Расплата

Заняв место Армана, месье Мулхейм, с легкой улыбкой на устах, с интересом наблюдал за действиями виконтессы де Шаньи, которая, прикусив от напряжения губу, разливала по чашкам свежезаваренный чай. Как ни странно, но сейчас, оставшись с директором Оперы один на один, Кристина впервые осознала всю неловкость своего положения. Стоит только кому-то заглянуть в комнату и… Яркий румянец залил щеки женщины, и она, с сильно бьющимся сердцем, кинула быстрый взгляд на Эрика. Если подобные сведения дойдут до Алины, ей несдобровать… -Мадам, позвольте угадать. -Мулхейм-старший, подавшись вперед, нарушил тишину комнаты. — Ваше любимое пирожное — вот это, в середине, покрытое сахарной помадкой. Не правда ли? -Откуда вы знаете? -Присаживаясь на свое место, с удивлением спросила виконтесса, протягивая темноволосому мужчине чашку горячего чая. -Я прочитал это в ваших глазах. — Делая маленький глоток, невозмутимо ответил директор Оперы. -Месье, вы считаете, что я поверю в это? — Рассмеявшись, женщина покачала головой, с лукавством взирая на своего собеседника. -Как?! Только не говорите, что думаете, будто я обманываю вас! — Изогнув вверх бровь, с притворной обидой в голосе воскликнул Эрик. — Неужели вы никогда прежде не слышали о том, что глаза человека способны рассказать о многом? — Взгляд мужчины взволновал Кристину, и она, смутившись, невольно потупила свой взор: -Признаться, нет… Точнее, да! Но… Мне всегда казалось это такой глупостью… — Со странным трепетом подняв глаза на Мулхейма-старшего, промолвила виконтесса. –Мадам, прошу, позвольте мне доказать вам, что это не так! Конечно… — Мужчина улыбнулся, сделав выразительную паузу. — Если вы не боитесь, что я узнаю ваши самые страшные секреты… Ведь как знать, быть может темная комнатушка под лестницей… -Месье! Вы же обещали! — Кристина резко втянула в себя воздух и, вспыхнув, кинула на Эрика пылающий взгляд. — Боюсь вас разочаровать, месье Мулхейм, но у меня гораздо меньше прегрешений, чем вы думаете! К тому же… — С вызовом глядя на директора Оперы, добавила женщина: -Я больше, чем уверена, что это невозможно! -Как знать, мадам… Быть может, я еще смогу удивить вас… — Барабаня по столу пальцами, тихо произнес Эрик, со странным выражением лица взирая на свою очаровательную собеседницу. — Что, если я могу читать людей, словно раскрытую книгу? И все же близость месье Мулхейма, его слова и вкрадчивый бархатистый голос по-особенному действовали на виконтессу де Шаньи. Испытывая приятное головокружение, она, словно разом лишившись воли, не мигая смотрела на отца Армана, со смешанными чувствами вслушиваясь в его речь. Начни сейчас директор Оперы снова рассказывать ей о строении керосиновой лампы, видит Бог, Кристина с радостью бы выслушала его. Удивительно, но даже перспектива быть застуканной в этом кабинете наедине с мужчиной уже не казалась бывшей певице настолько ужасной… Все еще барабаня пальцами по столу, Эрик нахмурился, затем, покачав головой, печально вздохнул и произнес: -Но, увы и ах, не в этот раз… -Наверно, я должна испытывать чувство удовлетворения, что оказалась права… — Кристина улыбнулась мужчине. –Но с другой стороны… — На лице женщины появилось сомнение. — Не хотите ли вы сказать, будто я думаю только о пирожных?! -Мадам, что я могу поделать, если ваши глаза рассказали мне только о них… — Виконтесса на мгновение недовольно поджала губы, как делала это будучи маленькой девочкой. С трудом скрывая улыбку, Эрик, словно вернувшись на много лет назад, не мигая, следил за каждым движением бывшей мадемуазель Дае. — Но, справедливости ради, смею заметить, что всему виной могут быть вовсе не ваши глаза, а расстояние, разделяющее нас… -Месье, вы просто вынуждаете меня пересесть! Не дожидаясь какой-либо реакции на свои слова от отца