За границей

Он стоял перед панорамным, толстым для летнего дома окном и смотрел на свой дом. В его руках мелко тряслась кружка с крепкозаваренным кофе. В ночной темноте мало что можно было разглядеть, но он, казалось, не обращал на это внимания. Вишневое дерево колыхалось от слабого, наверняка теплого ветра. Свет горел в одной комнате на первом этаже и больше нигде. Рассмотреть ночью что-то при включенном свете сложно. Внезапно открылась дверь, и Сережа инстенктивно обернулся. Даня зашел и, пройдя мимо него, плюхнулся на кровать. Сережа ощутил острую нехватку его внимания. Так что он оставил кружку на подоконнике и подошел к нему. Даня заметил, как он двинулся и недоуменно, даже испуганно отодвинулся от него, — Эй, что ты делаешь? — А что, уже подойти к его величеству нельзя? — В нем взыграла обида, усиленная биением его сердца в тысячу раз. — Зачем ты это сделал? — Даня взглядом указал на окно. Татищев обернулся следом. — Все тебе расскажи, — Процедил Татищев, нервно потирая поверхность покрывала. — Ты в мой дом заявился, я обладаю какими-никакими правами. — Я со своими поссорился, — Тяжело вздохнул Серый, — Сильно. — Из-за чего? — Московский подполз ближе. Татищев сглотнул. — Я… — Он сглотнул, — Не помню, — Поймав еще один недоуменный взгляд, Сережа тряхнул головой, — Как-будто… Было слишком много всего… Я-… Я просто в какой-то момент… Даня молчал. Видя, что его просто слушают, Сережа продолжал, — Я подумал о том, что… Это не смешно, нихуя. Эта блядская комедийная семейка из рекламы майонеза. Где все должны улыбаться и, эм, безусловно, быть радостными… — Он говорил растерянно, — Все как-будто смеются… Надо мной… Я-…Бля. Знаешь, я не спал несколько дней, я просто не мог… — И это было заметно по его излишне бледной «вампирской» коже и синякам под глазами, — Каждый раз, когда я засыпал, меня приходили и будили, говоря, что настало утро. И все это началось тогда, когда я не спал ночь на дискотеке… С тобой… — Серега отвел взгляд и замолчал. Он оттягивал и комкал футболку. Ожидание затягивалось. Татищева злили эти нахлынувшие разом чувства. У Московского на щеках вспыхнул румянец. Да уж, вот это формулировки. Но Серый этого не заметил, он смотрел на него злым взглядом. — И все из-за тебя! Это ты во всем виноват, Московский, как я тебя ненавижу, — Татищев резко схватил мажора за воротник. Изо рта последнего вырвался удивленный хрип, — Но ты не бросай меня! Я спал тогда как младенец! Потому что… Я испытывал чувство радости каждый раз когда ложился спать, проведя время с тобой… И поэтому мог заснуть, — Татищев неожиданно взял Даню за руку. Странно, рука такая же холодная, как у него. Тоже волнуется? — Ты делаешь меня добрее. Наверное потому, что я нечасто хочу, чтобы кто-то был счастлив и весел, хочу пожать тебе руку, обнять может и… Короче будь моим… Будь моим… другом, — Он не смог. Не дожал. Потерянным взглядом Сережа посмотрел на собеседника, — К слову, где Катя? — Вот так к слову, действительно. — Она… Ушла домой. — Прохрипел Московский смотря на свою загорелую руку в Сереженных. К его горлу подступил ком. — Что? Как ушла? В смысле домой, зачем ушла, почему… — Она ушла домой после того, как мы тут заговорили. София проводила еë назад. Неужели ты не заметил? Еë здесь уже пару часов нет. Сережа шокированно замотал головой, отпуская чужую руку. Он вскочил с кровати и заозирался вокруг. — Как она могла?! Она же предложила… Зачем… — Зачем? Ты сказал ей идти. — Проговорил Московский. Эти слова эхом отразились от барабанных перепонок Татищева, — Сказал что-то вроде… «Я не хочу тебе проблем, вернись домой и свали все на меня. Ложись спать, выключив свет и задвинув шторы, а утром