с визгами носиться за Сэр, которая удирает так быстро, что Нил даже не успевает заметить, как она смывается. Он подхватывает Фредди на руки, подбрасывая его и заставляя икать от смеха. — Надо просто перевезти их к нам, — бурчит Нил, глядя на игрушки. — Да знаю, — бурчит в ответ Аарон. — Ты думаешь, я хочу собирать все эти игрушки каждый месяц? Он даже не играет с ними, а просто хочет съесть ваших кошек. — Как прошла ваша затея с Ютубом? — спрашивает Кейтлин. — О, так вы не смотрели? — спрашивает Натали. — Вышло здорово. И смешно. — Нет, мы ходили с Фредди собирать конфеты, — отвечает Кейтлин. — Я рада! Всегда считала, что как можно больше людей должны увидеть Нила и Эндрю с лучшей стороны. — Возможно, нам стоит посмотреть то видео, — говорит Аарон. — Хочется посмотреть на эту их сторону. Эндрю показывает Аарону фак. Аарон тут же показывает в ответ. — Мы будем готовить? — Эндрю спрашивает Кейтлин. — Будем, — соглашается Кейтлин, благоразумно не упоминая о факах. Эндрю жестом приглашает ее на кухню, и она идет впереди. — Иди-иди-иди-иди-иди, — шепчет Аарон, прогоняя Нила в гостиную. — Что такое? — спрашивает Нил. — А у меня вот вопросы есть, — объявляет Пейдж. — Еще с нашего приема. — Пейдж? — зовет Аарон. — Ау? — Дай мне десять минуток поговорить с Нилом, и остаток вечера я весь в твоем распоряжении. — Мы можем пойти посидеть в нашей комнате? — спрашивает Пейдж. — Или нам оставаться на кухне? — Можете посидеть в комнате, — отвечает Нил, и Пейдж с Натали бегут вверх по лестнице. — Иди-иди-иди-иди-иди, — говорит Аарон, подталкивая Нила к гаражу. — Там холодно, — отвечает Нил. — Да мы не будем заходить, мне просто нужно… окей, Нил, это ебаться в рот как тупо, но кольца же при тебе, верно? — Сейчас они не на мне. — Нет, я не про… ладно, слушай, для начала иди нахуй, но, короче, ты же не проебешь все, так ведь? Нил пристально смотрит на Аарона. Можно ли ему признаться, что он знает, что Аарону и Эндрю не насрать друг на друга? Это законно? — Нет, не проебу. — Я просто… — Аарон выглядит растерянным. Смотреть на него странно. Не то чтобы Нил на него никогда не смотрел, но… годы не привнесли особых изменений. Они с Эндрю по-прежнему похожи. Нил настолько привык к тому, как двигается лицо Эндрю, что, глядя на Аарона, ему кажется, что Аарон утрирует каждое выражение. — Я не знаю. Это ебать как тупо… я не должен материться при Фредди, — внезапно говорит он, бросая на сына виноватый взгляд. Нил пожимает плечами и опускает Фредди на пол. — Мы не должны… да еб твою мать. Обычно я больше столько не ругаюсь. Ты мне долго не нравился, сам знаешь, что… — Аналогично, — сухо говорит Нил. Аарон отмахивается. — Я тут, вообще-то, пытаюсь кое-что сказать. Так вот, как я уже сказал, ты мне не нравился, я тебе не верил, и мне не нравилось, что ты заставил Эндрю думать, словно он может доверять тебе, а потом тебя похитили, и именно так он узнал, что ты ему врал. Буду честен, я не особо верю, что ты рассказал ему все, даже, нахуй, сейчас. И я буду еще честнее и скажу тебе, что понятия не имею, есть ли ему вообще дело до помолвочных колец, и, возможно, завтра он будет разочарован. Я не знаю. Я ничего не знаю. Но если ты проебешься, я тебя ушатаю. Да? — Да, — соглашается Нил, ухмыляясь. — А если я не проебусь? — Тогда я не стану тебя ушатывать, придурь. Не жди, что получишь больше, чем заслуживаешь. — Не буду, — соглашается Нил. — И не выгляди таким невъебенно самодовольным. — Не буду, — повторяет Нил. — Это ничего не значит, — предупреждает Аарон. — Это просто значит, что ты не причинишь вреда моему брату. — Не причиню, — повторяет Нил чуть более серьезно. — Должен ли я отправить Эндрю на такой же разговор с Кейтлин? — Я тебя уничтожу. — Окей. А теперь мы можем пойти и найти Фредди, пока он не уничтожил мой