Армана, бывшая певица решительно соскочила со своего места и, сев совсем рядом с мужчиной, чуть помедлив, подняла на него широко распахнутые голубые глаза. Если бы Кристина только знала, как сильно сейчас была похожа на ту милую, по-детски непосредственную девушку, которая все еще жила в памяти мужчины… Каждый ее взгляд, каждая улыбка, слово, обращенное к нему — все отзывалось в сердце Эрика нежной мелодией, так давно не слышанной им. Пусть все это лишь обман и, знай Кристина, кто он есть на самом деле, она бы в ужасе сбежала из Оперы, но разве он годами страданий не заслужил хотя бы несколько минут счастья? Кристина… Навсегда потерянная, но так и не забытая… Как мало она изменилась за эти годы несмотря на то, что он сотворил с ней… -Месье… Так лучше? — Шепот женщины вырвал Мулхейма-старшего из его воспоминаний. — Скажите, сейчас вы видите что-нибудь? Делая вид, что внимательно вглядывается в глаза виконтессы, директор Оперы тихо произнес: -Вы удивительная женщина, мадам… Вы совсем не похожи на тех циничных дам, которых так часто можно встретить в салонах… Вы никогда не чванились показной добродетелью… В вас не скрывается коварная интриганка, сплетница и любительница скандалов… Вы не нуждаетесь в этом… -Мужчина покачал головой, не спуская глаз с Кристины, которая, слегка приоткрыв рот, жадно вслушивалась в каждое слово Эрика. — Ваш титул и положение в обществе нисколько не испортили вас… Вы общительны, умны, откровенны, что так редко можно встретить в наше время… — На устах бывшей мадемуазель Дае появилась довольная улыбка. — Вы отличаетесь легким характером… Поверьте мне, вам не грозит с возрастом превратиться в одну из тех сварливых, вечно всем недовольных старых дев… Кроме того, в вас столько милых противоречий… — Кристина приподняла бровь в немом вопросе. — Вы не любите читать книги, но обожаете слушать, когда кто-то читает для вас… Вы не любите рисовать, но можете часами рассматривать картины… Вы не играете на инструментах, но обладаете прекрасным голосом… Вы не умеете шить и вышивать, но… -Неправда! -Отпрянув назад, воскликнула виконтесса, поспешно разрывая зрительный контакт. Вспыхнув, она, все еще не решаясь снова взглянуть на своего собеседника, резко выпалила: –Если вас послушать, то получается, будто я какая-то… неумеха, любящая только пирожные! Но это нет так! К вашему сведению, месье, я… я… занимаюсь благотворительностью! Да, именно так! -Покраснев, воскликнула Кристина, старательно пряча глаза. — На моем попечении находится несколько детских приютов! И я собственноручно обшиваю их воспитанников! Собственноручно! Вот этими руками! Уж не знаю, что именно вы прочитали в моих глазах, но я замечательно шью! — Затем, чуть помедлив, бывшая мадемуазель Дае добавила, все еще не решаясь взглянуть на Эрика: -Хорошо… Может быть, не так замечательно, как мне бы хотелось, но я точно умею шить! И еще я много читаю! И рисую… Иногда… Конечно, это происходит достаточно редко, но… К вашему сведению, месье, я очень занятая женщина! И… Я не хочу, чтобы вы плохо думали обо мне! Прикусив губу, чтобы скрыть свою улыбку, Мулхейм-старший, любуясь очаровательным румянцем на щеках бывшей певицы, произнес с притворным раскаянием: -Мадам, умоляю, простите! Видите ли, когда смотришь в глаза столь очаровательной дамы, как вы, забываешь обо всем на свете… Не удивительно, что я ошибся… Но, чтобы хоть немного загладить свою вину, позвольте мне просить вашей руки… -Моей… что?! — На мгновение потеряв дар речи, женщина, округлив глаза, уставилась на мужчину, затем ее ресницы затрепетали, и она, все еще не в силах подобрать нужные слова, пробормотала что-то нечленораздельное: -Я… Но… Как же… Я… Вы… Но… -Просто дайте мне вашу руку. — С улыбкой вымолвил Эрик. Несмотря на то, что слова мужчины очень сильно взволновали