скажи, что меня нет». Твои слова? — Нет… Нет, не мои! — В горле пересохло. Но это были его слова. Никого другого сестра бы не послушала, — Когда это было, когда я это сказал?! — Господи, когда мы смотрели друг на друга! Что с тобой? — Но они ведь молчали, — И еще, зачем ты разбил мою кружку? — Какую, блять кружку?! — Серьезно, не до кружек сейчас. — Ту, из которой ты пил кофе, аутист! — Прокричал Даня, пальцем указывая к окну. Сережа раздражённо ухмыльнулся. Если она соскользнула с подоконника, это не значит, что Татищев самолично ее треснул об пол. … На полу в луже кофе действительно лежала разбитая кружка. — Я поставил ее на подоконник! — Ты-… — Даня замолчал. Ах, наконец-то признал свою неправоту? И что это за доебки к нему? Лучше бы ответил, что думает насчет его монолога, — Окно панорамное. Там нет подоконника. — Как нет, когда… Нет… — Он тупо уставился на это окно.       Широкое толстое и панорамное. Под ним лужа и разбитые осколки. Оттуда следы до Даниной кровати. Сережа вздернул свою штатнину — на ней виднелись невысохшие следы кофе. Что происходит… — Это сон? — Просто спросил Сережа, повернувшись к Московскому. — Ты просто… агрх. — Даня замер, вглядываясь куда-то позади Татищева, — Эй, посмотри в окно. — Значит, правда… — Сережа потер переносицу. И к чему это? К чему этот цирк, зачем его подсознание проворачивает такие трюки? — Посмотри в окно!       Сережа подошел к окну и его прошиб ужас. Возле его дома наряд полиции. Во всех комнатах горит свет. Люди в форме сныряют туда-сюда, обнюхивая каждый угол участка. Тетя Аня согнулась и, судя по всему, плачет. Рядом с ней Катя. Значит скоро полиция пойдет искать его по всем домам. Татищев поднял взгляд на свои руки. Десять четко очерченных пальцев. Он ущипнул себя и скривился от боли. Он перевел взгляд на часы и те четко отрапортовали — 2:46. — Так я не сплю? — Просто спросил Сережа. Даня встал с кровати и быстрым шагом подошел к нему. — Татищев, что с тобой? — Он дернул его за рукав, пытаясь привести в чувства, — Ты где находишься все это время, в астрале? Почему тебя ищет полиция, блять?! Татищев, пожалуйста, вернись домой, я тебя умоляю, — Московский приблизился к нему, — У тебя хорошие родители, они поймут… Поймут тебя… — Нет-, — Он выдернул свою руку и сорвался на бег, — «Бежать, бежать, бежать! Как можно дальше, как можно быстрее!» — Он хлопнул дверью и поспешил вниз. — СЕРЕЖА! Он бежал, не разбирая дороги, не боясь разбудить домочадцев Московского. Отпер благоразумно незапертую дверь и вылетел во двор. Теперь хорошо было слышно звуки мигалок и кричащий мужской голос дядь Кости. Сережа услышал сзади себя крик догоняющего Московского. Выскочив со двора, он столкнулся с человеком, который так неудачно подвернулся под ногу. Хуя он вообще тут забыл в три часа ночи? — Честь имею, — Первым поприветствовал его парень, изогнув русую бровь. Интересный такой, лет 25-26. На пальце сверкнуло обручальное кольцо. Что забыл тут? Волнистые волосы запачкались в пыли от валяния на песчаной дороге. Но это Татищев его туда свалил. — Ага, — Спешно кивнул Серый и, забив на анализ явно приезжего незнакомца, пустился в бега, еще раз оглядываясь на Московского. Тот пораженно замер на месте, будто в него молния ударила, — «Пусть стоит подольше. Лишь бы не вмешивался.» Забежав в кусты, он еще раз обернулся на свой дом. Затаившись в листьях, он принялся наблюдать. Как раз спустя пару минут полицейские, расколов его сестру, направились в дом Московского. Как же он угадал. Сережа медленно встал с корточек и спокойно ушел в глубь. Он знал, с каждой секундой его наказание растет в ебанутой прогрессии, но было уже все равно. Перед смертью не надышишься.