дом? — Да, — соглашается Аарон. Они находят Фредди на полпути к лестнице, и Нил перекидывает его через плечо и осторожно спускается, а Аарон напряженным шепотом умоляет его быть осторожным всю дорогу. Они ставят парочку кубиков — Фредди их разрушает. Они ставят еще кубики — Фредди раскидывает и их. — Где Пейдж? — в отчаянии спрашивает Аарон. — Разве у нее не было ко мне вопросов? — А разве ты не хочешь провести время со своим сыном? — спрашивает Нил, протягивая Фредди куклу Барби, которую он тут же использует как грушу для сноса, опрокидывая последнюю башенку кубиков. — А разве я не могу хотеть провести время со своей племянницей? — спрашивает Аарон. Фредди встает, размахивает куклой над головой и убегает, и маленькие пухлые ножки несут его быстрее, чем следовало бы. Нил бросается за ним, но Аарон хватает его за локоть. — Не гонись за ним слишком быстро, — советует Аарон. — Если мы все сделаем правильно, он может выдохнуться. Он с Аароном бегают за Фредди взад и вперед, ловя его на поворотах, и Нил делает глубокий вдох. Он достаточно в форме для этого. И он только что получил благословение Аарона — во второй, так-то, раз. Неплохо для одного вечера. В конце концов, Кейтлин выходит в коридор, делает глубокий вдох и объявляет голосом, которым когда-то кричали чирлидерши — достаточно громким, чтобы было слышно на целом стадионе: — УЖИН ГОТОВ! Аарон сгребает Фредди и несет его на кухню. Девочки бесшумно спускаются по лестнице. — Эй! — говорит Пейдж. — Ты так и не позвал меня задавать вопросы! — Я же сказал, что… я… прости, — говорит Аарон, ловя на себе взгляд Нила. Если Аарон скажет, что ему понадобилось десять минут, Эндрю спросит зачем, и Нил совершенно уверен, что ни у него, ни у Аарона нет наготове удобной отмазки. — Ну супер, а теперь нам придется ждать аж до конца ужина, — жалуется Пейдж, направляясь на кухню. — Почему? — Потому что я не могу говорить и жевать одновременно. — Это ложь, — говорит Натали. — Это абсолютная ложь. — А вот и нет, я же уже выросла. — Однажды ты выплюнула суп мне на волосы. — Это было три года назад! — Мои волосы все еще помнят об этом. — По-моему, волосы даже не живут так долго. — Волосы мертвые, — говорит Натали. — Они вообще не живут. — Тогда у них не может быть воспоминаний. — Кто сказал? У компьютеров есть память, а они не живые. — Не говори такого, — предупреждает Пейдж. — Или они придут за тобой во время восстания. — Правильно, — отвечает Натали. Нил смотрит на Эндрю, который выглядит таким же встревоженным, каким Нил себя ощущает, но дети принимаются за еду, и Нил не собирается их останавливать. Пейдж доедает, делает глубокий вдох, отодвигает тарелку и кладет на ее место блокнот. — Тебе обязательно знать все существующие лекарства? — Нет, — отвечает Аарон. — Я всегда могу посмотреть информацию, если ко мне поступает пациент с чем-то, с чем я нечасто сталкиваюсь, и я стараюсь быть в курсе появления лекарств по мере их поступления в обиход. Но есть кое-какие болезни или другие проблемы, которые возникают часто и от которых есть одно или два лекарства, и я знаю большинство из них наизусть. Кейтлин сажает Фредди к себе на колени. — Кейтлин, а ты разрезаешь людям мозги напополам? Типа, как делят упаковку говяжьего фарша? Аарон ухмыляется Кейтлин, выглядящей слегка удивленной тем, что ее втянули в разговор, но она никогда не была из тех, кто отказывается отвечать, когда спрашивают. Она принимается объяснять, как проходят операции на мозге, и Пейдж выглядят полностью поглощенной этим. Натали же выглядит так, словно ей скучно до слез, но, кажется, ее чуток забавляет наблюдать, как голова Фредди все больше клонится к картофельному пюре на тарелке Кейтлин. Нил с Аароном, видимо, перестарались — он, конечно, вымотался, но сейчас подремет, а потом не сможет