Кристину, унося мысли далеко от реальности, она, не желая противиться, кивнула и послушно выполнила просьбу отца Армана. Протянув ему руку, виконтесса де Шаньи ожидала, что директор Оперы возьмет ее ладонь в свою, но, вместо этого, Мулхейм-старший подхватил со стола одно из перьев сына и, перевернув, провел по узкой женской ладошке. Если Кристина и испытала разочарование, то, к счастью, длилось оно недолго. Как зачарованная, бывшая мадемуазель Дае следила за каждым движением Эрика. Ей было щекотно и, в тоже время, удивительно приятно. Видит Бог, будь ее воля, это никогда бы не закончилось! -Вам когда-нибудь прежде гадали по руке? -Тихо спросил мужчина, поддавшись этой странной атмосфере интимности, буквально витающей в воздухе. -Вы будете первым… — В тон ему ответила виконтесса, со смесью волнения и любопытства наблюдая за пером, вырисовывающим сложные узоры на ее ладони. -Взгляните, мадам… -Кристина подалась вперед, еще больше сокращая и без того маленькое расстояние между ними. — Каждая линия на вашей ладошке… Каждая черточка… -Виконтесса завороженно наблюдала за медленным движением пера, чувствуя, как дыхание Эрика обжигает ее щеку. — Они способны рассказать о вашем прошлом и будущем… О чертах вашего характера… Они хранят в себе самые важные события вашей жизни… Они могут поведать мне о любви… -Прошу вас, только не о любви… — Бывшая певица невольно напряглась, избегая смотреть на мужчину. — Это… лишнее… -Лишнее… — Поспешно закивав головой, вторил ей директор Оперы. — Вы правы, мадам, это лишнее… Тогда я могу поведать вам о детях… Мадам, я вижу вашего первенца… Это мальчик… Очаровательный мальчик, так похожий на вас… Если Мулхейм-старший ожидал увидеть на лице Кристины радость или услышать слова благодарности, слетающие с ее уст, то он жестоко ошибался. Словно окаменев, женщина смотрела прямо перед собой, широко распахнув глаза, в которых отчетливо читалось страдание. Неверно истолковав реакцию виконтессы, Эрик, виновато улыбнувшись, тихо произнес: -Мадам, прошу, не расстраивайтесь. Из личного опыта могу вас заверить, что быть родителем мальчика не так уж и плохо… Иногда даже весело… Слова директора Оперы заставили Кристину печально улыбнуться, и она, покачав головой, задумчиво произнесла: -Месье, вы правы… Арман просто замечательный ребенок, но… -Вы никогда не хотели быть матерью мальчика? Мадам, разве женщина вашего положения и титула не мечтает подарить мужу наследника? Подняв на Мулхейма-старшего изумленный взгляд, виконтесса несколько секунд молчала, размышляя о чем-то, затем, выдавив из себя натянутую улыбку, произнесла: -Почему же, вас это удивляет, месье? Вы же сами сказали, что я совсем не похожа на дам моего окружения. Не забывайте, я воспитывалась в Опере… -О, Боже, мадам, необходимо на законодательном уровне запретить женщинам перешагивать порог этого здания! — В притворном ужасе воскликнул Эрик, желая вызвать искреннюю улыбку на лице своей собеседницы. — Надеюсь, известие о том, что вашим следующим ребенком будет девочка не опечалит вас? -Девочка? — Округлив глаза, виконтесса ошеломленно смотрела на директора Оперы. -Девочка… Маленькая девочка с такими же каштановыми волосами, как у вас. -Не может быть… — Виконтесса пораженно всматривалась в глаза Мулхейма-старшего, словно ища там подтверждение его слов. — Это значит… Вы хотите сказать… у меня будет девочка? Девочка… Это значит… Боже, дочка… Но столько лет… Месье… Вы… уверены?! Вы не обманываете меня?! — Непередаваемая гамма эмоций пронеслась по лицу Кристины, когда она, вцепившись в рукав рубашки Эрика, с напряжением уставилась на него. — Месье, поклянитесь, что это правда! Прошу, месье! Желание виконтессы услышать положительный ответ было настолько велико, что на мгновение бывшему Призраку стало страшно. Страшно