***

Московский пораженно смотрел на незнакомца. Даня и не признал его, если бы не короткий диалог с Сережей. Это точно был этот голос. Он встал с дороги, отряхнулся и поднял взгляд на Даню. На фоне шумели мигалки. — «Серые», — Сглотнул Московский, не подходя. Он бы хотел убежать сейчас. Как и Сережа. Вместе с ним, желательно. Даня ведь не может разорваться! Татищева срочно надо было догнать, пока он явно не в себе, но тут… — Привет, — Парень дружелюбно улыбнулся, скрестив руки на груди. Московский почувствовал почти физическую боль. Но он же почти пережил, почти забыл… Почти убедил себя в том, что добрых людей не бывает. Даня долго молчал. Очень долго. — Денис. — Куда более хмуро, чем следовало, произнес Московский. Да, блять, это Денис! Денис Романов, бросивший их всех более пяти лет назад. Денис, не писавший ни разу. Тот, кто спас его детские годы. Его понятие о человечестве. Заложил понятие о морали. Практически вырастил его, — Не ожидал, что ты так скоро, — Даня прочистил горло и заговорил более холодным тоном. Взгляд Романова изменился на озадаченный. — Почему так не радушно, Данька? — Подумай, — Поднял бровь Московский. Романова это позабавило. Это всегда была его привычка, — Что ты тут вообще делаешь ночью? — Он держался, чтобы не начать орать и… плакать, пожалуй.       Денис с восхищением оглядывал младшего брата. Даже и не думал, что он вырастет таким… Довольно высоким, всего на голову ниже его самого. А Романов вырос прям дядькой. На него повлияли частые гулянки на свежем воздухе, а не затхлое существо дома, как это было в подростковые годы (гулять в людных местах им всем запрещали, мало ли, кто узнает детей известных личностей). Густые светлые волосы Дани, без укладки выглядящие как каре, уже не сияющие голубые глаза. Детские черты в нем почти исчезли, как и поведение, впрочем, тоже. Он загорел, подкачен, ну чем не модель! — А ты? — Также спросил Романов, оборачиваясь в направлении побега Сережи. Он усмехнулся, надо бы спросить. — Не твое дело, — Огрызнулся Даня, отворачиваясь. В сердце кольнуло. — Эх, а когда то ты мог доверить мне все… — Ностальгируя, он покачал головой, слабо улыбаясь. Даня почти подлетел к нему, движимый годовой обидой и болью. Денис намеренно говорил это, он уверен. — ТЫ! Бросил нас! Нашу семью! — Московский тыкал ему пальцем в грудь с нажимом, — Ты меня бросил! Чего ты теперь хочешь! Раздражаешь, — Нахмурился Даня. Он ничего не мог поделать с тем, что его тон звучал обиженно, — Ты заставил меня верить-… думать, что хорошие люди существуют! Что кому-то не все равно! Надеяться на это… Зачем? Зачем? — Он остановился, опустив голову. По щеке потекла слеза. Это было больно. Он много лет задавал вопросы, ответить на которые мог только Денис. И он исчез, как ни парадоксально, оставив ребенка без всего. — Они мне не нужны, — Денис поднял равнодушный взгляд на дом, — Что мой отец, таскавший меня по притонам, что Михал Юрьич, откуда то нашедший свою давнюю закуренную любовь и притащившего его с ребенком к своим собственным детям. К вам. Я понимаю, любовь. Но дети то при чем? Я бы-… Прожил несчастную жизнь, останься я с-… — Со мной, — Разочарованно покивал головой Московский, — Александр изменился, к твоему сведению. Бросил, типа, еще при тебе. Ведешь себя как ребенок, — Отвернулся он, сглотнув слезы. Страшно осознавать, сколько всего поменялось за эти года. — Откуда мне знать, что он делает на самом деле, — Холодно ответил Романов, закатив глаза, — Я уехал. И не хотел возвращаться вообще. Я не