заснуть всю ночь. Ну, это не проблема Нила. Он видит это на лице Эндрю, когда он приходит к такому же выводу, и на лице Аарона, когда тот тоже понимает, что ему пиздец. А затем Пейдж поворачивается к Аарону с вопросом о том, как устроен мединститут, и Аарон задумывается. Замолкает на секунду, пытаясь вспомнить. — Знаешь, тебе же необязательно притворяться, — говорит Пейдж. — Можешь просто рассказать. Это окончательно запутывает Аарона, и он смотрит на нее с подчеркнутым недоумением. — Притворяться в чем? — Что у тебя плохая память? Типа, — говорит Пейдж, явно давая заднюю, — то есть, я думала, у тебя тоже фотографическая память? Если только не… у тебя ее нет. О, вопрос получше: как, блять, это вообще возможно? Учитывая, что вы однояйцевые? — Что ты имеешь в… Нил наблюдает, как Аарон с Кейтлин осознают и как один поворачиваются к Эндрю. — Что? — спрашивает Эндрю. — Фотографическая… память, — отвечает Аарон. — У тебя фотографическая память? Пейдж белеет, на лице у нее появляется извиняющееся выражение, и она поворачивается с ним к Эндрю. — Ага, — отвечает Эндрю. — Фотографической памяти не существует, — говорит Кейтлин. — Это миф. Эндрю пожимает плечами: — Безусловно. — У тебя нет фотографической памяти, — говорит Аарон. — А он сказал, что есть, — настаивает Пейдж. — И па тоже сказал. — У него ее нет, — говорит Аарон. — Ее физически не может быть. Это миф. — И почему у меня не может ее быть? — вдруг говорит Эндрю. — И тот факт, что она никогда не была задокументирована, не значит, что ее не существует. — Потому что… у тебя не может ее быть, Эндрю, у тебя не может, это означало бы… ты никогда ничего не забывал, это значит… — Вот, — спокойно говорит Кейтлин, пытаясь сдержать нарастающую панику в голосе Аарона. — Я могу решить этот вопрос. Подождите, — она ныряет за сумочкой, достает бумажник и вынимает пачку визиток. Возвращается на свое место. — Вот. Эндрю берет у нее визитку, смотрит на нее и возвращает обратно. — Что с ней делать? — Что там было написано? Эндрю вздыхает. А затем повторяет слово в слово все, что было написано на визитке. Кейтлин протягивает ему другую. И еще одну, и следующую, и другую. Эндрю называет ей номера телефонов, адреса, произносит по буквам, когда не уверен, как именно звучит имя. Слоганы. Аарон бледнеет как полотно. — Одиннадцатый класс, — говорит Аарон, после того как Эндрю повторяет пятнадцать визиток, не пропустив ни одной буквы. — Мы были на уроке истории. У мистера Шэлхема. Это было за… пару дней до рождественских каникул… — За три, — говорит Эндрю. — За три дня до каникул, если ты о том случае, когда он вывел на экран свое личное сообщение на имейл? — Что там было написано? — А что? — Оно промелькнуло на полсекунды. Брент — тот компьютерщик, помнишь его? Эндрю насмешливо приподнимает бровь. — Да, окей, фотографическая память и вся эта хрень. Он взломал почту Шелхэма, и мы увидели, что там. Никто из нас никогда никому не рассказывал. Ты хреново разбираешься в компах, и у тебя не было друзей, я знаю, ты не смог бы узнать откуда-то, что там было. Так что было в письме? Эндрю фыркает, закрывает глаза и зачитывает по памяти, не запинаясь: — «Ты, ебаный мудила, ты, изменщик тупорылый, ты реально думал, что я никогда не пому…» — она неправильно написала слово «пойму», пропустила «й», — «ты реально думал, что я такая дура? Ты думал, я не замечу помаду? Я нашла ее ебаные трусы В СВОЕЙ ТАЧКЕ, ты, уебок, ничтожество, ты что…», ну, дальше я остановлюсь, потому что в комнате мои дети. Или, наверное, я могу просто пропустить ту часть и продолжить: «если ты думаешь, что легко отделаешься при разводе, то лучше тебе бросить твою херовую работу, потому что ты тупее, чем дети, которых ты учишь, я тебя до нитки обдеру, и тебе придется жить на трусы той сучки всю твою