Double exposure

Десять лет спустя. Мелодичная трель телефона врывается в сон Лу, заставляя его прерваться. В следующую секунду она чувствует теплые руки, сомкнувшиеся под грудью, увлекая в объятья, затем глубокий выдох, коснувшийся растрепанных волос. — С каких пор у тебя стоит будильник? — сонно бормочет Кей. Лу зевает, гладя его руки. Открывает глаза и щурится от дневного света, пробивающегося через шторы. — Это не… — она замирает. Сон улетает как шейный платок от порыва ветра. — Это не будильник. Она нехотя выпутывается из рук мужа и тянется к телефону. На экране высвечивается имя. — Это Эл! — с удивлением произносит псионичка и поспешно отвечает на звонок. — Эллиот? Кей в спешке садится на край кровати и присоединяется к разговору: — Привет! — Привет! Фух, связь наконец-то появилась! — слышится голос сына, отчего на губах сонных родителей расцветает улыбка. — Со мной все хорошо! Хватит тысячу прости, чтобы загладить вину? Они знают, что злиться бесполезно — вышек за Периметром все еще мало, отчего поддерживать связь тяжело. Но не могут не волноваться — Эллиот не выходил на связь целых три месяца. Лишь по сарафанному радио псионикам было известно о том, что их сын в порядке. Завершив учебу в университете и получив научную степень кандидата наук, Эллиот успешно справлялся со своими обязанностями помощника главного ботаника на Западном экспериментальном секторе. — Десять тысяч. — усмехается Кей. — Сто тысяч. — добавляет Лу. Эллиот смеется. — Вы как вообще сами? Нормально? Такое ощущение, как будто вы спали… По голосу слышно. Разбудил, да? Лу прочищает горло. — Нет, мы уже давно встали. Кей фыркает от смеха, следом уворачивается от подушки. — Мы в порядке. Не волнуйся. — отвечает эмпатик. — Когда приедешь?.. Работа за Периметром предполагала вахтовый режим, требовала постоянного места жительства. И поэтому последние три года Эллиот проводил большую часть года на работе, изредка приезжая в Нью-Пари и заезжая в Ле Флер. Он жил только работой и был счастлив. О, как же он был счастлив! Лу, как и Кей, не могла сдержать улыбку, когда по возвращению домой Эллиот начинал рассказывать о своих отчетах и результатах. Их сердце наполнялось теплом при виде блеска глаз сына. Они безумно гордились им. — Не знаю… Может, в следующем месяце получится? Тут пока сезон в разгаре. Не могу никуда сорваться. А… А что-то случилось? Не болеете? — Мы не можем просто соскучиться по нашему ребенку? — Само собой. Я тоже очень скучаю. Правда… — на фоне раздается непонятный писк. — Ой. Так, ладно, мне пора на базу. Я постараюсь еще вечером созвониться. Люблю вас! — И мы тебя! — в унисон отвечают псионики и остаются в тишине. За три года работы Эллиота за Периметром они уже почти привыкли к этому — к редким неожиданным звонкам и видеосообщениям, после прослушивания которых в груди неприятно ныло от светлой грусти. От тоски. — Идем завтракать, лучик. — Кей оставляет невесомый поцелуй на виске и поднимается с кровати, оставляя за собой мятое скомканное одеяло. Лу убирает телефон на полку и потягивается, опустив ноги на деревянный пол, согретый упавшими лучами солнца. Шелковая ночная майка задирается вверх, обнажая светлые следы шрамов на загорелой коже. Длинные локоны волос рассыпаются по плечам до тех пор, пока Лу не собирает их в косу. Она улыбается, почувствовав, как матрас кровати вновь прогибается под чужим весом, затем следом по открытой шее и плечам пробегают быстрые поцелуи, оставляя на горячей коже прохладные влажные следы. Крепкие и сильные руки любимого мужа тянут ее обратно на кровать, и Лу, смеясь, заваливается на спину. — Я подумал, может, поваляемся еще? — он, улыбаясь, нависает над ней. Полуденное солнце играется с его волосами, окрашивая нитки благородного серебра в драгоценное золото. Опускаясь на локтях, Кей мягко накрывает ее губы своими. — Только поваляемся, говоришь? — усмехается Лу, обняв его за шею. Завтрак, который по времени считался бы поздним обедом, супруги решают провести на веранде — погода располагала даже в зимний период, ведь в Ле Флер температура воздуха никогда не опускалась ниже десяти градусов по Цельсию. Свежий морской воздух только подогревает аппетит измотанных псиоников. За спиной эмпатика плещется светло-голубое море. Белоснежные чайки пролетают над домом, издавая громкие вскрики. Тонкие полосы облак лениво проплывают по небу. Очередной день в Раю. Все настолько хорошо, что Лу иногда пугается нереальности происходящего. Так хорошо быть не может. Нацепив пасту вилкой, Кей слегка щурится. Его рука на долю секунды замирает, что не скрывается от Лу. — Что-то не так? — Показалось, наверное. Хотя… — эмпатик откладывает столовые приборы в сторону, но на его лице нет встревоженности, лишь легкая таинственная улыбка. Он поправляет очки, посмотрев в сторону дома. — Дела… Лу не успевает задать вопрос, отвечает на него сама, заметив через стеклянные двери веранды, как внутрь просторной гостиной проходит Эллиот. Он оглядывается, стараясь проникнуть в комнату незамеченным. От вида повзрослевшего Эллиота, в груди растекается горько-сладкая грусть. Привычная подростковая худоба сменилась на крепкое телосложение — работа за Периметром требовала хорошую физическую подготовку и выносливость. — Посмотри на него. — тихо давится смехом Кей. Парень опускает большую праздничную коробку на пол и скидывает с плеча увесистую дорожную сумку. — Решил устроить нам сюрприз. — мужчина с улыбкой качает головой. — «Не могу никуда сорваться»… — Обломаем его? — ухмыляется Лу. — Или притворимся, что не заметили? — Обломаем. — весело отвечает эмпатик. — А лучше знаешь… Кей встает из-за стола и крадется к лестнице, спускающейся к пляжу. Лу следует за ним. Вдвоем огибают дом, едва сдерживая смех. Они настигают парня врасплох, когда он, пройдя на веранду, озадаченно смотрел на неубранный стол с еще не остывшей едой. — Бу! — тихо восклицает Лу, встав у него за спиной. — Какого?!.. — Эллиот подскакивает на месте. Повернувшись к родителям, он театрально закатывает глаза, скрестив руки на груди. — Ха-ха, очень смешно… Черт, я ведь хотел устроить сюрприз… Напугали. Кей, улыбаясь, сразу же заключает его в объятья. — Это тебе за три месяца без звонков! — шутливо произносит эмпатик. Эллиот крепко обнимает отца в ответ. — Где ты был все это время? — хмурится Лу. — О, там такая история!.. — парень обнимает следом мать. — У нас вышку опрокинуло от шторма, представляете? Лу дотрагивается до его лица, внимательно оглядывая на наличие ран и ссадин. Она касается линии его подбородка. Черты лица стали острыми: теперь Эллиот выглядит совсем взросло, лишь взгляд темных глаз выдает в нем прежнего подростка. — Ты с дороги. Уставший. Голодный, наверняка. Не хочешь позавтракать с нами? — спрашивает Кей. Эллиот не понимающе улыбается. — Вы видели время? Сейчас вообще-то пять часов дня или у меня часы не перевелись на ваше время? — смеется он. — Вот вы сони, конечно… — Так присоединишься к нам? — спрашивает Лу. — Или поспишь? Он снимает с себя темно-зеленую куртку и оставляет на спинке кресла, затем идет к оставленным вещам: — Не, все в порядке. Я от Йонаса еду. — Серьезно? Ты давно что ли вернулся в Периметр? — удивляется Лу. Эллиот опускается на корточки и поднимает голову, опустив руки на крышку подарочной коробки. — Я просто заехал в Нью-Пари по пути. Не мог не проведать Софи. — улыбается он, смотря на подошедших родителей. — Она же всегда просит сувениры какие-нибудь… В этот раз привез ей настоящий желудь. Я не хотел останавливаться с ночевкой, но Йонас и Хлоя не отпустили. Так бы еще вчера приехал. Казалось бы, совсем недавно Эллиот вместе с родителями посетил свадьбу друга семьи, но на деле прошло целых восемь лет. Никто не ожидал, что хилер обзаведется семьей. До недолгого времени для него это был груз обязанностей и привязанностей. Но после рождения Софи Йонас рассказал Эллиоту, что именно из-за него он решился на такой важный шаг. Участвуя в его воспитании, хилер вдруг осознал, что слепой страх родительства рассеялся. И в сердце появилось место для чего-то нового. Важного. Когда появилась Софи, светловолосый голубоглазый лучик солнца, в жизни псионика все сразу стало честным и чистым. Определенным и имеющим ценность. Теперь же семилетняя Софи грезила миром за Периметром, в точности как и сам Эллиот в ее возрасте. — Ща погодите, у меня тут кое-что есть для вас… И Лу, и Кей считали, что после первой поездки Эллиота за Периметр их больше ничем не удивить. Тогда с довольным видом парень достал из рюкзака свидетельство, облаченное в рамку, и протянул его родителям. Самая главная надпись была на латыни и выделена курсивом: «Linyphia Stonereedorum», под ней расположился снимок длиннолапого паука темно-серого цвета с блестящим черным брюшком. Увидев, как непонимание родителей сменилось на шок, Эллиот рассмеялся и смущенно потер шею: «Когда выехали с месье Бланшем, я случайно обнаружил паука… Он взял его на экспертизу. Понял, что это новый вид, и разрешил мне дать ему название. Вот… вот я и решил назвать его так. Оставить наш след в истории. О, он не ядовит, не волнуйтесь… И это не прямо редкость, я не великий энтомолог, сейчас много новых видов открывают, сами понимаете, после Шторма все изменилось…» Но они ошибались. Эллиоту вновь удается их удивить. Стоит парню приподнять крышку коробки, как из нее мгновенно высовывается что-то темное и лохматое. Глаза-бусинки блестят, с интересом оглядывая новое пространство. — Черт, это собака! — удивленно выдыхает Лу и рефлекторно опускается на пол. — Это щенок… — Кей следом садится на пол. — Ничего себе! Эллиот смеется, смотря на вытянувшиеся лица родителей, и помогает выбраться пушистому комочку. Он осторожно опускает щенка на пол, тот трясется от волнения, но интерес побеждает — он бежит к псионикам, неловко покачиваясь. Маленький хвостик виляет из стороны в сторону. Животные все еще являлись диковинкой для жителей Периметра, но нельзя было не отметить, что владельцев домашних животных стало гораздо больше, чем двадцать лет назад. В прошлом собаку или кошку могли завести только чистые, обеспеченные люди. Сейчас же стать обрести питомца было куда проще. Лу протягивает руку с детским восторгом. — Откуда он? — спрашивает Кей, не сводя глаз с щенка, который подбежал к ним. Эмпатик осторожно проводит рукой по темной шерстке и улыбается, когда влажный кожаный нос утыкается в его ладонь. Парень убирает коробку в сторону. — У нас же там есть дозорные собаки… Вот