знал, в каком состоянии отец и… вы все. Они всё еще, мм… вместе? Даня неопределенно помотал головой, — Да, они… Любят друг друга. — Окей, — Просто пожал плечами Денис, — Даня, я бы правда хотел… Извиниться. За то что так внезапно. Что не предупредил… Я не мог иначе. Иначе бы мне не позволили… Не выпустили… — Все ты мог, — Московский вытер слезы и взглянул в упор, — Я уже не тот, что прежде. Я теперь все понимаю. Я не стоил того. Ты взялся за учебу тогда потому, что понял, что иначе выхода нет. На твоем месте я бы… Я бы тоже уехал и забыл об этой проклятой семейке раз и навсегда. Как страшный сон. И о странных сыновьях любовника твоего папаши тоже. — Дань, ты не «странный сын любовника кого-то там», ты мой брат, — Он говорил тихо, но серьезно, — Единственный родственник. — ТОГДА ПОЧЕМУ ТЫ БРОСИЛ МЕНЯ?! — Прокричал Московский, снова подходя к нему, — ПОЧЕМУ ОСТАВИЛ С НИМИ?! ОДНОГО! Я привык полагаться на тебя! Я был ребенком! Денис молчал, повесив голову. Тогда он действительно посчитал Даню достаточно взрослым, чтобы идти самому. И не прогадал, на самом деле, смотря на человека перед собой. Он приспособился, похорошел, в нем пропала наивность, но мораль, хоть и подпорченная, все еще была при нем. Романов хмыкнул. Это ли причина того, что он отдыхает тут один? Якобы Даня самый любимый сын, потому что был выращен не вами. Вот это парадокс. Всё это чистая случайность. Жизнь показывает, что любят то все равно хороших людей. — Зачем ты приехал? — Тихо спросил Московский, — Зачем вспомнил, зачем написал? — Ну не хотел я приезжать несостоявшимся человеком, — Печально улыбнулся Романов. Внезапно Даня ухмыльнулся, — Если можешь меня простить, прости… Я знаю, мое спонтанное желание бросить всё — не оправдание. Затем просто было стыдно возвращаться вот так. Но лучше ведь поздно, чем никогда?.. Я подумал, может… тебе одиноко. От признания Дениса стало легче на душе. Не полностью, но процентов на 70. — Ты опоздал на пол лета, приятель, — Он скрестил руки на груди. Денис выгнул бровь. — Из шести лет, ты не одинок месяц с половиной? Тянет на мировой рекорд, приятель, — Он передразнил его с усмешкой. — Чем богаты, как говорится. — Даня машинально рвался вперед, силясь догнать убежавшего Татищева. И Денис, конечно это заметил. К ним подошли люди в полицейской форме. Денис сразу же расправился, признав в одном из мужчин давнего друга отца — Констанина. Собственно он и заговорил первый. С Даней, потому что Дениса он просто не узнал. — Дань, говори честно, где Сережа? — Его тон был железным как сталь, а глаза потухшими, серыми. На лицо легла угрожающая тень. Как будто бы он мог выбить ответ физически. Даня едва не присвистнул. И ТАКУЮ семью Татищев не ценит, пиздец. Московский натурально возмутился. — Я НЕ знаю, где он! — Он нахмурился и скрестил руки на груди. Настало время играть такое гадство, чтобы от него поскорее отстали, — Ваши мигалки меня разбудили! Вы что, совсем посдурели, а?! Я заяву накатаю в прокуратуру! Но Констанин тоже не пальцем деланный. — Не выкручивайся, где Сережа? Я видел свет в твоей комнате, не спал ты, лучше не ври, по хорошему, — Он сжал кулаки. Даня нервно сглотнул, — Куда бы он еще пошел, если… Не к тебе. — Понятия не имею, — Ответил Московский, смотря на Уралова исподлобья. — Катя уже все рассказала, — Блефует? — Если соврешь, тебе же хуже будет. Пока Даня судорожно думал, как ответить, он почувствовал, как чья-то рука легла ему на плечо. Денис летящей походкой шагнул ближе, становясь лицом к лицу с