оставшуюся блядотскую жизнь…», а потом экран выключился. Тебе реально удалось сохранить это в секрете? Вам обоим? — Кто еще знает? — спрашивает Аарон, сжимая кулаки. — Про имейл? Понятия не имею. — Про твою память, придурок. — Кевин, Ваймак и Би. И Нил, очевидно. — Ваймак? То есть, ладно еще Кевин… — Я никому из них не рассказывал, — говорит Эндрю, обрывая его на полуслове. — Единственным человеком, которому я когда-либо говорил об этом, была Би. Кевин понял раньше Нила, а Ваймак, скорее всего, вообще узнал раньше них обоих. А потом Нил рассказал детям. — Ну и какой еще хуеты я не знаю? — Аарон, — зовет Кейтлин. Он машет ей рукой. — Потише. Фредди. Аарон выдавливает из себя пару слов, а затем пытается снова, чуть тише: — Чего еще я не знаю, Эндрю? Какую еще хрень я должен узнать, о которой не знаю? Что-то из того, что твои дети просто, типа, выплевывают, будто это общеизвестно, типа: «о, эй, у твоего брата такая форма памяти, которая раньше считалась вымышленной»? Неужели каждый раз, когда буду приходить к вам, я буду узнавать что-то новое о твоей жизни, что, видимо, многие считают общеизвестным? Эндрю пожимает плечами: — Кого это волнует? — Меня! Я твой брат, Эндрю, и меня волнует, так что тебе лучше схавать нахуй этот факт и смириться! — Ну и что меняется, даже если я все помню? — огрызается Эндрю. — Что с того? — А то, что… я наговорил тебе столько херни, Эндрю, я наговорил… и наделал такой херни… — И что? Я тоже не был идеальным братом, — саркастично замечает Эндрю. — Но я-то могу забыть большую часть, — отвечает Аарон напряженным голосом. — А ты помнишь каждую уебскую вещь, которую я когда-либо делал, чтобы причинить тебе боль. — И? Ты был не так уж плох, Аарон, — отвечает Эндрю. Это ложь. Нил знает, что это ложь. Все было не так плохо чисто в сравнении со всем остальным, что помнит Эндрю… — но Аарон — Аарон его брат. — Но я твой брат, — произносит Аарон. — Я не должен был… сиблинги должны забывать всю хрень, а не помнить вечно. А потом Аарон замолкает. У них с Эндрю возникает совершенно одинаковое выражение удивления на лицах. Эндрю и Аарон вместе учились в старших классах, вместе работали, и, судя по их рассказам, общались и проводили время вместе, но… каким-то образом в колледже от этого они перешли к полному игнорированию друг друга. Нил совершенно уверен, что причина этого сидит рядом с ним, держа на коленях их с Аароном сына. Аарон пытался разорвать сделку с Эндрю, чтобы встречаться с кем-то, кому Эндрю не доверял или кто ему не нравился — Эндрю не позволил бы ему нарушить это обещание, и в итоге они остались такими, какими были, когда Нил встретил их. И Нил может сделать вывод, что отношения, сложившиеся у них в старших классах, были вызваны необходимостью — такой себе пластырь, наложенный на огромную рану, которой была их мать. — Я просто хочу отметить, — неуверенно говорит Пейдж, игнорируя предостерегающий взгляд Натали, — мы с Натали… мы помним, какую фигню друг другу делали. — Но это… плеваться супом друг другу в волосы — это не… не то, что делали мы, — говорит Аарон, и Пейдж замолкает. Через пару секунд Эндрю пожимает плечами. — Они знают немного того, чего не знаешь ты, — задумчиво произносит он. — Если только ты не хочешь услышать о том, что мой любимый цвет — это цвет глаз Нила, и обо всей этой романтической хрени. Аарон поднимает руки вверх. — Я не знаю! Что включает в себя «романтическая хрень»? Может, там есть еще какое-то ужасное говно, которое Пейдж с Натали просто выболтают в следующем месяце, задав вопрос о генетике близнецов? Эндрю снова пожимает плечами. Выглядит совершенно потерянным. — Ну… иногда я улыбаюсь, в основном, исключительно из-за Нила. Я не могу удерживать улыбку, у меня нет… у моих лицевых мышц нет опыта. Мы с Нилом умеем танцевать вальс. Что