одна из них недавно родила щенят, ну и… Наш местный ветеринар разрешил мне забрать одного… Щенку два месяца, полностью здоров и обработан. Раньше эту породу называли немецкой овчаркой. Подумал, вам будет веселее с ним, ну и защищеннее. Это же сторожевая собака. Охранные способности у них прочно запечатаны в ДНК. Как… как назовете? Завороженные новым питомцем, псионики пропускают его речь. Эллиот фыркает от смеха — он давно не видел родителей настолько радостными и увлеченными чем-то. В последний раз такое было после переезда в Ле Флер, когда они впервые отправились на пляж. — Как назовете? Лу смотрит на ласкающегося щенка и задумчиво прищуривается. Затем, озарившись идеей, хитро улыбается: — Марк. Да, пусть будет Марк. — Что, прости? — Кей поворачивается к ней. — Ты серьезно? — Почему бы и нет. — она пожимает плечами. — А тебе не нравится? — Я бы назвал Гектором. — с ухмылкой произносит эмпатик. Супруги, взглянув друг на друга, разражаются смехом. — О, я знаю одного инквизитора по имени Марк… — начинает Эллиот и замирает. Он со скептицизмом поднимает бровь. — Серьезно?.. Парень прыскает от смеха и качает головой, умиляясь ребячеству родителей. Он протягивает руку и проводит ладонью по мягкой спинке щенка, заставляя его обернуться. — Ну что? Будешь Марком, значит? — парень, улыбаясь, начинать играться с щенком. — Кто хороший мальчик? Кто такой хороший? Тот задорно навалился на его ладонь, играюче кусаясь и весело виляя хвостиком. — Эл, что это? — Кей, хмурясь, берет Эллиота за локоть. Эмпатик с недовольным видом рассматривает грубый выпуклый шрам на его плече. Необычно прямой, словно мышцу лизнуло что-то жесткое. Лу отвлекается от щенка, ее глаза так же, как и карие глаза мужа, наполняются искренним переживанием: — Это от чего?.. Эллиот убирает руку и поправляет задравшийся рукав футболки. — Да пустяки… Уже зажило и не болит. — он потирает плечо и обреченно вздыхает под выпытывающими взглядами родителей. — Не успокоитесь, пока не расскажу, да? — Да. — кивает Кей. Лу поднимает щенка на диван и пересаживается ближе к сыну. — У вас там нет хилеров? — удивляется она, заглянув под рукав его футболки. — Глубокая рана. Давнешняя. Эллиот отводит взгляд на маленького Марка, который начал грызть угол подушки. Кей осторожно отводит щенка в сторону. — Нельзя… — он пригрожает пальцем, но это бесполезно. Щенок игриво накидывается на его руку и начинает кусаться. — Тихо. Ну-ка. Мужчина приподнимает его за холку и тыкает в кожаный носик: — Нельзя так делать. Он опускает его обратно и бархатно смеется, когда щенок возвращается к подушке. — Пусть грызет. — отмахивается Лу. — Потом купим лежанку. Эл, рассказывай. Парень набирает воздух в легкие и начинает свой рассказ: — Это случилось четыре месяца назад. Случайно упал, наткнулся на штырь. Повезло, что он не прошел насквозь… Это было так тупо. — Даже спецзащиту пробило? — хмурится мама. — Вы же в экипировке ходите. Эллиот пожимает плечами. — Я… допустим, упал с высоты?.. — он неловко потирает шею. — И в воду?.. — Что? — восклицают родители. Ситуация, при которой произошло ранение, действительно была глупой. В тот день их маленький отряд, состоявший из четырех человек, шел по старому металлическому мосту, подвешенному над шумной рекой с быстрым течением. — Эй, Нэд! Впереди шел месье Бланш, опытный ботаник и по совместительству научный руководитель Эллиота, в середине шли два брата — Нэд и Итан, с виду матерые и серьезные бойцы Корпуса Содействия, но на деле весельчаки и заводилы компании. Эллиот же замыкал цепочку. — Что? — спросил Итан. — На, лови! — Нэд резко вскинул руку с пойманной лягушкой, прекрасно зная о неловкой фобии брата. — Да пошел ты! — Итан отшатнулся назад. Эллиот, погрузившийся в свои записи, не успел среагировать и столкнулся с мужчиной. Он отлетел в сторону перил. Вернее, того, что раньше было перилами. Больно ударился поясницей о железную перекладину, которая под его весом внезапно разломалась. Потеряв опору, Эллиот тотчас рухнул в воду под встревоженные крики членов отряда. — Стоун! Эллиот успел только подумать об упавшем блокноте с важными заметками… Спина задребезжала от удара. Плечо страшно заныло, затрещало от сильной боли, что Эллиот растерялся, оказавшись под водой. Поток реки нещадно бил, не давая прийти в себя. Он пытался выгрести на поверхность, но раненое плечо не давало делать полноценные гребки. С каждой попыткой лишь усугублял свое положение… — В общем… Оказывается, под водой были обломки моста, задело случайно. Последнее, что помню, вижу фигуру Нэда. Он спас меня. Я тогда потерял сознание. Откачивали. Вот… Но я жив, все хорошо! — поспешно добавляет Эллиот, смотря в пронзенные ужасом лица родителей. — Спасибо за уточнение. — фыркает Лу. — Черт, Эллиот, ты серьезно? — Раз рана была такая глубокая, почему не взял больничный? — спрашивает Кей, нахмурившись. — Вернулся бы домой. Тебя бы подлатали. — Подлатали же. — пожимает плечами парень и продолжает рассказ: — А потом… Эллиот откашлялся — изо рта, из горящих легких, толчками вылетела речная вода. Он разглядел отрывки серого неба через густые ветви деревьев, прежде чем вновь провалиться в беспамятство. Он приходил в себя на несколько секунд и снова тонул во тьме. Но вскоре его глаза резанул холодный белый свет. Вдали прогремел мужской бас. — …Я уверена. — Прямо возле уха раздался мелодичный женский голос. — Я справлюсь, месье Бланш… Эллиот сморщился, когда в нос ударил резкий и терпкий запах нашатыря, окончательно приходя в себя. — Вы как, месье Стоун? Слышите меня? Он проморгался. Мутная фигура перед глазами медленно обрела приятные черты юного лица. На узкие плечи, облаченные в белый медицинский халат, падали золотые вьющиеся пряди. — Слышу… — парень поднял невредимую руку и потер лоб. Попытался поднять голову. Окружение прыгнуло перед глазами, почему-то пол и потолок были в другой проекции, Эллиот вдруг понял, что лежал на койке… — Хорошо. — говорившая показала два пальца. — Сколько пальцев я вам показываю? Эллиот приподнялся на локтях. Руки больно уперлись в жесткую койку… Он приподнял край пеленки и с удивлением коснулся холодного металла. «Что за?..» Парень недоверчиво огляделся по сторонам — он был не в медпункте, хотя помещение было очень похоже. — Где я? — спросил Эллиот. Он внимательно вгляделся в лицо девушки, но не мог вспомнить, где точно ее видел… — В ветлечебнице. — мягко пояснила девушка. — Я Айвори Чейз. Не прерывая рассказ, Эллиот достает из сумки корм и миски для щенка: — Я очень везучий человек. В тот день ни нашего хилера, ни врача, ни даже главного ветврача не было. Они уехали в другой сектор, потому что. Э-э, вроде, там кого-то укусила дикая лиса. Было подозрение на бешенство. Не суть! В общем, в тот день на нашем секторе из людей с медицинским образованием был только один человек… — Да-да, точно… — Эллиот принял сидячее положение. — Вы доктор Чейз, новенькая, ассистентка доктора Чхан… Он усмехнулся про себя: «Эл, а ты как-будто здесь не новенький, да? Три года тут работаешь и уже считаешь себя самым опытным?» Она смущённо улыбнулась. — Да, я приехала на прошлой неделе. — зеленые глаза девушки изучающе пробежались по нему. — Какая я доктор Чейз? Меня все тут зовут просто Айвори. Вы тоже можете звать меня Айвори, месье Стоун. Эллиот понимал, что сейчас в ее глазах он не больше чем очередной пациент. Только менее лохматый и умеющий разговаривать. Парень проследил за ее взглядом и увидел сквозь разорванную ткань спецодежды рваную рану на плече, с которой все еще сочилась алая кровь. Только сейчас почувствовал, как все это время плечо горело и изнывало от боли. Доктор Чейз ловко разрезала рукав водолазки спецзащиты, полностью обнажая его руку. Промыв раствором, она внимательно осмотрела глубокую рану, затем перевела взгляд на Эллиота, который все это время не сводил с нее глаз. «Для новенькой держится неплохо. Уверенно.» — Сможете снять одежду? — спросила девушка. Эллиот нахмурился, но не стал возражать. Он расстегнул вверх, потянув за маленький язычок молнии. Доктор помогла ему стянуть тугую водолазку и бросила ее на пол. Эллиот неловко потер обнаженную грудь, когда девушка оглядела его со всех сторон. Но мысли сразу же вернулись в правильное русло, когда он услышал шуршание вскрываемого нового шприца. Она набрала прозрачный препарат из стеклянной ампулы. Эллиот заметил, как дрожали ее пальцы, и мысленно усмехнулся, но без злобы. Доктор Чейз быстро вколола препарат по краям раны, и через несколько секунд болезненная пульсация начала утихать. — Можно попробовать… — пробормотала она, близко приблизившись. Шелковая прядь щекотливо мазнула по запястью Эллиота. Заметив это, девушка поспешно собрала волосы в хвост и, сжав бледно-розовые губы, подошла к шкафчику. Она открыла коробку и достала одноразовые иглы. Подготовив остальные инструменты, поставила металлическую кюветку на край койки. — Не волнуйтесь, все будет хорошо. — доктор Чейз ласково улыбнулась ему, заметив его взгляд — Эллиот не мог отвести глаз с ее дрожащих рук. «Волнуется сильно…» — Я, наверное, первый ваш пациент, который разговаривает? — внезапно выдал Эллиот, поняв, что больше не выдерживает давящей тишины, повисшей в лечебнице. Айвори тихо прыснула от смеха. Волнение отпустило — она покрепче обхватила иглодержатель. Эллиот заметил на ее аккуратных маленьких ладонях россыпь мелких шрамов. «Отметины от пациентов» — Да, месье Стоун. — Ее голос был мягким и тягучим, словно настоящий мед. Сладость ее тембра обволакивала уши и непривычно грела сердце. Ему вдруг захотелось задать сотню вопросов, лишь бы она говорила, не прекращая. Эллиот вгляделся в свежее румяное лицо девушки и внезапно осознал, что для нее он действительно был месье. Он был старше. В мыслях прикинул сколько ей лет… и понял, что между ними пропасть в шесть лет. Доктор Чейз надела перчатки и, подойдя вплотную, начала делать первые стежки. Эллиот притих, боясь в лишний раз сделать случайный вдох, чтобы не сбить ее. Краем глаза он заметил, как в кабинет зашел рослый мужчина. Эллиот узнал в нем Нэда. — Я не буду писать рапорт. — произнес парень быстрее, чем боец Корпуса успел приступить к извинениям. Смуглое лицо Нэда вытянулось от удивления. — Серьезно, Стоун? — Абсолютно. Я знаю, как тебе дорога служба здесь… Это просто несчастный случай. Тем более… доктор Чейз сейчас меня заштопает и я буду в порядке. — Ты воды наглотался… Нечистой воды. Ты мог поймать серьезное отравление. Эллиот