Константином. Последний выгнул бровь, — Это еще кто? — Романов, Денис Александрович, — Неправдоподобно улыбнулся он, — Давно не виделись, дядь Кость. Глаза Уралова округлились, — Ты что здесь делаешь? — Да вот-с, встретиться с семьей таки решил. А тут такие разборки. Нехорошо, — Он покачал головой, — Почему Дане не верите? — Спелись они с Сережей. Покрывают один другого, — Нахмурился Константин и отошел на шаг дальше. Не было сейчас времени спрашивать Романова о чем-то, — Денис, ты взрослый человек, должен понимать, что убежавшего ребенка вернуть надо, — Он говорил почти с отчаянием. — Понимаю, — Кивнул Денис. К Константину у него отношение было двоякое: с одной стороны дружок бати, но в общем-то не плохой человек. Несчастный, — Сережа… Черноволосенький, как отец? Помню-помню его. Ну не пробегал он тут, да и сами посудите, скорее всего в чащу леса побежал. Или к морю сразу. Уралов побледнел, и Романов поспешил исправиться, — Не топиться, я имел ввиду. Ну или… — Достаточно, — Сказал полицейский, — Не будете против, если мы осмотрим дом? А вы, господа, погуляйте пока. — Нет, конечно нет, — Пробормотал Даня, хотя его особо и не спрашивали. Он снова оглянулся в направлении кустов, и дядь Костя это заметил. — Дань, а-… — А как там Юрий Иванович, кстати? — Романов улыбнулся, смотря на дернувшийся глаз Уралова, — Я много о нем слышал и от вас, и от отца, и… Эм… Кхм. Ну как там? — Что именно? Что ты имеешь ввиду? — Хмуро спросил Константин. Смысла скрывать что-то от Дениса не было — он наслушался слишком много их с Сашей пьяных разговоров. И, конечно, всë запомнил. Денис поэтому был лояльнее к Константину. Он точно не самый плохой человек, но самый неудачливый — быть может. — Просто… Так. По жизни. — Нормально, — Сухо ответил Уралов, забыв изначальный вопрос к Дане. В этом и была цель. — Граждане, походите, погуляйте. Мы быстро управимся. Поищите ребенка тоже, — Рабочим голосом говорил полицейский, направляясь к дому. Константин не пошел за ним, а постояв какое-то время, ушел к основному кипишу, оставив братьев в покое. — А теперь иди куда хочешь, — Заключил Денис, грустно поворачиваясь к Дане. Последний вспыхнул, — Ой, не надо делать вид, что ты не понял, о чем я. Иди ищи этого Сережу. Потом мне расскажешь. Расскажешь ведь?.. Он не мог заставить брата остаться с ним, даже если очень хотел поговорить с ним гораздо дольше. Даня молчал какое-то время, принимая решение. Затем он сорвался вслед за Сережей, по пути лишь бросая короткое «Наверное.» Все же Сережа ему был важнее. Важнее для него сейчас. Пусть в его груди шевелилось чувство, похожее на вину и стыд за этот поступок, волнение и страх за Сережу оказались сильнее. Он очень, ну очень хотел поговорить с братом по-человечески и было стыдно бросать его так. Но с Денисом они точно успеют перетереть за жизнь и не раз.       Денис — выросший, развитый человек со сформированной психикой, который хер пойми как, без рубля за душой, выживал и вырос в уже женатого специалиста. Он все эти года преспокойно жил без Дани.       Сережа — неуравновешенный, психованный чел, ловящий галюны от недосыпа в темном, диком, ночном лесу. Кто из них с наибольшей вероятностью пострадает без Даниного присутствия? Иногда жизнь просто дает выбор. А тебе лишь остается расставлять приоритеты. Что лучше сейчас? Кто важнее? Как поступить? Что выбрать? Кого выбрать? Даня с тяжелым сердцем в последний раз обернулся на стоящего и неотрывно смотрящего на него Дениса и, зажмурившись, прошел через кусты там же, где и Сережа.