еще ты хочешь знать? Остальное полно ужасов. Дети не знают всех подробностей. Большинство людей не знают. Нил знает. Би знает. Предположительно, Ваймак знает больше, чем я думаю, потому что он всегда все знает; Кевин, скорее всего, тоже знает больше, чем я думаю, потому что он не такой забывчивый, каким ему нравится прикидываться. Рене знает… ну, она, наверное, поняла больше, чем кто-то ей рассказал, потому что она просто понимает это. Так что ты хочешь знать? Хочешь, чтобы я рассказал тебе по дням все события последних двадцати шести лет? — Тебе было четыре, когда это началось? Твоя память? — спрашивает Кейтлин. Эндрю смотрит на нее. — Дети используют эм… а… где-то в возрасте от трех до семи лет, мозг, это… типа, вот представь, что есть сельская дорога, а затем прямо над ней прокладывают асфальт, а затем строят целую систему шоссе прям на ней. Первоначальная дорога функционирует, но с возрастом твой мозг растет, и в какой-то момент ты начинаешь хранить воспоминания по-другому. Формировать по-другому. Так что, мне кажется… твой мозг, скорее всего, развивался иначе, чем у большинства людей, хотя я не могу сказать почему. Эндрю пожимает плечами. — Я не знаю, — беспомощно говорит Аарон. — Я просто… если ты хочешь мне что-то рассказать, я не хочу узнавать об этом за десертом в следующем месяце. Эндрю смотрит на Пейдж и Натали. — Побудьте немного наверху. Они сразу же начинают возмущаться, мол, почему это они не могут остаться, они уже достаточно взрослые, и вообще они знают достаточно, и они не маленькие… — Я не хочу, чтобы вы знали, — говорит Эндрю, перебивая их. — Не хочу вам рассказывать. Пейдж с Натали встают синхронно как одна, бросают на Эндрю недоверчивые взгляды и направляются наверх. Эндрю поднимается. Направляется к шкафчику, достает виски, наливает себе и выпивает. А затем выпивает еще два шота. Поворачивается и выгибает бровь, поднимая бутылку в сторону Аарона с Кейтлин: — Если кто-то хочет тоже, скажите мне сейчас. Они качают головами, хотя Аарон выглядит недовольным по этому поводу. — Кейтлин? Ты хочешь уйти? Кейтлин смотрит на Аарона. — Можешь идти, — говорит Аарон. Кейтлин решительно качает головой. Эндрю оставляет бутылку на стойке. Вместо того, чтобы вернуться на свое место, он направляется к Нилу, и Нил отодвигает свой стул. Эндрю садится к нему на колени. — Скажи мне, когда захочешь, чтобы я остановился, — инструктирует он Аарона. Он делает глубокий вдох. Нил сидит и слушает, обняв Эндрю, пока он пересказывает — безучастно, клинически — свое детство, рассказывает о семьях, о своей жизни. Почему слово «пожалуйста» так долго было под запретом; почему триггера больше нет. Почему он снова и снова отказывается рассказывать людям о себе. Эндрю не вдается в подробности, если Аарон не просит, а просит Аарон редко. В середине двадцатиминутной пытки Аарон наливает себе виски. Эндрю даже не прерывается. Нил льнет щекой к спине Эндрю. Чувствует его апатию в каждом расслабленном мускуле, в каждом ровном вдохе — Эндрю это не волнует. Он выпил не потому, что ему нужно было рассказать об этом; он уже рассказывал все это раньше, и Би, и ему — Нилу. Он выпил, потому что ему нужно рассказать Аарону. Аарону и Кейтлин, с крепко уснувшим рядом Фредди, в окружении разбросанных по столу тарелок. — Нам надо было сделать это с Би, — шепчет Аарон, когда Эндрю замолкает. Эндрю пожимает плечами. — И ты просто… как ты можешь… ты не должен жить со всем этим, — говорит Аарон. — Если у тебя нет волшебного заклинания, которое поможет мне забыть, у меня просто нет выбора, — отвечает Эндрю. — И я привык. Это не конец света. — А должен быть. Эндрю переплетает их с Нилом пальцы. Замечательно. Это хороший знак. Хороший знак, что Эндрю хочет быть здесь, сидеть на нем, ради этого. Что Эндрю не так уж