прикрыл глаза, собираясь с мыслями. Сначала по спине пробежал неприятный холод страха, а потом пришли успокаивающие доводы разума. — Месье Бланш вместе с месье Ле Рошем неоднократно брал образцы из этой реки. Опасности нет. Я не умру. Да и рана не глубокая. Доктор Чейз украдкой взглянула на него, словно хотела возразить, и это не скрылось от Эллиота. — Ну даже если глубокая… я думаю, я в надежных руках. — добавил парень. Нэд криво усмехнулся, посмотрев на девушку. — Только осторожнее с ним. Он же у нас любимчик старика Бланша. Новенькая, уверена, что справишься? Айвори, не отвлекаясь, коротко кивнула: — Да. — Точно? Это тебе не псина… — Нэд. — Эллиот повернул голову в сторону мужчины. — Доктор Чейз ответила, что справится. Что непонятного? Он никогда не позволял себе каким-либо образом грубить и невежливо отвечать коллегам, он вообще всегда держался отстраненно, однако сейчас вдруг почувствовал укол чужой обиды и не смог промолчать. Эллиот вспомнил себя три года назад, когда впервые оказался в реальных полевых условиях. После получения ученой степени ему казалось, что он действительно самый настоящий ученый, однако с началом работы здесь… Его грубо швырнули с небес на землю, показав его настоящее место. И вместо долгожданных исследований его заставили драить полы в лаборатории и мыть предметные стекла. Так было первое время, пока месье Бланш, главный ботаник сектора, не взял его под свое крыло, увидев в нем потенциал. С тех пор Эллиот всегда работал с ним в паре. И сейчас, смотря на Айвори, он лучше любого понимал, что ей нужна поддержка. Он видел в ней самого себя. — Передайте месье Бланшу, что мы скоро закончим. — сказал Эллиот, ясно давая понять, что больше не желает продолжать разговор. Постояв в дверях еще минуту, боец Корпуса Содействия покинул помещение. — Спасибо. — прошептала девушка. — Знаешь… — немного погодя произнес Эллиот. — Надо быть увереннее. Не теряйся рядом с остальными. Если ты здесь работаешь, значит ты этого заслужила. Ты наравне со всеми, окей? Если кто-то начнет наезжать, то нужно давать отпор. Айвори едва слышно вздохнула. — Постараюсь… Спасибо, месье Стоун. Уперевшись ладонями в холодную поверхность койки, Эллиот сидел неподвижно, дожидаясь окончания оказания медицинской помощи. Вскоре Айвори бросила окровавленные перчатки в мусорку. Эллиот вскинул руку и беглые девичьи ладони с зелеными венами-реками начали обматывать плечо белоснежным бинтом. Закончив, доктор Чейз вновь оглядела его. — Антибиотики нужно вколоть. Сможете встать самостоятельно? — Да. — кивнул парень и медленно поднялся с койки. Поясница загудела от боли. Эллиот, сморщив лицо, схватился за край койки. «Да уж, приложился спиной хорошо. Итак поясница вчера болела, а сегодня это…» — Ой, вы в порядке, месье Стоун? — обеспокоенно спросила доктор Чейз, отчего в груди парня странно екнуло. Затем получив утвердительный кивок, быстро набрала второй шприц. Эллиот вздрогнул, почувствовав, как ее ледяные пальцы потянули его брюки вниз, и обернулся. — Извините, мне нужно… — начала она и смутилась, встретившись с его возмущенным взглядом. Она в примиряющем жесте подняла ладони. — Извините. — Я сам справлюсь. — резко ответил он, за что ему стало вдруг стыдно, поэтому повторил тише: «Я сам, хорошо?» Эллиот, щелкнув ремнем, приспустил штаны и прикрыл глаза. «Какой странный день.» — подумал он, почувствовав точечную вспышку боли от укола. Метко выкинув шприц в мусорку, доктор Чейз обошла парня и встала напротив него. Эллиот подметил, как значительно ниже была девушка. На голову или даже больше. — У вас синяк на спине. — заявила она, вскинув голову. — Я дам вам мазь. Еще нужно проделать курс антибиотиков. Я все назначения передам нашим врачам, будете ходить к доктору Роше и не забудьте сходить к месье Фонтейну, если шрам не заживет… К хилеру Эллиот так и не сходил. Ему захотелось оставить этот шрам, как напоминание о том дне. Дне, когда он познакомился с удивительным человеком, живым олицетворением лучей весеннего солнца и ярких красок золотой осени. В ту ночь сперва он никак не мог заснуть — как и сотни ночей прежде, его разрывало между реальностью и кошмарами. Всякий раз закрывая глаза, он видел кровавые истерзанные картины прошлого. Но в этот раз, прикрыв их, неожиданно подумал о новенькой — она осталась в его памяти яркой звездочкой. Размышляя о ее работе и о том, как можно было бы ей помочь, Эллиот быстро заснул, пресекая потоки кошмаров. Ему хотелось хоть как-то поддержать девушку: поэтому несмотря на насмешки коллег, на следующее утро он решил продолжить брать курс лечения в ветлечебнице. Айвори напоминала ему теплый весенний дождь, смывающий пыль с дорог и увлажняющий прохладную землю. Ее улыбка была сравни первому солнечному дню после затянувшейся морозной зимы, а голос — журчанию ручья и звучанию капели. Ему нравилась ее компания. С ней было спокойно и тихо. Эллиот чувствовал себя разрядом молнии, рассекающей темное небо, но в присутствии доктора Чейз все напряжение уходило. Он словно заземлялся. Его мысли не улетали в прошлое, а оставались здесь, в настоящем. В реальности. Ему нравилось вслушиваться в ее рассказы, знакомиться с привычным для нее миром. Айвори познакомила его со всеми служебными собаками. Когда удавалось найти свободное время, Эллиот присоединялся к выгулу собак, и тогда они вместе прогуливались по территории сектора, блуждая по тропам. Айвори рассказывала обо всем подряд, о мелочах, на которых вряд ли бы кто-то обратил внимание, но Эллиот внимательно слушал, боясь упустить хоть одно слово. Так он узнал про то, что ее любимый напиток — это зелёный чай, а ее старшая сестра, Эмбер, страдает аллергией на шерсть животных. В детстве у Айвори была золотая рыбка по кличке Мяу. На правом колене у неё остался шрам от велосипеда, а на мочках ушей — следы от заживших проколов. Айвори была открытой книгой, и Эллиоту нравилось изучать её, получая удовольствие от каждой строчки. Все больше узнавая девушку, со светлой грустью он осознавал, что раньше и сам был таким: открытым, с горящими глазами, готовым к новым знакомствам. Он видел в ней себя. Ещё не сломанного и изуродованного обстоятельствами. Юного, полного жизни и по-детски наивного. — А почему вы решили тут работать, месье Стоун? Вы как будто… бежите от чего-то. Ни с кем особо не общаетесь. Почему? Неожиданный вопрос поставил его в тупик — Эллиот запнулся о свою ногу и остановился. Он натянул на кулак плетеный поводок, притормаживая одну из служебных собак. Та послушно остановилась возле его ноги. Эллиот перевел взгляд на Айвори, которая в свою очередь смотрела на него в ожидании ответа. Он отметил, как при солнечном свете ее изумрудные глаза становились ярче. Подул легкий ветерок. Светлые прядки затрепетали возле лица, легонько коснувшись щек девушки. Айвори действительно была красива. Но это была не тяжелая, соблазняющая красота, сбивающая дыхание и выбивающую землю из-под ног. Ее красота была нативна и естественна, как цветение деревьев поздней весной, как морозный рисунок на окне зимним утром, как едва заметная радуга после долгого ливня. Ее хотелось созерцать, ловить каждое мгновение. Наслаждаться, пытаясь запечатлеть каждый миг. Даже в экипировке цвета хаки Айвори выглядела довольно мило. «Интересно, а как она выглядит в гражданской одежде?» — задумался Эллиот и отдернул себя. — «Зачем вообще я об этом думаю?» Он отвел взгляд от девушки, поняв, что смотрел на нее неприлично долго. Прочистил горло. — Эллиот. — А? — не поняла Айвори. — Давай на ты, хорошо? Я не настолько стар, чтобы ты меня звала на вы… Айвори, улыбаясь, кивнула и посмотрела в сторону. Отчего-то она никогда не выдерживала долгий зрительный контакт и всегда смущалась. Робко улыбнувшись друг другу, продолжили идти по протоптанной дороге вглубь леса. Над головами вскоре склонились пушистые сосновые ветви, скрывающие молодых людей от дневного света. Эллиот посмотрел на блестящую шерсть впереди идущих дозорных собак, коснулся ладонью колючих игл, обратил внимание, как легко продавливалась мягкая влажная земля под твердой подошвой ботинка… Он закинул голову и посмотрел на светлое безграничное небо. «Если бы только Ребекка дожила бы до этого момента» — с грустью подумал парень, затем глубоко вдохнул свежий влажный воздух и вернул взгляд на собеседницу. — Бабушка рассказывала про великих ученых и исследователей. — ответил Эллиот. — И мне тоже захотелось… быть полезным обществу. Открыть что-то новое, неизведанное. Сделать что-то важное, понимаешь? Айвори удивленно подняла голову, словно уже потеряла всякую надежду услышать ответ на свой вопрос. — Понимаю. — тепло улыбнулась она. — А почему именно ботаника? — В доме бабушки всегда было полным полно комнатных растений, а еще у нее была своя теплица. Настоящая. И я в детстве… — Эллиот помялся. Сердце сковало неприятное ощущение — открываться чужому человеку было тяжело. Эллиот даже начал забывать каково это — просто общаться, ни о чем не думая. Просто давать узнавать себя лучше, не переживая о чем-либо. Эллиот неуверенно взглянул на Айвори. Но она не торопила и не перебивала. — В детстве я часто оставался у бабушки… и она учила меня, что растения тоже живые. Они тоже все чувствуют. Учила, как правильно заботиться о них. И я как-то… втянулся в эту тему. — слегка улыбнулся он. — Дома у нас тоже много растений… было. Ну в родительском доме, я имею в виду. — А откуда вы? То есть ты? — спросила Айвори, чуть склонив голову, отчего ее локоны весело запружинили. — Нью-Пари. Девушка удивилась. — Нью-Пари? Прямо из столицы сюда? Ничего себе… Тогда у меня подозрение, что ты от кого-то прячешься. — она фыркнула от смеха. — Я, надеюсь, ты не серийный убийца? И я не твоя очередная жертва, ведь мы в лесу… Эллиот горько усмехнулся при виде ее реакции. — Нет. — он покачал головой и вновь дотронулся рукой до наклонившейся ветки. — А ты почему решила стать ветеринаром? Ему хотелось сменить тему. — Если отвечу, люблю животных будет банально, да? — прыснула Айвори. Эллиот пожал плечами. — Да нет. Я бы так не сказал. Айвори посмотрела вперед, словно собираясь с мыслями. — Я хочу помогать животным. Ведь… у нас такое общество, что… некоторые даже на соседей не обращают внимания, не то что на животных… Я хочу спасать жизни. Если я смогу помочь хоть одной живой душе, то моя жизнь будет прожита не зря. — Но при этом ты устроилась сюда. За Периметр. Тут… вроде бы, нет ветклиник. — Эллиот наигранно огляделся. — С