Лилии за пазухой

      Прохожие бросали взгляды в сторону мужчины, но не осмеливались как-либо высказать своё мнение. Он выглядел как привидение. Или как вампир. Белые волосы струились вплоть до пояса, имея серебристое сияние. Чёрное одеяние оттеняло его бледную кожу, и его можно было назвать красивым. Хотя шрам на лице, со следами швов, вносил долю несовершенства. Или же дело в ядовитых зелёных глазах? Кто знает, что именно, когда этот человек был прославленным гробовщиком.       Рейн Блоссом, а именно так его звали, неторопливо прогуливался по тротуару, напевая незатейливую похоронную мелодию. Ровно до того, когда к нему внезапно не подошла молодая женщина, крепко держа что-то в руках. Она выглядела расстроенной, её каштановые волосы были растрепаны, а одежда грязной. Она схватила его за рукав, заставив остановиться.       Её карие глаза горели каким-то безумием и решительностью одновременно.       Это утро становилось всё страннее и страннее, на самом деле. Гробовщик остановился, не пытаясь её оттолкнуть, у него было чувство, что она не из тех воров. Бедная девочка, которая прозябает в нищете и одиночестве. Честно сказать, он мог дать ей на вид около семнадцати лет. И ещё он понял, что раньше с ней всё было хорошо, судя по платью, грязное, но из хорошего материала. Интуиция. Или же опыт с клиентами.       Он слегка наклонил голову набок и вежливо улыбнулся. — Что такое, юная леди?       Она глубоко вздохнула, явно собираясь с мыслями, прежде чем заговорить. Но затем её выражение лица и голос снова стали паническими, когда она выбросила вперед руки, чтобы показать ребенка. — Пожалуйста, помогите мне, сэр! Я не знаю, что делать, я в отчаянии! Вы должны мне помочь! — настойчиво умоляла она, её руки тряслись, когда она протягивала ребенка.       Гробовщик издал удивленный звук; честно говоря, это был первый раз, когда его попросили о помощи такого рода. Он посмотрел на ребенка, заметив, что малышке едва исполнилось два месяца. И даже так, она слишком маленькая для двухмесячного младенца. Тёмные каштановые волосики топорщились в разные стороны, как у ёжика, скорее всего несколько дней немытая. Он немного отвел юную мать в сторону, чтобы никто не потревожил их. Устало вытирая лицо, он спросил: — Вам нужна финансовая помощь, мисс?       Девушка на это только покачала головой, сделала несколько глубоких вдохов, пытаясь немного успокоиться. Она прижала ребенка к груди, и в её глазах было ясно видно отчаяние. — Нет, сэр, мне нужен кто-то, кто его усыновит. Мне нужно как-то выживать, а с этим ребенком на руках я не могу. Не могу! — Она была явно на грани слез, но изо всех сил старалась не заплакать и не сломаться. — Если бы это был мальчик, но это лишь девочка, лишний рот...       Гробовщик сейчас испытывал очень смешанные чувства, потому что понимал, что, скорее всего, молодая девушка слишком рано стала матерью. Возможно, она стала ею не по своей воле. Но он и её практически не знал. А всё же элементарная жалость была. Он устало вздохнул, спросив её: — У вас нет родственников, которым вы могли бы отдать ребенка? Сами понимаете, я практически незнакомец.       Причём незнакомец, являющийся гробовщиком, пускай и с достатком.       Бедняжка покачала головой, вздохнула и провела рукой по своим растрепанным волосам. Её тело казалось хрупким и слабым, как будто легкий толчок заставил бы её упасть. Ребенок у неё на руках тихонько заворковала, слегка пошевелившись, когда начала просыпаться от всей этой суматохи. — Нет, у меня никого нет. Вся моя семья умерла... Я одна. И... мужа нет... — сказала она, глядя на ребенка со смешанными чувствами.       Рейн мельком взглянул на ребенка, его охватило грустное чувство, он старался не слишком много общаться с людьми вне работы. Но он всё ещё не был холодным человеком, несмотря на статус своей профессии. Он провел рукой по волосам, думая обо всем этом. — Как зовут вас и вашего ребенка?       Наверное, его любопытство действительно взяло вверх над благоразумием. — Меня зовут Элизабет, сэр. Элизабет Уокер.       Она немного протянула ребенка, представляя её ему, пока сама малышка смотрела на мужчину своими большими голубыми глазами. Младенец выглядел странно маленьким, хрупкий и нежный ребенок, который явно недоедал. Элизабет отвернулась, почти стыдясь, когда она на мгновение посмотрела на свою дочь, единственную, но нежеланную. — Её зовут Клаудин.       Гробовщик задумчиво прикусил губу; он понимал, что это будет слишком опрометчивым поступком. Но он также знал: если она может спасти ребенка, то она могла в приют. Видимо, ситуация действительно тяжелая. Он тихонько кашлянул, вспоминая непогоду. — Извините за вопрос, юная леди, но вы не думали о приюте? Я знаю, я знаю, как это звучит, но такова моя логика.       