глубоко потонул в этой яме, не так, что не может дышать и не может к нему прикоснуться. Нил поднимает голову и смотрит на Кейтлин с Аароном. Кейтлин обнимает Фредди, и выражение ее лица вызывает у Нила желание принести ей мусорное ведро, чтобы ее туда вырвало. Аарон лежит головой на столе. — Я не хочу… я не… тебе реально было насрать, когда мама била тебя, да. — Я уже говорил тебе, — терпеливо отвечает Эндрю. — Несколько раз. В прошлый раз, когда я ответил, ты сказал, что веришь мне. — Да, но я не понимал, что… я просто верил. Эта… конкретика, Эндрю, я думал, ты о чем-то… не знаю, я думал… охуеть, Эндрю, почему ты… почему ты никогда не говорил мне завалиться нахуй? Почему просто не отпустил меня, когда я был уебком? Ты жил со всем этим, а я вел себя как мудло… — У меня тогда были проблемы, — отвечает Эндрю. — Ну нихера ж себе. — Мы никому не расскажем, — говорит Кейтлин. — Не о… в смысле, конечно же, мы никому не скажем о том, что ты только что рассказал, но, разумеется, мы никому не расскажем и о твоей памяти. Эндрю с Нилом уставляются на нее. — Почему нет? — спрашивает Эндрю. Кейтлин уставляется на него в ответ. — Эндрю, такое никогда не было задокументировано. Никогда. Была одна, которая утверждала, что у нее такая память, но она вышла замуж за человека, проводившего тесты… — А потом отказалась снова их проводить, я знаю, — говорит Эндрю. — Я немного ресерчил. — Ты — медицинское чудо, живущее в век интернета. Ты мог бы сделать чью-то карьеру. Я никому не скажу. — Спасибо, — пытается Эндрю. Выходит больше похоже на вопрос, чем на утверждение, но Кейтлин, кажется, не возражает. — В общем, есть ли что-то еще, что ты хотел бы узнать? — А есть еще? — спрашивает Аарон. — Конечно, — отвечает Эндрю. — Всегда есть. — Нельзя превращать это в ежемесячную традицию. Я не смогу справиться с… ну, ты же справляешься, да? — Да, — соглашается Эндрю. — Но я не могу. Не мог с этим справиться. Знаешь, когда я был ребенком, я улыбался. Это не… это не просто то, какой я есть, или кто я есть, или что я такое, это травма. Есть люди, которые не улыбаются, потому что не умеют улыбаться, а есть я, Аарон, я не Супермен, я тот, кто я есть, потому что я не могу справиться с этой травмой. Би тоже не справляется, прежде чем ты спросишь. Она заставила меня начать вести дневник, еще в самом начале. Я записал все детали, все, что не мог сказать вслух. Я не могу заставлять других людей жить со знанием моей жизни. — Ты все записал? — спрашивает Аарон. — Если ты когда-нибудь видел, как я учусь, значит, тогда я вел записи. Мне никогда не нужно было учиться. Помнишь? Я никогда ничего не забываю. Я просто сжег дневники, когда дописал все. Не хотел, чтобы кто-то их нашел. Чтобы кто-то узнал, что они существуют. В общем, если мы закончили, я хочу сладкое, — говорит Эндрю, вставая. Он покачивается. Смотрит на Нила с выражением, похожим на обиду. — Я неверно оценил, сколько алкоголя смогу выдержать, — говорит он. — Теперь ты пьешь не так часто, — ухмыляется Нил. — Не смейся надо мной, у меня должна быть высокая переносимость алкоголя, а еще я только что поел. Блять. Нил встает и усаживает Эндрю в свой же стул. — Я принесу мороженое. — Я сам могу принести, — отвечает Эндрю. — А еще ты можешь просто посидеть тут. Аарон? Кейтлин? — Как ты можешь есть? — спрашивает Кейтлин. Нил пожимает плечами: — Уже слышал все это. Я приду в ужас попозже. Эндрю хочет мороженого, так что мы будем есть мороженое. Эндрю в порядке — прямо сейчас — так что… мороженое. Хотите? Аарон с Кейтлин качают головами. — Я позову девочек, если мы закончили. — Как много из этого они знают? — спрашивает Аарон. — Только суть, — отвечает Эндрю. — Они знают о Дрейке. Я не рассказывал им подробностей. Им не нужно знать. — Конечно, зови их, — апатично тянет