кошечками, собачками никто не придет. Айвори качнула головой. — Знаю-знаю. Для меня это вызов самой себе. Я чистая. Таких, как я, за Периметр редко берут. Эллиот слегка нахмурился, осознав, что Айвори была права. Только в их секторе преимущественно все были нестабильными, а другая часть — псиониками. Чистых практически не было. — Ого. — Ага. — улыбнулась девушка. — Мои родители, конечно, были в ужасе от моего решения, но что поделаешь?.. А еще я люблю собак. Они умные. По-настоящему умные. Верные, преданные, добрые… Особенно люблю щенят… «Щенок», — ядовито пронесся уродливый обрывок прошлого. Эллиот замедлил шаг, сжав в руках еловую ветку, отчего зеленые упругие иголки впились в его ладонь. «Доверчивый. Слепой. Преданный кому-то. Преданный кем-то» Айвори коснулась его плеча, вырывая из омута болезненных воспоминаний. — Эллиот?.. Все в порядке? Парень проморгался и повернулся к ней. Видимо, он молчал слишком долго. — Прости, задумался… Айвори отвернулась, поймав его взгляд. Она ссутулилась, убрала пряди за уши: — Извини, если я много болтаю… Эллиот удивленно поднял брови: — Что ты?.. Нет-нет, ты что? Все нормально. Я тебя слушаю. Правда. Я просто… просто вспомнилось кое-что. Айвори слегка улыбнулась, вернув взгляд на парня. — Ну… пойдем дальше? — ободряюще произнес Эллиот, расправив плечи. — Я постараюсь еще вечером прийти, если я не буду нужен месье Бланшу, окей? Услышав его слова, Айвори так искренне и обезоруживающе улыбнулась, что Эллиот и сам невольно усмехнулся в ответ. В эту минуту почувствовал, как внутри что-то начало меняться. Хрустнуло как тонкий весенний лед… — Эл, ты на связи? — Лу щелкает перед его глазами, возвращая его в реальность. Эллиот моргает, чувствуя сухость в глазах, и переводит взгляд на родителей. — Ты завис. — констатирует факт Кей, усмехнувшись. Парень задумчиво почесал щетину. — А на каком моменте? Да я, вроде бы, все рассказал… — пожимает плечами Эллиот. — Просто несчастный случай. Просто рана. Не хотел вас волновать. — Эл… — устало качает головой Кей. — Мало того, что ты мог получить серьезную травму, так еще потом от тебя ни слуху, ни духу целых три месяца. А если бы с тобой что-то случилось? Мы бы даже не узнали. Эллиот пожимает плечами. — Если бы я умер, то узнали бы, вам пришло бы письмо… — Эл! — возмущенно в унисон восклицают псионики. Парень поднимает руки в примирительном жесте. — Ладно-ладно. Но то, что я не мог связаться с вами, это не моя вина. Через месяц после того случая с мостом, у нас прошелся ураган… Одновременно с яркой вспышкой раздался настолько оглушительный грохот, что стены общежития задрожали словно были картонными. По темному залу пробежались взволнованные вздохи — с началом грозы сюда эвакуировали всех работников. Даже через плотно закрытые окна был слышен страшный гул шторма. Ветер бил по стеклам с пугающей силой. Окружающие деревья пригибались к земле, словно поклонялись его мощи. Пару минут назад порывы ураганного ветра повалили линии связи — теперь сектор был обесточен и все помещения разом утонули в тьму. Следом сработали запасные генераторы, но их мощности не хватало, чтобы поддержать освещение во всех коридорах. Тусклые лампы вновь замерцали. Айвори тяжело выдохнула. Ее влажные глаза заблестели, испуганно забегали по окружению, пытаясь найти точку опоры. Она пыталась брать пример с остальных работников. Сидя вместе на скамейке, Эллиот осторожно взял ее за руку. Он мягко сжал кончики ее пальцев, пытаясь ободрить. Девушка боялась — при каждом раскате грома вздрагивала и затаивала дыхание. Эллиоту же нравилась непогода — именно в такие моменты он видел, как люди сплочались, забывали о своём происхождении, о различиях. Все были равны перед лицом стихии. Одинаково боялись, но кто-то искусно скрывал это, а кто-то не мог унять страх. Айвори посмотрела на него с благодарностью и робко сжала его ладонь в ответ: — Когда это закончится?.. — шепнула она. — Часто такое бывает? Парень отвел взгляд, мысленно радуясь, что полумрак холла скрывал в себе его внезапно вспыхнувшие алым щеки. — Скоро… — Эллиот прочистил горло, неловко собирая все разбросанные мысли. — Не очень часто, но бывает. Но вот такую сильную бурю я вижу впервые. Вновь через окна пролился ослепляющий свет от молнии, следом же от ужасающего грома задрожали стекла и стены. — Молния попала в дерево! — испуганно выдохнул кто-то из работников. Эти слова заставили всех кинуться к окнам. Эллиот, переглянувшись с Айвори, подбежал к ближайшему окну. — Единый… — раздались обеспокоенные шепоты. Вдали со стоном начала крениться высокая ель. Ее ветви были окинуты чудовищным пламенем. — Она падает на стационар… — побледнела Айвори. — Падает на стационар! Она побежала к такой же испуганной доктор Чхан, которая стояла возле соседнего окна. Эллиот свистнул, привлекая внимание рядом стоявших мужчин-псиоников: — Парни, нужна помощь! Том Морелло, пирокинетик третьей ступени, повернулся к парню. Майкл Карнеги, который обладал пси-телекинезом, взглянул на Эллиота и вопросительно кивнул. — Что… Полумрак первого этажа осветила пролетевшая молния. В следующую же секунду снова раздалось дребезжание грома. — Надо остановить огонь. — пояснил Эллиот. — Там животные… — Это самоубийство, Стоун. Мы сейчас в эпицентре этого шторма. — покачал головой Майкл. — Если волнуешься за собак, то… Это же служебные собаки, они, черт возьми, для этого и существуют. Для таких опасных ситуаций. Они обученные. С ними ничего не сделается. — В этом есть логика, да… — согласил Эллиот, почесав щеку. — Нет, подожди! — позади раздался крик доктора Чхан. Эллиот обернулся. — Новенькая бежит к стационару! — воскликнул Том, прильнув к окну. — Крэп! Страх острым камнем ударил по вискам. Эллиот рванул по коридору к выходу. Сквозь отчаянное биение сердца услышал, как за ним побежали и псионики. С трудом открыв железную дверь, Эллиот стремительно оказался во власти стихии. По лицу резко ударил холодный колючий ветер. Все звуки погасли от оглушительного шипения шторма. Как Айвори так быстро убежала? Он побежал вперёд. Ветер злобился и дичал, норовя сбить с ног. На его счастье, стационар был не далеко от общежития — всего в сотне метров. Но сейчас они растянулись в бесконечные мили. Эллиот пробирался через яростный поток встречного ветра, упорно стараясь догнать девушку. — Айвори! — крикнул он, но его голос потонул в реве бури. Айвори бежала, не обращая внимания ни на пролетавшие мимо осколки мусора, ни на острые ветви. Ей было все равно и на раскаты грома и сверкающие молнии, разбивающие хмурое небо. Она видела перед собой лишь дерево, упавшее на плоскую крышу стационара и заразившее его страшным пламенем. Девушка остановилась, увидев выбегающих служебных собак. Эллиот сделал последний рывок и схватил Айвори за локоть. Он встряхнул её за плечи, не в силах сдерживаться. Его трясло от гнева за ее легкомысленность и импульсивность. И от страха. — О чем думала?! Хотела броситься в огонь?! Умереть хочешь?! — кричал он. В ее зелёных глазах застыл нескрываемый ужас. На долю секунды Эллиот подумал, что он был причиной этого, но затем понял. Он обернулся на объятый пламенем стационар для служебных собак. Стены и крыша здания начали устрашающе стонать, предупреждая о скором обвале. — Кто там остался? — спросил Эллиот, пересчитав собак. Кого-то не хватало. — Восьмая. Она там одна… — Она выберется как и все остальные. Идём обратно, здесь опасно… Айвори схватила парня за запястье и замотала головой: — Ты не понимаешь, она беременна! Она была в отдельной клетке… Эллиот! Ведомый жалостью к невинной собаке, оказавшейся заложницей огня, он побежал в сторону здания. Сзади раздались крики — его пытались остановить подбежавшие Том и Майкл. Но Эллиот уже скрылся в дрожащих дверях горящего стационара. Кожа сразу покрылась испариной от жгучего воздуха. Лёгкие засаднило будто по ним прошлись наждачной бумагой. Парень закашлялся и прошёл вперёд, прижимая руки к груди — языки пламени нещадно лизали конечности даже сквозь рукава спецодежды. Что-то давно забытое оцарапало сознание железным прутом. Он огляделся. Обшитые пластиком стены плавились и гудели, а ныне белоснежный потолок почернел и стал словно бездонным. Эллиоту показалось, что он попал в один из своих кошмаров. Огонь трещал и выл, словно был живым… Словно за его появлением кто-то стоял. «Нет, этого не может быть… Нет-нет…» — он встряхнул головой. Перед глазами замелькали болезненные обрывки прошлого. Ледяные глаза, острые ногти, кроваво-алые губы. В помутневших от дыма глазах хищные языки пламени будто формировались в чью-то фигуру… Эллиот был почти уверен, что услышал голос человека, которого он бы предпочёл забыть навсегда. Давно похороненный страх лизнул по спине холодом. По коже, несмотря на невыносимый жар, пробежали мурашки. «Нет, это все мне кажется… Кажется… Кажется…» Слабый скулеж донесся до парня, возвращая его в реальность. Очнувшись от наваждения, он пробежал дальше и обнаружил Восьмую, прижавшуюся к полу клетки стационара. Эллиот опустился на корточки и зашипел от боли, дотронувшись до металлической дверцы клети. Пластиковая щеколда расплавилась. — Ну давай… Давай открывайся же ты, твою мать! Черт!.. — он подскочил с пола и пнул изо всех сил замок. Дверца с грохотом отлетела в сторону. — Давай, девочка. Идём… Восьмая вяло подняла голову и попыталась встать, но ослабевшие лапы задрожали и она снова прижалась к полу. Выругавшись, Эллиот потянул на себя Восьмую, вытаскивая из клетки. Он с трудом закинул собаку на плечо. Горячая шерсть заколола лицо и шею, а спина натужно зазвенела от веса животного. Он из последних сил поднялся на ноги и пошёл к выходу, придерживая собаку. Спасительный проход оказался закрыт стеной огня — Эллиот остановился. Он обернулся — обшивка потолка и стен уже начала крошиться, перекрывая путь к отступлению. — Чёрт! — выругался Эллиот, поняв, что оказался в огненной ловушке. От безысходности хотелось закричать. Сердце, казалось, вот-вот разорвет грудь. — Давай, я подстрахую! — внезапно послышался голос пирокинетика, стоявшего в дверях стационара. Будто обычные шторы, мужчина легко раздвинул потоки огня, образуя безопасный переход. Эллиот пролетел вперёд. Из адского пламени оказался в объятьях пронизывающего шквалистого ветра. Пирокинетик успел подхватить собаку с его плеча. Парень согнулся пополам, сраженный приступом кашля. Он рухнул на четвереньки. Дышать было невыносимо больно. — Эй-эй-эй… Эллиот? — Айвори опустилась рядом и положила