Элизабет сжала ребенка сильнее при упоминании приюта, и она притянула дочь немного ближе к своей груди, чтобы защитить. Она энергично покачала головой, почти умоляя об этом предложении. — Нет, пожалуйста, сэр, что угодно, только не это. Я слышала об ужасных вещах, которые происходят в приютах... и они ужасно обращаются с детьми. Я не могу вынести мысли о том, что она там...       Гробовщик слегка содрогнулся от её странной решимости, когда увидел, что жизнь потрясла её очень сильно и жестоко. Он тяжело выдохнул, думая об этом, пытаясь найти что-то. Но он сам понимал, что ничто другое не удовлетворит её. Его голос слегка дрогнул, когда он ответил ей: — Я и сам это знаю. Мне жаль. Если ваша жизнь такая тяжелая, я могу... Я могу удочерить вашего ребенка.       Элизабет выглядела потрясенной его словами, как будто она не верила в то, что только что услышала. — О Боже, да, сэр, пожалуйста, заберите её! Я знаю, что не могу заботиться, мне нечем её кормить, я... — её глаза выглядели водянистыми, собиралась заплакать в любую секунду. — Я просто боюсь сделать с ней что-то...       Она протянула ребенка к нему, почти отчаянно, когда малышка тихонько вскрикнула от волнения.       Гробовщик нерешительно посмотрел на ребенка, после чего снова посмотрел на молодую девушку, которая решилась на это. Её мужество было достойным восхищения. Тихо выдохнув, он осторожно взял у неё ребенка, держа девочку на удивление легко на руках. На ощупь ребенок казался даже легче, чем это возможно. От этой мысли ему стало немного дурно. Улыбнувшись немного по-доброму, он кивнул ей. — Я позабочусь о ребенке...       Ребенок идеально помещался в его руках, её крошечное тельце выглядело почти как маленькая кукла. Как только он взял Клаудин, она перестала плакать и вместо этого просто смотрела на него с очарованием своими большими голубыми глазами. Пока тот разговаривал с Элизабет, малышка протянула маленькую ручку и попыталась схватить его за волосы.       Юная девушка вытерла слезы, и на её лице отразилось облегчение, когда она поняла, что мужчина готов взять её ребенка. — Спасибо, сэр, огромное спасибо. Не могу выразить вам свою благодарность.       Гробовщик слегка наклонил голову, когда ребенок начал дергать его за волосы, это было не самое приятное ощущение, но терпимое. Две стороны одной медали: её жизнь с ребенком могла закончиться печально, а может и нет. Но он увидел облегчение в её глазах. Он тихо сглотнул, прижимая ребенка к себе.       Мог ли он осуждать её, когда девушка, видимо, и не хотела и не могла брать на себя ношу матери. Ноша, которую никто не готов брать чисто априори. Нет, с сожалением смотря на неё, он видел, что так будет лучше. Видел он подобных девушек, которые потом приносили потом трупики своих детей к нему на похороны — и поди докажи, как ребёнок умер.       Рейн шумно выдохнул, неосознанно сжимая руки в защитном жесте. — Я не знаю, почему вы мне доверились, но я не предам вашего доверия.       Клаудин хихикнула, все ещё пытаясь сильнее схватить пряди его волос, пока тот осторожно её держал. Она была не очень громким ребенком, в целом, она только тихонько воркует и хихикает, глядя на него широко раскрытыми глазами, полными любопытства и невинности. Ну и пытается попробовать на вкус его волосы.       Элизабет улыбнулась, глядя на ребенка со смесью грусти и облегчения, слушая его слова. Было ясно, что она не хотела ничего, кроме того, чтобы её ребенок был в безопасности и чтобы о малышке заботились. — Пожалуйста, пообещайте мне еще одну вещь, сэр.       Рейн осторожно снял прядь волос с маленьких пальчиков ребенка; он не хотел бы потерять свои волосы. Он внимательно посмотрел на девушку, пытаясь понять, что она теперь будет делать. Двигаться дальше по жизни, конечно. Но хорошо ли... Он слегка приподнял голову. — Хорошо, что именно, юная леди?       Клаудин тихонько заскулила, когда тот убрал свои волосы из её досягаемости, и она продолжала пытаться схватить их, явно очарованная ощущением. Но затем она посмотрел на него, по-видимому, удивленная, слегка хихикая про себя.       Элизабет слегка сглотнула, глядя на малышку на мгновение, прежде чем встретиться взглядом с мягкими зелёными глазами с донышком жёлтого оттенка. Странные глаза, подумала она. Её голос был мягким, немного дрожащим, когда она говорила. — Просто... позаботьтесь о ней. Люби и заботься о ней.       Рейн только что почувствовал, что эта ответственность сжимает его сердце, так сильно, что оно, казалось, вот-вот разорвется. Он практически ничего не знал о молодой девушке. Но... похоже, ей это было лишним. Он обнял ребенка немного мягче, его волосы невольно упали на ребенка. Всё это слишком странно.       Почему именно он? Или же это мог бы быть любой человек, которого она увидела бы первым? Стечение обстоятельств было таково.       