Аарон. — Нат! Пейдж! — зовет Нил. — Мороженка! На кухню входят очень подавленные двойняшки. Они смотрят на Аарона с Кейтлин и обходят противоположный конец стола. — Это… виски? — спрашивает Пейдж. — Откуда оно тут появилось? — Из тайника для виски, — быстро отвечает Эндрю. — Я даже не знала, что вы пьете, — говорит Натали, ставя тарелки в раковину. Одна тарелка звякает о другую, и Натали вздрагивает. Нил понимает, что они считывают атмосферу в комнате, и она им не нравится. — Обычно не пьем, — спокойно отвечает он, помогая Натали с посудой. — Больше. Но у нас есть виски. На случай необходимости. — Что считается за необходимость? — спрашивает Пейдж. — Когда мне нужна помощь, чтобы рассказать историю, — отвечает Эндрю. Пейдж начинает зачерпывать мороженое. Бросает взгляд на Кейтлин и Аарона. — Не знаю, насколько вы любите мороженое, так что просто положу вам как обычно. — Отлично, — соглашается Кейтлин, полностью контролируя свой голос. Нил принимается за приготовление целой тарелочки со всякой всячиной для Эндрю и передает ему. — Мой День рождения еще не наступил, — комментирует Эндрю, но, тем не менее, берет чашку. — Лучше чувствовать себя хорошо к утру, — отвечает Нил. — Если Аарону удалось испортить тебе День рождения, я его ушатаю. Эндрю отмахивается: — Нет, я чувствую себя так же нормально, как и десять минут назад. Все хорошо. — Но, типа, у меня тоже День рождения, — говорит Аарон. — Возможно, это испортило мой День рождения. Нил замолкает. Смотрит на Аарона. — А это плохо, что я забыл? Аарон закатывает глаза. — Нет, это база. Передай взбитые сливки, ебанько. Нил передает взбитые сливки. — Прости, что обматерил тебя в присутствии ваших детей. — Меня это не волнует, — говорит Нил. — Как думаешь, что Ники подарит нам в этом году? — спрашивает Эндрю, откидываясь на спинку стула. — Ну, в прошлом году мы получили часы… а что он дарил в позапрошлом? — Одеяла, — отвечает Эндрю. — Шерстяные. — Точно. А в позапозапрошлом? Эндрю выгибает на него бровь. — «Колёнь». За год до этого — рождественские украшения, потому что мы с тобой оба наконец-то купили дома́. За год до того мне он подарил самую большую в мире коробку плиток шоколада, а тебе — изысканный кофе… — Окей, окей, я понял, — говорит Аарон. — Идеальная память. Она только фотографическая? Или слуховая? Ты… ты видишь изображение? — И звуки слышу в том числе, — отвечает Эндрю, проглотив кусочек мороженого. — Я не… сохраняю воспоминания в фотографической форме, если ты спрашиваешь об этом. Мне, не нужно, к примеру, представлять в голове визитную карточку и считывать с нее телефонный номер, чтобы запомнить его. Но я могу запоминать все буквально идеально. Умей я рисовать, я смог бы воссоздать всех и все, что когда-либо видел, с фотографической точностью. Раньше я пробовал это с более простыми вещами, которые не требуют особого художественного таланта. Мне проще копировать два-дэ объекты, чем создавать собственные картины, основываясь на сцене, в которой я только что присутствовал. Я не силен в смешивании цветов, поэтому Би просто дала мне несколько цветных карандашей и отпустила. А еще я могу… однажды она принесла книгу, и когда я закрыл глаза, я знал, где находятся края книги, и смог ровно указать на детали на обложке. Смог проследить их. Я знал, как далеко детали находятся от края обложки. Кейтлин, кажется, забывает о мороженом напрочь — ее ложка замирает на два дюйма выше тарелочки. — Как это влияет на твой учебный процесс? Ты сказал, что тебе не нужно заниматься? — Это не делает меня умнее, — отвечает Эндрю. — Не помогает мне лучше писать эссе. Это не значит, что я могу понять все, что запомнил. Но в таких вещах, как изучение русского языка, словарный запас — это самая простая вещь в мире. Изучение их алфавита. Даже грамматика