от того, что он может причинить ей боль… Снова… Но, Господи, почему он?! Почему он вечно делает ей больно?! Почему он просто не может попить с ней чай, болтая о всякой ерунде, как это делают все нормальные люди?! Зачем было изображать из себя не пойми кого?! Захотелось, чтобы она обратила на тебя внимание?! Впечатлилась тобой?! Идиот! Дурак! Эгоист, думающий только о себе! -Месье! Восклицание Кристины вывело мужчину из мысленного спора с самим собой, и он, боясь взглянуть в ее глаза, уставился куда-то в сторону, и, сглотнув, тихо произнес: -Клянусь, мадам… Отпустив рукав рубашки Эрика, виконтесса расплылась в счастливой улыбке и, склонившись над ладонью, долго всматривалась в нее, словно в действительности пытаясь разглядеть свою будущую малютку. -Знаете, месье, я ничего не вижу… Но ваши слова… Боже, вы даже не представляете, как много они значат для меня! Вы подарили мне надежду… На мгновение я почувствовала себя такой счастливой… Но… -Смешанные чувства отразились на лице Кристины. — Теперь я боюсь, что все это окажется ложью, злой шуткой… Месье, прошу, развейте мои сомнения! Если все это правда, докажите, что вы действительно видите будущее! Прошу, месье! Не дайте мне погрузиться в пучину отчаяния, что непременно произойдет, окажись ваши слова обманом! Не забирайте у меня надежду! Выражение лица бывшей певицы, ее умоляющий взгляд, сложенные в мольбе руки — всё недвусмысленно говорило о том, как сильно она хочет уверовать в слова Эрика. -Мадам, но тогда мне придется заглянуть в ваше прошлое… С самого вашего рождения… Все самые значимые события… Ничего не будет скрыто от меня… Мадам, вы уверены, что готовы на это? Неприятный холодок пробежал по спине Кристины. -Мадам, одно ваше слово и клянусь, я сейчас же покину этот кабинет… -Нет! Прошу, не уходите! Не оставляйте меня одну! Возможно, именно последние слова Мулхейма-старшего помогли женщине принять решение. Что-то изменилось в выражении ее лица, и она, отбросив все сомнения, посмотрела на мужчину и, не мешкая больше ни секунды, протянула ему руку: -Месье, я готова… Докажите мне… Только прошу, пусть все увиденное вами останется между нами… -Обещаю, мадам. -Серьезно глядя на виконтессу, поклялся отец Армана. — И не забывайте, если что-то в моих словах не понравится вам, вы всегда можете остановить меня… Тяжело дыша от напряжения, Кристина кивнула, не в силах вымолвить ни слова. Эрик несколько секунд, показавшихся ему вечностью, смотрел на свою собеседницу, затем, переведя взгляд на ее ладонь, провел по ней пером и вымолвил: -Вы были долгожданным ребенком, однако, я вижу, что ваше рождение принесло не только радость, но и глубокую печаль… -Моя мама умерла при родах, едва успев дать мне жизнь… Родители очень любили друг друга… — Задумчиво глядя на свою ладонь, медленно говорила виконтесса, погружаясь в воспоминания о давно минувших днях. -Для папы это стало самым настоящим ударом… Сейчас, по прошествии стольких лет, мне кажется, он так и не смог до конца оправиться после ее смерти… -Мне жаль, мадам… — Кристина кивнула, не поднимая глаз на мужчину. — Скажите, в детстве вам пришлось много путешествовать? Я вижу дальние дороги, незнакомые мне поселения, людей, но не вижу место, который бы вы могли назвать домом… Этот так странно, мадам… -Мой отец был уличным музыкантом… Он играл на скрипке… Сколько себя помню, мы с папой постоянно куда-то шли, где-то пели… Вы даже не представляете, сколько раз мне приходилось засыпать прямо на земле под открытым небом… Наверное, первое место, где мы задержались больше, чем на месяц — это Перрос-Гирек. Месье, вы когда-нибудь слышали о нем? -Эрик отрицательно помотал головой, внимательно вслушиваясь в слова виконтессы. — Это небольшое поселение на берегу моря… Там я впервые встретилась с моим мужем… -Кристина