его руку на свои плечи. — Ты меня слышишь? Не теряй сознание… Вторую руку парня закинул телекинетик Майкл: — Давай, пацан… Выпутываясь из воспоминаний, Эллиот гладит темно-коричневого щенка с чёрными умными глазками. — Поэтому мне разрешили увезти одного из них. — парень прижимает пушистый комочек к груди и осторожно гладит кожаный носик. — Как… как вознаграждение. Только не думайте, что я такой супергерой, окей? Я просто… просто спас собаку. И все. Лу и Кей озадаченно переглядываются. — И все? — выгибает бровь женщина. Эллиот разводит руками: — Слушайте, я ведь рассказал это не для того, чтобы похвастаться. Вы сами спросили откуда он. Вот я и решил подробнее рассказать. — Ты себя так недооцениваешь… — произносит мужчина. — Ты не просто спас собаку. Ты был готов пожертвовать собой, разве нет? Мало кто на это способен даже ради человека. У тебя очень доброе сердце, Эл. И мы с мамой очень гордимся тобой. Парень смущенно отводит взгляд в сторону. — Спасибо… — он неловко улыбается и, уложив щенка на подушку, поднимается на ноги. — Я пойду… пойду посплю… Ох, кстати, в сумке там ошейник, поводок и шлейка… И паспорт еще! Эллиот тянется к лежащей на полу спортивной сумке, но та неожиданно скользит по полу. Лу, взмахнув рукой, подхватывает сумку: — Отдохни, хорошо? Мы сами разберёмся. — И его нужно выгулять… — Эл, мы справились с твоим воспитанием, с собакой уж тем более справимся. — ухмыляется псионичка. — Ага. — подхватывает эмпатик. — Хуже быть не может. Эллиот фыркает от смеха: — Ну спасибо… Поднявшись в гостевую спальню, парень валится на чистую постель и утыкается лицом в прохладную мягкую подушку. И засыпает, даже не сняв уличную одежду. Работа за Периметром действительно трудная, изматывающая. Усталость, накопившаяся за месяцы беспрерывной работы, выигрывает — Эллиот отключается от всего мира на несколько часов, забывшись во сне. Неожиданно увидев смутное, но узнаваемое лицо Айвори, Эллиот внезапно осознает до глупого очевидное. И это осознание пробегает по телу электрическим током. Он вскакивает на кровати, прижимая ладонь к вздымающейся груди, где спустя долгой зимы впервые начали распускаться цветы. Эллиот потирает помятое от сна лицо, запускает ледяные пальцы в волосы и замирает, пытаясь разобраться в себе, в своих чувствах. Столько лет он был лишь молчаливым зрителем, а теперь вновь вот-вот становился действующим лицом своей жизни. После всего произошедшего Эллиот стал более осмотрительным и отстраненным. От жизни, от друзей, от всего. Он стал замкнутым, немногословным, холодным. Ему удалось сохранить частички прошлого себя для близких. Возвращаясь к родителям, Эллиот снимал уже привычную броню, позволяя себе расслабиться. Быть самим собой, насколько это было возможно. Но даже то, что осталось от прошлого себя, уже давно атрофировалось. Осталась лишь блеклая тень того, кем раньше он был. История с… с сектантами сильно ранила его. Она была сродни автомобильной аварии — изуродовала его душу и личность, и с этим Эллиоту нужно было жить. Как и пострадавшим тогда родителям. С помощью психологов, заботливо найденных Иво Мартеном, Эллиот смог постепенно адаптироваться к студенческой жизни, не испытывая холодную и острую как скальпель паранойю, не пугаться резких звуков и столпотворения. Но страх привязываться к людям оставался, а затем Эллиот и вовсе потерял интерес к остальным. В университете он так и не завел друзей. Эллиот абстрагировался от окружения — у него было много новых знакомых, но ни одного друга. Из прошлой жизни оставался лишь Чарли, с которым Эллиот общался не так часто, как хотелось бы. Работа обоих мешала встречам в реальной жизни — единственный школьный друг теперь был инквизитором. В университете и на работе Эллиот держал всех на безопасной дистанции. И хоть временами изнывал от одиночества, но уже целую декаду он смотрел на жизнь, находясь за прочным стеклянным куполом. Но появление Айвори разбило это защитное стекло вдребезги, впуская тепло долгожданной весны в его уставшую душу. И сейчас он нехотя признается себе, что, да, возможно, она ему нравится. Да, возможно, она снится ему уже не в первый раз и даже не во второй. Да, возможно, он думает о ней каждый день. Но это ведь не серьезно. Это ведь не важно… Это ведь все так глупо. Эллиот тяжко выдыхает, стягивая волосы до ноющей боли. И даже если она ему нравится, каковы шансы, что он нравится ей? Что в нем такого особенного? Как такой, как он, может понравится кому-либо? Эллиот прижимается спиной к стене, чувствуя, как сам ненароком задел свою старую рану. Горечь мгновенно заполняет грудь, сжимая сердце в колючих тисках. Как его можно любить? Просто так и ни за что? Разве он этого заслуживает? Что в нем такого? Чем он может выделяться среди всех? Чем может привлечь к себе внимание? Эллиот закрывает ладонями лицо, снова чувствуя себя загнанным в угол. Ему кажется, что он вновь стал восемнадцатилетним мальчишкой. Его могут любить только в своих интересах… Воспользоваться и выкинуть, как когда-то с ним так поступила она… Он с раздражением отмахивается от болезненных воспоминаний. Эллиот убирает неприятные мысли, словно запихивает разбросанные вещи в переполненный шкаф. Он не хочет отката назад — он проделал слишком долгий путь, чтобы все потерять. «Нужно заземлиться» — парень вспоминает один из советов мозгоправов. Эллиот касается выпуклого нежно-розового шрама и мыслями уносится в недалекое прошлое. — Молодость все прощает… ага, вот вы молодежь… Услышав недовольное бормотание месье Бланша, Эллиот поднялся на локтях и удивленно огляделся. Видимо, по дороге в общагу он отключился и его решили отнести в комнату. Дышать все еще было больно, а во рту оставался неприятный привкус гари. Бесперебойный свет настольной лампы и тишина за окном дали понять, что буря стихла. — Молодой горячий, я все понимаю, но Эл… — сидя за столом, спиной к парню, месье Бланш смотрел в световой микроскоп. Главный ботаник Западного экспериментального сектора представлял собой невысокого мужчину восточного (древнеарабского) происхождения, чей возраст уже преодолел шестой десяток. Джонатан Бланш, урожденный Ибрагим Аль-Билал, был человеком открытым и дружелюбным. Однако что-то в его характере заставляло всех беспрекословно слушаться его. Месье Бланш обладал железной хваткой. Он устроился работать за Периметром еще задолго до того, как был принят Закон «О псиониках», и сумел удержать свой пост, несмотря на все трудности, в основном связанные с его происхождением — он имел пятую ступень аквакинеза. Возвращаясь с сектора, мужчина параллельно работал в Нью-Парижском институте естественных наук. В одно время даже успел побывать заведующим кафедры ботаники. В начале, еще во время учебы, Эллиот даже побаивался его — месье Бланш обладал взрывным характером, был синонимом слова холерик. Он являлся строгим и педантичным профессором. У него была научная степень — доктор ботанических наук. На лингве он говорил быстро и четко, а на традиционном французском — бегло, но невнятно, с ужасным акцентом. Каждый раз выходя из себя, месье Бланш переходил на адскую смесь французского и арабского языков, чтобы студенты и лишние уши не могли понять, за что и кого именно он ругал. Эллиот искренне восхищался им, и едва ли не каждый день удивлялся, как ему повезло найти общий язык с месье Бланшем. Время от времени парень даже задумывался о том, чтобы потом уйти в преподавательскую деятельность. Но это были дикие мечты, почти неосуществимые. Ему не хотелось выходить из зоны комфорта — Эллиот привык к жизни за Периметром, его устраивало жить подальше от людской суеты. Обществу он предпочитал компанию растений. — Но, Эллиот, разве так можно?.. — месье Бланш щелкнул выключателем микроскопа и убрал предметное стекло. — Чуть не убился. Я все понимаю, хотелось порисоваться перед девушкой, но не таким же летальным образом. Мог сводить ее на наше поле люпинов, как раз сейчас их цветение. Оно очень похоже на доштормовые лавандовые поля Прованса… Девушки такое любят. Только не говори, что это кормовой сорт для сельскохозяйственных животных. Это не романтично. Эллиот засмеялся. Почти на грани истерики. Наверняка, ему просто послышалось, надышался гарью. — Что? Ох, месье Бланш! Прекратите! — А разве я не прав? — мужчина повернулся к нему, спустив очки на горбатом носе. — Я знаю, ты всегда всем помогаешь. Но ты мог дать зайти туда Тому и Майку. Однако зашел сам… Эллиот сжал губы. — Я понимаю. Вы, молодежь, любите риск. Когда влюбляетесь, теряете голову… — заметив, как от удивления взметнулись брови парня, главный ботаник усмехнулся. — Даже не спорь со мной, Стоун. Думаешь, я не видел, как вы за руки держались до этого в холле? — Нет, вы ошибаетесь. — Эллиот сел на кровати, отчего пружины грустно заскрипели. — Я просто хотел помочь… — Я и не отрицаю этого. Ты действительно хотел помочь. Но ты делал это ради нее. Ты был готов кинуться в огонь ради нее. — Джонатан Бланш мягко улыбнулся. — Может, ты сейчас не понимаешь этого. Но потом поймешь. Главное, чтобы не было поздно. Месье Бланш никогда не отличался философскими разговорами, и поэтому Эллиот притих, не перебивая мужчину. — Один раз не решившись, можно всю жизнь жалеть о потраченном времени… — явно думая о чем-то своем, главный ботаник потер краем халата круглые очки. — Ты взрослый парень. Я надеюсь на твою благоразумность. Он встал с крутящегося стула и, похлопав Эллиота по плечу, покинул комнату. Парень запустил руки в волосы и шумно выдохнул через рот. «Ну и что это было?» — он покачал головой и устало свалился обратно на кровать. От него пахло жженым пластиком, а вся одежда была в копоти. Нужно было пойти в душ, но сил и желания не было. Дверь открылась, Эллиот не повернулся — наверняка, месье Бланш вернулся за одним из своих препаратов или опять оставил здесь очки… — Месье Бланш, я все понял. — вяло отозвался парень. — Неужели я так на него похожа? — послышался голос Айвори, заставивший Эллиота подскочить с кровати. — Ой, я не хотела пугать… Ложись обратно, ты чего? Как ты себя чувствуешь? Он закашлялся и опустился на край кровати. — Нормально, ты как? — Эллиот прочистил горло и поднял голову, смотря на девушку, стоявшую перед ним. Спутанные светлые волосы были собраны в небрежный хвост, и Эллиот мысленно удивился: Как ей удавалось выглядеть хорошо в любом виде? — Со мной все нормально, не я же была в отключке. Я хотела сказать тебе спасибо. — она осторожно опустилась на стул и подкатила