несложная. Но я бы прямо сейчас смог прочитать что-нибудь, написанное по-гречески, и не понял бы смысла. Я бы смог скопировать буквы, но я не говорю по-гречески, я не знаю, как они произносятся, не знаю, как перевести написанное. Я никогда не был лучше Аарона в физике — дело не только в знании формул, но и в умении их применять, и я никогда не был так хорош в этом, как он. — А ты можешь… забыть вспомнить? То есть, всегда ли какие-то вещи просто всплывают у тебя в мыслях? — Я могу не думать о чем-то, — говорит Эндрю. Кажется, его не волнуют вопросы. Нил ждет, когда это изменится. — Если я составляю список покупок — в уме или на бумаге, — то, находясь в продуктовом, я знаю все, что в нем указал, и знаю, что нужно купить. Но если я использую последнюю луковицу и мне не приходит в голову внести ее в свой мысленный список, то я могу выйти из магазина и без нее. Помнить что-то и извлекать из памяти — две разные вещи. Я всегда все помню и могу вынуть что-то из памяти, но я не делаю этого автоматически. Я могу о чем-то не думать. — Если бы ты пытался воссоздать одежду Аарона прямо сейчас, ты бы мог… не думать о чем-то? — Вряд ли, — отвечает Эндрю, наблюдая, как капля растаявшего мороженого стекает по ложке Кейтлин. — Я бы представил его визуально, а потом бы не осталось ничего, о чем бы я не смог думать, потому что я бы смотрел на это. А теперь я буду есть мороженое. Кейтлин поджимает губы, а затем поворачивается к Натали и Пейдж. — Как делишки в школе? Пейдж тут же подхватывает этот вопрос, чувствуя, как атмосфера улучшается, и радуясь возможности поболтать в обстановке повеселее. После ужина Нил провожает Аарона и Кейтлин и поздравляет Аарона с Днем рождения. Когда он возвращается, Натали с Пейдж моют посуду, а Эндрю выпивает целый стакан воды. — Не собираюсь мучиться от похмелья в День рождения, — говорит Эндрю. — Если хочешь, отведи его наверх, мы сами можем вытереть стол, — предлагает Натали. — Наверное, мы просто пойдем спать, — отвечает Нил. Натали кивает, делая такое выражение лица, которое говорит Нилу, что это очевидно. Нил следует за Эндрю наверх. Эндрю, кажется, в порядке — теперь он твердо стоит на ногах. — На самом деле я не пьян, — говорит Эндрю, когда они заходят в спальню. — Я знаю, — соглашается Нил. — Я был в трех секундах от опьянения, но оно быстро проходит. — Агап. — Я все равно лягу спать рано. — Да, мы ляжем. — Боже, я так сильно тебя люблю. — Я тоже люблю тебя, Дрю. У тебя все хорошо? Эндрю пожимает плечами: — Он хорошо это воспринял, так что я в порядке. Мне кажется… не думаю, что это будет проблемой. Думаю, я позаботился о себе после этого. — Алкоголь не считается заботой о себе. — Нет, но сидеть у тебя на коленях и держать тебя за руку — да. Алкоголь был просто для того, чтобы я не запаниковал, если бы Аарон с Кейтлин начали психовать. — Они вернутся домой и начнут психовать там. Эндрю отмахивается: — Пока мне не приходится этого видеть, мне все равно. Кейтлин собирается прикончить меня и украсть мой мозг для науки. — Это правда, — Нил передает Эндрю его зубную щетку. — Это правда, — бурчит Эндрю пару минут спустя, натягивая пижамную футболку. — Даже не собираешься меня защищать? — О, еще как собираюсь, но она убьет меня раньше, чем доберется до тебя, — отвечает Нил. — Остановить эту женщину невозможно. Эндрю хмурится, прижимаясь к Нилу и сворачиваясь на нем калачиком. — Знаю, я пытался. — И посмотри, чем все обернулось. — Я знаю, знаю, все к лучшему. Твоя уверенность в собственной правоте, наверное, опьяняет. — Это не я тут напился. Эндрю целует Нила в щеку. — Замолчи. Нил проводит рукой по его волосам, замолкает и закрывает глаза. Чувствует, как Эндрю делает вдох — один, два, три; выдох — один, два, три, четыре — и засыпает еще до того, как Эндрю делает следующий.