замолчала, поддавшись воспоминаниям. — И оттуда мы с папой уехали в Париж… -Я вижу кладбище… И вас… Вам здесь лет семь, не больше… На вас серое платьице… Вы рыдаете… -Мой папа похоронен на кладбище Монпарнас… Он умер, когда мне действительно было семь лет… Мы только-только переехали в Париж, в дом к его знакомым… Должно быть, он чувствовал, что скоро навсегда покинет меня, поэтому и привез сюда… Папа очень хотел, чтобы я изучала музыку… Умирая, он взял клятву, что его друзья поспособствуют моему обучению… Так я и оказалась в Опере… -Мадам, вы были очаровательным ребенком… Я вижу вас в стенах этого здания… Вы были одной из лучших студенток курса… За свои успехи вы даже удостоились личной комнатой! — По-прежнему вглядываясь в ладонь виконтессы, говорил Мулхейм-старший. -О, Боже, мадам! Только не говорите, что это он! -Кто?! Кого вы видите?! — Все внутри Кристины сжалось от страха, и она снова непроизвольно вцепилась в рукав рубашки Эрика. -Я вижу, как вы целуетесь с каким-то рыжим конопатым мальчишкой! Только не говорите мне, что это и есть ваш обожаемый Тома! -Месье, вы…! — Глаза Кристины гневно сверкнули, затем она, нахмурившись, воскликнула. — Вы хотите сказать, что видите ЕГО на МОЕЙ ладони?! -Похоже, его поцелуи значили для вас гораздо больше, чем вы говорите… -Месье Мулхейм! -Теперь я понимаю, почему для свиданий с ним вы выбрали настолько темную комнату… Если бы виконтесса не была так возмущена словами своего собеседника, то непременно заметила бы в его глазах лукавый огонек, но, вместо этого, она, поджав губы, покраснела и поспешно выпалила: -К вашему сведению, месье, всё дело в пирожных! Если вы не знали, все девочки в детстве любят сладкое! Смех Эрика разнесся по комнате, заставляя женщину еще сильнее залиться краской. -Хм, мадам, я вижу резкую перемену в вашей жизни… Да… Я вижу неожиданную удачу и последующий за ней триумф! -Должно быть, вы имеете в виду мою роль в «Ганнибале». -Кристина улыбнулась. — Все действительно произошло так неожиданно. Прямо во время репетиции упала одна из задних декораций и едва не придавила собой Карлотту, которая в то время была здесь примой. Возможно, вы уже слышали о ней? До сих пор помню тот скандал, который она устроила! Слышали бы вы ее, месье! -Виконтесса, улыбаясь, покачала головой, поддавшись воспоминаниям. — В итоге, Карлотта отказалась от роли… Все были в такой панике… Ведь никто не знал ее роль, кроме… -Вас, мадам… -Женщина подняла глаза на мужчину, и они некоторое время молча смотрели друг на друга. — Уверен, вы были просто восхитительны в тот вечер… Затем, резко разорвав зрительный контакт, Эрик снова взглянул на ладонь виконтессы. -Я вижу огромные статуи… И вас… Вы держите за руки какого-то белобрысого наглеца! Он что-то говорит вам… И вы… Мадам, вы целуете его! -Статуи? Целую? Но… — Женщина нахмурилась. — О, Боже! Это же Рауль! Мой муж! Однажды мы действительно разговаривали с ним рядом со статуями! Это было здесь, на крыше Оперы! -Весьма неожиданное место для свидания, мадам… Вы не находите? -В то время, крыша этого здания было единственным местом, где я не боялась быть подслушанной… -Кем же? -Призраком Оперы, месье… — По лицу виконтессы пробежала тень. -Я чувствую, что с этим человеком связано много ваших печалей и страхов… Мадам, если хотите, то можете рассказать мне о нем… — Тихо произнес Эрик. Несколько секунд женщина с каштановыми волосами молчала, словно собираясь с мыслями, затем начала, устремив куда-то вперед слегка затуманенный взгляд: –Знаете, месье Мулхейм, иногда мне кажется, будто он обладал сверхъестественной способностью находиться везде и нигде одновременно… И, если другие люди могли просто не обращать на это внимание, то только не я… Месье, он следил за мной… Преследовал… Он был одержим мной… Знаете, где