поближе. Она внимательно вгляделась в его лицо. — Спасибо. Для меня это очень важно. И слушай… Айвори осторожно достала из широкого кармана халата черную записную книжку. — Я думал, она утонула, когда я упал тогда в реку… — Месье Бланш нашел ее и… ну в силу своих способностей высушил. Я забыла отдать. Уже месяц прошел, прости… — она протянула ему блокнот. Эллиот взял его и улыбнулся. — Спасибо. — О, это не меня нужно благодарить. Я просто посредник. — вежливо улыбнулась в ответ Айвори. — Извини, я случайно увидела, что у тебя там… есть рисунки. Я не хотела лезть, честное слово. Просто блокнот упал и раскрылся на той странице… Там где мужчина и женщина. Эллиот сразу понял о чем шла речь и долистал до портрета своих родителей, который спрятался между рабочих заметок. — Это твои родители? Ты хорошо рисуешь… — Издержки профессии — нужно уметь все вовремя зарисовать. — ответил парень, захлопнув блокнот. — Спасибо. Девушка кивнула и поднялась на ноги. В ее глазах промелькнуло что-то похожее на разочарование, отчего в груди Эллиота неприятно кольнуло. Видеть Айвори расстроенной было хуже всякого наказания. Эллиот выругался одними губами и поднялся с кровати, прежде чем девушка вышла за дверь. — Постой… Айвори сразу же обернулась. — Да? — Раз уж ты меня познакомила со своими постоянными пациентами и вашими ветеринарными штуками, давай… давай завтра я покажу тебе одно из наших опытных полей? Полностью безопасное. Уверяю, тебе понравится. Оно не только красивое, но и полезное. Используется для кормов сельхоз животных. «И зачем я это сказал?» — смутился Эллиот, когда после его слов наступила неловкая тишина. Взгляд Айвори смягчился. — Хорошо. Звучит очень интересно. — улыбнулась она. — Тогда до завтра. — Правда? — облегченно выдохнул он. — До завтра. И… прости, что тогда накричал на тебя. Прости. Айвори порывисто обняла его и кивнула: — Я все понимаю. Я бы тоже на тебя накричала, но не успела — ты потерял сознание. Лежачих не бьют, знаешь ли… Эллиот засмеялся, качая головой. Улыбаясь даже после ухода девушки, он плюхнулся на койку и раскрыл блокнот. Эллиот осторожно выдернул портрет родителей и спрятал между своих вещей. Затем приняв душ, сел за стол с непривычным желанием рисовать. Рука сама плыла по белоснежным просторам листа, рассекая их темным грифелем карандаша. Эллиот поймал себя на том, что выводя аккуратные черты девичьего лица, сидел с улыбкой. Завершив портрет, он со скептицизмом оглядел его. Вышло не так хорошо, как могло быть, однако образ Айвори был узнаваем, что не могло не радовать. Но отдать рисунок Эллиот так и не решился. Сидя на кровати в гостевой спальне дома родителей, парень достает из нагрудного кармана футболки сложенный листок и аккуратно расправляет его. Эллиот улыбается, мыслями убегая в тот день, когда они вместе с Айвори бродили между стройных рядов красочных люпинов. — Тут так красиво… — Айвори развела руками и закружилась. Скрестив руки на груди, Эллиот смотрел на девушку с нескрываемой улыбкой. Что ж, час ходьбы и полный осмотр перед входом на опытное поле того стоили. — Спасибо! Я никогда не видела такого прежде. — широко улыбнулась девушка, остановившись. Тяжело дыша, она подбежала к нему и, схватив за руки, потянула к себе. — Ты, наверное, уже к этой красоте привык. Стоишь тут столбом… Неужели совсем не впечатляет? — Впечатляет, но кое-что другое. — усмехнулся Эллиот, смотря на нее. Айвори смущенно отвела взгляд и отпустила его руки. Поняв, как прозвучали его слова, Эллиот и сам смутился. Он прочистил горло и вновь скрестил руки на груди. — В общем, это люпин. Это растение из семейства Бобовых и… я звучу, как ботаник, да… — Эллиот озадаченно потер лоб. «Наверное, месье Бланш был прав…» — пронеслось тогда в голове. — «Но насчет чего конкретно? Насчет… всего?..» — Нет, что ты, рассказывай дальше! — улыбнулась Айвори. — Мне очень интересно. Эллиот повернулся к ней. — Серьезно интересно? — Конечно. — Айвори пожала плечами. — Я выросла в маленьком городке Ла Бригэ, где ничего такого и близко нет. Для меня тут все интересно, на самом деле. Эллиот усмехнулся, увидев, знакомый блеск в ее глазах. Три года назад он сам был таким же — удивлялся и восторгался каждой мелочи. — Как же это круто, что территория Периметра расширяется, и мы выводим все больше безопасных сортов. — произнесла девушка, опускаясь на корточки, и с детским любопытством начала рассматривать высокий пурпурный цветок. — Даже на такой выжженной земле может прорасти новая жизнь — это удивительно. Именно в этот момент Эллиот впервые задумался о том, что мир странным образом преображался в присутствии Айвори. Все становилось таким… хорошим, добрым, внушающим надежду. Даже он сам менялся в лучшую сторону. — И то, что вы с месье Бланшем озеленяете эти земли, это тоже потрясающе. — Айвори вскинула голову и, встретившись взглядом с Эллиотом, улыбнулась. — Ты говорил, что это мечта твоего детства… Ты молодец. — Да ладно тебе. — отмахнулся Эллиот. «Мы это поле уже третий год сажаем» — буднично подумал он и хмыкнул. — «Но она первый человек на моей памяти, кто так удивился обычной бобовой культуре» — Нет, я серьезно, Эллиот. — Айвори выпрямилась. — Ты молодец. И… Она замялась и посмотрела в сторону. — В общем… Ты молодец. — девушка неловко похлопала его по плечу и прошла вперед. Эллиот качает головой: «Наверное, стоило тогда догнать ее…» Как и во время других совместных вылазках. За эти три месяца он сводил ее на множество своих любимых мест — благо у него был доступ почти ко всем объектам. Но ни разу не решался на что-то большое. Между ними был стойкий невидимый барьер. Айвори с трудом выдерживала долгий зрительный контакт, а Эллиот всячески пытался избегать неловких моментов. Раздается тихий стук в дверь, рассеивающий воспоминания недавнего прошлого. — Можно? — Кей приоткрывает дверь. Эллиот удивляется, но кивает головой. — Да, конечно, проходи. Парень проводит мужчину взглядом — тот садится на край кровати. Эллиот пристально всматривается в его лицо. Закатное солнце красит серебряные дужки отцовских очков в золото. «В моем возрасте у него уже была жена и ребенок, а я? Сижу тут, накручиваю себя, просто потому что мне кто-то понравился. Это ведь нормально… Не конец света. Да?» — Эллиот потирает лоб. На лице Кея появляется улыбка. Сначала Эллиот не понимает, почему отец улыбается, а потом, проследив за его взглядом, осознает, что забыл убрать карандашный портрет Айвори. — Не знал, что ты снова начал рисовать. — Это… старый рисунок. — Эллиот поспешно складывает листок и убирает в карман. — Просто в один день делать было нечего, ну и… Кей издает легкий смешок и качает головой. — Ясно… Мы решили не будить тебя. Как себя чувствуешь? Будешь ужинать? Эллиот потягивается, словно в подтверждении того, что проснулся совсем недавно. «Наверняка, почувствовал, поэтому решил прийти поговорить. Эмпатик.» — Все нормально, выспался наконец-то… — признается парень. — От ужина не отказался бы. — Эл, я хотел сказать, что… — Кей кивает, на секунду остановившись, что подобрать слова. — Если тебя что-то тревожит, а я вижу, что тревожит, то ты всегда можешь обратиться ко мне. Или к маме. Окей? Эллиот кивает в ответ. — Вероятно… тебе кто-то нравится… — вкрадчиво начинает мужчина и кидает осторожный взгляд на парня, будто ждет, когда тот его остановит. Но Эллиот не останавливает. — И ты боишься этого. Он думает о том, что мог бы спросить у него, как они знакомились с мамой и как начались их отношения, но не решается. Лишь одна мысль, что отцовские воспоминания этих моментов были лишь репликами, а не оригиналами, причиняет Эллиоту столько боли, что он сразу же отбрасывает эту идею. Он все еще боится того, что отец ничего по-настоящему не помнит, а просто живет по чужим подсказкам и рассказам… Хоть и причин беспокоиться не было. Эллиот удивлялся стойкости родителей — вместе, поддерживая друг друга, они окончательно встали на ноги и жили обычной, нормальной жизнью. Оставив прошлое в прошлом. — Знаю, это глупо. — вздыхает парень. Кей хмурится. — Твои эмоции не глупость. Эллиот поднимает голову. — А может, это все пройдет?.. Должно пройти… — парень проводит рукой по деревянном изголовью кровати. — Черт, это так сложно объяснить. Она… Она мне нравится. С ней… все просто. Легко. Понимаешь? Кей кивает с легкой ностальгической улыбкой. — Но… посмотри на меня, пап. — Эллиот разводит руками. — Я не думаю, что нравлюсь ей. Да и… Ладно, неважно. Мужчина касается его плеча и склоняет голову в бок. — Важно все, Эл. Я чувствую — ты сомневаешься в себе. — Да… — устало выдыхает парень. — Во мне нет ничего особенного. У нас в секторе столько достойных людей, да и у нее в городке тоже полным-полно мужчин лучше меня. Кей вздыхает: — Мне больно это слышать. — Прости, пап… — Мне жаль, что обстоятельства заставили тебя так думать. — Пап, дело даже не во внешности или других данных, просто… Допустим теоретически, если все взаимно, то она все равно уйдет, когда узнает… обо всем. Под последними словами Эллиот предполагал свое происхождение и ту судьбоносную историю с сектантами. — Стоит ли тогда вообще пытаться?.. — Любящий человек примет тебя всего полностью, Эл. — Кей кладет ладони на его плечи. — Когда любишь, ты принимаешь не только достоинства, но и недостатки тоже. Эллиот щурится, глядя в серьезное лицо отца. — Так… у мамы есть недостатки? А она об этом знает? Кей смеется и поднимается с кровати. — Давай не умничай, окей? Эллиот широко улыбается — он не может не радоваться папиному смеху. — Пойдем ужинать. — мужчина взъерошивает его волосы. — Да, давай. Вечером, после ужина, Эллиот устраивается на плетенной скамейке крыльца. Проверив все соцсети в телефоне, он поднимает взгляд на небо цвета темного сапфира с жемчужиной-луной посередине и поворачивается к одиноко стоявшему телескопу. Долгое время парень настраивает его. Когда Эллиот наконец-то начинает рассматривать многочисленные кратеры серебрянной луны, дверь позади него открывается. — Не замерз? — спрашивает Лу. — Не, все в порядке. — Эллиот выпрямляется и, обернувшись, отходит в сторону. — На, посмотри, все настроил. Лу кладет на скамейку теплый вязанный плед и смотрит в телескоп. Она выглядит так… по-домашнему — свободная кофта бежевого цвета и клетчатые красные штаны с растянутыми коленями. Эллиот радуется, смотря на нее — то страшное ранение ничто не выдает. Лу выглядит здоровой и, самое главное, нашедшей спокойствие. Парень улыбается, чувствуя, как в груди