Он немного помедлил, после чего тихо ответил ей. — Я обещаю.       Его придавила то ли её решительность то ли вес ребёнка на руках.       Клаудин тут же протянула пальчики, чтобы снова схватить его за волосы, невинно хихикая. Казалось, ей нравилось играть с серебристыми длинными локонами, и это было довольно мило, учитывая, насколько деликатной была ситуация. Элизабет слегка улыбнулась, увидев, как малыш играет с чужими волосами, оценив, насколько малышка мала.       Больше, чем того нужно, она дать уже не может.       Она кивнула головой, явно удовлетворенная тем, что мужчина не колебался, давая обещание. Выражение её лица стало немного печальнее, когда она посмотрела на него немного дольше. Возможно, она думала, что тот может её обмануть, но его взгляд был таким неподкупный. — Тогда... я оставлю её на ваше попечение, сэр.       Гробовщик снова взял у малышки пряди волос, теперь он чувствовал угрозу, что кончики его прядей будут пережеваны. Но как бы то ни было, он не мог расстраиваться, когда ребенок был таким очаровательным. И дитя было слишком легким, слишком легким. Слегка улыбнувшись в ответ, он ответил ей: — Желаю вам удачи, юная леди.       Малышка была недовольна. Клаудин издала скулёж разочарования, что её новая игрушка была убрана из её досягаемости, и её лицо сморщилось в надутом виде. Она, казалось, была весьма раздражена тем, что не могла схватить за волосы, но затем она снова посмотрел на него, хихикая и смеясь еще раз.       Странный мужчина был тёплым, несмотря на холодные белые локоны.       Элизабет слегка кивнула головой, вытирая слезы с глаз, и снова заговорила. Бремя, снятое с неё, заставило её выглядеть более свободной и менее измученной. — Спасибо, сэр. Да благословит вас Бог. Пока, малышка, — сказала она, нежно погладив девочку по щеке, прежде чем окончательно уйти.       Девушка не оглядывалась назад, идя вперёд, к новому дню и к месту работы.       Гробовщик долго смотрел ей вслед, пока она сама не скрылась за туманами и улицами города. На нём осталась большая ответственность, хотя пока эта ответственность на его руках была совсем небольшой. Очнувшись, он накрыл ребенка так, чтобы её не было видно под плащом. Он как будто нес свёрток, и со стороны всем казалось, что это вполне нормально. Мало ли какая посылка — и уж точно не ребёнок.       Он не хотел бы сейчас это объяснять. Да, он был довольно эксцентричный. Но нет, он всё же хотел донести ребёнка без сопровождения сплетен — пока что. Он снова поспешил по улице, направляясь к своему дому.       Благо, конечно, что утром он всегда завтракал неподалёку от своего дома в неплохом пабе.       Пока мужчина шёл, малышка продолжала дергать его за волосы, явно наслаждаясь этим. Она не плакала и не ныла, вместо этого тихо играя с прядями, даже умудряясь дергать их довольно сильно. Некоторые из прядей она уже попробовала на вкус.       В конце концов он добрался до дома и вошёл внутрь, наконец-то сбежав от холодной и сырой погоды снаружи.       Первый этаж дома был оборудован под похоронное бюро, что делало всё атрибуты в комнате видимыми: гробы, лилии и другие сопутствующие вещи, такие как шкафчики с похоронными украшениями и целая куча бумаг на столе (о, предостояло ему обслужить много клиентов). Второй этаж был для него просто жилой зоной, где он спал, ел и в целом хорошо устроился.       Да и со стороны дом выглядел соответствующе, покрытый чёрной краской с почти таким же цветом черепицей крыши. Единственное, что отличало это здание от остальных, была видная витрина — с гробами, выставленные словно модные платья в ателье.       К счастью, у него сейчас не было клиентов. Тихо чихнув, он бросил плащ на ближайший стул. С легким фырканьем он перевёл взгляд на ребенка. Улыбаясь своей улыбкой, известной на всю округу, он весело прощебетал: — Теперь с тобой все будет хорошо, Клауди.       Он был готов сделать все для этого, так как дал обещание.       Клаудин огляделась вокруг широко раскрытыми глазами, когда мужчина вошёл в дом, разглядывая всё вокруг. Она была явно очарована похоронным бюро, особенно красивыми белыми лилиями. Обычно дети от вида смерти плачут, но не она. Малышка снова посмотрела на него, когда тот снял плащ, счастливо захихикав, услышав его веселый голос.       Её маленькая ручка снова потянулась, чтобы схватить его волосы, снова обхватив пряди своими маленькими пальцами. В этот раз она держала их так, как будто это самое большое сокровище. Тем более что теперь она пыталась узнать, можно ли погрызть пуговицы на его рубашке.       Рейн присел на стол, тяжело выдохнув. Будь здесь сейчас его компаньон, он услышал бы сейчас сотни причитаний, какая малышка милая, и чего это ему, гробовщику, пришла в голову удочерить ребёнка — и без него.       Одна мысль об обладателе волос цвета роз вызывала у него и улыбку и мигрень.