бы я не была, что бы я не делала, я всегда чувствовала на себе его взгляд… Это было так ужасно… Боже, иногда мне казалось, будто я схожу с ума! Коридоры Оперы, сцена, моя собственная комната… Нигде я не чувствовала себя в безопасности! И лишь там, наверху, мне казалось, будто я свободна, будто никто и ничто не сможет навредить мне! Извините, месье… -Кристина помотала головой, словно отгоняя от себя неприятные мысли. — Не знаю, зачем я говорю вам это, но… Иногда мне кажется, будто я знаю вас уже много лет… -Женщина странно посмотрела на мужчину. — Ваш взгляд… Мне кажется, будто кто-то уже смотрел на меня так… Быть может, это было очень давно, еще в прошлой жизни… Боже, что я такое говорю?! — Кристина прикрыла лицо руками. — Но в ваших глазах я не вижу осуждения… Мне кажется, будто я могу вам рассказать все, что угодно, и вы поймете меня… -Это действительно так, мадам… — Хрипло произнёс директор Оперы, ловя каждое слово бывшей певицы. -Правда? — Виконтесса грустно улыбнулась. — Спасибо, месье, вы даже не представляете, как много это значит для меня! Та жуткая история с Призраком Оперы, свидетелем которой вы были… Боже… Я не хочу, чтобы вы плохо думали обо мне! Рядом с вами я… Месье, я бы хотела извиниться за свое поведение на балу! Я вела себя недопустимо, но, когда ваш друг заговорил о Призраке Оперы… Месье, поверьте, это был ужасный человек! И, когда доктор Дегре начал защищать его… — Тень пробежала по лицу Кристины. — Это было так неправильно! Я просто не могла промолчать! Этому человеку нет оправданий! То, что он сделал… Месье, вы даже не представляете, какого это просыпаться и засыпать, чувствуя на себе ЕГО взгляд… Мне казалось, будто я начинаю сходить с ума, но лишь позже я узнала, что за зеркалом в моей комнате был потайной ход, через который он мог в любое время проникнуть в мою комнату! Месье, вы представляете?! В любое время дня и ночи он был рядом… Подумать только, каждый божий день я была во власти этого сумасшедшего и лишь покровительство моих покойных родителей не дало ему совершить непоправимое! -Мадам, быть может, он любил вас и вовсе не собирался причинить зла! -Месье, я не знаю, чего он добивался, но его преследования причиняли мне боль! Вы говорите, что он любил меня? Я думаю, сам он думал именно так… Но, месье, его душа была настолько черной, что я совсем не верю в его любовь. В конце концов, разве по-настоящему любящий человек способен сделать больно другому? — Виконтесса вопросительно посмотрела на Мулхейма-старшего, ожидая его ответ. -Если этот человек в отчаянии… Если он боялся потерять любимую… Мадам, иногда страх лишиться самого дорогого способен затуманить рассудок… — Что-то изменилось в глазах Эрика, но Кристина не заметила этого, поглощенная своими мыслями и воспоминаниями. -Я считаю, что по-настоящему любящий человек должен уметь отпустить! Зачем мучать любимого, зная, что он никогда не будет счастлив с тобой?! Не лучше ли поступить благородно и просто уйти в сторону, дав шанс другому? -Мадам, я вижу, что вы никогда не испытывали муки неразделенной любви! — Горечь в голосе директора Оперы заставила Кристину кинуть на него изумленный взгляд. — Вы не знаете, какого жить, понимая, что ТВОЯ женщина принадлежит другому! Вы даже не догадываетесь, какого это лежать бессонными ночами и представлять, как твой более удачный соперник обнимает ее, целует, обладает ей! Не это ли самый настоящий ад на земле, мадам? -К чему ваши слова, месье?! Я не его женщина и никогда бы не стала ей! — Побледнев, воскликнула виконтесса. — Зачем вы говорите мне это?! -Извините, мадам, вы правы… Иногда поступки прошлого настолько ужасны, что даже спустя годы им нет прощения… Мадам, знали бы вы, как иногда хочется обмануться и поверить… -О чем вы? -Кристина непонимающе смотрела на своего