разливается радость за родителей. — Эл, хватит пилить меня взглядом, рассказывай в чем дело. — отзывается женщина, глядя в телескоп. Эллиот обнимает самого себя и неловко откашливается. Вот он — шанс поговорить о начале отношений родителей. Мама точно все помнит. — Мам, слушай, как вы познакомились с папой? Вы как-то всегда рассказывали поверхностно, но я ведь уже большой… мальчик. — фыркает парень. — Как ты поняла, что… он тебе нравится? Он замечает, как рука Лу, двигающая винт телескопа, останавливается. Повисшая тишина разбавляется шепотом морских волн, разбивающихся вдали. — Это долгая запутанная история. — Эллиот не видит лица Лу, но слышит в голосе улыбку. Парень садится на скамейку и укрывается пледом, подогнув под себя ноги: — А я никуда не тороплюсь. — невзначай отмечает он с деловым тоном. Лу поворачивается к Эллиоту, не скрывая улыбку. — Ладно… — она опускается рядом с ним. Эллиот заботливо накидывает на ее ноги вторую половину пледа. Женщина садится поудобнее и кладет голову на плечо сына, тот же в свою очередь осторожно приобнимает ее. Эллиот чувствует себя маленьким мальчиком, которому сейчас мама расскажет сказку перед сном, но… — Все началось с его убийства… — неожиданно начинает Лу. Эллиот резко поворачивается к ней, сомневаясь, правильно ли услышал ее слова. — В смысле? Смотря на его реакцию, Лу смеется, подняв голову: — В прямом! — Охренеть… Под мамин рассказ время пролетает незаметно. Эллиоту остается только поражаться стечению обстоятельств, благодаря которым познакомились его родители. У них был шанс на миллион, и еще столько же, чтобы никогда не встретиться. Однако Вселенная была на их стороне. Парень, смеясь, утыкается лбом в плечо матери: — Кошмар какой! Я думал, вы познакомились на работе… Лу с улыбкой гладит сына по голове и оставляет поцелуй на его мягких светлых волосах. — Ну… можно сказать, что на работе. — произносит Кей, выходя на крыльцо, и недовольно скрещивает руки на груди. — Вы чего тут сидите? Холодно же. Лу смотрит на него и закатывает глаза: — Да, хорошо, мам… Эллиот фыркает от смеха и кивает в сторону свободного края скамейки: — Присоединяйся. Кей качает головой. — Давайте лучше вы к нам с Марком. Я приготовил горячий шоколад. Лу сразу оживляется. Эллиот скидывает с них плед и потягивается. — Так бы сразу и сказал. — усмехается она, поднимаясь на ноги. — Идем, Эл. Кей нежно берет ее за руку и, переплетая пальцы, идет обратно к двери. — Идешь, Эл? — спрашивает мужчина, обернувшись. — Да. — отзывается Эллиот, бережно складывая плед, связанный бабушкой Энн. Парень поворачивается назад и с улыбкой смотрит на держащихся за руки родителей. В его остывшей душе поселяется надежда, что ему тоже когда-нибудь так повезет. Три месяца спустя, вернувшись на сектор, Эллиот твердит себе, что попытка — не пытка, и в один из рабочих дней приглашает Айвори на вечернее рандеву к озеру. Которое, конечно же, было полностью безопасным. Он стелет на песке ткань и садится следом за девушкой. Место безумно красивое, но взволнованный Эллиот не может сконцентрироваться ни на фиолетовом небе, ни на отражении пушистых облаков на водной глади, ни на шелесте ароматных полевых цветов. Сердце парня колотится так сильно, что он боится словить сердечный приступ. — Слушай… — он достает из кармана брюк сложенный рисунок. — Это тебе. Айвори слегка хмурится, разворачивая лист, в то время, как Эллиот почти не дышит. — Это же я! Ты серьезно?! Черт… Это так круто… — удивленно выдыхает она и переводит взгляд на парня. Что-то странное, едва ощутимое пролетает между ними. Время останавливается. Эллиот роняет взгляд на ее бледно-розовые губы, в то время, как Айвори, отложив рисунок в сторону, непривычно поддается вперед. Он делает тоже самое и не без удовольствия замечает пестрые крапинки в ее зеленых глазах. Когда их губы соприкасаются, Эллиот чувствует на себе ее приятное теплое дыхание. Айвори обнимает его за шею, задевая завитки светлых волос, отчего по затылку парня пробегают мурашки. Она робко улыбается, заглянув в его темные глаза. Смотрит на него так, будто он действительно чего-то стоит. Будто его действительно можно любить… Эллиот не может произнести ни слова, но они сейчас не нужны. Он берет в свои руки маленькие аккуратные ладони и мягко сжимает, словно пытаясь согреть. Эллиот издает нервный смешок — ему кажется, что все это лишь странный сон. Странный, очень странный, но такой желанный… Окружение слишком красивое, сидевшая напротив Айвори — слишком нереальная. И если это сон, думает Эллиот, я бы хотел остаться в нем подольше. — Подожди… — парень прочищает внезапно осипшее горло. — Айви… Девушка широко улыбается, услышав такое милое обращение, сорвавшееся с его уст. — Послушай, я… Для меня отношения — это очень серьезный и важный шаг… И… Он теряется, чувствуя бесконтрольное свободное падение и ничего не может с этим поделать. Ему и не хочется. — Ты уверена? — тихо спрашивает он. Айвори сжимает его ладони и прижимает к своим щекам. — Да. Конечно, уверена. — с улыбкой произносит она. — Ты мне нравишься, Эллиот. Эллиот осторожно гладит ее лицо и убирает сбившиеся пряди за ее милые уши. — Но… мы едва знакомы. Айвори звонко смеется. — Мы знакомы уже полгода, Эл! — В свою очередь она обнимает ладонями его лицо и держит так, будто он действительно представлял какую-то ценность… — Я хочу узнать тебя поближе. В секторе такие глупости ходят про тебя… Парень сразу же хмурится: — Например? — Не знаю, например, то, что ты тут благодаря связям. Типа тебя прикрывает кто-то из Инквизиции, возможно, даже сам Приор. Но я не верю в эту небылицу. Это все такой бред! Меня аж раздражает, когда такое говорят за твоей спиной. Я же вижу, что ты всего добился сам. Да и… Приор? Серьезно? — Айвори фыркает от смеха. — Почему сразу не Викарий? Эллиот кисло улыбается. — Да-а… Ох уж эти слухи. «А сказать-то надо…» Айвори отстраняется, оставив легкий поцелуй на его лбу, и продолжает разглядывать рисунок. — Меня еще никто и никогда не рисовал. — произносит она, взглянув на Эллиота. Он достает из другой кармана свернутый рисунок родителей. «Ладно, будем решать проблемы по мере их поступления. Нельзя сразу закидывать ее информацией» — думает Эллиот, разворачивая вырванный из блокнота лист. — Кстати, ты была права. Это мои родители. «Вот так подставляться очень глупо, Эл» — отдергивает внутренний голос. — «Хочешь еще одного покушения?» Эллиот щурится, разглаживая рисунок. «Нет, с ними ничего не случится. Они в надежном месте, почти что в крепости, в которой никто до них не доберется. Да и Айви… не внушает страха. Обычная девчонка.» — он кидает внимательный взгляд на девушку и вновь смотрит на портрет родителей. — «Я бы мог ее легко убить.» Айвори, улыбаясь, наклоняется в попытке детальнее рассмотреть рисунок. Эллиот встряхивает головой, поняв, насколько дикими были его последние мысли. «Долбанулся? Долбанулся.» -…вот думаю. Да? Медовый голосок Айвори изгоняет странные нездоровые мысли. — Что, прости? — прочищает горло Эллиот, смотря на девушку. — Я думаю, ты похож на папу. Ну мне так кажется. Либо на кого-то из бабушек и дедушек. — пожимает плечами Айвори. Она держит в руках портрет его родителей и поочередно смотрит то на него, то на парня, пытаясь уловить схожие черты, которых, конечно же, не могло быть. Эллиот, смотревший на попытки Айвори, с грустью усмехается. — Боюсь, ты ошибаешься. — он вытягивает ноги, которых до этого поджимал под собой, и поворачивает голову в сторону девушки. — Я ни на кого не похож. В непонимании Айвори поднимает бровь. — Что… — Я приемный. — Эллиот пожимает плечами. Лицо Айвори вытягивается от удивления. — Оу. — она опускает взгляд. — Прости… Наверное, больная тема? Эллиот качает головой и ложится на спину, подложив под голову сложенные руки. Его взгляд устремляется на акварельное пурпурное небо. Из-за одних только закатов можно было устроиться на работу за Периметр. — Нет, больше нет. — отвечает Эллиот. — Я люблю своих родителей. Они взяли меня еще в младенчестве, и я благодарен им за все. Мне очень повезло с ними. Айвори неуверенно опускается рядом, из-за чего светлые волосы раскидываются по пледу лучами солнца. — Это… это так здорово! — тихо выдыхает она и переворачивается на бок, смотря на парня. — Это реально достойно восхищения. Эллиот поворачивается в ее сторону — никакой закат не вправе сражаться за его внимание, когда рядом лежала Айвори с такими прекрасными глубокими глазами. — А твои родители… Ты говорила, они работают в местной школе у вас там… Девушка кивает. — Да, мама ведет доштормовую историю, а папа — литературу. А твои? «Отлично, а вот мои родители киллеры в отставке» — Эллиот мысленно подтрунивает над собой. Ему хочется горько рассмеяться от того, насколько сильно отличались миры, в которых они выросли. — Работали раньше в Корпусе Содействия. Теперь уже нет. — Ауч… Опять больная тема? — догадывается Айви. — Прости… Эллиот кивает. — Как-нибудь расскажу обо всем. Но не сейчас… Давай просто… посмотрим на этот закат, хорошо? — Хорошо. — соглашается девушка. — Слушай… Ты можешь рассказать мне все, что тебя беспокоит. Если я не смогу помочь, то хотя бы выслушаю тебя… Ты кажешься… очень одиноким, Эллиот. И очень-очень грустным. — Ты не говорила, что работаешь психологом. — едва заметно ухмыляется Эллиот. — Ну… — Айвори закатывает глаза. — Зарабатывают ветеринары неважно, поэтому приходится подрабатывать так. Эллиот фыркает от смеха. — У тебя красивая улыбка. Улыбайся почаще. — девушка касается его лица. Он перехватывает ее ладонь и оставляет поцелуй на костяшках пальцев. С умилением замечает, как от смущения краснеют щеки девушки. — Знаешь, это взаимно. — улыбается Эллиот и прижимает ладонь Айвори к своей груди. Ему кажется, что звона разбитого хрусталя больше нет. Ему кажется, что все глубокие раны начинают затягиваться. Ему кажется, что в этот раз все будет хорошо. Они болтают весь вечер о чем-то своем и возвращаются на базу только с наступлением темноты. Держа в руке ладонь Айвори, Эллиот чувствует, как с каждой минутой осколки боли в его душе исчезают, на смену им раскрываются бутоны чего-то нового. Хорошего. Доброго. Светлого. Он бросает взгляд на девушку и с улыбкой отмечает, что с ее появлением мир кажется не таким уж и плохим и злым. Полгода спустя, во время следующего отпуска Эллиот спонтанно едет в ее родной городок. Он останавливает мотоцикл, снимает шлем и задумчиво смотрит в сторону одноэтажного типичного домика, каких тут было десяток. Городок Ла Брингэ был олицетворением слов спокойствие и глушь. И Эллиот чувствует на себе взгляды любопытных соседей. «Выходи» — печатает он. Айвори на несколько секунд теряет дар речи, выйдя на крыльцо дома, и закрывает ладонями рот. Эллиот усмехается и кивком головы приглашает присоединиться. — Ты с ума сошел! — восклицает она, бегло спускаясь по деревянным ступенькам. — Я думала, ты шутишь, что приедешь… Такая домашняя. Такая обычная. И такая любимая. Смотря на нее, Эллиот не может не улыбаться. — Ты написала, что соскучилась. Он шумно выдыхает и едва не падает с мотоцикла, оказавшись в крепких объятьях девушки. Шелковые золотые кудри щекочут его лицо, Эллиот улавливает едва заметный клубничный аромат ее шампуня. — Задушишь, Айви… Я тоже очень соскучился… но… хотелось бы пожить еще немного. — Ой. — она смеется, опустив руки. Но затем обнимает ладонями его лицо и целует. — Ты как раз к обеду… Мама приготовила запеканку. Эллиот широко раскрывает глаза и издает нервный смешок. — Нет-нет-нет, я не… — Ты еще спорить будешь? — спрашивает Айвори, скрестив руки на груди. — Ничего, что ты ехал в нашу дыру с самого Нью-Пари? Девушка идет обратно к дому, не оставляя права выбора парню. — Крутой мотоцикл, кстати. — подмигивает она, обернувшись. — Можешь оставить в гараже. — У вас, что гараж всегда открыт?.. — Да, а в чем проблема? «Ясно, тут все друг друга знают, и от того уровень преступности нулевой» — обреченно выдыхает парень, осознавая, что его приезд является самым интересным событием за последний месяц в жизни этого городка. А может, и за весь год. Эллиот поднимает взгляд на ясное летнее небо и мысленно ругается. Он не может отрицать, что специально приехал на мотоцикле, чтобы впечатлить Айвори. Может, он даже не совсем случайно надел кожаную куртку… Но что подумают ее родители? «Настоящий нарушитель спокойствия» — усмехается Эллиот, следуя в дом за Айвори. Семейный обед проходит спокойно, несмотря на волнение парня. Родители Айвори оказываются милейшими людьми, и Эллиот не удивляется этому, теперь становится кристаллически ясно, в кого пошла девушка. «Они живут словно… в пузыре», — проносится мысль за обеденным столом, — «Никакого угнетения, стресса, опасностей… Словно живут в другой реальности. Утопия какая-то.» Следующая мысль больно царапает: «Айви совсем из другого мира. Вдруг я сломаю ее? Сделаю больно…» — Все в порядке? — едва слышно спрашивает Айвори, коснувшись его ладони под столом. Эллиот кивает. «Я ей не подхожу», — бьют мысли, — «Я сломаю ее.» Выйдя на балкон, во время перерыва в ожидании пирога, Эллиот проводит ладонью по перилам и вдыхает прохладный вечерний воздух. Он понимает, что месье и мадам Чейз необходимо обсудить молодого человека дочери, поэтому покидает гостиную и выходит на свежий воздух в попытке прояснить и свои мысли. Здесь все так хорошо, что даже приторно-сладко. Эллиот чувствует себя ложкой дегтя в бочке меда. — Эл?.. — тихо зовет Айвори, выйдя следом за ним. — О чем задумался?.. Он вздрагивает, когда девушка обнимает его со спины и прижимается всем телом. Эллиот чувствует биение ее сердца. — Слушай, мы такие разные… — тяжело вздыхает парень. Скрытая правда о самом себе душит, не давая продолжить предложение. Он больше не может притворяться. Айвори опускает руки и мягко разворачивает Эллиота к себе, видимо, услышав дрожь в его голосе. — Я… — парень отводит взгляд в сторону идеально подстриженного газона. — Я не такой идеальный, как ты обо мне думаешь. Айвори берет в ладони его лицо. — Идеальных людей не бывает. — Если я расскажу тебе о своем прошлом, ты перестанешь любить меня. Ты не сможешь смотреть мне в глаза. — прошептал он. — Я не такой хороший человек, Айви. — А ты попробуй рассказать. Прошу, расскажи мне все, что тебя беспокоит, Эллиот. — Ты уйдешь. — он качает головой. — Посмотри на меня. Эллиот поднимает голову и смотрит в глаза цвета юной зелени. Она не боится его. Пока что. Он выдыхает, мысленно ломая оковы своего прошлого, которого прятал все это время. Айвори внимательно смотрела на него, хмуря светлые брови. До этого Эллиот позволял себе лишь краткий рассказ про то, что его приемные родители — псионики, а лучший друг работает инквизитором. Он давал лишь незначительные обрывки своей биографии, боясь оттолкнуть от себя девушку чем-то большим. Но сейчас Эллиот понимает, что так не может дальше продолжаться. Он обязан все рассказать. Фундамент их отношений должен быть крепок и не строиться на сладкой лжи. С болью в груди он начинает свой рассказ, покорно смирившись с мыслью, что по его окончанию Айвори бросит его. И Эллиот рассказывает обо всем: о своих биологических родителях, о своем происхождении, о работе Лу и Кея, о том, как глупо разозлился на них, узнав правду, как сбежал из дома и едва не погиб в подворотне Термитника, как познакомился с Алисией и как безбожно подставил родителей, как в день своего совершеннолетия едва не стал свидетелем убийства родителей и как сам внезапно оказался убийцей, выстрелив в сектанта. «Что ж, попробовать все же стоило» — с грустной улыбкой думает парень, смотря на молчавшую Айвори. Эллиот неожиданно понимает, что за время его повествования улицу поглотила ночная темнота, разбавленная желтым светом фонарных столбов. Он мысленно благодарит родителей Айвори, что дали им время поговорить наедине. Потому что в другой раз ему бы не хватило смелости признаться во всем. Эллиот с невыносимой болью замечает, как глаза девушки наполняются слезами. — Прости меня. Прости за все. — шепчет он. — Я не хотел делать тебе больно, но все равно ранил… Я все понимаю… Ты, наверное, уже боишься меня. Я понимаю. Это… Это нелегко принять. Я пойму, если мы расстанемся. Я все пойму, Айви. Айвори смаргивает блестящие слезы и вытирает кулаком покрасневший нос. Шмыгнув, она делает неровный вдох, прежде чем поднимает взгляд на Эллиота. «Сейчас бы папина пси-эмпатия понадобилась бы как нельзя кстати…» Эллиот чувствует себя крайне некомфортно, стоя напротив плачущей девушки. Ему хочется укрыть ее в своих объятиях, но он боится, что Айвори отступит назад, едва он предпримет попытку приблизиться. — Так вот почему… — она прочищает горло спустя минуты молчания. — Вот почему ты не празднуешь свой день рождения… Я спрашивала у месье Бланша… Он сказал, что ты никогда не празднуешь свой день рождения. Вот почему… Голос Айвори дрожит и затихает. — Да. — тихо отвечает Эллиот, с трудом проглотив ком в горле. — Единый… — сквозь слезы шепчет Айвори и рывком обнимает его. Эллиот замирает, оказавшись в ее объятиях, и неожиданно для самого себя замечает, как по щекам пробегают теплые слезы. — Со мной т-тяжело, я знаю… Я просто монстр. — Ч-ш! Замолчи! Она берет в руки его лицо с таким трепетом и нежностью, что Эллиот снова смаргивает слезы и стыдливо отводит взгляд. — Ты не плохой человек. Тебе просто не повезло, Эллиот. Ты замечательный человек, я знаю это. Ты считаешь себя плохим, но… ты совсем не такой. Совсем не такой, слышишь? Если бы только ты видел себя моими глазами… — Айвори судорожно выдыхает и улыбается сквозь слезы. — Ты заботливый, внимательный и умный мужчина, которого я люблю. Ты не монстр. Слышишь? У тебя доброе и чуткое сердце. Это видно во всех твоих поступках. И мне так жаль, что в твоей жизни было столько всего плохого. Твое прошлое не определяет тебя. — Мы совсем разные, Айви. Ты точно уверена, что хочешь быть со мной?.. Почему?.. — Абсолютно уверена. — она пожимает плечами и, широко улыбаясь, обнимает его за шею. — Потому что я тебя люблю, Эллиот. Я люблю тебя. Люблю. В одночасье все остатки старой боли стираются, все страхи и сомнения рассыпаются пеплом. Эллиот внезапно осознает, что его можно любить. Что он не безнадежно сломан. Что он тоже имеет право на счастье… — И я тоже тебя люблю. — выдыхает Эллиот и боязливо смотрит на темное небо. — Что такое? — оглядывается Айвори. — Просто все так прекрасно, что мне кажется, сейчас в меня ударит молния. Так идеально быть не может. — смеется парень. — Не обращай внимания. Это… просто мои заскоки. Айвори, усмехнувшись, качает головой: — А еще ты всегда можешь поднять мне настроение… Ты удивительный, Эллиот Стоун. Удивительный. — Но я должен предупредить, что у меня часто бывают кошмары… — А у кого они не бывают? — девушка гладит его по волосам. — Черт, мне так повезло с тобой. — улыбается Эллиот и, замерев, вовлекает ее в поцелуй. Нежный, чувственный, трогательный. На душе светло и спокойно, чего так давно не было… Рядом с Айви он чувствует себя как дома. Десять лет спустя. Сквозь сон Лу чувствует, как с ее волосами играются маленькие пальчики. Кажется, кто-то плетет ей косички… — О-о, да, бабушке понравится. — слышится довольный голос Кея. — Ой, кажется, я ее разбудила… Лу открывает глаза. Перед ней сидит уже полностью поседевший эмпатик, а рядом с ним сидят они. Светловолосая девочка с зелёными глазами замирает, заметив ее пробуждение. Темноволосый мальчик с голубыми глазами, устроившись на коленях Кея, возится с цветными мелками и альбомом. Лея и Альфред, как и Кей, — настоящие жаворонки, в отличие от самой Лу, которая всегда любила поздно ложиться и также поздно вставать. — Доброе утро! — одновременно произносят втроём самые близкие ей люди. Она потирает ладонями заспанное лицо. Зевнув, касается до неумело заплетенных волос. Пятилетняя Лея с замиранием сердца ждёт вердикт своей бабушки. Лу, улыбнувшись, сгребает в объятья внучку. — Как будто это сделал настоящий мастер из Центра. — она многократно целует девочку в щеки. Лея, извиваясь, смеётся. — Смотри, бабушка, это ты! — Аль переворачивает альбомный лист и показывает его Лу. Чмокнув внучку, она приподнимается на локтях и внимательно рассматривает рисунок пятилетки. Аль и Лея — двойняшки, и с ними не соскучишься — оба непоседливостью пошли в своего отца. Но Лу и Кею такие заботы лишь в радость. Каждые выходные Эллиот и Айвори отвозили детей в Ле Флер или в Ла Брингэ. На этих же выходных Аль и Лея гостили у Кея и Лу. — Ух ты-ы… — протягивает с улыбкой женщина. — Да у тебя талант, солнышко! Аль обнимает ее за шею, и Лу нежно хлопает его по спинке. — Вот-вот, и я о том же. — соглашается Кей и заботливо гладит мальчика по тёмным волосам. Лу поднимает голову, и их взгляды пересекаются. Они думают об одном и том же. О том, какими счастливыми они сейчас являются. О том, как им повезло встретить друг друга. О том, что все будет хорошо. Ведь, пока они вместе, им ничего не страшно.