собеседника. -Мадам, прошу, скажите мне… Будь он до сих пор жив… Был бы у него шанс? -ЧТО?! Месье, вы бредите! -Виконтесса возмущенно смотрела на директора Оперы. — Будь он жив… Боже! От одной этой мысли мне становится плохо! Месье, будь он действительно жив, клянусь, я была бы самой несчастной женщиной в мире! -Я так и думал… — Прошептал себе под нос Эрик, опустив голову, затем, встрепенувшись, он произнес, с нечитаемым выражением лица глядя на Кристину. — Мадам, я обещал, что верну вам голос и выполню свое обещание, но в этот же день вы навсегда покинете Оперу. -ЧТО?! -Округлив глаза, женщина, не веря своим ушам, изумленно смотрела на отца Армана. Когда смысл его слов окончательно дошел до нее, она резко побледнела и воскликнула с отчаянием в голосе: -Но я не хочу, месье! Вы… Вы не можете так поступить со мной! -Извините, мадам, мне нужно идти… — Эрик с болью в сердце отвел глаза от своей собеседницы с каштановыми волосами и быстро встал со стула. –Месье, куда же вы?! А как же чай? И пирожные! Вы же совсем ничего не попробовали! — Кристина, соскочив со своего места, бросилась вслед за директором Оперы. — И… Вы не можете просто так взять и выгнать меня отсюда! — Все внутри Кристины разрывалось от противоречивых эмоций. -Мадам, вы — виконтесса де Шаньи, и ваше место рядом с вашим виконтом! — Не оборачиваясь, на ходу произнес Эрик. -Но… Но, почему?! Что случилось?! Ведь мы так хорошо беседовали! — Кристина, поддавшись отчаянию, смотрела в спину удаляющегося мужчине. — А как же ваше обещание доказать мне, что вы говорите правду?! — Она, как утопающий за соломинку, схватилась за первую пришедшую в ее голову мысль, желая как можно дольше удержать директора Оперы в комнате его сына. -Разве мои прежние слова не убедили вас? — Обернувшись, Эрик удивленно посмотрел на женщину. -Я… Я хочу еще… — Часто дыша, выпалила виконтесса, радуясь, что он остановился и, кажется, передумал покидать комнату. -Еще? — Тень чего-то странного промелькнула в глазах директора Оперы. — Мадам, вы возненавидите меня после этих слов… -Никогда… — Отрицательно покачав головой, прошептала бывшая мадемуазель Дае. -Вы сами этого попросили, мадам… — Эрик, прищурившись, сделал несколько острожных шагов по направлению к Кристине. — Я видел вас… В белом подвенечном платье… Вы были очень красивы… — Виконтесса де Шаньи, слегка приоткрыв рот, вслушивалась в слова Мулхейма-старшего. — Я видел церквушку… Она была тускло освещена… Вы стояли перед алтарем… — Глаза женщины расширились от удивления. — Я видел пресвятого отца… Он произносил речь… Еще я видел человека в маске… Он надевал кольцо на ваш палец… -Нет! — Интуитивно прижав руку к груди, воскликнула Кристина, отшатываясь от мужчины. Пятясь назад, она смотрела на него глазами, полными суеверного ужаса. -Нет! Это не правда! Не правда! Боже, месье, вы страшный человек! — Дрожа от страха, кричала бывшая певица. -Вы правы, мадам. Я страшный человек. — Отец Армана мрачно улыбнулся женщине. — И надеюсь, мадам, вы всегда будете помнить об этом. А теперь, прощайте. -Развернувшись на каблуках мужчина поспешно направился к двери. -Стойте! — Все еще не в силах справиться с дрожью во всем теле, воскликнула Кристина. — Что еще вы видели?! Мужчина молчал. -ЧТО ЕЩЕ ВЫ ВИДЕЛИ?! — Прокричала женщина, чувствуя, что еще чуть-чуть, и она впадет в истерику. -Ничего, мадам… -Не оборачиваясь, глухо ответил мужчина. -Поклянитесь, месье! — Воскликнула Кристина, с суеверным ужасом глядя на его спину. -Клянусь…. — Произнес Эрик и, немедля больше не секунды, спешно покинул комнату. Несколько минут Кристина, все еще дрожа, как в лихорадке, пораженно смотрела на закрытую дверь, затем, едва ли понимая, что делает, она подошла к окну и, с ужасом переведя взгляд на свою ладонь, прошептала: -Господи… Кто он…